АНАТОМИЯ БЛИЖНЕВОСТОЧНОГО КОНФЛИКТА
РАЗДЕЛ 1
ВНУТРЕННИЕ ПРИЧИНЫ КОНФЛИКТА
СИОНИЗМ И ИЗРАИЛЬ ПРОТИВ АРАБСКОГО НАРОДА ПАЛЕСТИНЫ
Исторически и логически первопричиной арабо-израильского конфликта был конфликт между сионизмом и арабским народом Палестины.
В 1897 г. на конгрессе в Базеле проявилось стремление сионистского движения основать еврейский национальный очаг в Палестине, населенной тогда почти исключительно арабами. Позже сионистские лидеры охарактеризовали содержание своего движения как стремление «передать народу без страны страну без народа». Эта формула была порочной в обеих ее частях. Лица еврейской национальности жили во многих государствах мира, и преобладающее большинство считало своей родиной те страны, где проживали не только они сами, но и их отцы, деды, прадеды.
В свою очередь Палестина была отнюдь не «страной без народа». В ее истории насчитываются десятки поколений арабов. Еврейское население Палестины составляло в 1919 г. 57 тыс. человек, т. е. 9,7% всего ее населения; арабов в это время на территории Палестины было 533 тыс., или 90,3%. Только в 30-х годах XX в. начинается активная иммиграция еврейского населения, достигшая максимума после создания государства Израиль и в первые годы его существования.
Иммиграция привела к изменению соотношения между еврейским и арабским населением в Палестине. Однако это происходило не только за счет абсолютного увеличения числа иммигрантов, но также и — следует обратить на это особое внимание — за счет вытеснения коренного палестинского арабского населения.
Еще задолго до создания государства Израиль колонизационные фонды — Еврейский национальный фонд, основанный в 1901 г., и Палестинский учредительный фонд, основанный в 1920 г., — начали скупать землю у арабских собственников, главным образом крупных феодалов. В результате таких сделок с земель сгонялись арендаторы-крестьяне, оставались без работы тысячи батраков. Лишь незначительная часть из них получала работу у новых поселенцев. В этой связи представляет интерес устав Еврейского агентства, подписанный в Цюрихе 14 августа 1925 г. Статья 3d этого устава гласит, что «земля должна приобретаться как еврейская собственность и записываться на имя Еврейского национального фонда». Статья Зе устава добавляла к этому: «Во всех работах и мероприятиях, проводимых агентством, вопросом принципа будет использование еврейского труда».
В тексте соглашения между фондом и поселенцами, получающими от него кредит, значилось: «Поселенец подтверждает, что в течение означенного периода он будет проводить сельскохозяйственные работы самостоятельно или с помощью своей семьи, и если появится необходимость привлечь другую помощь, то он привлечет только еврейскую рабочую силу»1. Автор «Доклада об иммиграции, земельных поселениях и развитии в Палестине» сэр Дж. X. Симпсон писал, что «замена арабского труда еврейским— вполне определенная политика сионистской организации» 2.
Лишившиеся земли арабы-палестинцы не могли получить постоянную, обеспечивающую их средствами существования работу и в городах.
Сиойистские руководители теперь проявляют крайнюю незаинтересованность в освещении этих сторон своей деятельности во времена колонизации Палестины. Однако суть дела от этого не меняется. Для полного представления о повседневной практике тех дней достаточно процитировать лидера «Мапай» Давида Хакохена. В течение долгих лет он был членом израильского парламента — кнессета, возглавляя одну из наиболее важных комиссий — обороны и иностранных дел. Вспоминая о горячих спорах в Лондоне в 20-х годах со своими «социалистическими коллегами» — студентами из Англии, Ирландии, Китая, Индии, Африки, Хакохен через 40 лет, в ноябре 1968 г., с горечью сказал: «Я должен был оправдывать в спорах тот факт, что не принимаю арабов в мой профсоюз Гистадрут; оправдывать проповеди домохозяйкам, чтобы они не покупали в арабских лавках; оправдывать то, что мы выставляли охрану у садов, чтобы арабы не смогли получить там работу... оправдывать то, что обливали керосином арабские помидоры, и то, что нападали на еврейских домохозяек на рынке и били яйца, которые они покупали у арабов; возносить до небес Еврейский фонд, который послал Ханкина в Бейрут, чтобы скупить землю у отсутствующих эфенди (помещиков) и выбросить с этой земли феллахов (крестьян) — купить множество дунамов [дунам (мера площади) =1000 квадратных метров] у арабов разрешалось, а вот, упаси господь, продать хоть один дунам арабу было категорически запрещено; представлять социалистом Ротшильда, олицетворение капитализма, и называть его благодетелем — все это делать было крайне нелегко» 3.
Начало массовой эмиграции палестинских арабов датируется 1947 г.
29 ноября 1947 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию о разделе находившейся под английским мандатом Палестины и образовании на ее территории двух государств — еврейского и арабского. Первому государству отводилась территория в 14,1 тыс. кв. км, второму — в 11,1 тыс. кв. км. Но эта резолюция ООН не была реализована. В декабре 1947 г. начались вооруженные столкновения во многих районах Палестины. Британский генерал Джон Багот Глабб — создатель арабского легиона в Трансиордании и затем его командующий — в своих мемуарах вспоминает о разговоре, который состоялся между англичанином — высшим офицером арабского легиона и офицером «Хаганы» [«Хагана» — нерегулярная военная организация сионистского движения, ставшая базой для создания израильской армии.]. Англичанин заметил, что население Израиля, как только он будет образован, разделится приблизительно поровну между евреями и арабами и это может породить серийные трудности. «Трудности преодолимы, — ответил офицер «Хаганы»,— несколько запланированных кровопролитий приведут к тому, что мы от них избавимся» 4.
То, что произошло в декабре 1947 г. и продолжалось в 1948 г., напоминало иллюстрацию к этим словам. В январе 1948 г. сионисты произвели взрыв в сквере города Яффа. В результате взрыва погибло 22 араба-палестинца, ранено было много больше. На следующий день сионисты взорвали отель «Семирамис» в Иерусалиме, и еще 22 араба-палестинца было убито. Подобные террористические акты осуществлялись в январе, феврале, марте 1948 г. Наиболее тяжкое преступление было совершено в арабской деревне Дейр-Ясин. В ночь с 9 на 10 апреля экстремисты из банд «Штерн» и «Иргун цвай леуми» — двух террористических сионистских организаций — устроили в этой деревне, находящейся в окрестностях Иерусалима, кровавую бойню. 254 человека — среди них женщины и дети — были убиты. В апреле вооруженные силы сионистов оккупировали Хайфу, Яффу, арабский квартал Катамон в Иерусалиме. В мае были захвачены Сафад, Бейсан и другие города и населенные пункты. До мая 1948 г., т. е. до провозглашения Израиля в качестве государства, с его будущей территории было изгнано около 400 тыс. арабов.
Вытеснение арабов-палестинцев интенсивно продолжалось и после создания государства Израиль, особенно во время вооруженных столкновений между сионистскими отрядами и армиями арабских государств в первой палестинской войне 1948—1949 гг. После окончания этой войны к 400 тыс. палестинцев, вынуждено покинувших свои родные места, добавилось еще 340 тыс. беженцев.
Почему произошла эта массовая эмиграция палестинских арабов? В чем были ее реальные причины?
Позже руководители Израиля будут говорить, что сотни тысяч палестинцев покинули свои родные дома «добровольно», став «жертвами пропаганды арабских правительств», которые якобы прямо призывали их уходить с территории Палестины. Английский публицист Эрскин Чилдерс исследовал архивы Би-Би-Си, содержащие записи радиопередач арабских радиостанций, направленных на Палестину. По его словам, цитируемым многими, в том числе и израильскими авторами либерального толка, он не нашел ни одного заявления арабского лидера, которое можно было бы интерпретировать как призыв к палестинцам покидать свои дома5.
Вместе с тем имеются многие доказательства того, что эмиграция палестинцев явилась результатом политики сионистского руководства. Дело было не только в том, что сионистов устраивал такой массовый уход арабов-палестинцев. Они целенаправленно добивались этого. В 1957 г., выступая на научной конференции, генерал Игал Аллон, который во время первой палестинской войны командовал операциями в северном районе, заявил, что в намерения сионистского руководства при планировании захвата арабской части Сафада не входило предотвращение ухода арабского населения. Естественно, что гораздо более определенно на этот счет высказывались те, кто не принадлежал к руководящему кругу в сионистском движении. Бывший член израильского парламента Ури Авнери, например, в своей книге «Израиль без сионизма» пишет следующее: «Я уверен, что в течение этой фазы вытеснение арабского гражданского населения стало целью Давида Бен Гуриона и его правительства»6. А вот еще одно мнение, которое принадлежит известному английскому историку Арнольду Тойнби: «Палестинские арабы не покинули свои дома добровольно или подчиняясь приказам правительств соседних арабских стран. Они ушли под страхом смерти»7. Справедливость данного вывода подтверждается и английским военным историком Э. О’Бэллансом, который следующим образом определил содержание сионистской политики: «Израильская политика должна была вынудить арабов покинуть свои дома, и, чтобы заставить их это сделать, интенсивно применялась психологическая война» 8.
Расправа над мирным арабским населением в Дейр-Ясине и другие подобные преступления использовались сионистской пропагандой для того, чтобы заставить арабов покидать насиженные места. На арабском языке по радио передавались угрозы:
«Если вы не покинете ваши дома, вас ждет участь Дейр-Ясина», «Дорога на Иерихон еще открыта, уходите из Иерусалима, пока вас не убили».
Экспансионистская политика сионизма, направленная в тот период своим острием против арабов-палестинцев, вызвала к жизни их сопротивление. При этом имели место и эксцессы, жертвами которых становились еврейские поселенцы. Речь в данном случае идет не о том, чтобы оправдать любые такие действия, направленные против мирных жителей. Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что действия со стороны арабов-палестинцев в то время были в основном стихийным проявлением их несогласия с созданием инонационального государства на территории, которую они населяли с незапамятных времен. Что касается террористических акций против арабского населения, то они были не стихийным, а организованным проявлением политики сионистского руководства, направленной на создание однонационального государства на территории Палестины. Лидер «Иргуна» Менахем Бегин сказал об этом более чем определенно и совершенно цинично: «Резня была не только оправданна, но вообще не было бы государства Израиль без победы(?!) в Дейр-Ясине» 9.
Большинство палестинских беженцев осело в Трансиордании и в районе Газы, перешедшем под административный контроль Египта, несколько сот тысяч поселилось в Ливане и Сирии, некоторые получили приют в Ираке. Начиная с 1948 г. шла непрерывная борьба за право палестинских беженцев вернуться на территорию, которую они были вынуждены покинуть. Между 1948 и 1967 гг. Генеральной Ассамблеей ООН было принято 19 резолюций, подтверждающих право беженцев на репатриацию или, в случае их нежелания возвращаться, на компенсацию за потерянное имущество. Однако Израиль продолжал отказываться от претворения этих резолюций в жизнь.
Таким образом, до войны 1967 г. арабское население Палестины было разделено на две части. Одна часть — 300—400 тыс. человек — находилась на территории Израиля, другая — около миллиона — в соседних с Израилем арабских странах, проживая
главным образом компактно в палестинских лагерях.
Положение арабов-палестинцев усугубила «шестидневная война» 1967 г. Сотни тысяч новых беженцев опять были вынуждены оставить свои дома — теперь уже на Западном берегу реки Иордан, в Иерусалиме, в районе Газы, на Голанских высотах, на Синайском полуострове, оккупированных израильскими войсками. Многие стали уже дважды беженцами: они покидали свои лагеря, основанные после 1948 г., и переселялись на восточный берег Иордана, в Сирию, некоторые — в Ливан, Ирак. Массовое изгнание арабов-палестинцев продолжалось до 1968 г., когда король Иордании Хусейн закрыл мосты через реку Иордан.
Однако и после этого насильственно изгонялись из своих родных мест сотни, тысячи людей — теперь уже выборочно, главным образом представители интеллигенции, известные личности, влиятельные люди из бывшей администрации и т. д. «Представители властей приходят в дом человека к полуночи. Они дают ему полчаса или час, чтобы собрать несколько вещей, препятствуя одновременно тому, чтобы он или члены его семьи могли связаться с кем-нибудь из соседей. Группа таких людей привозится в долину реки Иордан, и с помощью ударов и выстрелов их заставляют переправляться в Иорданию. Большинство высылаемых принадлежат к элите палестинской нации: мэры городов, юристы, инженеры и интеллектуалы. Конечно, официально они ни в чем не обвиняются, и поэтому у них нет никакой возможности открыто себя защищать»!10 — так описывает механизм «индивидуальной высылки» людей с оккупированных территорий профессор Еврейского института в Иерусалиме, видный химик-органик, председатель Израильской лиги в защиту человеческих и гражданских прав Израэль Шахак.
По данным Агентства для помощи палестинским беженцам и организации работ (УНРВА), созданного ООН, общее число палестинских беженцев в 1971 г. составило 1425 тыс. человек (с учетом естественного прироста 2,7 % в год). Территориально они распределялись следующим образом: более полумиллиона находилось на территории восточной Иордании, причем более 200 тыс. переселилось сюда с Западного берега и из района Газы после июньской (1967 г.) агрессии Израиля; около 600 тыс. продолжали находиться на оккупированном Западном берегу и в районе Газы (в районе Газы — около 300 тыс. человек); около 340 тыс.— в Сирии и Ливане.
Итак, палестинцы оказались без родины. Этот вывод относится ко всему палестинскому народу — к тем арабам-палестинцам, которые остались на территории Израиля, к тем, кто проживает на оккупированной территории, и к сотням тысяч беженцев, находящихся в различных арабских странах.
Арабское национальное меньшинство практически лишено гражданских прав в Израиле: оно подвергается дискриминации в отношении работы, образования, длительное время не пользовалось свободой передвижения по стране. Показательно, что арабы, составляющие 13% населения страны, почти не представлены в руководящих государственных органах. В кнессете в 1976 г. из 120 мест лишь шесть занимали арабы. Весьма характерно, что в израильских университетах среди студентов только 3% арабов.
Дискриминационные меры в отношении арабского меньшинства в Израиле являются предметом повседневной практики. Профессор Массачусетского технологического института (США) Ноам Чомский, которого трудно заподозрить в антиизраильской предвзятости (его перу в прошлом принадлежал ряд статей, в которых он восхвалял образ жизни израильтян), в статье, опубликованной в парижском журнале «Жён Африк», в апреле 1976 г. писал следующее: «Помимо дискриминации, существующей в силу духа и буквы закона, почти официальные организации, такие, как Еврейское агентство или Еврейский национальный фонд, несут ответственность за выполнение программ развития с явным намерением создать огромное неравенство между еврейскими и арабскими поселениями. Так, например, 90 тыс. арабских крестьян в Галилее получают такое количество воды, на какое имеет право одна-единственная еврейская деревня, а 60% арабских деревень все еще не имеют электричества. Такие факты представляют собой, естественно, следствие того, что контроль над электрификацией и распределением воды принадлежит орга-нивациям, которые в принципе призваны заботиться о благосостоянии лишь еврейских граждан».
Дискриминация арабов существует также в распределении жилья, в области образования (не только высшего) и муниципального обслуживания. Член кнессета Ш. Алони писала 10 октября 1975 г. в израильской газете «Едиот ахронот»: «Сравнительный анализ бюджетов местных муниципалитетов на 1974/75 год по арабскому и еврейскому секторам со всей очевидностью показывает, что арабский сектор подвергается жестокой дискриминации».
Многие прогрессивно или либерально настроенные израильтяне неоднократно высказывали свое возмущение существующими в их стране порядками в отношении арабского национального меньшинства. Повседневную борьбу за изменение условий жизни арабов в Израиле, за их равноправие вели и ведут израильские коммунисты. Под воздействием борьбы прогрессивных сил в Израиле и международного движения солидарности с этими силами за ряд лет удалось добиться кое-каких сдвигов. Но они крайне незначительны и никак не могут зачеркнуть тот очевидный факт, что арабы-палестинцы остаются в Израиле на положении угнетенного национального меньшинства, не пользующегося равноправием с еврейской частью населения.
«Мы не отрицаем, что уровень жизни значительной части арабов поднялся, особенно после того, как в стране возросла потребность в рабочих руках, — пишет один из исследователей положения арабов в Израиле, Сабри Джерис. — Однако весь тот прогресс, — о нем гордо и громогласно заявляет Израиль, — фактически сводится к предоставлению минимума услуг, которые каждое государство обязано предоставить своим подданным, даже если это и делается для сохранения определенного престижа в глазах других. Предоставленные услуги абсолютно нельзя сравнивать с тем, что взято или отнято силой у арабов»11.
Израильские руководители не помышляли и не помышляют о решении национального вопроса арабского меньшинства, населяющего страну. Напротив, они осуществляют курс на сохранение однонационального характера государства. Причем проводитей политика, служащая цели либо постепенного вытеснения арабского населения, либо постепенной ликвидации его национальной самобытности.
До создания государства проводился четко выраженный курс лишения земли арабской части населения Палестины, что служило средством его выталкивания за пределы, в которых в 1948 г. был создан Израиль. Данные приводимой выше таблицы свидетельствуют о непосредственной связи между двумя процессами: изменением землевладения по национальному признаку и изменением национального состава населения Палестины.
Линия, направленная на то, чтобы отобрать землю у арабов-палестинцев, была продолжена после создания Израиля. В первые годы существования этого государства правительство создало закрытые зоны, использовав статью 125 законодательства, введенного в период мандата (1945 г.) для... борьбы с терроризмом сионистских организаций против английской администрации. Арабским землевладельцам, чьи земли были расположены в этих зонах, не разрешили вернуться на свои родные места после войны 1948 г. Характерно, что решение кнессета в мае 1951 г. поручить юридической комиссии в двухнедельный срок разработать закон, аннулирующий прежние указы, «противоречащие демократическим принципам», было тут же предано забвению. Между тем «пустующие» на основе статьи 125 земли начали осваиваться израильтянами.
В октябре 1948 г. был принят закон, разрешающий министерству сельского хозяйства конфисковывать те участки, которые необрабатывались и не засевались в течение года, и «передавать их третьим лицам». Затем появился закон об «отсутствующих землевладельцах». Под эту категорию подпали не только те, кто покинул территорию Израиля, но и около 20 тыс. арабов-палестинцев, проживавших в Израиле и имевших израильское удостоверение личности. Их зачислили в категорию «отсутствующих» на основании того, что в период между 29 ноября 1947 г. (дата решения ООН о разделе Палестины) и 1 сентября 1948 г. они находились либо за пределами границ Израиля, либо в районах, контролируемых арабами.
В 1949 г. в законодательном порядке были созданы «зоны безопасности» в Израиле. Министерству обороны разрешалось выселять арабских жителей из населенных пунктов, расположенных в приграничной полосе шириной 10 км. Вначале создавалось впечатление, что закон о «зонах безопасности» не лишал арабских жителей таких зон права собственности — он только препятствовал их доступу к своим землям. Однако в 1953 г. кнессет принял новый закон, на основании которого правительство становилось собственником всех земель, которые на 1 апреля 1952 г. фактически не находились в руках их владельцев.
В это же время был принят другой закон, разрешающий правительству конфисковать земли «в целях обороны и устройства новых иммигрантов». Этот закон также был использован для экспроприации арабских землевладений. Все участки, отторгнутые у арабов в соответствии с этим законом, после 1 августа 1958 г. автоматически перешли в собственность государства. Экспроприировать арабских землевладельцев помогла целая серия и других законов и указов: «О лесах», на основе которого были конфискованы многие леса и рощи, принадлежавшие арабским деревням, «О сроке давности», «О приобретении земель в интересах населения» (использовалось для создания городов и населенных пунктов с еврейским населением или их расширения) и т. д.
В результате всех мер по конфискации земель, осуществленных после создания государства Израиль, арабские деревни к середине 70-х годов в общей сложности владеют всего около 50 тыс. га земли. В эту цифру не входит территория пустыни Негев, где бедуины, ведущие оседлый образ жизни, по свидетельству французской газеты «Монд», «фактически оказались лишены израильскими властями своих прав на владение 190 тысячами гектаров земли» 12.
Согласно данным обследования положения в арабских деревнях, проведенного министерством сельского хозяйства Израиля, земельное владение одной крестьянской арабской семьи уменьшилось в 3 с лишним раза — с 1,5 га до создания государства Израиль до 0,46 га в 1963 г. По свидетельству кор-респондента газеты «Монд» в Иерусалиме А. Капелюка, с тех пор средний размер земельного участка арабской крестьянской семьи в Израиле значительно сократился. Корреспондент в качестве примера приводит самое большое арабское селение в Израиле Умм-аль-Фахем. В 1976 г. жителям этого села принадлежало только 1200 га из 14 тыс. га, которыми они владели до создания государства Израиль, при значительном приросте населения — в среднем 700 новорожденных в год.
