«Не стреляй! Бандеры нас убивают!» К 60-летию восстания в Норильском концлагере

Шестьдесят лет назад, в мае 1953-го, началось Норильское восстания — первая массовая акция неповиновения заключенных советских концлагерей. Решающую роль в восстании, в результате которого власть вынуждена была пойти на уступки, сыграли заключенные-украинцы. На фото: Фрагменты памятника узникам Норильска под горой Шмидта

«Українську мову там ніхто не забороняв, але все ж розмовляти нею було доволі небезпечно. Своєю мовою ми видавали себе як українців, або ж, як нас всюди зневажливо називали, «бандєров», і викликали на себе шквал різних додаткових репресій. В Караганді ми вже відвоювали право на нашу національну гідність, а тут, в Норильську, за це право нам ще треба було боротись».

Евген Грыцяк. «Норильське повстання».

Доведенные до отчаяния нечеловеческими условиями жизни, непосильным трудом, издевательствами и смертельными расправами лагерного начальства, зэки ГОРЛАГА Норильского специального лагеря для «особо опасных преступников» восстали и требовали не только смягчить лагерный режим, но и выдвинули политические требования по поводу демократизации советского режима в целом. Восстание, понятное дело, подавили, но отвага, самопожертвование его рядовых участников и организаторов показали, что человеческое достоинство победить невозможно. Оно сильнее самых страшных пыток и самой смерти. 

Норильский ГОРлаг (Государственный особого режима лагерь) – включал в себя 6 лаготделений, где содержались 25 тысяч заключенных. Их использовали на самых тяжелых работах, так как в особых лагерях содержались только политические заключенные, которые были лишены каких бы то ни было послаблений, не получали зарплату и проч.

Одним из организаторов этой лагерной войны был автор книги «Норильське повстання» Евген Грыцяк. В предисловии к изданию член Новосибирского Мемориала Л.Трус характеризует автора как украинского йога, последователя индуистской философии и постоянную жертву бесчинств КГБ. До Второй мировой войны господин Грыцяк сотрудничал со Снятынской националистической организацией, которая готовила молодежь к борьбе с оккупантами. С приходом Советской армии Евген Грыцяк был мобилизован, воевал на Четвертом Украинском фронте, имел несколько ранений, награжден боевыми медалями. В 1949 году за сотрудничество с молодежной националистической организацией его арестовали и приговорили к смертной казни, которую со временем заменили 25 годами лишения свободы. 

Ульяна Глибчук прочитала книгу Евгена Грыцяка и разговор с ним начала с самого важного события в жизни автора — Норильского восстания.

— Это действительно важнейшее событие моей жизни. Более важного не было. Если говорить о его причинах, то все считали, что в лагере так называемые мужички должны работать. Я до сих пор убежден, что политзаключенный работать не должен. Мы не являемся дешевой рабсилой. Собственно, весь ГУЛАГ строился на этой дешевой силе. Где им нужно было, туда и могли нас перебросить. Мобильно, дешево, выгодно...

— Ваша судьба сложилась так, что вы никогда не были человеком подполья. Даже воевали на фронтах в Советской армии...

— Это меня всегда мучило. Из-за врожденной дисциплинированности я был хорошим солдатом. Но никогда не хотел защищать советскую власть. Имею даже дезертирство и штрафную роту. Меня всегда мучил вопрос: почему я во вражеских рядах? Помню, шли мы с фронта и пели. Я только рот раскрывал. Это заметил командир: «Грыцяк, ты что делаешь? Почему не поешь?» Мне не хотелось петь «За Сталина».

— Относительно лагерных войн. Явно, вы интересовались людьми, которые были причастны к организации восстания...

— В КГБ мне сказали: «Там сам черт ногу сломал бы, а вы выплыли наверх». Таким было их удивление, но я знал, что когда иду, то иду не оглядываясь. О последствиях думать было некогда. Дело движения было связано с подпольной организацией. Были очень хорошо законспирированные группы. Они привыкли к подполью, к партизанщине. В Советской армии гэбэшный полковник читал нам лекцию и объяснял, что конспирации нужно учиться у бандеровцев: «Смотрите, как они сурово законспирированы и никогда не болтают».

— Вы, конечно, читали «Архипелаг ГУЛАГ». Как там, на ваш взгляд, освещены события, если сравнить с тем, как видите их вы? В частности, освещение участия тех или иных национальных групп?

— Очень давно читал, не помню. Знаю только, что каждый к себе гребет и свою нацию хвалит, но Солженицын там и об украинцах хорошо говорит. Иногда...