Целенаправленная политика перераспределения земли по национальному признаку подкреплялась дискриминацией арабов в арендных отношениях. Арабским земледельцам не разрешают арендовать землю у еврейских общин. Как писала газета «Гаарец», министр сельского хозяйства угрожал лишением воды и конфискацией земли тем еврейским владельцам, которые согласятся сдать землю арабам 13. Арабы также не могут стать членами кибуца (сельскохозяйственного кооператива) или даже наняться туда на работу.
После создания Израиля в руках государства и еврейских общин постепенно оказалась сосредоточенной преобладающая часть земли. В середине 60-х годов, когда был упразднен институт военных губернаторов в арабских районах Израиля, официальные израильские лица провозгласили «конец эпохи конфискации арабских земель». В середине 70-х годов, однако, была возобновлена конфискация земель арабского национального меньшинства в Израиле. 650 га арабских земель было реквизировано в марте 1976 г. в Галилее. Премьер-министр Рабин отклонил протест муниципальных советников по этому поводу. Волнения возмущенного арабского населения были подавлены силой: 30 марта, разгоняя демонстрацию протеста, полиция убила шесть арабов.
Газета «Давар» писала, что новые решения об экспроприации арабских земель призваны «положить конец уменьшению доли еврейского населения в Галилее» 14, иными словами, не скрывала связи между официальной политикой в области землевладения и линией властей на создание условий для закрепления однонационального характера государства и дискриминации арабского национального меньшинства. Вместе с тем если до создания Израиля и в первые годы его существования изменение характера землевладения по национальному признаку служило вытеснению за пределы этого государства экспроприированных арабских мелких земельных собственников, а также арендаторов-арабов, лишенных возможности арендовать землю, то теперь наряду с этим израильское руководство преследует и другие цели. Одна из них — «перераспределить» население, не дать возможности арабскому меньшинству консолидироваться в отдельных районах Израиля, «разбавить» его еврейскими поселенцами. Все это совершенно недвусмысленно направлено против любых форм самоопределения арабского меньшинства в Израиле.
Аналогичным целям служили и политические меры израильских властей, запрещавших создание арабских партий, арабских профсоюзов, спортивных и культурных клубов и т. д.
Таково положение арабского меньшинства. Еще более тяжелым оно стало для арабов-палестинцев на оккупированных Израилем в июне 1967 г. территориях. Эта часть арабского палестинского населения испытала на себе все тяготы оккупационного режима: аресты, террор, преследования, обыски, принудительное выселение, подавление силой демонстраций и забастовок, разрушение домов не только тех, кто принимает участие в движении сопротивления, но и тех, кто лишь сочувствует его бойцам. С 1967 по 1976 г. израильскими военными властями было разрушено около 20 тыс. домов арабов на Западном берегу р. Иордан и в районе Газы. Тысячи людей брошены в тюрьмы. Условия их содержания в заключении вызывают решительный протест со стороны многих международных демократических организаций.
Вот свидетельство Израэля Шахака, председателя Израильской лиги в защиту человеческих и гражданских прав. Ниже приводятся выдержки из его напечатанной в иностранном журнале статьи, которую он первоначально направил в газету «Гаарец», отказавшуюся ее опубликовать: «Израильский оккупационный режим не только не либеральный, но в действительности один из самых жестоких репрессивных режимов в современный период... Возьмем пример разрушения домов и других видов группового наказания. Факты хорошо известны: когда оккупационные власти арестовывают подозреваемого, даже раньше того, как он предстает перед судом, иногда даже раньше, чем ему предъявляется официальное обвинение, издается приказ о разрушении дома, в котором жил подозреваемый. Подчас это дом, принадлежащий его семье, иногда нет. Все обитатели деревни силой сгоняются на ближайший холм для того, чтобы наблюдать «поучительный спектакль». Нужно подчеркнуть, что такое действие варварское в своей основе. Дети, старики, женщины, больные, калеки — все независимо от погоды выталкиваются на улицу...»
Касаясь других способов «группового наказания», используемых израильской администрацией, Шахак пишет: «Кто-то хочет наказать жителей района Хеброна? В момент страды вводится запрет на провоз по дорогам урожая, пока «нотабли» (старосты. — Е. П.) не падут на колени перед военным губернатором. Кто-то хочет наказать город Рамаллах? Запрещается продажа овец в городе на два месяца, или муниципалитету запрещается получать те средства, которые переводят для развития городского хозяйства рамаллахцы, находящиеся за рубежом» 15.
Особое значение имеет политика создания израильских поселений на оккупированных территориях. Ее цели сводятся к следующему: обеспечение территориальной экспансии (о чем специально говорится в следующей главе); создание форпостов для борьбы с сопротивлением арабов-палестинцев; предотвращение реального самоопределения палестинцев и попытки создать формы квазиавтономии, практически лишающие палестинский народ его неотъемлемых прав; сохранение «контрольных позиций» в руках Израиля в случае, если ему придется согласиться на реализацию палестинцами права на образование государства.
Вопреки протестам арабских жителей и мировой общественности, полностью игнорируя решение ООН и Женевскую конвенцию (даже руководство госдепартамента США в таких условиях вынуждено было выступать против практики создания израильских поселений на Западном берегу Иордана, в районе
Газы и на Голанских высотах), израильские власти после войны 1967 г. до середины 1976 г. основали 68 поселений на оккупированных территориях16. 10 мая 1976 г. после десятидневных дебатов израильское правительство приняло решение «в ближайшие годы» увеличить число поселений на оккупированной территории 17. В самом начале 1977 г. было официально объявлено о плане создания дополнительно 27 израильских поселений.
Территории под такие поселения, называемые «легальными» израильской прессой, выбраны с учетом их стратегической важности. «Путем создания «легальных» поселений,— пишет профессор И. Шахак,— район Газы превращен в концентрационный лагерь, охраняемый поселениями Рафаха и «пальцами» — кибуцами, которые Моше Даян и Арик Шарон (израильские генералы. — Е. П.) насадили на берегу пролива (Тиранского. — Е. П.). Функцией таких поселений — это ясно для всех, кто посмотрит на карту, — является территориальная экспансия и порабощение палестинского населения оккупированных территорий» 18.
Создание подобных поселений не только служит для контроля над оккупированными в результате войны 1967 г. территориями, но и имеет самое прямое отношение к курсу израильского руководства на лишение палестинского народа права на самоопределение. Прежде всего районы этих поселений, по мнению израильских лидеров, представляют собой чистый вычет из территории, которая когда-либо могла бы в любой форме перейти под суверенитет арабского народа Палестины. «Арабы убеждены в том, — пишет американский журнал «ЮС ньюс энд Уорлд рипорт», — что, если создается какой-то израильский анклав, земля эта уже никогда больше не будет возвращена им для включения в палестинское государство. Этот процесс окрестили ползучей аннексией» 19.
Добавим от себя, что такая убежденность арабов имеет под собой самые веские основания.
Далее. С помощью таких поселений израильские руководители уже сейчас пытаются обозначить зависимый от них тип палестинской государственности, если в процессе мирного урегулирования им в прин-ципе придется согласиться с правом палестинцев на самоопределение. В этом отношении представляет особый интерес так называемый план Аллона, носящий имя бывшего заместителя премьер-министра Израиля. В чем его смысл?
Ответ на этот вопрос имеет далеко не академический характер. Сам Аллой и его коллеги по Партии труда проиграли в мае 1977 г. выборы, и им на смену пришло правительство М. Бегина, возглавившего правый (еще более правый) блок «Ликуд». Однако Бегин может не повторить «рекорда» Партии труда по длительности пребывания у власти. Но что еще более важно — существует полная преемственность политики всех правительств Израиля в отношении палестинцев, и «план Аллона», наиболее разработанный и цельный проект сионистского руководства по решению в своих интересах палестинской проблемы, может быть повторен или во всяком случае использован в отдельных деталях в последующих «предложениях» и «концепциях» израильского руководства, направленных на лишение палестинского народа права на самоопределение. Поэтому рассмотрим этот «наиболее разработанный» план и его эволюцию подробнее.
Согласно «плану Аллона», Израиль «осваивает» несколько ключевых оккупированных районов, создав в них навечно так называемые зоны безопасности. Один из этих районов простирается на 12— 18 км на запад от реки Иордан. Его назначение — отрезать остальную часть Западного берега от арабского мира, создать между ними своеобразный кордон из израильских поселений. Другие районы заселения — Голанские высоты, область, охватывающая Иерусалим и район Хеброна, сектор Газы и длинный узкий отрезок, простирающийся от Средиземного моря до Шарм-аш-Шейха на Красном море. Планируется также построить пояс из израильских поселений и городов, которые призваны «контролировать» густонаселенные арабские районы вокруг Иерихона и Хеброна. Таким образом, предусматривается создание «вечной военной границы» Израиля по реке Иордан и «коридоры» к этой границе, охраняемые израильской армией. По «плану Аллона» израильтяне будут контролировать и другой «коридор», который на уровне Иерихона соединит Восточный берег с оставшейся после создания так называемых зон безопасности частью территории Западного берега Иордана, а также «коридор», соединяющий Западный берег с районом Газы.
Какую судьбу готовит «план Аллона» оставшимся после создания так называемых зон безопасности территориям Западного берега и района Газы?
Выдвигая свой план в 1968 г., И. Аллой не захотел конкретизировать, идет ли речь о создании «самостоятельного» палестинского государства на этих территориях, или они вновь отойдут к Иордании, в границах которой произойдет «самоопределение» палестинцев. Однако уже тогда «планом Аллона» предусматривались «в любом случае» полная демилитаризация этих территорий и лишение установившейся на них власти права заключать какие-либо договоры с каким-либо другим государством.
В сентябре 1976 г. И. Аллон выступил с новым вариантом плана. Судя по его статье, опубликованной в газете «Джерусалем пост», этот «новый» план сохранил все принципы старого и отличается от него лишь еще большим ужесточением антипалестинской линии. Отказавшись от «неопределенности» в отношении будущего характера палестинского государства, новый «план Аллона» прямо провозгласил, что территории Западного берега и Газы (оставшиеся после заселенных израильтянами «зон безопасности») станут «частью иордано-палестинского государства». На «покидаемых Израилем территориях», переходящих под суверенитет этого государства, «может быть допущена лишь «гражданская полиция»»20.
Наряду с уже провозглашенными прежде мерами, призванными установить постоянный израильский контроль над таким государством («зоны безопасности»), новый «план Аллона» предусматривает создание «полностью или частично демилитаризованных зон, находящихся под совместным израильско-арабским контролем». Такой контроль, который будет распространяться на обширные районы, позволил бы Израилю практически сохранять свое господство и на тех территориях, которые он провозгласил бы «свободными от оккупации». Характерно, что по «плану Аллона» создание таких демилитаризованных зон под контролем с прямым участием Израиля является обязательным. Некоторые формы международного контроля, в том числе и создание «станций раннего оповещения» по типу станции, образованной в 1975 г. Соединенными Штатами на Синае, рассматриваются как возможное дополнение к системе контроля, в которой Израиль должен принять непосредственное участие. Естественно, что все это прямо лишает палестинцев права на реальное самоопределение, даже если будет объявлено, будто они в той или иной форме обретают это право.
Категорическое «нет» законному праву палестинского народа на создание собственного национального государства звучало из уст всех правительств Израиля и до и после 1973 г. — Меир, Рабина — Переса, Бегина. Их объединяло также и требование «решить палестинскую проблему» в рамках Иордании. За такой позицией стоит, ее подпирает — вне зависимости от того, умалчивали об этом или говорили открыто, как Бегин, — стремление к аннексии либо к ее скрытой форме — сохранению «прямых связей» Израиля с оккупируемыми землями Западного берега и Газы даже после урегулирования. В этом отношении представляет интерес также и «план Даяна», автор которого стал министром иностранных дел в правительстве Бегина. Как и Аллон, Даян предложил основать «военную границу» Израиля по реке Иордан. В развитие «плана Аллона» «план Даяна» предусматривает сохранение за израильтянами военно-контрольных функций и функций безопасности на всей территории Западного берега и Газы при неопределенных, нефиксированных границах этой территории с Израилем. «Решение» палестинской проблемы по «плану Даяна» заключается в установлении каких-то конкретно не обозначенных «политических связей» палестинского населения этого района, по сути дела гигантского концлагеря, с соседней Иорданией.
Преемственность антипалестинской политики всех правительств Израиля выражается и в неизменной практике, имеющей своей целью интеграцию оккупированного Западного берега и Газы в израильскую экономику. На оккупированные территории распространилась израильская налоговая система. Поощрялось привязывание их сельскохозяйственного производства к израильскому рынку. В погоне за дешевой рабочей силой, особенно в условиях массовой службы израильтян в армии, израильские предприниматели стали практиковать ввоз арабских рабочих с оккупированного Западного берега и из Газы. Используя сравнительно небольшие расстояния, предприниматели привозят их в грузовых автомашинах, обычно на день, и к ночи отвозят обратно. Число таких арабских рабочих достигает нескольких десятков тысяч.
Подобная практика, не имеющая абсолютно ничего общего с филантропией, тем не менее дает заработок определенному числу арабов, и на основе этого израильские и произраильские журналисты провозгласили «эру благоденствия» для жителей оккупированных земель и «идиллический мир» между ними и Израилем. В заслугу себе израильская администрация ставит и проведение на Западном берегу муниципальных выборов, которые представляются чуть ли не как процесс «внедрения демократических принципов» на оккупированной территории. Между тем само проведение выборов в ряде городских и сельских муниципалитетов и в 1972, и в 1976 г. тоже служило главным образом цели лишить арабов-палестинцев реальных прав на самоопределение. Эти выборы связывались с идеей «гражданской администрации» на оккупированной территории.
Представляется необходимым подробнее остановиться на этом вопросе по двум причинам: во-первых, проект «гражданской администрации» часто преподносится израильской печатью чуть ли не как вариант «решения палестинской проблемы»; во-вторых, этот проект представляет собой важную часть плана сохранения в той или иной форме полного контроля Израиля над землями Западного берега и Газы.
Проект введения «гражданской администрации» является многоступенчатым. При израильской военной администрации, ведающей всеми делами на оккупированной территории, должен быть создан арабский гражданский аппарат с ограниченными функциями и в весьма ограниченной сфере — в сельскохозяйственном производстве, просвещении, здравоохранении. Затем предполагается предоставить мэрам городов более широкие полномочия, в том числе власть над близлежащими деревнями. Заключительной стадией является создание более сложной системы, охватывающей мэров городов и арабских чиновников, состоящих при израильской военной администрации. Эту систему предполагается выдать за «самоуправление» арабов на Западном берегу реки Иордан и в районе Газы.
Далее, общая идея «гражданской администрации» заключается в создании антипода Организации освобождения Палестины, которая не только признана всеми арабскими странами единственным представителем арабского палестинского народа, но и пользуется широкой поддержкой на оккупированных территориях. Лучшим свидетельством этого являются десятидневные массовые демонстрации, митинги, забастовки населения оккупированных территорий в ноябре 1974 г., во время дебатов в ООН по палестинскому вопросу. Эти выступления, прошедшие вопреки террору и репрессиям израильских властей под лозунгами поддержки Организации освобождения Палестины, с вывешиванием палестинских флагов, с призывами создать независимое палестинское государство, буквально потрясали оккупационный режим.
В расчете на «вариант аннексии» оккупированных в 1967 г. арабских земель или сохранение на длительный срок положения «ни войны, ни мира» проект «гражданской администрации», по-видимому, будет иметь для израильского руководства самостоятельное значение. Однако в случае неизбежности мирного урегулирования этот проект, очевидно, предназначен для облегчения осуществления «плана Ал-лона» или «плана Даяна», иными словами, для того, чтобы провести это урегулирование по «сценарию», представленному израильским руководством.
Несмотря на все меры, принятые для осуществления комплекса целей «гражданской администрации» или плана «самоуправления городов Западного берега», который был провозглашен в ноябре 1975 г., населению оккупированных территорий не удалось навязать политическое руководство, подобранное оккупационными властями. Не в результате, а вопреки израильской политике после муниципальных выборов в апреле 1976 г. в ряд городских советов на Западном берегу пришли патриоты, прогрессивные лица, провозгласившие свою поддержку идеи не карикатурного, «карманного», а настоящего самоопределе-ния для палестинского народа. «Вновь избранные деятели во всех муниципальных советах, — пишет специальный корреспондент парижского журнала «Жён Африк», — за исключением советов в городах Вифлеем, Дженин и Бейт-Джала, не скрывают своей преданности Организации освобождения Палестины» 21. Причем эта тенденция устойчива, она получила дальнейшее развитие. В августе 1977 г. мэры Западного берега и района Газы направили памятную записку государственному секретарю США, в которой говорилось: «Палестинцы занимают единую позицию и не могут быть разделены географически. ООП, руководимая Ясиром Арафатом, — это единственная организация, уполномоченная говорить от их имени».
Нужно сказать, что проект «гражданской администрации» на оккупированной территории соседствует, а подчас и стыкуется с планами нового вытеснения арабов-палестинцев с части или даже со всех оккупированных в 1967 г. арабских земель. Такие «идеи» широко обсуждаются, в том числе и израильским руководством. Характерны в этом плане высказывания одного из сионистских лидеров, Р. Вейца, в течение многих лет возглавлявшего «департамент колонизации» Еврейского агентства — орган, отвечающий за расселение иммигрантов. В 30-х годах он записал в дневнике: «Между нами должна существовать полная ясность, что нет места для двух народов в этой стране... Единственный выход — это Палестина, по крайней мере Западная Палестина (к западу от реки Иордан), без арабов... И нет другого пути, кроме как переместить арабское население отсюда в соседние страны, переместить всех: ни одна деревня, ни одно племя не должны оставаться».
В конце 60-х годов Вейц откровенно признал, что «решение проблемы» путем выселения арабов не только поддерживалось многими ведущими лидерами сионистского движения, но и «была осуществлена подготовка, чтобы претворить эту теорию в практику». Охватывая мысленным взором историю сионистского движения, Вейц добавил: «Когда ООН приняла резолюцию о разделе Палестины на два государства, к нашему счастью, разразилась война за независимость (первая палестинская война 1948 г. — Е. П.). Во время этой войны свершилось два чуда: территориальная победа и уход арабов. В шестидневной войне было лишь одно чудо — громадная территориальная победа. Но большинство населения освобожденных (?!) территорий оставалось «приросшим» к своим местам, и это может разрушить саму основу нашего государства» 22.
Вейц и его единомышленники призывают к третьему массовому «изгону арабов». В этом плане, например, не нуждается ни в каких комментариях интервью, которое дал газете Еврейского университета в Иерусалиме бывший командующий израильскими парашютными войсками, а ныне преподаватель университета генерал А. Давиди.
«Вопрос. Как вы предлагаете решить палестинскую проблему?
Ответ. Наиболее простым и гуманным (?!) способом: перевести всех палестинцев с их нынешних мест жительства в арабские страны.
Вопрос. Они хотят этого?
Ответ. Они примут это, если у них не будет другой альтернативы»23.
В рядах тех, кто призывает вновь активизировать «переселение» арабов за пределы Израиля и оккупируемых им ныне территорий, находятся не только «отставники», но и высокопоставленные официальные лица.
Сторонники нового вытеснения арабов приводят такие «аргументы»: естественный прирост арабов происходит значительно быстрее, чем прирост еврейского населения Израиля, таким образом «размывается» сионистский характер государства. Выход из этого — усиление иммиграции, для чего нужны «дополнительные земли», «по крайней мере» арабские территории, захваченные в 1967 г. Следовательно, необходимо их аннексировать. Но эти территории населены, следовательно, необходимо вытеснить их коренное население. За этой откровенно расистской теорией стоят не отдельные лица, а целые политические партии, пользующиеся к тому же значительным влиянием в Израиле.
Эта «теория» уже имеет и практическое воплощение в движении за заселение оккупированных территорий, которое возглавляет крайне националистическая религиозная группа «Гуш эмуним» («Союз верующих»). Начав действовать без формального разрешения правительства, члены группы основывают поселения на Западном берегу с прицелом дальнейшего последовательного расширения захваченных для таких поселений зон. Корреспондент американского журнала «ЮС ньюс энд Уорлд рипорт» в Иерусалиме приводит свой разговор с представителями этой группы: «Израиль, как он обозначен в Библии, простирается от Ирака до реки Нил. Мы вовсе не горстка фанатиков. Находясь здесь, мы охраняем Тель-Авив», — сказал один из них. Его жена добавила: «Это наша земля, и никто этого не изменит» 24.
Правительства, возглавляемые Партией труда, лишь формально отмежевывались от действий «Гуш эмуним», однако фактически исподволь ее поддерживали. Отдельные меры, служившие якобы для предотвращения незаконного заселения оккупированных территорий, а на самом деле продиктованные стремлением нейтрализовать бурные протесты с арабской стороны, носили скорее демонстративный характер. Одновременно эти правительства и сами, но тайно осуществляли практику «Гуш эмуним», прибирая к рукам израильского государства арабские земли на оккупированных в 1967 г. территориях.
По оценке того же иерусалимского корреспондента журнала «ЮС ньюс энд Уорлд рипорт», государственные владения Израиля на Западном берегу неуклонно увеличиваются. «Точные размеры этих владений — строго хранимая государственная тайна, однако один из радиокомментаторов сообщил недавно, что в прошлом (1975 г. — Е. П.) правительство израсходовало 6,6 млн. долл, на покупку земель у арабских владельцев на оккупированной территории» 25.
Крайних экстремистов поощряли и откровенные заявления членов правительства, одно из которых, принадлежавшее бывшему министру обороны Ш. Пересу, приводится ниже: «Создание каждого нового еврейского сельскохозяйственного поселения — будь то в Израиле или в оккупированных районах — укрепляет защиту Израиля». Выразив свое несогласие с методами «Гуш эмуним», Перес тут же подчеркнул, что ее члены «нравятся ему как отдельные лица».
«Меня гораздо больше беспокоит Молодежь, которая вступает в израильскую коммунистическую партию»,—добавил Перес, отметив, что он «обсуждал этот вопрос с американским руководством, которое выразило понимание» 26.
В еще большей степени правых экстремистов поощряет позиция, занятая правительством Бегина: одним из его первых актов было придание «законного характера» трем поселениям «Гуш эмуним» на оккупированной территории.
Характерно, что «Гуш эмуним» и само пытается стать дополнением к правительственной линии на оккупированной территории. «Как мы можем ожидать от мира, что он воспримет идею о правах нашей армии присутствовать на территории, которая, как мы заявляем, не принадлежит нам?»27 В таких словах один из главных финансистов «Гуш эмуним», израильский промышленник Водак, не только отметил «неполную раскрытость» израильских правительственных программ, но и показал, какое место крайне экстремистское израильское течение может занимать и занимает в осуществлении правительственного курса Израиля по палестинскому вопросу.
Этот курс, который пытается «примирить» цели территориального расширения за счет оккупированных территорий с сохранением однонационального состава израильского государства, остается «открытым» для присоединения самых крайних экстремистских израильских групп, что и происходит.
Вместе с тем после войны 1973 г. в Израиле появилась группа лиц, уже не только коммунистов или близких к ним, которые всегда поддерживали право палестинцев на самоопределение, но и представителей либеральной буржуазной интеллигенции, начинающих осознавать, что без предоставления палестинцам права создания собственного государства невозможно осуществить урегулирование арабо-израильского конфликта п в конечном счете обеспечить безопасное существование Израиля. Появление этой группы, к которой можно с тем или иным основанием отнести бывшего генерального секретаря Партии труда А. Элиава, генерал-майора в отставке, профессора М. Пеледа, профессора Ш. Шамира, преподавателя Еврейского университета в Иерусалиме Е. Спин-зака и некоторых других, весьма симптоматично, хотя эти люди очень далеки от того, чтобы быть «законодателями мод» по палестинскому вопросу в Израиле. Однако само появление таких взглядов и определенный рост их популярности непосредственно вытекают из краха сионистских расчетов на возможность «длительного мирного существования» оккупационного режима на Западном берегу реки Иордан и в районе Газы.
В качестве иллюстрации «идиллического положения», якобы существующего на оккупированных территориях, сионистская пропаганда нередко использует факт разрешения тысячам арабов посещать территорию Израиля. Это мероприятие известно под названием «летние визиты». Визитерам-арабам разрешают повидать своих родственников, но если речь идет об объединении семей, то это осуществляется, как правило, лишь на основе выезда родственников из Израиля, а не наоборот.
Апологеты израильской политики на оккупированных территориях ссылаются также на отсутствие массовой вооруженной борьбы арабов-палестинцев на Западном берегу и в районе Газы. Действительно, широкого вооруженного сопротивления оккупационным властям на захваченных Израилем в 1967 г. землях не было. Одно из объяснений этого кроется в политике запугивания, арестов, высылки, жестоких расправ над теми арабами, кто не только примкнул к сопротивлению, но и проявлял к нему сочувствие. Отсутствие широкой партизанской борьбы против оккупантов связано также и с природными условиями территорий, захваченных Израилем в июне 1967 г.,— густонаселенное пространство, пустынный ландшафт, нет лесных массивов, труднодоступных горных районов. В то же время лидеры палестинского движения сопротивления сами не раз признавали, что ПДС, особенно в первые годы после «шестидневной войны», игнорировало работу среди населения оккупированных территорий и почти полностью сосредоточилось на укреплении своих позиций в соседних с Израилем арабских странах.
Но все это никоим образом не подкрепляет версию об «удовлетворенном» своей участью населении оккупированных территорий. Весьма характерно, что волны выступлений против оккупационных властей поднимались каждый раз, когда осуществлялись какие-либо меры в связи с палестинским вопросом либо во внутреннем, либо в международном плане. Так было, например, в ноябре 1974 г. во время дебатов на Генеральной Ассамблее ООН.
Новая вспышка сопротивления на оккупированных территориях началась во время обсуждения ситуации на Ближнем Востоке с участием представителей Организации освобождения Палестины в Совете Безопасности ООН в январе 1976 г. События 1974—1976 гг. подтверждают, что сопротивление израильской оккупации набирает силу. «Пробуждение национального самосознания у жителей Западного берега, — пишет журнал «Жён Африк», — обогатило палестинское движение сопротивления созданием второго фронта, который в конце концов станет главным» 28.
Таким образом, израильская политика — и это вполне естественно — не могла предложить решение вопроса о самоопределении арабов-палестинцев, проживающих и в Израиле и на оккупированных землях. Именно израильская политика, препятствовавшая возвращению палестинцев-беженцев к себе на родину, исключила возможность для решения этого вопроса и в отношении третьей части палестинцев, вынужденно покинувших свои родные места и расселившихся в различных арабских странах.
Все годы с момента своего изгнания значительная часть беженцев проживала в палестинских лагерях. После 1967 г. наряду со старыми лагерями возникли новые. Их общее число, по данным УНРВА, на начало 70-х годов составило 64. Скученность, антисанитария, постоянная жизнь в палатках, холод зимой, болезни детей, отсутствие элементарных удобств — все это стало нормой жизни сотен тысяч палестинцев. Лишь немногие из них в конце концов получили образование, выехали на заработки в богатые нефтью княжества Персидского залива. Особые позиции заняла палестинская буржуазия в Трансиордании, а затем в Иордании, однако около 40% палестинских беженцев продолжало жить в лагерях.
Израильские политики любят говорить, что палестинцы искусственно задерживались в этих «резервациях». Существует даже такое «объяснение»: стабильный уровень населения в лагерях поддерживался благодаря ежемесячным пособиям, выплачиваемым агентством ООН для помощи палестинским беженцам. При этом, естественно, не упоминается, что пособия мизерные, явно недостаточные для сколько-нибудь нормального существования.
«Почему арабские государства не абсорбировали эти несколько сот тысяч человек?» — часто восклицают израильские лидеры.
Мы тут вплотную подходим к очень важному вопросу, который имеет принципиальное значение для определения характера конфронтации между Израилем и арабским населением Палестины. Кому противостоит Израиль? Идет ли речь о том, что конфликт определяется и ограничивается отношениями между этим государством и сотнями тысяч беженцев? Либо конфликт сложился между сионистским движением и палестинским народом — массой палестинцев, которые консолидировались в определенную историческую общность людей?
Итак, палестинские беженцы или лишенный национальных прав палестинский народ?
Израильское руководство стремится свести дело к проблеме беженцев29. Жизнь утверждает обратное: речь идет о проблеме исторической общности людей, получившей название арабского палестинского народа.
К такому выводу приходит и значительная часть западных наблюдателей за развитием событий на Ближнем Востоке. Американский «Миддл ист джорнэл» писал: после фазы «палестинцы превращаются в беженцев» наступила фаза «беженцы превращаются в палестпнцев»30. А эта цитата взята из статьи, опубликованной в парижской «Нотр репюблик»: «Наблюдателей, возвращающихся сегодня на Ближний Восток, поражают два относительно новых факта. Первый — это выход на арену самих палестинцев. Речь идет не только о довольно активной деятельности хорошо вооруженных партизан, но и о рождении нации»31. Список подобных высказываний можно было бы при желании значительно расширить.
К выводу о том, что палестинцы являются национальной общностью, пришли даже и некоторые изра-ильские деятели. «Они сами определяют себя как палестинцев, и это дает им сильное чувство общности между собой, — признал бывший генерал израильской армии Е. Харкаби в лекции, прочитанной 18 мая 1968 г. в Тель-Авивском университете. — Преобладающее большинство сохранило свою общность и отношение к Палестине, несмотря на время, тяжелое положение и разочарования, и это действительно было до шестидневной войны. Дети, родившиеся от палестинских родителей в других странах, не идентифицируют себя с населением тех стран, где они родились; скорее, они говорят: «Я из Хайфы» или «Я из Яффы», демонстрируя таким образом свой «палестинский характер» в специфической, конкретной форме» 32.
«Палестинцы могут быть определены как национальная общность благодаря национальному сознанию, общей протяженности территории, на которой проживает большинство из них, истории многих десятилетий, отмеченной битвами и войнами, диаспоре, которая сохраняет связь с палестинской родиной. В то же время это сознание общей национальной катастрофы, жертв, страданий и героизма. Их объединяют общие мечты и обогащает развивающаяся национальная литература и поэзия», — написал в статье, напечатанной в газете «Давар», А. Элиав33.
«Один факт является наиболее важным: существование палестинского народа признается всем миром, а в настоящее время — даже большинством израильтян» 34, — констатировал председатель Всемирного еврейского конгресса Наум Гольдман.
Следовательно, факт существования палестинцев в виде исторической общности людей, народа, а не рассыпанных по различным арабским странам единиц становится широко признаваемым. В результате активной политики Советского Союза положение об интересах палестинского народа нашло отражение в совместных советско-американских документах, подписанных Генеральным секретарем ЦК КПСС тов. Л. И. Брежневым с президентом США Р. Никсоном в 1973 г. и с президентом США Дж. Фордом в 1974 г.35 Со стороны США такая констатация была зафиксирована в официальном порядке впервые.
В середине 70-х годов против положения о существовании палестинского народа выступала фактически лишь израильская верхушка, лишь сионистское руководство, оказывающее в этом вопросе влияние и на часть израильского населения. При этом оно опиралось на политическую поддержку Соединенных Штатов, которые во время переговоров с Израилем по вопросу о втором разъединении войск на Синае взяли на себя обязательство не признавать Организацию освобождения Палестины и не вступать с ней в официальные контакты. США упорно сопротивлялись включению этой организации в число участников Женевской конференции по урегулированию ближневосточного конфликта.
Нельзя не сказать о том, что, исходя из тактических соображений, американские представители подчас искали и устанавливали контакты с некоторыми представителями ООП, служившие целям укрепления американских позиций на Ближнем Востоке, — случаи такие, равно как и некоторые полуреверансы в сторону палестинцев со стороны США, получили широкую известность. Но не благодарность президента США палестинцам за помощь в эвакуации персонала американского посольства из Ливана в 1976 г., не контакты с палестинцами с целью обеспечить безопасность американского представителя Дина Брауна в Ливане в том же году, не «меморандум Сандерса», бывшего помощника государственного секретаря США, с призывом решить палестинскую проблему и даже не расплывчатое заявление президента Картера в 1977 г. о необходимости «палестинского отечества» определяли реальную позицию США по палестинскому вопросу в середине 70-х годов.
Политика США сохраняла в этот период все жесткие атрибуты линии, направленной на практическое лишение палестинцев их неотъемлемых прав. И именно это создало условия, благоприятствующие тому, что вопреки жизни, логике, целям мирного урегулирования, да и интересам самого народа Израиля верхушка этого государства игнорировала и игнорирует существование палестинского народа и его законные права.
Процесс консолидации палестинских арабов в национальную общность имеет свою объективную основу: компактное проживание на одной территории в течение тысячелетий, общий для всех палестинцев диалект арабского литературного языка, единая самобытная культура, психический склад, характерный для палестинцев как для исторически сложившегося народа. В то же время в жизни арабского палестинского народа большую роль играет субъективный фактор — национально-освободительная борьба, которую вели и ведут палестинцы. Огромную роль в консолидации палестинцев как народа сыграло движение сопротивления израильской политике, лишающей их права на самоопределение.
Это движение в различных формах развивалось и до и после создания государства Израиль — образовывались антисионистские группы, организации, происходили стихийные выступления. Однако некоторые из таких групп были известны скорее не своим национально-освободительным характером, а связями с реакционными арабскими элементами и в определенной степени с Англией.
Переход к активной фазе борьбы за освобождение обозначился в конце 50-х годов и полностью проявился после израильской агрессии в июне 1967 г.
Одна из наиболее сильных и авторитетных палестинских организаций — «Фатх» — была создана в 1958 г. Она провела первую военную операцию на израильской территории 31 декабря 1974 г. Народный фронт освобождения Палестины (НФОП) официально был создан после июня 1967 г. Демократический фронт освобождения Палестины (ДФОП) выделился в самостоятельную организацию в 1968 г. «Саика» была образована в 1967 г. На конец 60-х годов относится также создание Народного фронта освобождения Палестины (общее командование), Арабского фронта освобождения Палестины и т. д.
Эти организации — или во всяком случае преобладающее их большинство — возникли на основе политических партий в различных арабских странах. НФОП, например, был основан на базе партии Арабское националистическое движение, действовавшей до 1968 г. в ряде арабских стран, главным образом в Сирии. «Саика» была образована по прямому решению IX съезда сирийской партии ПАСВ, создание Арабского фронта освобождения Палестины связано с решением иракской партии БААС. Все это наложило отпечаток на деятельность указанных организаций. Немалое значение имел и тот факт, что палестинские организации финансировались и финансируются различными арабскими странами.
И все-таки абсолютно не правы те западные исследователи, которые представляют палестинское движение сопротивления в целом, даже до 1967 г. (после «шестидневной войны» для подобных выводов вообще нет никаких оснований), как прямое продолжение политики различных арабских стран. ПДС развивалось под определенным воздействием политических курсов этих стран, но далеко не только в их русле. Причем этот вывод не опровергается и тем фактом, что Организация освобождения Палестины, объединившая большинство палестинских организаций, причем самых дееспособных из них, была образована в 1964 г. по решению совещания глав арабских государств в Александрии. В военное формирование ООП — Армия освобождения Палестины не только образовалась из офицеров и солдат-палестинцев, служивших в армиях Египта, Сирии и Ирака, но составлявшие ее бригады входили в вооруженные силы этих трех арабских стран.
Вместе с тем в недрах ПДС зрело и мужало чисто палестинское направление, получившее признание как «палестинская революция». Логическим результатом этого была перемена в характере ООП после окончания «шестидневной войны». В декабре 1967 г. со своего поста был смещен бывший руководитель ООП Ахмед Шукейри, известный своим политиканством, безудержно экстремистскими лозунгами и безответственными заявлениями. При Шукейри в организации развился бюрократизм, а также коррупция, источником которой были «взносы» со стороны различных арабских стран. После смещения А. Шукейри основной силой Организации освобождения Палестины стал «Фатх». Председателем Исполкома ООП был избран руководитель «Фатх» Ясир Арафат. С этого момента ПДС начало активную борьбу против Израиля, совершая операции в основном со своих баз, расположенных в пограничных с Израилем арабских странах.
Представление об эволюции ПДС будет неполным, если не остановиться на вопросе об изменении отношения палестинского движения сопротивления к израильским левым силам — от полного отрицания любых элементов или организаций, созданных в Израиле, вне зависимости от их характера до решения Национального совета Палестины в марте 1977 г. о контактах с израильскими левыми силами и первой официальной встречи делегации ООП с делегацией Коммунистической партии Израиля весной 1977 г. Это отражало усиление классового элемента в ПДС и тоже подчеркивало самостоятельный характер этого движения.
Сообщение о первой встрече делегаций ООП и Коммунистической партии Израиля вызвало резкую критику со стороны реакции. Давая отпор этой критике, генеральный секретарь Демократического фронта освобождения Палестины Наиф Хаватма сказал, что решения 13-й сессии Национального совета Палестины, на основе которых была организована эта встреча, является большой победой демократических сил в палестинском движении сопротивления над разного рода шовинистическими реакционными идеями.
Генеральный секретарь ДФОП отметил, что встреча в Праге свидетельствует о готовности ООП осуществлять широкие контакты с антисионистскими. силами в Израиле с целью подлинно демократического решения палестинской проблемы. Н. Хаватма решительно опроверг утверждения западной печати и печати некоторых арабских стран о том, что между КПИ и ООП нет и не может быть ничего общего. Он подчеркнул, что КПИ и ООП имеют общую прочную базу для совместной борьбы. Решения 13-й сессии ПСП, добавил Н. Хаватма, свидетельствуют о верности и зрелости нашей идейной и политической линии.
Одной из задач, которую поставила перед собой Организация освобождения Палестины, был выход из сферы непосредственного воздействия противоречий арабского мира и через ликвидацию этого воздействия сплочение ПДС на основе чисто палестинских интересов. Не во всем и в отношении не всех организаций удалось добиться поставленной цели — об этом, в частности, свидетельствовали разразившиеся в 1975-1976 гг. события в Ливане. Однако в целом ПДС превратилось в самостоятельный фактор арабо-израильского конфликта, защищая интересы палестинского народа.
В какой связи находился процесс формирования палестинского народа с тенденцией становления общеарабской нации? Известно, что в течение ряда десятилетий в арабском мире проявляется стремление к единству, консолидации арабов на национальной основе. Эта тенденция будет развиваться и в дальнейшем, так как этому способствует целый ряд объективных условий. Несомненно, ее развитию будет способствовать и общее полевение в арабском мире, установление новых и укрепление существующих революционно-демократических режимов, в конечном счете победа социализма в арабских странах.
В то же время в арабском мире наряду с тенденцией к складыванию общей арабской нации наблюдаются или уже завершились процессы образования отдельных арабских народов, а в некоторых случаях, возможно, и отдельных арабских наций. Во многом этому способствовало — часто в решающей степени — создание различных арабских государств. Государственный фактор, появление которого в значительной мере явилось результатом империалистической политики раздела арабского мира после первой мировой войны, искусственно препятствовал объединению арабов, их консолидации на общенациональной основе. Вместе с тем обретение государственности объективно значительно активизировало процесс создания тех или иных народов, иногда достаточно различающихся один от другого. Причем фактор государственности продолжает действовать в этом направлении и в новых условиях — суверенного развития отдельных арабских стран. При отсутствии государственности палестинского народа функцию форсирования процесса национального становления для палестинцев взяло на себя народное палестинское движение сопротивления экспансионистской политике Израиля.
Итак, можно прийти к выводу, что консолидация арабов-палестинцев в палестинский народ — историческая действительность. Следующий, взаимосвязанный с этим вывод — о праве палестинского народа на самоопределение вплоть до создания собственного государства. Как известно, марксизм-ленинизм считает, что этим правой обладают далеко не обязательно только те народы, которые уже консолидировались в нацию. Создание национального государства исторически, как правило, происходит на одной из ранних стадий процесса образования нации и уж во всяком случае не обязательно завершает этот процесс.
Вместе с тем следует подчеркнуть, что право палестинского народа на государственность — далеко не только теоретическая, а в условиях ближневосточного кризиса в еще большей степени политическая проблема. От ее решения зависит общее урегулирование арабо-израильского конфликта, что признается всеми непредубежденными наблюдателями.
Как эта проблема может быть решена? Палестинское движение сопротивления в общем требует создания палестинского государства на Западном берегу реки Иордан и в районе Газы. Такой позиции в середине 70-х годов придерживаются значительная часть Организации освобождения Палестины и некоторые арабские государства. Существуют также планы создания иордано-палестинской или сирийско-иордано-палестинской федерации (конфедерации). Есть идеи возвращения к решениям Генеральной Ассамблеи ООН 1947 г. о границах двух государств на территории Палестины — Израиля и арабско-палестинского. Нужно сказать, что жесткая, бескомпромиссная позиция руководства Израиля в отношении права палестинцев на государственность расширяет круг сторонников реставрации такой карты, предложенной ООН 30 лет назад. Существуют также идеи со стороны отдельных групп палестинцев, требующих создания двунационального палестинского государства не наряду, а вместо Израиля. Их появление и относительная распространенность — не что иное, как прямой результат многолетней политики подавления Израилем национальных прав арабского палестинского народа.
Израильское руководство замалчивает весь этот спектр планов решения вопроса о палестинской государственности. Пытаясь подкрепить свою негативную позицию, оно сводит все идеи создания палестинского государства, распространенные среди палестин-цев, и том числе и в ПДС, к линии на ликвидацию Израиля. Однако жизнь срывает эту завесу, камуфлирующую империалистическую позицию Израиля по палестинскому вопросу. Не беря на себя подробный разбор конкретных моделей будущего палестинского государства, в то же время можно констатировать, что:
— палестинцы являются самобытным народом;
— они обладают законным и неотъемлемым правом на самоопределение;
— формой этого самоопределения может быть создание национального государства — никто не имеет никаких прав воспрепятствовать этому;
— решение палестинской проблемы в середине 70-х годов заключается в предоставлении права палестинскому народу на государственность и далеко не ограничивается при всей самостоятельной важности этого урегулированием вопроса с палестинскими беженцами;
— для решения палестинского вопроса необходимо также рассмотрение проблемы палестинских беженцев, так как их крупные массы, например компактная группа палестинских беженцев в Ливане, представляют собой выходцев с территории, на которой был в 1948 г. создан Израиль;
— общепризнанным представителем палестинского народа является Организация освобождения Палестины, и полное игнорирование Израилем этого факта, его отказ от привлечения ООП к политическому урегулированию ближневосточного конфликта блокируют поиски справедливого и длительного мира на Ближнем Востоке.