Украинские политзаключенные при работе на каменном карьере, 1955 (фото из Архива Центра исследований освободительного движения)

«В полудень Горожанкін несподівано сказав нам ставати по п’ять, одягнув на нас наручники і відправив назад у зону. Дорогою став знущатися: «Ну що, «духарики» (іронічне: відважні, сильні духом), виявляється, ви дуже навіть хлипенькі. А як вас було розмалювали! Тепер ви вже показали, хто ви є… З таким духом вам тільки під нарами сидіти! А тепер, мужики, я скажу вам, чому вас так скоро зняли з роботи. Вас розділять на дві половини: 350 чоловік відправлять в 4-й лагвідділ, а других 350 залишать тут. Як тут, так і там, вас розкидають по два-три чоловіки в бригади. Тоді ви вже нікуди не дінетесь; по одному ми вас усіх в баранячий ріг скрутимо!

Того ж вечора нас 350 чоловік відправили тундрою в 4-те табірне відділення, а вранці наступного дня всі ми, кожен у своїй новій бригаді, вийшли на роботу. Так ми вийшли з внутрішньої ізоляції і опинилися в гущі в’язнів 4-ї і 5-ї зон.

А десь через два тижні наші зони блискавкою облетіла вістка: Горожанкіну відрубали голову!»

Евген Грыцяк. «Норильське повстання»

— Построение ваших воспоминаний динамично, интересно и значительно совершеннее обыденной мемуарной литературы, но позже из-под вашего пера больше ничего так и не вышло... Почему?

— Я уже говорил, что Норильское восстание — самое важное событие моей жизни. Я его описал умышленно сжато, поскольку чем больше растекаться словами, тем оно становится слабее и менее весомо. А остальное... Конечно, потом тоже были драматические события. В Иркутской тюрьме сидел еще два раза, во Владимирской... Мне казалось, что здесь я пишу об общем деле, а там бы получалось, что больше о себе. Зачем? Кого моя личность может интересовать?

— А с чего должно было начаться восстание в лагере? Какие предпосылки были для этого в разных лагерях, в частности в той или иной зоне?

— Даже в одной зоне это невозможно было без внешнего толчка. Нужно было что-то такое, что каждого бы зацепило за живое, независимо от национальности, религии и политических взглядов. Принудить людей идти на такое невозможно было.

— То есть должна была пролиться кровь?

— Да, для людей и всего живого это — серьезный возбудитель. Мы все были спрессованы и зажаты, словно в тисках. Только этого было мало, поскольку кровь проливалась постоянно, расстрелы были системой. Большую роль сыграла смерть Сталина. Все тяжелые времена связывались с его личностью. Люди надеялись, что будут перемены к лучшему. А здесь, вместо лучшего, нас начали стрелять. Знаете... Ужасный перепад настроения и надежд.

— Смерть Сталин одинаково обнадеживала людей в разных зонах. Почему в Караганде был один дух, а в Норильске совсем иной? И что это за понятие такое — «климат зоны»?

— Что касается климата, здесь нужно немножко вернуться назад, к инциденту, происшедшему на юге Красноярска. Его почему-то никто нигде не описал, хотя событие было заметное.

В лагерь привезли этап женщин. А лагерь был... Вместе и бытовые, и блатные, и всякие... Тогда еще не было спецлагерей. Надзиратели уже сообщили «самому главному» блатному, что есть одна очень красивая бандеровка. Решил этот подонок ее изнасиловать, приказал своим «ребятам» привести девушку. Но она не давалась. Где-то у нее было зашито в одежде лезвие. Как-то достала его, изрезала себе грудь, порезалась вся. Ее забрали в санчасть. Когда раны затянулись, ее снова привозят и повторяется та же история. Она еще раз себя режет. На третий раз, когда ее привезли, этот блатной приказал держать девушку. Изнасиловал ее и потом сказал: «Ребята, кому не лень, давайте хором!» И пошли так по очереди. Потом вывели ее из барака, она едва идет, измученная. Вымазали ей голову дегтем, разрезали пуховую подушечку, которую блатные всегда имели (таков их атрибут), и посыпали этими перьями голову девушки. Все узники — украинцы, которые там были, политические и герои УПА, были настолько подавлены, настолько пришиблены случившимся, что никто не мог подняться. Кто-то один, как увидел это — в крик... Кажется, Михаил Хмель: «Хлопцы, над нашей кровью издеваются!» Бараки затрещали, начали нары ломать и с досками — на блатных. Они все с ножами: «Ты смотри, смотри, мужики, фраера!» Так их человек 80 убили. Некоторые прыгали через колючую проволоку и кричали конвою: «Не стреляй! Бандеры нас убивают!» Но конвой все же расстреливал их.

Жаль, что это нигде не описано.