Жизнь поставила в порядок дня решение палестинской проблемы, без чего не может быть урегулирован ближневосточный конфликт, одной из главных причин которого были и остаются позиция и политика Израиля в отношении арабского народа Палестины.
Глава вторая
Нужно сказать, что в западных странах, да и в некоторых кругах арабского мира существует стремление рассматривать арабо-израильский конфликт исключительно через призму палестинской проблемы. Сторонники «суженной», или «чисто палестинской», трактовки арабо-израильского конфликта, как правило, интерпретируют его следующим образом: создание государства Израиль в Палестине «неизбежными издержками» имело вытеснение арабского палестинского населения, что породило столкновение арабов-палестинцев с Израилем, а это в свою очередь предопределило конфликт арабских государств с Израилем1.
Исходя из концепции, ограничивающей причины ближневосточного конфликта израильско-палестинскими отношениями, многие западные исследователи сводят действия арабских государств в ходе конфронтации с Израилем к «эмоциональной» в связи с трагедией палестинского народа и, как правило, «иррациональной» реакции на создание израильского государства на территории Палестины.
Конечно, израильско-палестинские отношения сами по себе сыграли и продолжают играть большую роль, влияя на выработку политики арабских государств. Как уже говорилось, без учета этого фактора невозможен сколько-нибудь серьезный подход и к проблеме мирного урегулирования на Ближнем Востоке. Однако наряду с этим самостоятельной причиной арабо-израильского конфликта стали отношения Израиля с соседними арабскими государствами. Причем резко конфликтное содержание этих отношений предопределила не только трагедия палестинцев, но и политика Израиля, обращенная непосредственно к арабским государствам и преследующая двойную цель — территориальной экспансии и ликвидации революционных и антиимпериалистических арабских режимов.
Это сказалось и на политике арабских стран, которая подчас принимала крайнюю форму отрицания права на существование Израиля как государства. Такая исторически неприемлемая позиция была во многом спровоцирована территориальной экспансией и непрекращающимися ударами Израиля по граничащим с ним арабским странам.
Идея, согласно которой израильско-палестинский конфликт целиком определяет позицию арабских государств в отношении Израиля, нашла почву для своего развития и «по другую сторону» — в некоторых националистических арабских кругах. «Большинство исследователей Среднего Востока согласны с тем, что палестинский конфликт и в качестве его последствия арабо-израильский конфликт представляют собой долгую, продолжающуюся борьбу за конечное владение Палестиной и окончательное размещение палестинского народа. Военные действия июня 1967 г. просто были вспышкой этой борьбы», — писал один из известных ученых-палестинцев, профессор Северо-Западного университета (США) И. Абу-Луход2.
Характерно, что сторонники такого подхода среди ультралевых элементов в арабском мире пришли в конце 60-х — начале 70-х годов к игнорированию задачи освобождения захваченных Израилем во время «шестидневной войны» территорий, к выводу о «неактуальности» борьбы в защиту прогрессивных арабских режимов, за продолжение, углубление революционных социально-экономических преобразований в арабском мире, к отказу от признания необходимости связей и сотрудничества с левыми прогрессивными силами в Израиле.
Тот факт, что одной из главных причин арабо-израильского конфликта является политика Израиля, осуществляемая непосредственно в отношении арабских государств, как правило, замалчивается, или ему придается недостаточное внимание в западной специальной литературе, посвященной истории, нынешнему состоянию и перспективам разрешения конфликта. Между тем это весьма важная его характеристика, причем важная с точки зрения поисков путей политического урегулирования конфликта.
1. Цель — возможно большая территория
Еще создатели сионистского движения довольно свободно трактовали границы предполагаемого государства. 29 октября 1899 г. один из видных сионистов, Дэвид Тристш, писал основателю движения Теодору Герцлю: «Я бы предложил вам обратиться со временем к программе Великой Палестины, пока еще не слишком поздно. Базельская программа должна содержать слова «Великая Палестина» или «Палестина и соседствующие с ней земли», иначе она становится просто ерундой. Невозможно привлечь 10 млн. евреев на землю площадью 25 тыс. кв. км» 3.
Территориальная экспансия стала составной частью политики сионистского руководства, начавшей активно осуществляться в период первой мировой войны.
В результате войны весь район Арабского Востока, включая и Палестину, был поставлен под военный и политический контроль Англии и Франции. Еще в 1916 г. тайным соглашением Сайкс — Пико (текст этого соглашения в числе других документов царского министерства иностранных дел был опубликован Советским правительством после победы Великого Октября) Англия и Франция разделили арабский мир на сферы влияния. Палестина должна была быть включена в зону «международного контроля». На последних этапах войны и сразу после ее окончания резко обозначились противоречия между Англией и Францией. Две империалистические державы выступили со взаимными притязаниями, пытаясь расширить сферы своего контроля в арабском мире.
Одновременно начал проявляться и другой фактор — деятельность арабских национальных сил, добивающихся независимости. Принимая с 1916 г. участие в войне на стороне Антанты, они получили щедрые обязательства от Лондона включить в послевоенную структуру Ближнего Востока ряд самостоятельных арабских государств. Соглашение Сайкс — Пико и последовавшие англо-французские соглашения и договоренности по сути дела перечеркивали все эти обещания и обязательства.
В создавшихся условиях руководство сионистским движением связало себя с политикой империалистических государств, и не в последнюю очередь это было продиктовано его территориальными планами. Речь не шла и не могла идти о возможных совместных с национальными арабскими силами акциях против притязаний Англии и Франции на район Арабского Востока. Правда, лидер сионистского движения X. Вейцман имел несколько встреч с дамасским правителем эмиром Фейсалом (4 июня вблизи Акабы и 11 декабря 1918 г. в отеле «Карлтон» в Лондоне), однако главная цель этих встреч — ослабить сопротивление арабов идее создания «еврейского национального очага» в Палестине.
В условиях обострившихся англо-французских противоречий сионистское движение сознательно поставило себя на службу английской ближневосточной политике. Это в полной мере устраивало Англию. 2 ноября 1917 г. в Лондоне была опубликована декларация Бальфура, в которой провозглашалось намерение английского правительства создать «еврейский национальный очаг» в Палестине. Лондон мотивировал эту декларацию требованиями военного времени, в частности стремлением обеспечить участие евреев в войне на стороне Антанты. «В действительности же эта декларация была обусловлена прежде всего послевоенными планами Англии. Она давала англичанам аргументы в пользу британского мандата на Палестину и против «международного управления», предусмотренного соглашением Сайкс— Пико. Ведь в силу декларации Бальфура англичане брали на себя определенные обязательства перед «мировым еврейством», и для выполнения этих обязательств они, и только они одни, должны были управлять «обетованной землей»»4, — писал известный советский историк-арабист В. Б. Луцкий.
Лидеры сионистского движения стремились через претворение в жизнь декларации Бальфура обеспечить условия для\проникновения в Палестину. Можно считать, что в тот период главными тактическими целями руководителей движения были следующие: обеспечение беспрепятственной иммиграции в Палестину; внедрение в Политическую практику интерпретации понятия «национальный очаг» как «национального государства»; определение границ этого «очага» или «государства» на максимально возможной широкой основе; создание условий для экономической и культурной экспансии за определяемые на текущий момент границы «национального очага».
По расчетам сионистских лидеров, наилучший статус для земель, с которыми были связаны те или иные их претензии, создавался установлением британского контроля, и они считали необходимым способствовать расширению этого контроля на как можно большую территорию и уж во всяком случае на Палестину, которая, как уже говорилось, по соглашению Сайкс — Пико должна была отойти под «международный контроль».
Все эти установки легли в основу позиции сионистской делегации на Парижской мирной конференции в 1919 г. В своей работе «Арабо-израильский конфликт — его история в картах» Мартин Джилберт пишет: «Обещание, заложенное в декларации Бальфура, стимулировало сионистов выдвинуть практические предложения»б. В феврале 1919 г. сионистская организация представила свой первый план Парижской мирной конференции, по которому будущее израильское государство должно было включить в себя значительную часть ливанской территории на севере вместе с портами Тир и Сайда, большую часть территории нынешней Сирии, включая Голанские высоты, города Баниас и Кунейтра, весь Западный берег реки Иордан, а на юге — порт Акаба, район Газы, значительную часть Синайского полуострова. Границы этого государства, обозначенные на карте, должны были проходить буквально в пяти милях от Аммана, в пятнадцати милях от Дамаска и в двадцати милях от Бейрута6.
Несмотря на то что план, предложенный сионистами, был отвергнут, он существовал, о нем знали в арабском мире, и он не мог не вызвать резко отрицательную реакцию в нарождающееся арабском национально-освободительном движении.
После установления английского мандата над Палестиной сионистское движение главную ставку сделало на освоение этой подмандатной английской территории. Началась сложная борьба за расширение иммиграции, приобретение арабских земель, но одновременно продолжались поиски путей выхода за рамки английской подмандатной территории. В 1921 г. Англия предоставила «независимость» Трансиордании — было образовано арабское княжество во главе с эмиром Абдаллой, подчиненное английскому верховному комиссару в Палестине. С этого момента планы сионистского движения оказались связаны с экспансией в Трансиорданию.
В 1921 г., сразу же после созданий эмирата Трансиордании, X. Вейцман обсуждал с английским полковником Мейнерцхагеном возможность «обмена» этого района на морские и воздушные базы в Хайфе, Газе и Яффе, которые были бы предоставлены Британии будущим израильским государством7. Выступая в 1926 г. в Иерусалиме, Вейцман предложил «мирную инфильтрацию» в район Трансиордании. «Дорога через мост Алленби, по которой мы войдем в Трансиорданию, будет проложена не солдатами, а еврейским трудом и плугом», — заявил он. Эти же идеи были изложены в выступлении на 17-м сионистском конгрессе в 1931 г. Бен Гурионом, который сказал следующее: «Иордан вовсе не обязательно является вечной границей для нашей эмиграции и расселения... Не устраняя мандата, мы должна потребовать право селиться в Трансиордании; тот факт, что она закрыта для нас, не совпадает со статьями мандата и не учитывает жизненные экономические потребности этого плодородного, но недостаточно населенного и бедного района» 8.
С проблемой территориального расширения за счет арабских земель во многом были связаны противоречия, развернувшиеся в самом сионистском движении в 30-х годах. Образовавшаяся Ревизионистская партия во главе с В. Жаботинским сразу же встала на крайне экстремистские позиции. Вскоре этой партией была создана террористическая военная организация «Иргун цвай леуми», провозгласившая своей целью вооруженную борьбу против англичан и арабов, за безграничное расширение иммиграции, которая, по словак Жаботинского, «должна была быть последним шагом на пути превращения всей Палестины и Трансиордании... в еврейское государство» 9.
Но можно ли считать, что для арабского окружения представляло опасность лишь одно какое-либо крыло сионистского движения, например Ревизионистская партия Жаботинского либо пришедшая ей на смену созданная Менахемом Бегином в 1948 г. на базе «Иргун цвай леуми» крайне реакционная партия «Херут»?
Таким образом, во время «английского периода» сионистским движением постоянно вынашивались идеи и предпринимались попытки расширить «национальный очаг», или будущее государство Израиль, не только в границах Палестины, но и за счет территорий соседних с Палестиной арабских стран.
После переориентации на Вашингтон сионистско-гo руководства, вступившего в конфликт с британской колониальной администрацией, экспансионистская линия в его политике далеко не потеряла своего значения. 3 мая 1943 г. генерал Патрик Харлей — личный представитель Рузвельта на Ближнем Востоке — докладывал президенту США: «Сионистская организация в Палестине указала на свою поддержку следующей расширенной программы: 1) создание суверенного еврейского государства, включающего Палестину и даже, возможно, Трансиорданию; 2) возможный перевод арабского населения из Палестины в Ирак; 3) руководство всем Ближним Востоком в области экономического развития и контроля» 12.
В 1947 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию о создании двух государств на территории Палестины — еврейского и арабского — и определила их границы. Это решение стало юридической основой для создания государства Израиль и в этой части было, естественно, поддержано сионистским руководством. Этого нельзя сказать о другом положении резолюции, фиксирующем границы будущего израильского государства.
Время между решением Генеральной Ассамблеи ООН в 1947 г. и провозглашением Государства Израиль в мае 1948 г. было использовано сионистской верхушкой для максимального, при имевшихся возможностях, расширения территории создаваемого государства. Экспансионистская практика осуществлялась в различных направлениях. Вооруженные отряды захватили и оккупировали целый ряд арабских деревень и города Яффа и Акра, расположенные на территории, отведенной, согласно решению ООН, под арабское государство. Был совершен целый ряд вооруженных вылазок в пределах территории, отведенной решением ООН под «международную зону Иерусалима». 9 апреля 1948 г. была атакована деревня Дейр-Ясин. Кровавая расправа над ее населением имела целью запугать арабов «международной зоны» и заставить их покинуть свои родные места. Через 20 дней после этого сионистскими отрядами был захвачен арабский квартал Катамон в Иерусалиме.
За два дня до окончания английского мандата и за три дня до провозглашения Израиля, 12 мая 1948 г., Всемирная сионистская организация обсуждала «Деклараций независимости». Между участниками обсуждения возникли разногласия по вопросу о том, включать или не включать в первый документ израильского государства определение его границ. Причем, как свидетельствует участник обсуждения Бен Гурион в своей книге «Персональная история Израиля», этому вопросу придавалось особое значение. Победила точка зрения, которую отстаивал Бен Гурион, — не определять границы создаваемого государства. «Ничто не обязывает нас упоминать о территориальных границах. Нация, провозглашающая свою независимость, не должна определять своих границ. Нам не следует ничего говорить о них, потому что мы не знаем, какие они будут. Мы приняли резолюцию ООН, а арабы — нет. Они готовят войну против нас. Если мы победим их и захватим Западную Галилею или территорию по обеим сторонам дороги в Иерусалим, эти районы станут частью израильского государства», — писал Бен Гурион13.
Характерно, что об этом Бен Гурион говорил еще до начала первой палестинской войны, вспыхнувшей сразу же после провозглашения государства Израиль. Как известно, во время палестинской войны арабские страны, подталкиваемые британским империализмом, ввели свои войска на территорию Палестины с целью ликвидации Израиля. Однако, как отмечается в личных воспоминаниях Бен Гуриона, Израиль еще до этого твердо намечал в качестве важнейшей цели на будущее территориальную экспансию. Безусловно, это было одной из причин, инициирующих военные действия со стороны арабских государств.
Когда сбылись «предсказания» Бен Гуриона и израильская армия действительно оккупировала ряд арабских территорий, в правительстве Израиля вновь возникли дебаты по территориальному вопросу. Причем большинство израильских руководителей высказались за аннексию всех захваченных территорий, что и произошло. Бен Гурион описывает заседание правительства 16 июня 1948 г., во время которого выступил министр иностранных дел со следующими словами: «Мы не можем согласиться с резолюцией от 29 ноября (резолюция Генеральной Ассамблей о создании двух государств на территории Палестины.— Е. П.), в соответствий с которой большая территория, находящаяся под арабским суверенитетом, отделяет Иерусалим от государства Израиль. Мы захватили коридор от Тель-Авива до квартала Ромема в Иерусалиме, и арабы ушли. Будущее Израиля будет зависеть от того, что произойдет с западными подступами к городу. Это одно из территориальных изменений, которое мы должны сохранить при всех условиях» 14.
Как видно, в израильском руководстве уже в то время не ограничивались задачей присоединения ряда территорий, захваченных во время первой палестинской войны. Ставилась цель долговременной экспансии, включающей в себя в качестве первоочередной задачи аннексию всего Иерусалима. Эту мысль без всяких дипломатических уверток выразил сам Бен Гурион. Подводя итоги длившейся целых два месяца дискуссии в правительстве, он заявил следующее: «Мы, очевидно, должны сделать все от нас зависящее, чтобы Иерусалим и дорога к нему остались в наших руках... Мы получим возможность немедленно перевести правительство в Иерусалим. Если бы Латрун находился в наших руках, я бы предложил осуществить такой перевод немедленно, после заключения соглашения о перемирии без формальной аннексии города. Не надо никаких деклараций, должны быть дела! Следует создавать факты. Если бы Иерусалим уже был в наших руках, разве бы мы перевели правительство сюда (в Тель-Авив)?» 15
Весьма знаменательно, что в документах и материалах. издававшихся или публиковавшихся в Израиле в то время, аннексия арабских земель в результате первой палестинской войны не называлась иначе как «освобождением территорий». «Мы освободили Негев и Галилею, так что земля там может быть использована для организации поселений в широком масштабе», — писал, например, премьер-министр Израиля в своем дневнике 7 января 1949 г.16
Даже значительное во время войны 1948 г. расширение границ Израиля по сравнению с планом ООН о разделе Палестины не удовлетворило некоторых в руководстве. Через 16 лет после этой войны между бывшим премьер-министром Бен Гурионом и бывшим командующим израильской армией Игалом Аллоном разразился спор по поводу того, кто виноват в том, что Израиль не смог... еще больше увеличить свою территорию в 1948 г. Всячески поддерживая и «поднимая» в противовес «группе Меир», к которой принадлежал Игал Аллон, своего воспитанника Моше Даяна, Бен Гурион в интервью израильской газете «Габокер» 1 марта 1964 г. заявил следующее: «Границы еврейского государства были бы шире, если б Даян был нашим командующим в 1948 г.». В ответ на это возмущенный Аллон в свою очередь обвинил Бен Гуриона в том, что он сам своими приказами помешал еще большему расширению Израиля уже в 1948 г. «Если бы не приказ Бен Гуриона о прекращении огня, — заявил Игал Аллон, — наши войска оккупировали бы реку Литани на севере (Ливан) и Синайскую пустыню — на юге (Египет), а также освободили бы всю нашу родину» (подчеркнуто мной. — Е. П.).
Война 1948 г. закончилась соглашениями о перемирии, но они не изменили политику израильского правительства, направленную на практическое расширение границ государства. По египетско-израильскому соглашению о перемирии, подписанному 24 февраля 1949 г., Израиль, как известно, не получал выхода к заливу Акаба. Однако сразу же после подписания этого соглашения, в марте 1949 г., была организована израильская военная экспедиция под руководством генерала Аллона, которая совершила рейд в Южный Негев, вышла к заливу Акаба и оккупировала арабскую деревню Умм-Раш-раш на его берегу. На месте этой деревни был основан израильский порт Эйлат.
Через год после этого, 20 марта 1950 г., Израиль вопреки протестам смешанной комиссии по перемирию оккупировал Бир-Каттат на границе с демилитаризованной зоной. Когда Совет Безопасности ООН был информирован об этом, Израиль обещал отвести свои вооруженные силы. Однако Бир-Каттат был вновь оккупирован Израилем в сентябре 1955 г.
21 сентября этого же года воинские подразделения были введены в демилитаризованную зону Эль-Ауджа и размещены в ней в виде «новых сельскохозяйственных поселений». Израиль отказался вывести эти части, несмотря на оказанный на него нажим, в том числе со стороны генерального секретаря ООН Дага Хаммаршельда17.
Спустя почти год, 21 августа 1956 г., израильтяне отказались от участия в совещании смешанной комиссии по перемирию, штаб которой был расположен в Эль-Аудже, а через два месяца в районе Газы, Биершебы, Эль-Ауджи Израилем были сконцентрированы силы, которые явились ударной группировкой, брошенной на Синай 29 октября 1956 г., когда началась тройственная агрессия против Египта.
Линия на расширение границ израильского государства стала официальной доктриной правительства Бен Гуриона, подготовившего совместно с английскими и французскими колониальными кругами тройственную агрессию против Египта. Выступая в 1952 г. на съезде партии «Мапай», Бен Гурион сказал: «Я соглашусь сформировать кабинет при одном условии, а именно использовании всех возможных средств для расширения на юг» 18.
Официальная израильская пропаганда в 1956 г., уже в день вторжения на территорию Египта, выдвинула лозунг... «освобождения исконно израильских земель». Под этим лозунгом, имевшим явно внутреннюю направленность (для внешнего потребления использовались другие «аргументы», назывались другие побудительные мотивы вторжения израильских войск на Синай), израильская армия развернула военные действия против Египта. К началу нападения израильское информационное агентство подготовило бюллетень, в котором утверждались «тысячелетние права» Израиля на Синайский полуостров. Когда армия достигла горы Синай, премьер-министр Израиля приветствовал это в кнессете словами: «Вы вернули нам место, где евреям был дан закон и где мы были признаны избранным народом» 19.
«Армия не пыталась оккупировать вражескую территорию, принадлежащую Египту, а ограничила свои действия освобождением территории от северного Синая до берегов Красного моря»20 — эти слова тоже были произнесены в кнессете Бен Гурионом.
Как известно, под давлением мировой общественности, в результате твердой позиции, занятой СССР и рядом других государств, Израиль был вынужден через несколько месяцев После вторжения вывести свои войска с египетской территории — Синайского полуострова. Однако этот вынужденный отвод войск отнюдь не означал отказа от территориальных претензий израильского руководства. В речи, произнесенной в кнессете 8 ноября 1956 г., т. е. уже в то время, когда израильским руководителям стала ясна неизбежная перспектива вывода войск, Бен Гурион заявил следующее: «Наша компания имела три цели:
1) разгромить войска противника, угрожающего нашей стране;
2) освободить часть нашей родины, все еще находящейся под вражеской оккупацией;
3) обеспечить свободу прохождения по Акабе и Суэцу.
В настоящий момент, — продолжал израильский премьер-министр, — мы достигли только первой из двух целей, но у меня нет никаких сомнений, что мы достигнем и две другие в недалеком будущем» 21.
Лозунг «освобождения исконно израильских земель» был принят на вооружение израильской армией и в связи с «шестидневной войной» в июне 1967 г. Однако это произошло не сразу и не так явно и открыто, как в октябре — ноябре 1956 г. Тель-Авив стремился максимально использовать в своих интересах особенности ситуации, сложившейся перед израильским нападением, главным образом некоторые безответственные заявления тогдашних палестинских лидеров, а также концентрацию египетских войск на Синае, вызванную израильскими угрозами в адрес Сирии, но ловко представленную Тель-Авивом в качестве «прелюдии» «неизбежного вторжения» египетских войск в Израиль.
Нагнетая сообщения о переброске египетских войск на Синай, израильская пропаганда целенаправленно создавала у своего населения настроение неизбежности войны. Очевидцы рассказывали о подавленности тысяч и тысяч людей в Израиле в дни, предшествовавшие израильскому наступлению. Многие из них или их близкие пережили ужасы фашистского террора во время второй мировой войны — погромы, гетто, концентрационные лагеря, и им усиленно внушалась мысль, что «египетские варвары» вот-вот могут ворваться в Израиль. Такой пропаганде помогали отдельные безответственные и шовинистические заявления в арабских странах.
 |
| Ближний восток после израильской агрессии 1967 г. |
Однако через некоторое время после окончания «шестидневной войны», когда Тель-Авиву уже удалось выжать максимальную для себя пользу из таких заявлений, израильские политики стали открыто говорить о намерениях «не отдавать» арабам Голанские высоты, Шарм-аш-Шейх, район Газы. Кнессет принял официальное решение об аннексии восточного Иерусалима. Французская газета «Монд» писала, что на всех изданных после «шестидневной войны» израильских картах в границу этого государства включались Газа, Голанские высоты, Западный берег Иордана и Синай.
Территориальные «претензии» к арабам после войны 1967 г. стали звучать все громче. При этом в пользу аннексии значительной части арабских территорий использовались в основном два «аргумента». Одним из них по-прежнему была традиционная ссылка на «исторические права». Так, 16 марта 1972 г. кнессет принял резолюцию, в которой называлось «бесспорным» «историческое право еврейского народа на библейскую израильскую землю». Корреспондент агентства ЮПИ в Иерусалиме снабдил сообщение об этой резолюции следующим комментарием: «Восточная граница исторической земли Израиля, определенной в Ветхом завете, глубоко вклинивается в Иорданию, а северная граница простирается до реки Евфрат в Сирии». По словам американского корреспондента, в израильских правительственных кругах заявили, что в «идеях» резолюции кнессета нет ничего нового, за исключением того, что об этом еще никогда не говорилось в резолюции кнессета.
Вскоре после «шестидневной войны» израильское руководство, стремясь оправдать линию на территориальную экспансию, стало в своих пропагандистских выступлениях активно использовать и другой «аргумент», акцентируя внимание на необходимости создать «безопасные границы» для Израиля. Этот «аргумент» тоже не выдерживает никакой критики. Известно, что в век бурного развития военной техники безопасность той или иной границы создается отнюдь не возможностью отодвинуть ее на несколько миль, а ее общепризнанностью. Этот факт в определенной степени уже подтвердили события октября 1973 г., которые, по словам лондонской газеты «Таймс», заставили многих пересмотреть свои прежние представления о том, что «Израиль может держать события под контролем, пересидеть их на своих границах и дождаться, пока арабы не пойдут на уступки» 22. Известно, как много говорили раньше израильские лидеры о «безопасной границе» по Суэцкому каналу, укрепленной так называемой «линией Барлева». Между тем эта линия была па всем протяжении прорвана египетскими войсками в самом начале войны. А после войны по соглашению о разъединении войск израильтяне отошли от Суэцкого канала в глубь Синая, и, кстати, представители израильского командования при этом заявили, что после отхода безопасность Израиля не пострадала.
Даже такой деятель, как министр иностранных дел в правительстве Меир А. Эбан, вынужден был признать, что по мнению, будто границы обеспечивают безопасность, нанесен серьезный удар. По его словам, в 1967 г. Израиль добился большего успеха при «плохих границах», чем в 1973 г. при «хороших границах». Однако и после октября 1973 г. целый ряд израильских политических деятелей продолжает спекулировать на идее «безопасных границ», утверждая, что, лишь «отодвинутые от жизненных центров страны», они помогли стране выжить, особенно на начальном этапе военного столкновения в октябре 1973 г. При этом, естественно, такими деятелями обходится вопрос о том, что сама война в октябре 1973 г. стала неизбежной и разразилась из-за политики Израиля, который занял и удерживал эти военные рубежи, силой продвинутые па территории соседних арабских стран, отказывался эвакуировать свои войска с оккупированных арабских земель.
Одним из главных направлений своей «арабской политики» израильское руководство сделало «освоение» захваченных во время «шестидневной войны» земель на Западном берегу реки Иордан, на Голанских высотах, в Газе и на Синае. На оккупированных территориях, как уже говорилось, был создан целый ряд пунктов для израильских поселенцев, что непосредственно связано с курсом, направленным на аннексию захваченных в июне 1967 г. арабских территорий. Бывший в то время министром обороны Израиля Моше Даян заявил, что «новые поселения на оккупированной территории напоминают деревья, глубоко пустившие корни в землю, а не цветы в горшках, которые можно переносить с одного места на другое». «Где бы мы ни создали населенный пункт, — добавил генерал Даян, — мы не покинем ни этот населенный пункт, ни это место».
Такая политика сохранила свой преемственный характер и после смены израильского руководства, последовавшей за октябрьской войной 1973 г., и при М. Бегине, которому принадлежит официальное заявление о том, что территории Западного берега и Газы являются не оккупированными, а «освобожденными».
На начальном этапе большинство израильских поселений на оккупированных территориях были созданы в виде так называемых военных форпостов НАХАЛ [Организация боевой молодежи.], которые широко рекламировались в качестве «оборонительных», якобы необходимых для обеспечения безопасности Израиля. Подобное обоснование явно противоречило логике: Израиль оккупировал арабские территории, продолжал наносить удары по соседним арабским государствам, и в таких условиях сам Даян в конце концов признал, что с точки зрения безопасности государства создание еврейских поселений на оккупированных территориях не имеет большого значения.
Не случайно вскоре эти поселения, созданные под видом осуществления «мер безопасности», начали принимать форму, соответствующую той идее, которая с самого начала была в них заложена израильским правительством: больше двух третей израильских поселений на оккупированных арабских землях уже к 1973 г. были превращены в гражданские населенные пункты. Израильские поселенцы начали «вживаться» в местную структуру, скупать (часто принуждая арабов продавать им участки земли) или реквизировать арабские земли. Все это напоминало методы, применявшиеся сионистским руководством в преддверии создания государства Израиль и в начальный период его существования.
Есть основания считать, что израильская политика «освоения» захваченных в июне 1967 г. арабских земель была рассчитана на два варианта: «максимальный» и «минимальный». Первый — это выдвижение границ Израиля далеко за пределы существовавших на 4 июня 1967 г. линий разграничения сил. «Любому человеку, любопытствующему по поводу того, как израильские лидеры видят будущее своего государства и его окончательные границы, нужно лишь бросить взгляд па карту 68 израильских поселений, основанных на оккупированных территориях после 1967 г., — писал специальный корреспондент газеты «Нью-Йорк таймс» Т. Смит. — Соедините кружки, которыми обозначены поселения — совсем как в детской игре — и возникнут новые границы» 23. Выше приведена карта, сопровождавшая статью Т. Смита и помещенная в «Нью-Йорк таймс» под красноречивым заголовком: «Как Израиль увеличит свои размеры, если будут аннексированы земли поселений на оккупированных территориях».
О втором — «минимальном» — варианте писал со слов израильских официальных лиц французский журнал «Монд дипломатии»: «Если будущие границы не будут соответствовать пожеланиям Израиля, нет никаких оснований для того, чтобы еврейские поселения не существовали по ту сторону границы — на иорданской территории (или на территории палестинского государства)» 24.
Территориальная экспансия, осуществляемая израильским правительством, стала после 1967 г. самым серьезным препятствием на пути мирного политического урегулирования арабо-израильского конфликта. В книге «Путь к Рамадану» один из наиболее осведомленных и близких к президенту Насеру людей, М. X. Хейкал, писал, что в 1968—1969 гг. египетскому президенту дважды предлагали из различных иностранных источников посредничество или организацию контактов с израильским руководством с целью найти пути урегулирования. Оба раза Насер говорил одно и то же: «Принесите мне от израильского правительства карту с обозначением тех окончательных границ, которые оно хотело бы получить для своего государства» 25. «Посреднические услуги» на этом прекращались.
Хейкал описывает одну из встреч Насера с высшими египетскими офицерами и цитирует президента, который, касаясь политической линии израильских премьер-министра Эшкола и министра обороны Даяна, сказал следующее: «Они хотят территориальных расширений и теперь думают, что имеют шансы для этого. Я не вижу возможности того, что они эвакуируют свои войска, если бы даже сами захотели поступить таким образом, так как они накормили слишком многими обещаниями свой народ» 26.
Нужно сказать, что идеи территориальных приобретений действительно широко распространились среди населения Израиля. Спектр побуждений высказываться в пользу аннексии целого ряда земель, захваченных у арабских стран в 1967 г., довольно широк: начиная с уже упомянутых лжетеорий о «безопасных границах», продвинутых в глубь арабских территорий, библейских обоснований «прав» Израиля на различные районы и кончая «историческими параллелями», якобы свидетельствующими о том, что вне зависимости от характера войны выигравшее ее государство обретает «право на расширение». Так или иначе, по в конце 60-х — начале 70-х годов все опросы общественного мнения, проводимые в Израиле, показывали весьма своеобразную картину: если преобладающая часть опрошенных высказывалась за мирное урегулирование с арабами, то большинство из них одновременно требовали аннексии арабских земель.
Характерны в этом плане результаты опроса, проведенного совместно американскими службой Харриса и журналом «Тайм» в апреле 1971 г.: 93% опрошенных выразили удовлетворение по поводу аннексии Израилем восточного Иерусалима, 86% заявили о своем желании аннексировать Голанские высоты, 72% — Шарм-аш-Шейх, 47% — восточный Синай, 49% — район Газы, 39% — Западный берег реки Иордан.
«Единственная территория, — писал журнал «Тайм», — которую значительное число израильтян в общем и целом готово оставить, — это песчаная западносинайская пустыня» 27.
Положение несколько изменилось после октябрьской войны 1973 г., которая была серьезнейшим потрясением для населения Израиля, подвергла сомнению многие из его прежних представлений, нередко возводимых в ранг аксиом. В начале ноября 1973 г., по данным опросов общественного мнения, лишь 10% израильтян выступило против какого бы то ни было ухода с оккупированных территорий, 36% были согласны вернуть часть земель, и несколько больше половины (54%) высказались за возвращение их «значительной части». «Хотя даже выступившие за отказ от «значительной части» оккупированных земель не стоят на позиции действительно справедливого урегулирования конфликта, — писала советская исследовательница И. Звягельская, — тем не менее резкое увеличение этой группы в ноябре 1973 г. свидетельствует об определенном прозрении широких кругов» 28.
Действительно, после октября 1973 г. усилилась дифференциация в израильском общественном мнении по вопросам мира, ухода с оккупированных территорий. Героическую, самоотверженную борьбу за настоящие, а не мнимые интересы своего народа ведут израильские коммунисты, которые расширяют свою массовую базу. Коммунистическая партия Израиля последовательно выступает против экспансионистского курса израильских правителей, требуя мирного справедливого урегулирования на Ближнем Востоке. В своем заявлении после октябрьской войны 1973 г. КПИ подчеркнула, что можно было предотвратить возобновление войны и достичь мира с арабскими государствами, если бы правительство и крайне правые силы, руководствуясь стремлением к территориальным аннексиям, не отвергали мирные условия.
Усилились антимилитаристские настроения в либеральных кругах. Появилась группа, не согласная с экспансионистским курсом руководства, и в правящей в го время Партии труда. После октябрьской войны эта группа собрала около 10 тыс. подписей под петицией израильскому правительству. По словам газеты «Монд» «в петиции выражалось требование положить конец аннексионистской политике, с помощью которой нельзя добиться мира или предотвратить новую войну» 29.
«Разве они не видят, что делают с Израилем своим подсчитыванием километров, эти наши лидеры с умом, подобным крохотной счетной линейке! — воскликнул один из профессоров Еврейского университета в Иерусалиме в беседе с автором книги «Чей Иерусалим?» Р. Сегалом. — Они напоминают людей, которые строят плотину из песка, слепо повернувшись спиной к морю» 30.
Но, несмотря на происходящие изменения в общественном мнении Израиля, все еще весьма большая часть его населения не вырвалась из плена штампов, в течение длительного времени создаваемых повседневной шовинистической пропагандой, которую направляют руководители страны. Одним из основных элементов такой пропаганды, имеющей отношение к перспективам урегулирования ближневосточного конфликта, является утверждение, что мир, дескать, удастся рано или поздно «навязать» арабам в условиях присоединения к Израилю ряда территорий, захваченных в июне 1967 г. Такая полностью оторванная от жизни формула порождает целый ряд вопиющих несоответствий в израильской позиции, подчеркивает пропасть между заявлениями израильского руководства, в которых выражается стремление к миру с арабскими странами, и его же конкретными делами и вынашиваемыми планами, которые нарочито создают непреодолимые препятствия на пути продвижения к миру.
Очень модно, например, говорить в Израиле, что его руководство готово без всяких предварительных условий приступить к переговорам с арабскими странами о мирном урегулировании. «Давайте сядем за один стол, — любила повторять Г. Меир, бывший премьер-министр Израиля, обращаясь с призывом к руководителям арабских стран приступить к переговорам, — и все вопросы будем решать с глазу на глаз, без каких бы то ни было предварительных требований друг к другу». Однако наряду с этим — как будто бы здесь не содержится полностью непримиримого противоречия — выдвигались и выдвигаются утверждения о «неоспоримых», «безусловных» и «не подлежащих дискуссии правах» Израиля на ту или иную арабскую территорию, оккупированную в 1967 г.
Красноречивый пример такой политической эквилибристики дает резолюция кнессета, отвергнувшая предложение короля Иордании Хусейна об объединении Восточного берега с захваченным Израилем За-ладным берегом реки Иордан [В данном случае мы не рассматриваем по существу предложение, ставшее известным как «план Хусейна», а останавливаемся лишь на типичной реакции кнессета на этот план.]. Принятая 16 марта 1972 г. 44 голосами при 4 «против» и 27 воздержавшихся резолюция кнессета, конечно, включила в себя «обязательную» фразу о «неизменном желании» Израиля вести переговоры «без предварительных условий с любой стороны». Вместе с тем резолюция установила, что исторические права еврейского народа на землю Израиля не подлежат оспариванию. Характерно, что 27 депутатов кнессета, главным образом принадлежащих к правому оппозиционному блоку «Гахал», воздержались, потому что, судя по дебатам, их не устраивала терминология «земля Израиля» — они хотели бы еще более определенной фиксации не подлежащих оспариванию «прав» Израиля на Западный берег реки Иордан31.
«Что случилось с прежним обетом добиваться переговоров «без предварительных условий»? Разве теперь наличие предварительных условий «не подлежит оспариванию»?» — писал в газету «Джерусалим пост» один из ее читателей, возмущенный резолюцией кнессета. «Я боюсь, — добавил он в своем письме, — что это глубокая брешь в политике и опасное препятствие на пути к урегулированию, и это как раз то, что нашим противникам нужно доказать: мы не имеем серьезных намерений вступить в какое бы то ни было урегулирование» 32.
К сожалению, в Израиле звучит все-таки немного таких голосов; их стало больше, но они далеко не преобладают. А между тем, пока существует «замкнутый круг», как пишет Р. Сегал, «ужесточение линии израильского правительства соответственно ужесточает израильское общественное мнение, а это в свою очередь делает правительство менее гибким» 33.
Израильское руководство не изменило своей ставке на расширение территории и в условиях посреднической миссии США, предпринятой с целью привести дело к частичному урегулированию на Синае. Более того, именно в этот период израильские лидеры решили предать гласности в виде карты (в такой форме это было сделано впервые) свои планы аннексии различных арабских территорий. Генеральный секретарь Партии труда Меир Зарми представил такую карту, охарактеризованную как «окончательный вариант», на основе которого Израиль будет вести переговоры об урегулировании. Как следует из карты, Израиль решил присоединить к себе Голанские высоты, район Газы, установить «границу безопасности» по реке Иордан. На карте были оставлены открытыми для будущих переговоров вопрос о суверенитете над Западным берегом (в условиях фиксации «границы безопасности» по Иордану будущее Западного берега практически уже предрешается: о каком суверенитете арабов над этой территорией может идти речь, если «граница безопасности», судя по израильским разъяснениям, означает постоянное нахождение вдоль Иордана израильских войск и право создания израильских поселений на всем Западном берегу?), суверенитете над Шарм-аш-Шейхом на южной оконечности Синайского полуострова, а также над узкой полосой земли, связывающей собственно Израиль с проливами из Красного моря в Акабский залив.
Те же мотивы территориального расширения — причем, пожалуй, в еще более неприкрытом виде — легли в основу внешнеполитической активности правительства М. Бегина, который цинично соединил свое вынужденное под давлением обстоятельств «согласие» на участие в Женевской конференции «без предварительных условий» с категорическим отказом (это ли не предварительное условие!) «отдать» Западный берег и район Газы и согласиться на создание национального палестинского государства.
Таким образом, при любых вариантах — провозглашаемом ли стремлении к общему урегулированию или практических переговорах о частичном урегулировании через посредничество американцев — израильское руководство постоянно протаскивает идеи территориальных расширений за счет соседних арабских земель. Один арабский государственный деятель как-то сказал автору этих строк: вдумайтесь, почему израильтяне ни разу и ни при каких обстоятельствах не заявляли, что готовы освободить все оккупированные в 1967 г. арабские территории в обмен, скажем, на сотни условий, призванных обеспечить безопасность их государства, — ни на одно, ни на два, а пусть хоть на сотни таких условий! Разве все это не доказывает, что первичной целью Израиля является не обеспечение безопасности, а территориальные приобретения?
Опасения арабов на сей счет прямо подтверждают и многие недвусмысленные высказывания израильских руководителей, особенно военных, которые, как это часто бывает, не заботятся о дипломатическом камуфляже своих речей. 19 января 1968 г. газета «Гаарец» опубликовала интервью с М. Даяном, который заявил следующее: «Я считаю вероятным, что Абдель Насер готов прийти к соглашению с нами, если мы вернемся к старым границам (до 5 июня 1967 г. — Е. П.). Таким образом, возможно, что Абдель Насер готов положить конец состоянию войны и согласиться на свободу навигации по Тиранскому проливу и пообещать что-нибудь в связи с Суэцем».
— Вы за или против этого? — спросил Даяна корреспондент «Гаареца».
— Я определенно против, — ответил Даян 34.
Или другое подобное заявление Барлева, сделанное им в бытность начальником генерального штаба израильской армии: «Я верю, что мы могли бы достичь так называемой мирной договоренности сегодня на основе прежних границ, и, если бы я верил в то, что эти старые линии — лучшее, чего мы можем добиться, я бы согласился на них» 35.
Все сказанное дает возможность предположить, что у Насера и ряда других арабских руководителей после 1967 г. сложилось твердое представление о невозможности достичь политического урегулирования арабо-израильского конфликта, кроме как путем применения силы с целью заставить Израиль освободить оккупированные территории. Этот психологический стереотип — можно с ним соглашаться или не соглашаться — был объективно порожден многолетним курсом израильского руководства.