Это схема 3-го мужского лагеря, как он выглядел 4 августа 1953, во время расстрела зоны. Участник восстания Александр Валюмс (Латвия) зарисовал эти схемы и рассказал, двигая карандашом, как в лагерь врывались грузовики с солдатами и по каким бараках они открывали огонь

«Суки усіма силами підтримували табірний режим і співпрацювали з адміністрацією, оскільки привільно жити в таборі вони могли тільки в умовах щонайсуворішого режиму та насильства. Знову ж таки адміністрація завжди підтримувала сук і виявляла їм протекцію, бо без їхньої допомоги вона не могла б утримувати режим на рівні поставлених перед нею завдань».

Евген Грыцяк. «Норильське повстання»

— В своих воспоминаниях вы рассказываете о блатных, терроризировавших людей из карагандинского этапа. Одного из этих бандитов нашли без головы. Об этом позаботились наши хлопцы?

— Это была первая жертва после того, как нас перебросили в Норильск. Но это не наших рук дело. Мне кажется, он стал жертвой администрации лагеря. Когда мы еще по Енисею плыли на баржах, администрация пускала слухи: «Едут бандеровские горлорезы, будут всех русских убивать. Готовьтесь!» Блатным раздавали ножи для обороны. А «горлорезы» приехали, ходят на работу и никого не режут... Они ждали, ждали и не дождались. Решили пойти на провокацию. Жертвой выбрали помощника начальника бура. Это был мужик очень жестокий и шустрый, с ним бороться — нелегкое дело...

— Он был блатной?

— Точнее, сука, блатные на откровенное сотрудничество с лагерной администрацией не шли. А этот «скромняга» официально носил нож за голенищем кирзовых сапог, в карманах — наручники. Одно кольцо обязательно свисало, чтобы все видели его значимость. Имел право запирать бараки на ночь. Но это уже было больше похоже на представление. Сперва идет он, запирает бараки, а за ним двое надзирателей — следят. Никто никому не доверяет... В последнем бараке те же надзиратели запирают его. Так проходили дни за днями, пока не нашли его труп с отсеченной головой. Фельдшер, осматривавший тело, констатировал, что «голова почти отрублена». Это говорит о том, что действовали профессионально. Выбрали время, когда проснулась вся зона, началась суета... Утром бараки открываются, дневальные идут в сушилку, приносят обувь, люди обуваются...

— Идут в сушилку... Это говорит о том, что обувь всегда была мокрой?

— Хотите к лагерной реальности применить логику? Попробуйте отличить абсурд от «положено»... Было положено оставлять обувь в сушилке и точка. Но продолжу: такое время для убийства ни один узник не выбрал бы. Кроме того, у меня подозрение, что вечером его накормили каким-то снотворным препаратом. Так легко он бы не дался. Имел нож и гибкий был, как рысь. Я веду к тому, что лагерной администрации нужно было продемонстрировать — это сделали мы, заключенные. Сразу после этого по зоне распространился слух, что «убивают русских». Был там один такой офицер-власовец Федор Смирнов. Подходит ко мне и спрашивает, правда ли, что мы хотим здесь Варфоломеевскую ночь устроить? Дескать, хотели бы знать, кого имеем в виду... Чтобы невзначай кто-то из добрых людей не попал под горячую руку. Поскольку если какую-нибудь сволочь, то «русские» не против. Потом, правда, опомнился и сказал, что «русские» сволочью не бывают. Наверное, его слово имело определенный вес, так как слухи утихли. Вообще поведение всех сталинских приспешников изменилось, поскольку лагерь был уже не тот, что в тридцатые... Не чувствовали они себя в безопасности. Какие-то встревоженные были, как крысы перед катастрофой...

«В ночь на 29 июня пьяные офицеры — Полостяной, Калашников, Никифоров и другие — ворвались с оружием в лагерь и приказали солдатам открыть огонь по беззащитным.

Советские граждане! Сообщите правительству! Предотвратите очередной Рюминский произвол».

Каторжане Горлага.

Люди принесли усі свої запаси паперу і почався масовий випуск листівок. Деякі листівки писались просто від руки. Перша серія цих летючок повідомляла населенню міста про те, що зеків морять голодом, не дають води.

Листівки розкидалися містом оригінальним способом. Сім паперових зміїв, піднімаючись вгору несли з собою до 300 листівок кожний.

Конвоїри пробували стріляти по зміях. Траплялося, влучали, але це не переривало їхній політ. Так на Норильськ було випущено близько сорока тисяч листівок. В місті було створено спеціальні комсомольські бригади, які ті листівки збирали.

Але вже перша серія листівок зробила свою справу: в зону завезли продукти, пустили воду».

Евген Грыцяк. «Норильське повстання»

— Бумажные змеи, которые вы пускали для контакта с зонами... Кому первому эта идея пришла в голову?