Геополитические идеи оказывают большое воздействие на выработку новой военно-политической доктрины Израиля уже после октября 1973 г., хотя — это будет показано ниже — октябрьская война продемонстрировала несостоятельность тех основных принципов, на которых базировалась эта доктрина. Говоря «о будущих ближневосточных войнах», начальник генерального штаба израильской армии М. Гур подчеркнул в интервью газете «Маарив» (31. X. 1975 г.), что одной военной победы в них будет недостаточно: израильская армия «должна будет создать новую геополитическую обстановку». Он не уточнил, какая территория могла бы потребоваться для этого, добавил корреспондент агентства Юнайтед Пресс Интернейшнл, передавая сообщение об этом интервью из Тель-Авива.
На позицию арабских стран оказывает большое влияние и такой факт, как постоянные призывы израильских руководителей к усилению иммиграции, которую они непосредственно связывают — это делали еще первые сионистские лидеры, например цитированный в начале главы Тристш в письме к Герцлю, — с территориальным расширением «национального государства», причем связывают не только теоретически, но и на практике. Недаром значительная часть иммигрантов, прибывших в Израиль, оседала и оседает либо в приграничной полосе, либо в поселениях на оккупированной территории. Иммиграция в таких условиях используется как «оправдание» для политики, направленной на аннексию арабских земель.
За последнее время, особенно после войны в октябре 1973 г., иммиграция в Израиль резко сократилась — на 42% в 1974 г. по сравнению с предшествовавшим годом. Намного возрос «коэффициент выпадения», т. е. процент иммигрантов, не доезжающих до Израиля и предпочитающих основаться на постоянное жительство в других странах или покидающих Израиль вскоре после прибытия. К середине 1974 г., например, этот «коэффициент выпадения» достиг 22% по сравнению с 4% в 1973 г. 22 тыс. человек, почти в 2 раза больше, чем в 1973 г., покинули Израиль в 1974 г.
По-видимому, тяжелое положение с иммиграцией стало стабильным. Центральное статистическое бюро Израиля зарегистрировало 17,5 тыс. новых иммигрантов в 1975 г. В то же время страну покинуло 17 тыс. жителей. В 1976 г. из страны выехало 18 тыс. человек, а приехало лишь на тысячу с лишним больше. «Израильтяне покидают страну почти с такой же быстротой, с какой в нее вливаются новые люди»,— передал 28 мая 1976 г. из Тель-Авива корреспондент агентства Ассошиэйтед Пресс. По словам этого корреспондента, эмиграция из страны «почти сводит на нет попытки пополнить население Израиля за счет иммиграции... Многие из числа тех, кто покидает страну, являются бывшими иммигрантами, не сумевшими приноровиться к новому образу жизни. Другие являются коренными израильтянами. Они говорят, что им надоели бремя военной службы, постоянная угроза войны и экономические проблемы».
Весьма характерны наблюдения автора статьи, помещенной во французском журнале «Экспресс» в номере от 5 января 1976 г. (статья эта написана с явной симпатией к израильскому руководству, и тем более нет никаких оснований подозревать ее автора— X. Кармеля в «антиизраильском субъективизме», в чем па Западе так часто обвиняют тех, кто дает объективное представление о внутреннем положении Израиля и его внешней политике). Вот цитата из этой статьи:
«Просьба к тому, кто будет уезжать последним, выключить свет в аэропорту Лод. Этот анекдот был очень популярным в Израиле... 1966 года. Это был тяжелый год: экономический спад совпал с отрицательными, впервые за всю историю Израиля, итогами иммиграции. Десять лет спустя, в начале 1976 г., этот старый мрачный анекдот вновь вошел в моду».
Такой перелом в иммиграции, а также возникшие серьезные трудности с абсорбированием значительных групп приезжающих способствуют тому, что в самом Израиле прорезаются голоса тех деятелей, которые считают, что будущее их страны лежит не на пути создания — любой ценой! — искусственных условий для работы огромного насоса, вырывающего с корнями из почвы различных стран и перегоняющего в Израиль тысячи людей, а на пути все большего приобретения характера ближневосточного государства, все большего подчинения своей политики делу установления мирных отношений с арабскими странами. Такие деятели, которые составляют еще явное меньшинство, отводят на шкале ценностей гораздо более важное место мирным отношениям с арабскими странами, чем искусственному нагнетанию иммиграции или попыткам расширить территорию Израиля.
Итак, можно, очевидно, прийти к выводу, что, пока курс на территориальное расширение определяет политику израильского правительства, будет продолжаться и развиваться конфликт между арабскими странами и Израилем, причем конфликт, зачастую перерастающий в кризисные стадии, что влечет за собой серьезные международные военно-политические и экономические последствия. Никакое прочное политическое урегулирование, способное исключить закономерности перерастания арабо-израильского конфликта в кризисы, невозможно без вывода израильских войск с оккупированных в 1967 г. арабских территорий.
С другой стороны, справедливое урегулирование может впервые в истории привести к фиксации, признанию и гарантии границ Израиля с соседними арабскими странами, что создаст принципиально новую обстановку, резко неблагоприятную для развития как экспансионистских тенденций в политике Израиля, так и угроз для его существования как государства.2. Против арабских прогрессивных режимов
«Прибывающие в страну люди, такие, как Бен Гурион, не знали — да их абсолютно это и не трогало, — что происходило в Палестине со времени последнего еврейского восстания под руководством Бар-Кошбы в I в. Победа ислама, крестоносцы, монгольское нашествие, битвы Ибрагима-паши и различных местных вождей, сражавшихся против оттоманского ярма, — все это вместе с оставленными развалинами и сооружениями казалось неуместным, даже противозаконным вторжением в историю государства Израиль, земли Израиля»36, — писал член израильского парламента, редактор популярного в стране еженедельника «Хаолам хазе» («Этот мир») Ури Авнери.
Но дело даже не в характере ретроспективного взгляда сионистских лидеров на историю района. Гораздо важнее было их практическое отношение к арабским национально-освободительным силам, тем более что период борьбы за создание государства Израиль и годы вслед за его провозглашением совпали с формированием и развитием арабского национально-освободительного движения. И наконец, для последнего периода особое значение имело отношение Израиля к арабским прогрессивным режимам, провозгласившим своей целью национальное и социальное освобождение.
Резкую враждебность Израиля к национально-освободительным силам в арабском мире, очевидно, неправильно объяснять лишь «прагматическими интересами», хотя и они явно имели место. Известно, что арабские прогрессивные режимы более динамичны, чем консервативные; они интенсивнее добиваются преодоления промышленной и научно-технической отсталости своих народов; они в гораздо меньшей степени, чем консервативные арабские режимы, подвергаются влиянию США и западноевропейских стран — союзников Израиля; они в гораздо большей степени, чем консервативные режимы, стимулируют борьбу за арабское единство, придавая ему антиимпериалистический характер. Однако определяющая причина создания израильской позиции активной враждебности к национально-освободительным движениям арабов и прогрессивным арабским режимам уходит корнями в националистическую, шовинистическую сущность сионизма, в его идеологию. Проповедуя «исключительность» еврейского народа, вытравляя классовый подход в оценке его прошлого, нынешнего и перспектив развития на будущее, пытаясь, говоря словами В. И. Ленина, закрепить обособленность еврейства37, сионизм в силу своей идеологической сущности органически не мог не стать врагом арабского национально-освободительного движения.
«Сионисты были не в состоянии понять и объяснить арабский национализм реалистически, без эмоций,—писал У. Лакер в своей «Истории сионизма».— Даже непримитивные сионистские идеологи обычно были склонны отрицать, что арабы в состоянии развить национальное сознание» 38.
Ярко выраженный классовый характер сионизма как националистической идеологии и политики крупной еврейской буржуазии не подвергается сомнению и не зачеркивается тем, что в орбиту его влияния оказались втянутыми относительно широкие слои еврейского населения. Мир знал немало примеров того, когда крайне националистическая идеология захватывала в плен широкие народные массы.
Вместе с тем масштабы охвата сионизмом еврейского населения многих стран сильно преувеличиваются сионистскими апологетами. Во-первых, под лозунгами сионизма удалось собрать в Израиле меньше одной пятой лиц еврейской национальности, находящихся в различных странах мира39. Так, из Соединенных Штатов, еврейское население которых составляет 6,5 млн. человек, в Палестину, а позже в Израиль выехало всего около 40 тыс. человек.
Во-вторых, распространение влияния сионизма было связано не с его «привлекательностью» для широких слоев, а с той исторической обстановкой, которую сионистским лидерам удалось достаточно умело и целенаправленно использовать. Если б не было звериного фашистского антисемитизма, погромов, уничтожения нацизмом миллионов евреев, сионизму не удалось бы получить основную преобладающую часть тех, кто попал в его пропагандистские и политические сети.
Наконец, в историческом плане сионизм обречен как любое буржуазное шовинистическое течение. Его судьбы связаны с судьбами буржуазии, капитализма как последнего эксплуататорского строя.
Обреченность сионизма предопределена и развитием контртечений, уже сегодня противостоящих ему и внутри Израиля, и в группах еврейского населения других стран. Под классовым марксистским знаменем интернационализма ведут борьбу против националистической шовинистической идеологии и политики сионизма коммунистические партии. На передовой линии этой борьбы находится Коммунистическая партия Израиля. Существуют и другие течения, противостоящие сионизму, которые различаются как по выдвигаемым задачам, так и по характеру сил, принимающих в них участие. Среди них такие, как движение за «вживание» Израиля в ближневосточную среду на основе его отказа от сионистской идеологии (такой линии придерживается, например, группа Ури Авнери в Израиле), многочисленные организации, выступающие в целом ряде стран против лозунга «сбора евреев в Палестине», отстаивающие идеи ассимиляции еврейского населения. Так или иначе, ни в коем случае нельзя ставить знака равенства между числом людей, вовлеченных в сферу влияния сионизма, и численностью населения Израиля или еврейского населения других стран.
Отдельные буржуазные исследователи предпринимают попытки рассматривать сионизм чуть ли не как национализм угнетенной нации. Такой подход не имеет ничего общего с действительностью и не раскрывает истинной сути сионистской идеологии и политики. Сионизм никогда не был идеологией формирующейся угнетенной нации. Он олицетворял собой лишь идеологический и политический курс еврейской буржуазии, оперировавшей в различных странах и помышлявшей о создании собственного государства. Евреи, среди которых стал распространяться сионизм, не представляли собой единой нации ни в территориальном, ни в языковом плане; мало общего между ними, проживающими в самых различных странах, было и в культурном плане, и в так называемом психологическом облике.
Сионизм, естественно, не мог приобрести черты национализма угнетенной нации и после своего превращения в государственную идеологию, идеологию групп, находящихся у власти в Израиле: формирующаяся израильская нация ни в коей мере не подходит под определение «угнетенная». Великодержавное отношение сионизма к арабскому населению усилило его шовинистические начала.
Большое методологическое значение имеет конкретный ленинский подход к национализму угнетенной нации. В работе «О праве наций на самоопределение» В. И. Ленин писал: «В каждом буржуазном национализме угнетенной нации есть общедемократическое содержание против угнетения, и это-то содержание мы безусловно поддерживаем...»40 В то же время В. И. Ленин подчеркивал наличие в каждом национализме реакционного содержания и говорил, что в лице марксистов «всякий шовинизм и национализм встретит себе беспощадного врага»41.
Таким образом, по Ленину, национализм угнетенной нации имеет две стороны — прогрессивную и реакционную. В зависимости от исторических условий и обстоятельств одна из таких сторон может получить и получает приоритетное звучание, но обе они в национализме угнетенной нации или народности присутствуют одновременно.
Сионизм не укладывается в эту формулу. Он никогда не ставил своей целью и не вел борьбу против империализма, эксплуататорских сил, угнетающих трудовые слои еврейского меньшинства, против антисемитской политики агентов монополистического капитала, подвергавших не только унижению, но и физическому уничтожению еврейское население многих стран.
Критерии, с которыми сионистские, а в последующем израильские лидеры подходили к оценке перспектив своих отношений с той или иной политической группой, с тем или иным государством, не имели ничего общего с подчас провозглашаемыми лозунгами борьбы против антисемитизма — действительно одной из наиболее мерзких сторон капитализма, мракобесия, бескультурья и отсталости. Лозунги борьбы против проявлений дискриминации в отношении евреев для сионистских лидеров всегда имели сугубо тактический, прикладной характер. В своих симпатиях и антипатиях — и что еще важнее в подходе к проблеме противников и союзников — они исходили не из того, какую позицию занимает данное правительство в отношении еврейской части своего населения, а из того, как данное правительство относится к псевдонадклассовым идеям сионизма и — в последующем — какой линии придерживается это правительство в отношении экспансионистских планов, связанных с расширением Израиля.
В силу своего буржуазного, реакционно-националистического характера сионистское движение не приняло Октябрьскую революцию, создавшую первое государство, которое родилось под лозунгом интернационализма, обеспечения полной свободы и равенства всем нациям и народностям, населяющим Россию. Сионистские лидеры становились союзниками темных, реакционных и империалистических сил, начавших с самого момента возникновения Советского государства «священную» войну против него, в том числе орудием тех антисоветских сил, которые объединяли откровенно антисемитские элементы или были непосредственно связаны с империалистической эксплуатацией, подавлением колониальных народов.
В годы второй мировой войны многие сионистские лидеры для форсирования идеи массового еврейского переселения в Палестину сделали ставку на использование ненависти евреев к фашистской Германии, проявившей свою варварскую звериную суть, в том числе и в уничтожении миллионов людей по национальному признаку. Когда история поставила перед сионистскими лидерами выбор: либо все подчинить борьбе против фашизма, исповедующего животный антисемитизм, и в этой борьбе добиваться спасения сотен тысяч, миллионов евреев, либо использовать истребление еврейского населения фашистами как «импульс» для осуществления сионистских идей, сионистские лидеры предпочли последнее.
Это нашло, в частности, отражение в эпизоде, связанном с идеей президента США Рузвельта об организации иммиграции 500 тыс. человек из гитлеровской Германии в США в начале второй мировой войны. Один из известных американских политических деятелей того времени, выступавших в защиту гражданских прав американского населения, Морис Эрнст, писал о «саботаже» этой идеи со стороны сионистов, которые выступили против плана Рузвельта, «так как он открыл бы другие двери, но не в Палестине». Он приводит свой разговор с президентом Рузвельтом по этому поводу. «Сионистские лидеры знают, — сказал Рузвельт, — что они могут увеличить взносы для Палестины, говоря тем, кто предоставляет эти суммы, что нет другого места, куда могут поехать бедные евреи. Но если существует другое место для политического убежища всех людей вне зависимости от их расы, вероисповедования или цвета кожи, они не смогут увеличить свои средства» 42.
Во время второй мировой войны сионисты не принимали участия в активной борьбе против фашизма. История не знает фактов мобилизации сионистами масс на борьбу с немецким фашизмом, формирования отрядов для участия в Сопротивлении в Европе. Между тем в разгар второй мировой войны в Палестине уже были созданы под руководством сионистов вооруженные отряды, которые не предназначались и не использовались для борьбы с фашизмом. Несколько тысяч юношей из еврейской общины в Палестине были рекрутированы для службы в еврейской бригаде, входившей в состав английской армии. Однако перед ними сионистским руководством ставилась главным образом цель «экспроприации оружия для «Хаганы»».
Часть сионистского движения, например так называемая группа Штерна, даже активно ратовала за союз с нацистами и фашистами для борьбы с англичанами, начавшими в конце 30-х годов препятствовать бесконтрольной еврейской иммиграции в Палестину 43. Сподвижник Штерна, обращаясь к вступавшим в террористическую организацию, говорил: «Некоторые готовы прекратить борьбу против англичан по причине второй мировой войны. Мы будем продолжать борьбу. Англия ослабла. Это как раз подходящий момент для удара» 44.
Во время суда над фашистским убийцей Эйхманом, возглавлявшим в гестапо отдел IV-A-4, в ведении которого находился «еврейский вопрос», окончательно были вскрыты факты сделки Рудольфа Кастнера — представителя Еврейского агентства в Венгрии — с гестапо. Кастнер, ставший впоследствии одним из видных деятелей правящей партии «Мапай», был подвергнут в 1952 г. судебному преследованию (к этому времени стали известны многие факты преступной сделки, что вызвало огромное возмущение, особенно среди евреев — жертв нацизма). В таких условиях руководящие круги Израиля предпочли отмежеваться от Кастнера, превратить его в «козла отпущения». Израильская журналистка X. Арендт писала в книге «Эйхман в Иерусалиме», наделавшей немалый шум в Израиле, что Кастнер получил от этого гестаповского руководителя разрешение «нелегально» отправить в Палестину несколько тысяч евреев за содействие Кастнера в «обеспечении тишины и порядка в концлагерях»45. Однако, как подчеркивали многие прогрессивные журналисты и публицисты, дело было не в одиночке Кастнере. За ним стояло сионистское руководство. В 1966 г. на симпозиуме, организованном израильской газетой «Маарив», депутат кнессета X. Ландау сказал: «Это факт, что в 1942 г. Еврейское агентство знало об уничтожении. И хотя темпы уничтожения не были известны, сам факт был известен и руководству агентства, и еврейским кругам США. Но правда заключается в том, что они не только молчали об этом, но и заставляли молчать тех, кто знал об этом тоже» 46.
«В течение всей войны ничего значительного не было сделано сионистским руководством, чтобы помочь в захваченной Европе евреям, близким к уничтожению, — писал Ури Авнери. — Это все еще остается темой, вызывающей споры в Израиле и далеко не закрытой подробностями, появившимися во время процесса над Эйхманом. Многие верят, что могло быть и должно было быть совершено следующее: сотни бойцов «Хаганы» и «Иргуна» могли бы быть сброшены на парашютах в Европу; британское и американское правительства могли бы подвергнуться нажиму с целью бомбардировки железнодорожных путей, подводящих к лагерям смерти» 47.
После второй мировой войны сионистское руководство ни в одной своей акции — на Ближнем Востоке, во всем «третьем мире», в Организации Объединенных Наций — ни разу не выступило против империализма. Напротив, как правило, оно было самой активной силой, поддерживающей империалистические действия Соединенных Штатов и других колониальных держав.
В вопросе о сохранении колониальной системы в арабском мире лидеры сионистов часто бывали «большими роялистами, чем сам король». Когда речь могла идти о выборе между консервацией иностранного господства и ликвидацией отжившей системы колониализма, системы угнетения и эксплуатации целых народов, сионистские лидеры, особенно если дело касалось арабов, без колебаний ратовали за колониализм. Характерен в этом плане разговор Бен Гуриона с де Голлем, состоявшийся в 1960 г., о котором пишет биограф израильского премьер-министра М. Бар-Зохар. Бен Гурион решил «научить» Де Голля, как разрешить алжирскую проблему. Он предложил разделить Алжир на две части, сохранить в руках французов наиболее богатые земли (побережье и богатую нефтью Сахару), а остальное оставить арабам, затем организовать иммиграцию Миллионов французов из метрополии в Алжир и поселить их во «французской зоне». «Вы хотите создать новый Израиль в Алжире?!» — воскликнул в ответ Де Голль48.
Разве не ясно из всего этого, что сионизм не имел и не имеет двух сторон, что он «монолитно» реакционен? Положения нисколько не изменяет тот факт, что сионизм нашел распространение среди действительно угнетенных и действительно бесправных в свое время в ряде европейских стран еврейских национальных меньшинств. Известно, что даже в среде угнетенных народов подчас возникают течения, которые направляются уже сформировавшейся крупной буржуазией или крайне правыми феодальными элементами, тесно связанными с иностранным монополистическим капиталом. Такие течения могут лишь по некоторым, чисто формальным признакам быть отнесенными к «национализму угнетенных наций», а на самом деле ничего общего не имеют с антиколониализмом, антиимпериализмом, которые являются непременной, обязательной чертой движения угнетенных народов за свое освобождение. Напротив, такие течения выступают как союзник, резерв империализма. В их числе могут быть названы, например, движения армянских дашнаков, азербайджанских мусаватистов, в силу логики своего развития ставшие прямыми врагами Советской власти. У подобных движений нет и не может быть двух сторон, свойственных национализму угнетенных наций, хотя они иногда и распространяются в среде угнетенных наций и народностей или национальных групп.
Итак, и по идеологическим и по политическим характеристикам сионизм не мог быть союзником арабских национальных сил, поднявшихся на борьбу за освобождение от гнета империализма. Впоследствии сионистские деятели скажут, что их «несовместимость» с арабскими национальными силами есть результат враждебного отношения и враждебных действий последних в отношении еврейского государства. Такой вывод уводит в сторону от реальных и главных причин подобной «несовместимости». Полностью негативное отношение сионизма к арабскому национально-освободительному движению проявилось еще тогда, когда он не испытывал враждебности со стороны арабов. Сионисты вступили в союз с темп колониальными силами, для борьбы против которых возникло арабское освободительное движение. Наконец, сионистские лидеры никогда не воспринимали арабское окружение как однообразную массу. Подходы делались, контакты осуществлялись, планы сближения строились в отношении тех арабских элементов, групп, а впоследствии и режимов, которые при всем желании нельзя было бы зачислить в разряд прогрессивных. Вместе с тем острие удара направлялось против наиболее революционных представителей арабского мира.
Первый реальный выбор перед сионистами поставила проблема их отношений с Оттоманской империей, под игом которой до первой мировой войны находилась большая часть арабского мира. Поддержать нарождающиеся арабские освободительные силы в их борьбе за независимость или «заинтересовать» правителей Оттоманской империи в использовании сионистского движения в борьбе за укрепление своей власти над арабскими районами? Сионистское руководство дало вполне определенный ответ на этот вопрос.
17 мая 1901 г. султан Абдель Хамид принял в Константинополе Герцля, который предложил помощь в решении хронических финансовых трудностей Турции. Макс Нордау, ставший после смерти Герцля наиболее видной сионистской фигурой, заявил в своем приветствии 7-му сионистскому конгрессу, который состоялся в Базеле в 1905 г.: «Движение, которое затрагивает значительную часть арабского народа, может легко принять направление, грозящее причинить ущерб Палестине... Турецкое правительство может почувствовать необходимость защищать свои права в Палестине, в Сирии с помощью вооруженной силы... В такой обстановке Турция могла бы прийти к убеждению, что для нее важно иметь в Палестине и Сирии (еще одно свидетельство «расширительного» толкования границ будущего еврейского государства.— Е. П.) сильный и хорошо организованный народ, который при всем уважении к правам населения, там проживающего, окажет сопротивление любой атаке против власти султана и защитит эту власть всей своей мощью» 49.
Может быть, ни о чем не свидетельствующая в таком определенном контексте фраза об «уважении к правам» арабского населения была обязана своим появлением «арабскому комплексу» М. Нордау. За несколько лет до произнесения своего приветствия конгрессу Нордау вообще впервые узнал, что Палестину населяют арабы, и, по свидетельству одного из сионистских авторов, М. Бубера, бросился к Герцлю со словами: «Я не знал этого! Мы совершаем несправедливость!»
Так или иначе, но промежуточная фраза о «респекте» к местному населению никого не могла ввести в заблуждение. Характеризуя позицию, занятую сионистским руководством, Ури Авнери писал: «Совершенно ясно, что это было прямое предложение превратить сионистские поселения в бастион турецкого правительства против населения страны. Практически говоря, это означало объявление войны поднимающемуся арабскому националистическому движению» 50.
Другой основной колониальной силой, которая в начале XX в. существовала в арабском районе, была Англия. Если Оттоманская империя переживала период падения, то первая мировая война подняла Англию, превратив ее в главный колониальный фактор на Арабском Востоке, значительная часть которого оказалась подмандатной английской территорией. По своим колониальным позициям в этой части арабского мира Англии уступала Франция.
Острие развивающегося освободительного движения арабов после первой мировой войны было направлено против английского и французского колониализма. В таких условиях сионистское движение сделало ставку на Англию. Конечно, было бы слишком прямолинейно и упрощенно представлять, будто сионистское движение стало лишь орудием проведения политики Англии в этом районе. Ориентируясь на Англию, пытаясь заинтересовать Лондон в использовании сионистского движения для проведения своего империалистического курса на Ближнем Востоке и на деле помогая осуществлять этот курс, сионистские лидеры не растворялись в английской политике. Альянс с английским империализмом рассматривался ими как средство для обеспечения собственных целей, не всегда полностью совпадающих с имперскими интересами Англии. Но в любом случае эти цели не имели ничего общего с антиколониальными, антиимпериалистическими устремлениями арабов.
В декабре 1914 г. через заместителя министра внутренних дел Великобритании Херберта Самюэля вопрос о создании еврейского «национального очага» в Палестине был поставлен перед английским правительством. Меморандум Самюэля не вызвал энтузиазма у английских руководителей. Но вскоре эта «индифферентность» сменилась явной заинтересованностью. Такая смена настроений произошла потому, что на Даунинг-стрит стали связывать сионистскую идею с курсом на установление английского контроля над Палестиной. Одним из первых на такую позицию стал бывший в то время министром иностранных дел Великобритании Ллойд Джордж. Премьер-министр Асквит писал в своих мемуарах, что «сторонником предложений (меморандум Самюэля.— Е. П.) был Ллойд Джордж, которому — нет необходимости подчеркивать это — абсолютно не было никакого дела до евреев, их прошлого или будущего, но он считал преступлением дать «святым местам» перейти во владение или под протекторат «агностической п атеистической Франции»» 51.
Летом 1916 г. начались переговоры сионистского руководства с сэром Марком Сайксом—заместителем секретаря комитета имперской обороны, влиятельным английским деятелем, занимающимся «оттоманскими делами», одним из авторов подписанного с Францией в 1916 г. соглашения о послевоенной судьбе арабского мира. Во время этих встреч была достигнута договоренность, устраивающая обе стороны. «Сионистские лидеры настроились на волну представлений британского правительства о том, что лишь британская Палестина могла бы быть приемлемым буфером для Египта и канала (Суэцкого. — Е. П.), и выступили с официальными заверениями, что, в случае если Британия их поддержит, они в ответ на это будут работать над созданием британского протектората в Палестине», — писали Филипп Найтли и Колин Симпсон, ведущие корреспонденты «Санди таймс», издавшие в 1969 г. в Лондоне на основе архивных материалов министерства иностранных дел Англии книгу «Секретные стороны жизни Лоуренса Аравийского» 52.
Венцом договоренности стала декларация Бальфура. Характерно, что те же палестинские земли, на которых Лондон обещал поддержать создание «национального очага для евреев», ранее были обещаны арабам в качестве их «независимой, свободной от иностранного контроля зоны». Это было установлено со всей достоверностью по архивам английского МИДа, ставшими, согласно законам, достоянием гласности по прошествии определенного длительного срока. В них содержится ряд документов об обещаниях, данных Лондоном шерифу Хусейну, в том числе стенограмма заседания Восточного комитета английского правительства, проходившего 27 ноября 1918 г. под председательством лорда Керзона. Открывая заседание, на котором обсуждался вопрос о будущем Сирии и Палестины, лорд Керзон заявил: «Палестинская позиция следующая: если мы имеем в виду связывающие нас обстоятельства, то прежде всего существует общее обещание Хусейну в октябре 1915 г. Палестина была включена в те территории, в отношении которых Великобритания дала обещания, что они будут арабскими и независимыми на будущее» 53.
После объявления декларации Бальфура стали ясными намерения Англии способствовать осуществлению планов сионистов. Вместе с тем Лондон пытался уменьшить возможные издержки от проведения подобной политики в отношении арабов. С этой целью была выдвинута идея сближения сионизма с правыми, консервативными силами в арабском мире, которые Лондон мог рассматривать в качестве другого оплота своего влияния в будущем. Учитывая особые отношения известного английского разведчика Лоуренса с сыном Хусейна Фейсалом, который возглавил дамасское правительство, созданное в ноябре 1918 г. в «арабской зоне», Лондон ввел его и действие. Во время встречи Фейсала с лидером сионистов Вейцманом в отеле «Карлтон» 11 декабря 1918 г. переводчиком был полковник Лоуренс. Собственно, он во многом задавал тон беседе, призванной подготовить единую платформу перед начинающейся через месяц мирной конференцией в Париже..
Рисуя «идеальную картину» для Лондона, которая могла бы иметь место в результате переговоров Вейцмана — Фейсала, Лоуренс писал 28 сентября 1919 г. в одном из частных писем своему соратнику Алену Даунею, штабному офицеру в английской армии в Палестине: «Французы будут выглядеть наилучшим образом и предложат свои деньги Фейсалу. После этого они попытаются повернуть экран, но он ответит, что не желает их денег, потому что к этому времени сионисты будут иметь свой центр в Иерусалиме и они в долг будут финансировать его (это все существует в письменной форме и определено, но, упаси вас бог, не помещайте этого в печати). Сионисты — не правительство, и тем более не британское, и их действия не являются нарушением соглашения Сайкс — Пико... Они будут финансировать весь Восток, я надеюсь, так же как Сирию и Месопотамию. Высшие еврейские круги не желают вкладывать большую наличность в одну лишь Палестину, так как эта страна обещает мало прибыли, лишь чисто сентиментальную отдачу. Они же хотят шесть процентов». Ф. Найтли и К. Симпсон, впервые опубликовавшие это письмо полковника Лоуренса, подчеркивали: «Вот ради чего работал Лоуренс, и вот каково объяснение его готовности помочь союзу сионистов и арабов. Это было кульминацией циничного) плана» 54.
Естественно, что такие планы ни в коей мере не могут послужить иллюстрацией сближения сионизма с арабским освободительным движением. Те отдельные контакты, которые существовали у сионистских лидеров с арабскими правителями, были подчинены совершенно другой задаче — способствовать установлению мандатной системы, разделившей ряд арабских стран на сферы колониального контроля Англии и Франции.
Во второй половине 30-х годов в английской политике обнаружился поворот. Пытаясь во что бы то ни стало укрепить свои позиции в арабском мире, Лондон пошел на меры, осложнившие его отношения с сионистскими кругами. В 1939 г. британское правительство издало Белую книгу, в которой говорилось, что иммиграция в Палестину должна находиться на таком уровне, чтобы еврейская часть ее населения не превышала одной трети. Это означало, что в ближайшие пять лет после издания Белой книги в Палестину могли иммигрировать лишь 75 тыс. человек. С этого момента началась вооруженная борьба сионистских экстремистских элементов в Палестине не только против арабов, но и против британских войск и администрации.
Отмечая мотивы поворота в английской политике в отношении ограничения еврейской иммиграции в Палестину, М. Хоуард и Р. Хантер в работе, изданной Лондонским институтом стратегических исследований, подчеркивают следующее: «Во время второй мировой войны англичане были достаточно умны для того, чтобы не пытаться навязать свое прямое господство, но стремиться сохранить свое влияние в районе, который они все еще считали жизненно важным для их стратегических и экономических интересов, путем сотрудничества с местными руководителями... Политика, полностью не удавшаяся в Египте, была частично сбалансирована их успехами в хашимитских монархиях Трансиордании и Ирака. Но дружба с этими или другими арабскими странами могла бы быть обеспечена лишь через проведение политики Белой книги в Палестине» 55.
Итак, сионистское движение, во всяком случае его значительная часть, вступило в конфликт с английской колониальной администрацией в Палестине. Однако этот конфликт со стороны сионистских лидеров никогда не перерастал в борьбу против английского империализма, как такового. Один из «вдохновителей» конфликта, руководитель Ревизионистской партии В. Жаботинский, по свидетельству многих авторов, «англофил до глубины души», продолжал поддерживать британский империализм и думал, что, «показав зубы» английской администрации в Палестине, сионистское движение сможет убедить ее в том, что оно является гораздо более сильным и способным, чем арабские государства, союзником Великобритании в этом районе.
Начиная с середины 40-х годов сионистское движение полностью переориентировалось на Соединенные Штаты Америки, которые захватили после второй мировой войны лидерство в капиталистическом мире, резко потеснив ослабленные в результате войны старые колониальные державы Англию и Францию. Методично наращивая позиции (нефтяные, военно-стратегические), Соединенные Штаты стали главной империалистической силой и на Ближнем Востоке. Переориентация сионизма на США означала в таких условиях его союз именно с той силой, которая становилась врагом «номер один» арабского национально-освободительного движения.
В оценке деятельности сионизма, объективно и субъективно направленной против арабских национально-освободительных сил, очевидно, нельзя пройти также и мимо такого факта: ни одна сионистская организация (в том числе те, которые, как, например, профсоюзное объединение Гистадрут или сельскохозяйственные кооперативы — кибуцы, провозглашаются апологетами сионизма чуть ли не как социалистические по своему характеру) ничего не сделала для связи с нарождающимся арабским прогрессивным движением. Сионизм вообще создавал все свои институты в Палестине, в том числе и профсоюзы, не по территориальному или производственному, а по чисто национальному признаку. В Гистадрут вплоть до последнего времени запрещалось принимать арабских трудящихся, даже после того как эти трудящиеся-арабы стали гражданами Израиля. Те контакты между еврейскими и арабскими рабочими, крестьянами, молодежью, интеллигенцией, которые все-таки существовали в Палестине, осуществлялись вне, помимо и против сионистского движения и его институтов. Преобладающее большинство таких контактов стало результатом интернационалистской деятельности израильских коммунистов.
Наконец, самым главным показателем активной политики сионизма, направленной не вообще против «враждебного арабского окружения», а в первую очередь против национально-освободительного движения арабов, является курс руководства Израиля в отношении прогрессивных арабских режимов. Создание таких режимов в 50—60-х годах было основным результатом развития национально-освободительного и революционного процессов в арабском мире.
Показательной в этом плане является политика Израиля в отношении Египта президента Насера.
23 июля 1952 г. Организация свободных офицеров под руководством мало кому до этого известного полковника Гамаля Абдель Насера свергла власть продажного, коррумпированного, полностью контролируемого англичанами короля Фарука. Не сразу проявился революционный характер нового режима, установленного «Свободными офицерами». Понадобился определенный отрезок времени, заполненный главным образом внутренней борьбой против пытавшегося узурпировать власть генерала Нагиба — политика чисто буржуазного толка, которого «Свободные офицеры» пригласили как широко известную, популярную в Египте личность возглавить Совет революционного командования накануне переворота. Понадобилось время и для эволюции взглядов самих «Свободных офицеров», большинство которых, идя на штурм прогнившего режима Фарука, еще не имело позитивной программы действий на период после прихода к власти.
Процесс изменения Насера и его окружения, превращения их в революционных демократов продолжался длительное время и имел такие определяющие вехи, как аграрная реформа, ликвидация английской военной базы в зоне Суэцкого канала, национализация собственности Компании Суэцкого канала в 1956 г., наступление на позиции не только иностранного, но и египетского крупного и среднего капитала, развернутое в 1961 г., усиливающийся радикализм мер аграрной реформы, улучшение положения трудящихся, коренной поворот во внешней политике, сближение и сотрудничество со странами социализма. Но в течение первых месяцев, а возможно, и первых лет после свержения короля Фарука лицо нового Египта для внешнего мира оставалось неопределенным.
В этот «неопределенный период» израильское руководство наряду с выжидательной враждебностью делало жесты, призванные продемонстрировать «позитивный подход» в отношении генерала Нагиба. Бен Гурион, например, заявил о своей готовности немедленно вылететь в Каир для переговоров с ним о мире. Эта инициатива осталась без ответа по вполне понятным причинам: ни один арабский лидер тогда не мог пойти на переговоры о мире с Израилем без решения палестинского вопроса, а Бен Гурион — и это было без всякой двусмысленности доведено да сведения египтян — хотел вести переговоры, ограничиваясь израильско-египетскими отношениями, иными словами, о сепаратном мире с Египтом.
Но даже и такие чисто зондирующие жесты израильтян в отношении Египта прекратились, как только на политическую авансцену в этой страна вместо генерала Нагиба вышел Гамаль Абдель Насер. Под его руководством сразу же стали осуществляться те меры, которые не без основания считались, первоочередными для египетской революции. Аграрная реформа нанесла первый серьезный удар по позициям — в то время главным образом политическим — египетских помещиков-феодалов, которые лишились прямого влияния на центральную власть. Ликвидация английской военной базы в зоне Суэцкого канала была крупнейшей вехой в наступлении на позиции империализма в Египте. Эта база, будучи «государством в государстве», исторически была оплотом британского контроля над Египтом, а после 1952 г. висела над ним как дамоклов меч.
В этот период откровенная враждебность израильского руководства к Египту стала усиливаться. Причем Египет не давал для этого повода. Поставив своей первоочередной задачей ликвидацию английских военныхпозиций в Египте и проведение аграрной реформы, Насер нуждался в спокойствии на линии прекращения огня с Израилем. И действительно, эта линия оставалась самой спокойной. Насер как политический деятель был далек от предубежденного отношения к израильтянам. Он не раз повторял, что его никак нельзя обвинить в антисемитизме, хотя бы уже потому, что семиты — и евреи и арабы. «Мы двоюродные братья», — любил говорить Насер.
В книге «Философия революции», в которой Насер изложил свои взгляды, он упомянул о встречах с израильским офицером — парламентарием в окруженной Фелудже во время палестинской войны 1948 г. Израильский офицер Коен, порученец генерала Игала Аллона, находился многие годы под большим впечатлением личного обаяния Насера, его взглядов, высказанных во время бесед. Будучи вскоре после перемирия включенным в состав смешанной израильско-египетской комиссии, Коен узнал от египетских участников, что у Насера родился сын, и послал ему подарок. Насер в ответ прислал Коену коробку конфет из известного в Каире кафе «Гропи» и теплую записку с благодарностью. Несколько позже Насер неофициально пригласил Коена посетить Каир и встретиться с ним. Коен запросил разрешения на поездку у министра иностранных дел Израиля и получил в ответ категорический отказ.
Различные источники свидетельствуют и о других, более серьезных инициативах, которые так и не получили своего развития в те годы. Посол Индии в Каире историк К. М. Паникар, известный своими тесными связями с Джавахарлалом Неру, Г. А. Насером и М. Шаретом, бывшим в то время премьер-министром Израиля, намеревался, по его словам, организовать встречу Шарета с Насером. Переговоры о подготовке встречи шли до весны 1955 г., когда израильское нападение на Газу (о значении этой целенаправленной антиегипетской акции израильского руководства говорится ниже) сделало идею неосуществимой.
Ставший впоследствии премьер-министром Республики Мальта Д. Минтофф тоже пытался быть посредником между Насером и Шаретом, но потерпел неудачу из-за отношения Израиля к этой идее56. Другие попытки с аналогичными целями предпринимались членом английского парламента Морисом Орбахом, совершившим несколько поездок между Каиром и Тель-Авивом. Еще одна «посредническая миссия» была связана с именем Иры Хиршмана, в свое время эмиссара Рузвельта, который вел переговоры о «выкупе» тысяч евреев из нацистских концлагерей. Этот человек, поддерживавший постоянные контакты с сионистскими кругами, позже пспользовался госдепартаментом США для некоторых поездок информационного плана на Ближний Восток. Ира Хиршман (его никак нельзя считать человеком, настроенным в пользу Насера) тем не менее пишет, что встреча с новым руководителем египетского режима произвела на него очень большое впечатление своей конструктивностью. В тот же день, после беседы с Насером, Хиршман вылетел в Тель-Авив, где встретился с премьер-министром Шаретом и министром обороны Бен Гурионом, который имел решающие позиции в израильском правительстве. В ответ на предложение Хиршмана о контактах между Насером и израильскими руководителями Бен Гурион сказал: «Насеру осталось недолго быть в седле» 57.
В это время в арабском мире считали М. Шарета, пожалуй, наиболее реалистически мыслящим израильским деятелем. В стратегическом плане, оставаясь типичным представителем сионистского руководства, он расходился — порой резко — с Бен Гурионом и другими «ястребами» по вопросам тактики. Находясь на посту министра иностранных дел в правительстве Бен Гуриона, он, например, решительно не советовал тому игнорировать резолюцию ООН и переносить столицу Израиля в Иерусалим58, о чем официально — вопреки этим советам — было объявлено 13 декабря 1949 г. Став премьер-министром в декабре 1953 г., М. Шарет придерживался взглядов о необходимости «вживания» Израиля в ближневосточный район. Есть основания считать, что Шарет был не согласен с крайними проявлениями антиарабского экстремизма в израильской политике. Судя по ряду высказываний самого Насера и его собеседников, президент Египта лично был расположен к Шарету, который в самом Израиле не имел достаточной опоры и вызывал все большее недовольство своим «вольнодумством», хотя и ограниченным, и чрезвычайно непоследовательным, со стороны экстремистских элементов, группировавшихся вокруг Бен Гуриона.
Позже израильские лидеры будут говорить о том, что они всегда были готовы на любые, без всяких предварительных условий контакты с арабскими руководителями. Полная несостоятельность таких заявлений более чем очевидна для тех, кто осведомлен о реальном положении дел на Ближнем Востоке. Так, уже после «шестидневной войны» президент Насер неофициально пригласил посетить Каир руководителя Всемирной сионистской организации Наума Гольдмана, и в Париже были даже предварительно согласованы детали этого визита, но израильское правительство запретило Гольдману совершить эту поездку. Когда в 1969 г. министр иностранных дел Египта М. Риад согласился по указанию Насера на проведение контактов с Израилем по «родосской формуле» [На острове Родос в 1949 г. было подписано военное перемирие между Израилем и Египтом. Его текст согласовывался с помощью представителей ООН, в то время как делегации Израиля и Египта жили на разных этажах одного отеля. После согласования текста египтяне и израильтяне встретились вместе в одном зале, чтобы подписать документ.] и весь мир считал, что найден «престижный» для обеих сторон выход, так как Египет мог расценивать переговоры как «не прямые», а Израиль относиться к ним как «к прямым», израильское руководство сорвало продвижение этой идеи. Министр иностранных дел Израиля подчеркнул, что Египет принял требование о прямых переговорах. В таких условиях Капру ничего не оставалось, как дезавуировать заявление своего представителя.