— Это был Петр Мыколайчук, учитель из Умани, хороший специалист. Он выдолбил шрифт для тех летучек. Кто первый смонтировал змея, не помню, но то, что в этом наибольшая заслуга Мыколайчука, — безусловно. Он уже умер. Красивый был мужчина. Как это делалось... Летучки были небольшого формата: четверть листа. Их сворачивали в трубку, приблизительно по триста штук, привязывали к змею ниткой, а к ней — ватный фитиль и поджигали... Змея запускали, а вата потихоньку тлела. Потом нить пережигалась и летучки развеивало ветром... Некоторые долетали даже до Игарки — триста километров от Норильска. Один такой змей сохранился. Теперь он в Норильском музее. Такой была связь малой зоны с большой... Наши мучители, видно, хорошо осознавали опасность этой связи. Были организованы комсомольские бригады для сбора этих змеев.

— Меня вот что заинтересовало... Символика... Когда вы начали вывешивать черные флаги и какое это имело для вас значение?

— Против черных флагов особенно протестовали русские. Говорили, что мы анархию проповедуем. Ерунда. Черное символизировало скорбную нашу жизнь. В пятой зоне расстреляли 27 человек. Это где-то за три километра от нашей. Мы слышали крики и стрельбу. Тогда я обратился к заключенным, сказал, что снова пролилась невинная кровь наших братьев, и предложил обозначить это на нашем флаге. За полчаса флаг был вывешен: две широкие черные полосы, а посередине — красная.

— То есть красная символизирует пролитую кровь?

— Когда я был на конференции в Москве, там зачитывали стихотворение одной француженки, сидевшей в немецком концлагере. Начинается так: «Черная земля, черное небо, посередине кровь».

Такое вот общее видение действительности узника немецкого и советского концлагеря. «Черная земля, черное небо, посередине кровь»...

Штрафной лагпункт Каларгон. Норильлаг. 1930-е – 1950-е. Фото 2004. 

— Что означает «флаг был вывешен»? То есть каким образом это могло произойти безнаказанно?

— Это означает, что мы начали митинг. Были готовы, что нас накроют пулеметным огнем. Началось с того, что я сказал двум ребятам, чтобы вынесли стол из библиотеки, налили стакан воды и еще какие-то атрибуты официоза. Все это должно было означать: будет что-то важное, кто-то будет говорить... Сам смотрю через окно и жду. Зэков притянуло, как магнитом. Это был второй этап нашей борьбы, люди измучились, начались вредные споры, взаимные обвинения. Нужно было что-то делать, чем-то объединить. Знаете, немного подействовало, удалось. Фактически митинг вышел за пределы лагерных проблем. Это был разговор людей, желающих изменить систему, устои жизни. Мое выступление записали. После митинга решили передать правительству. Был страх смерти. Пока я говорил, несколько раз с криком «прячься, стреляют» все падали на землю... Но тревога была преждевременной. Администрация не осмелилась отдать приказ... Потом, после всего, меня допрашивал следователь из Красноярска, подполковник Завойский: «Что вы там советскому правительству писали?» Помню, ответил: «А мы что — Эйзенхауэру писали? Мы своей советской власти писали». К сожалению, протокол моего выступления исчез. Не могут его отыскать в архивах. Оглядываясь назад, понимаю, что со мной произошел тот редчайший случай, когда враг был в панике. Враг, который всегда держит нас на мушке и имеет неограниченные права, был шокирован, растерян.

Ульяна Глибчук

"Зеркало недели" 22 октября 2004

Справка

Норильское восстание — политических заключенных Норильского концлагеря ГОРлаг, которое продолжалось с 26 мая по 4 августа 1953. По документам лагерной администрации, советской прокуратуры и суда события проходили сначала как «антисоветское вооружённое контрреволюционное восстание», затем как «массовое неповиновение заключённых лагадминистрации».
Предпосылками к восстанию стало прибытие в Горлаг этапов с заключёнными, уже имевшими опыт участия в лагерных волнениях 1952, а также смерть Сталина (5 марта 1953) и то, что последовавшая за нею амнистия распространилась только на уголовников и заключённых с малыми сроками, процент которых в Горлаге был невелик. Большое количество заключённых были политическими. При этом источники отмечают, что само выступление было спровоцированно лагадминистрацией (стрельба по жилым зонам, убийства охраной заключённых), предположительно намеренно — с целью выявления и изоляции наиболее активных лагерников.

Согласно существующей информации, число восставших в «Норильлаге» достигло шестнадцати тысяч. В выступлениях принимали участие практически все категории заключённых. Во главе восставших стояли бывшие военные и участники национальных движений из Западной Украины и Прибалтики. В мятежных лагерях создавались органы самоуправления.