Все это произойдет позже, но уже на заре создания патриотического режима в Египте Израиль положил начало своей линии жесткой враждебности в отношении первого в истории арабских стран прогрессивного руководства. Израильские лидеры отлично отдавали себе отчет в том, что Насер, будучи националистом революционного толка, и его окружение не согласятся пойти на сепаратное урегулирование конфликта без решения палестинской проблемы. Однако главная причина негативизма Израиля в отношении поисков конструктивных подходов к новому египетскому руководству, для чего складывалась достаточно благоприятная обстановка в 1953—1954 гг., заключалась все-таки в том, что Израиль уже к тому времени взял курс на целую серию мер, которые, по его мнению, должны были способствовать свержению режима Насера. Причем со стороны Египта опять-таки не предпринималось никаких действий, которые израильская пропаганда могла бы охарактеризовать в качестве «провоцирующих» такой курс.
Из израильских акций, осуществленных после свержения короля Фарука и нацеленных на ослабление и ликвидацию нового режима в Египте, могут быть в первую очередь названы следующие: нажим всеми доступными мерами на Лондон с целью сорвать решение об эвакуации английской военной базы из зоны Суэцкого канала, подготовка «превентивного» удара по Египту в 1954 г., так называемое дело Лавона, или, иными словами, осуществление израильской шпионской сетью в Египте диверсии, призванной столкнуть режим Насера с Соединенными Штатами и Англией, и, наконец, вооруженная атака на египетскую армию в Газе в феврале 1955 г. За этим последовали нападения на Египет в 1956 и 1967 гг.
В сентябре 1953 г. израильское руководство в ноте, направленной Великобритании, категорически высказалось против предстоящего соглашения Лондона с Каиром об эвакуации английской военной базы в зоне Суэцкого канала. Через несколько дней эта израильская акция была использована в парламенте группой консерваторов, составлявших так называемое суэцкое лобби, для «обоснования» своего требования о немедленном прекращении всяких переговоров с Египтом.
Известно, что Англия все-таки вынуждена была продолжать переговоры и подписать соответствующее соглашение с Египтом. В этой связи мировую печать облетели сообщения о том, что Тель-Авив решил нанести неспровоцированный удар по Египту. Назывались имена тех, кто требовал этого с особой рьяностью, — Бен Гурион, Моше Даян, Лавон.
Сторонник бескомпромиссной, «жесткой» линии в отношении арабов Бен Гурион летом 1953 г., почувствовав, что у него нет достаточной опоры в правительстве, решил отойти в тень и выждать. Он ушел сначала в пятимесячный отпуск, сказав своим друзьям, что это вызвано необходимостью «перезарядить умственные батареи», а потом, в декабре 1953 г.,— в отставку. Однако последним его решением перед отставкой было назначение начальником генерального штаба его единомышленника и протеже — Моше Даяна. Пост министра обороны занял Лавон, который, несмотря на откровенную враждебность к Моше Даяну (тот ему платил абсолютно тем же), вместе с начальником генерального штаба прочно вошел в группу «ястребов».
Положение премьер-министра Шарета усугублял еще и тот факт, что над ним продолжала маячить фигура Бен Гуриона, удалившегося в свой кибуц Зде-Бокер в пустыне Негев, но даже не помышлявшего о том, чтобы отойти от активной политической деятельности. В эти месяцы в Израиле говорили, что премьер-министр каждое утро трясущимися руками раскрывает газету в ожидании новых «ночных художеств» Лавона и Даяна. Может быть, такое представление о Шарете несколько преувеличивало его «обособленность» от осуществляемой экстремистской линии, но во всяком случае многие исследователи пишут, что Лавон и Даян были достаточно бесконтрольны и даже не снабжали премьер-министра военно-стратегической информацией.
Открытая широкая агрессия Израиля против Египта ожидалась тогда буквально со дня на день. 15 мая 1954 г. о готовящейся израильской атаке сообщила лондонская «Таймс». 7 июня такую же информацию опубликовал Сульцбергер в своей статье в газете «Нью-Йорк таймс».
Неизвестно, что в тот момент заставило отложить израильскую атаку — внутренняя ли обстановка в правительстве, которое все-таки продолжал возглавлять Шарет, официальное ли заявление Соединенных Штатов (12 июня 1954 г.), пригрозивших, что они прекратят всякую военную помощь стране, которая откажется от соглашений о перемирии на Ближнем Востоке [Соединенные Штаты в то время упорно обхаживали «Свободных офицеров», все еще рассчитывая на то, что Насер присоединится к Багдадскому пакту, идею которого вынашивал Даллес.], или опасения, что при имевшихся в наличии средствах ВВС Израиль не сможет создать надежную воздушную защиту для своих сухопутных сил (все это было еще до того, как Израиль начал получать военные самолеты из Франции).
Однако,
не решившись тогда на открытый удар по новому режиму в Египте, Бен
Гурион и Даян (как оказалось впоследствии, опи «обошли» Лавона, не
входившего в их политическую группу) решили лишь изменить на данный
момент тактику. По приказу из Израиля была активизирована агентурная
группа, созданная израильской разведкой в Египте для выполнения
специального задания. Началась операция, срыв которой создал так
называемое дело Лавона — крупнейший за всю историю Израиля политический
скандал, результатом которого была отставка министра обороны, а через
ряд лет и премьер-министра Израиля Бен Гуриона.
Шпионской сети, созданной в Египте израильским разведчиком, называвшим себя Джоном Дарлингом, было поручено взорвать бомбы в американских и английских представительствах и учреждениях, расположенных на всей территории Египта, главным образом в Каире и Александрии. Цель операции заключалась в том, чтобы вызвать напряженность в отношениях между Египтом, с одной стороны, Соединенными Штатами и Англией — с другой.
Эта напряженность, как рассчитывали организаторы операции, могла быть использована «суэцким лобби» в английском парламенте для того, чтобы сорвать уже намеченное подписание соглашения об эвакуации английской базы в Египте, и теми произраильскими кругами в Соединенных Штатах, которые боролись против тенденции на заигрывание Вашингтона с новым египетским режимом. Летом 1954 г. были произведены взрывы в американских информационных центрах в Каире и Александрии. При попытке внести бомбу в каирский кинотеатр в декабре 1954 г. были арестованы два израильских агента. После их признания были схвачены и другие члены шпионской сети. Начался процесс, во время которого обвинение полностью доказало, что провокация направлялась и осуществлялась Тель-Авивом.
В Израиле сразу же объявили весь процесс «инсценированным», но тем не менее в 1955 г. в результате провала и разоблачения операции израильской разведки министр обороны Лавон подал в отставку. Его сделали «козлом отпущения», приписав ему еди-
ноличное решение об организации антиамериканских акций в Каире. Лавон отрицал этот факт, но, не имея тогда возможности доказать фальсификацию своей подписи под документом, ушел в отставку, уступив пост министра обороны Бен Гуриону. Возвращение на этот ключевой пост в правительстве через некоторое время предопределило переход к Бен Гуриону и кресла премьер-министра, сначала фактически, а затем и официально. Только по прошествии восьми лет, в 1963 г., когда правительство все-таки создало «комиссию семи», вопреки требованиям Бен Гуриона оправдавшую Лавона, премьер-министр окончательно покинул свой пост. Таким был финал «дела Лавона». Что касается его «старта», то в 1955 г. он привел к противоположному результату — возвратил к официальному руководству Бен Гуриона, который смог использовать оказавшийся в руках его группы штурвал власти для резкой активизации агрессивного, наступательного курса против Египта.
«Дело Лавона» поставило в центр дискуссии, которая велась на всех уровнях несколько лет в Израиле, многочисленные вопросы: Кто отдал приказ? Кто несет ответственность за операцию? Лжет ли директор военной разведки, когда утверждает, что получил соответствующее распоряжение от министра обороны во время разговора с ним в середине июля с глазу на глаз, без свидетелей? Лжет ли министр обороны, когда утверждает, что такого разговора не было? Были ли фальсифицированы задним числом соответствующие документы? Участвовал ли в этой фальсификации лично Моше Даян, который почему-то вызвал к себе одного из главных свидетелей до его официального допроса и имел с ним секретную беседу? И так далее и тому подобное. Но во время этих публичных дискуссий обходился главный вопрос — о преступных, провокационных целях операции. Не останавливалось внимание и на том, что инициаторы борьбы с первым арабским режимом, рожденным национально-освободительным движением, поставили перед собой задачу сохранения колонизаторского влияния в Египте, в том числе военного присутствия империалистических держав в этой стране, ценой исключения возможных компромиссных подходов, призванных нащупать почву для политического урегулирования ближневосточного конфликта.
Определенность выбора, сделанного израильским руководством, была подтверждена событиями, которые не заставили себя ждать. Вернувшись на пост премьер-министра, Бен Гурион с помощью Даяна стал готовить операцию против египетского армейского подразделения в Газе, которая по соглашению о перемирии 1949 г. была отдана под административный контроль Египта. Ровно через неделю после возвращения Бен Гуриона из кибуца в пустыне Негев массированная атака на Газу была осуществлена. Штаб египетского подразделения был разрушен, убито 38 и ранено 30 египетских солдат и офицеров. «Рейд на Газу создал поворотный пункт. Арабы пережили серьезное потрясение. Они поняли, что сионистский Израиль возобновил свою традиционную политику. Они боялись ее экспансионистской тенденции» 59, — писал французский профессор Максим Родинсон.
Операцию в Газе некоторые авторы, описывающие этот период развития ближневосточного конфликта, справедливо называют «открытым объявлением войны Абдель Насеру и его направлению национализма» 60. Это, естественно, было понято и самим Насером.
В то же время израильская операция в Газе преследовала и другую «побочную» цель. К моменту осуществления операции начался процесс сближения между Израилем и Францией, которая вела войну за сохранение своих колониальных позиций в Алжире. Париж, как и все в то время западные державы, считал, что любой взрыв национально-освободительного движения в любом районе арабского мира является не чем иным, как результатом «насеровских козней». В случае с Алжиром такой примитивный вывод подкреплялся еще и раздуваемыми буржуазной печатью сообщениями о том, что большинство алжирских руководителей вооруженного восстания временно, до 1954 г., проживали в Каире. В создавшихся условиях Париж начал рассматривать в качестве своего союзника любого противника революционного Алжира или нового режима в Египте.
Израиль активно повел дело к такому союзу, который мог обернуться и оборачивался крупными поставками современной военной техники, главным образом французских истребителей. Все это, наложенное на идеологическое «кредо» израильского руководства, предопределило его резко враждебное отношение к алжирскому национально-освободительному движению. Союз с колонизаторской Францией в наиболее откровенной форме проявился через год и восемь месяцев после нападения на Газу, во время тройственной агрессии против Египта. Что касается израильской операции в Газе, то она была хорошим способом показать Парижу «значимость» израильского союзника и его способность открыть «второй фронт» для помощи французским колониальным силам в Алжире.
Конечно, объяснение неизбежных национально-освободительных взрывов в различных арабских странах в качестве акций, направляемых «рукой Каира», «приказами Насера», было смехотворным, отражавшим полное непонимание некоторыми буржуазными политическими деятелями самой сути национально-освободительных, антиимпериалистических движений. Вместе с тем нельзя пройти мимо того, что становление Египта президента Насера знаменовало собой начало новой стадии развития национально-освободительного движения во всем арабском мире. Объективная активизация освободительных сил, вызванная самим фактом существования независимого Египта, его антиколонизаторскими достижениями, «философией» антиимпериализма, его помощью, подтолкнула развитие идеи арабского единства.
Лозунг арабского единства — не абстрактный, не универсальный как для всех времен, так и для всех классов и слоев арабского общества — в середине 50-х годов получил свое новое звучание. Призывам к объединению арабов вне зависимости от характера такого объединения, в том числе на базе существующих прозападных реакционных режимов или на религиозной почве воинствующего ислама, была исторически противопоставлена идея сближения, союза арабов на основе совместной борьбы против империализма, за политическое и экономическое освобождение арабского мира, за создание единого прогрессивного арабского государства. Такие идеи по-настоящему начали овладевать широкими слоями населения арабских стран после победы революции в Египте, самой большой по населению, самой развитой в промышленном и культурном отношении арабской стране.
Два противоположных подхода к проблеме арабского единства объективно отражали позицию двух нарождающихся и развивающихся в арабском мире классов — буржуазии и пролетариата. Израильское руководство, вообще отрицательно относящееся к перспективе арабского единства, исходя из того, что это «усилит потенциального противника», сосредоточилось в то же время на активной борьбе против прогрессивной тенденции арабского единства на антиимпериалистической основе. Есть основания считать, что израильская атака на Газу была нацелена также против развивающейся тенденции к арабскому единству вокруг Египта, ставшего первым арабским государством с подлинно национальным антиимпериалистическим режимом. После ликвидации английской базы в зоне Суэцкого канала Египет приобрел еще больший авторитет и все больше превращался в центр притяжения освободительных сил во всем арабском мире.
Как писал в своих мемуарах генерал Бернс, начальник штаба комиссии Организации Объединенных Наций по наблюдению за перемирием, впоследствии ставший командующим чрезвычайными вооруженными силами ООН на Ближнем Востоке, нападение на Газу было наиболее серьезным столкновением между Египтом и Израилем за шесть лет после подписания соглашения о перемирии.
Незадолго до израильского рейда президент Насер посетил Газу и, выступая перед войсками, говорил, что нет непосредственной угрозы Египту, что демаркационная линия перемия в районе Газы не станет фронтом. То, что Насер не хотел в тот момент усиления конфронтации с Израилем, было совершенно очевидно. Об этом пишет преобладающее большинство авторов, освещающих тот период ближневосточного конфликта, в том числе и упоминавшийся генерал Бернс. В системе приоритетов в политике Насера конфронтация с Израилем занимала одно из последних мест. К этому выводу пришел и М. Коплэнд — один из крупных американских разведчиков, неоднократно встречавшийся с Насером во время своей работы в посольстве США в Каире, а впоследствии ставший видным экспертом госдепартамента по политике Египта. По словам Коплэнда, Насер считал противниками своего режима, с которыми следовало развернуть борьбу, «высших офицеров, других арабов (реакционных руководителей ряда арабских стран. — Е. П.), британцев и израильтян — в таком порядке» 61.
Однако израильское нападение на Газу изменило иерархию этих приоритетов. Стремясь не допустить такой ситуации, когда Израиль мог бы безнаказанно осуществлять агрессивные акции против Египта, и не в меньшей степени побуждаемый необходимостью «сохранить лицо» в арабском мире, Насер был вынужден закрыть Тиранский пролив для судов, перевозящих стратегические грузы в Израиль.
В середине 1955 г. стало вырисовываться и другое направление наступательной антиарабской политики Израиля — Сирия, режим которой с середины 50-х годов демонстрировал все большую тенденцию к полевению и укреплению сил, которые ставили своей целью сближение с Египтом на антиимпериалистической основе. В октябре израильские части, перейдя через линию перемирия, атаковали Сирию. Нападение в еще большем масштабе было повторено в декабре 1955 г., сразу же после того, как Сирия подписала оборонительный союз с Египтом.
Кстати, эта последняя акция наглядно показывает фальшь израильской аргументации, оправдывающей подобные нападения исключительно тем, что они якобы направлены на ликвидацию баз, с которых совершаются атаки на израильскую территорию. Интересное свидетельство в этой связи дает генерал Бернс. За несколько дней до нападения на Сирию, в декабре 1955 г., генерал был принят премьер-министром Израиля Бен Гурионом. В том факте, что его пригласили в оффис премьер-министра в воскресенье, чего обычно не делалось, Бернс увидел нечто экстраординарное. Бен Гурион пристально интересовался теми переговорами, которые вел Бернс в Египте. Генерал информировал премьер-министра Израиля о том, что Насер отверг обвинение в ответственности египетских властей за деятельность вооруженных отрядов палестинцев — федаинов. Такое объяснение не удовлетворило Бен Гуриона, и он спросил Бернса, получен ли прямой ответ от египтян на требование прекратить операции федаинов в районе Газы. Генерал Бернс сказал, что для этого понадобится некоторый срок — порядка пятнадцати дней. Бен Гурион обещал, что он подождет, но предупредил угрожающе, что может случиться нечто непредвиденное за это время, если будут продолжены акции палестинских партизан.
«Я зафиксировал в моем дневнике в ту ночь, что, возможно, Израиль готовит какое-то действие, — писал впоследствии генерал Бернс. — Сирия не была упомянута во время этой беседы, но Израиль готовил акцию именно против Сирии, а не против Египта. Я закончил свой разговор с Бен Гурионом к пяти часам. В десять вечера этого же дня израильские части перешли демаркационные линии севернее Тевериадского озера и атаковали сирийские военные позиции... В заявлении, опубликованном израильским министерством иностранных дел в ту же ночь, говорилось, что это нападение было совершено, потому что с сирийских позиций был открыт огонь по израильскому полицейскому катеру, который обеспечивал безопасность рыболовов в восточной части озера. Никто с элементарным знанием военных дел не поверит, что такая хорошо подготовленная и скоординированная атака не была спланирована, а может быть, даже и отрепетирована раньше, и, уж конечно, она не была импровизирована в течение нескольких часов. Говоря со мной, Беи Гуриоп должен был быть хорошо осведомлен о подготовке атаки и о часе «зеро» 62.
Цель этой операции, по словам генерала Бернса, заключалась в том, чтобы дать Сирии почувствовать все те «издержки», которые она будет нести в результате создания объединенного египетско-сирийского военного командования. Во время израильского рейда был убит 41 сирийский солдат и офицер, 7 полицейских, 8 гражданских жителей, 5 ранено и 32 человека пропали без вести. 19 января 1956 г. Совет Безопасности ООН принял резолюцию, осуждающую Израиль за это нападение в таких выражениях, которые, по словам французского делегата, были наиболее строгими за все время, предшествовавшее обсуждению ближневосточного конфликта в ООН. Однако резолюция не остановила лихорадочной подготовки, которая к этому времени началась в Израиле, к значительно более широкой, массированной военной операции. Ее целью вновь стало свержение патриотического режима в крупнейшей из арабских стран — Египте.
Летом 1956 г., выступая с балкона александрийской хлопковой биржи, Гамаль Абдель Насер объявил о национализации Компании Суэцкого канала, принадлежавшей английскому и французскому монополистическому капиталу. Это был исторический шаг, свидетельствовавший о нараставшем аптпимпериализме Насера, выходе египетской революции на принципиально новые рубежи борьбы уже не только против военного, но и против экономического присутствия империализма в этой стране.
На острове Родос в
1949 г. было подписано военное перемирие между Израилем и Египтом. Его
текст согласовывался с помощью представителей ООН, в то время как
делегации Израиля и Египта жили на разных этажах одного отеля. После
согласования текста египтяне и израильтяне встретились вместе в одном
зале, чтобы подписать документ.
Национализация Компании Суэцкого канала была закономерным шагом. Мог ли независимый Египет оставаться индифферентным к деятельности империалистических кругов, которые почти 90 лет использовали свое господство над каналом для закабаления этой страны? Приобретение Великобританией пакета акций Компании Суэцкого капала было преддверием оккупации всего Египта в 1882 г. С проблемой канала была непосредственно связана политика, приведшая к установлению иностранного протектората над Египтом. Под видом охраны канала колонизаторы держали своп войска в Египте. Наличие этих войск было одним из серьезнейших препятствий на пути национального освобождения египетского народа.
Что касается экономической стороны проблемы, то национализация Компании Суэцкого канала была продиктована стремлением Египта не только освободиться от экономического контроля, осуществляемого крупнейшим иностранным собственником в стране — Компанией Суэцкого канала, но и создать необходимые внутренние источники финансирования для индустриализации страны, ее быстрого экономического развития. Доходы Компании Суэцкого канала составляли 34 млн. египетских фунтов в год. На эту сумму Египет мог бы ежегодно строить два крупных предприятия, равных по мощности проектируемому в то время металлургическому заводу в Хелуане. Сумма ежегодных доходов, получаемых от эксплуатации Суэцкого канала, составляла почти 10% оценочной стоимости высотной плотины на Ниле, создание которой Египет начал рассматривать в то время как задачу насущной экономической необходимости. Национализация Компании Суэцкого канала была предпринята Египтом уже после того, как государственный секретарь США Джон Фостер Даллес, стремясь оказать давление на правительство Насера, взял назад свои обещания о займах на финансирование асуанского строительства. В таких условиях доходы от Суэцкого канала могли рассматриваться как альтернативный источник финансирования, а их использование — как средство срыва империалистического плана блокирования важнейшего для Египта экономического проекта.
Национализация Компании Суэцкого канала, предпринятая Египтом, не повлияла на международное судоходство по каналу. «Национализируя компанию, мы не вносили никакого изменения в ее деятельность, — заявил египетский министр торговли.— Как и в прошлом, навигация будет гарантирована в общих интересах. Владельцы акций получат возмещение на справедливой основе. Все служащие и рабочие компании останутся на своих постах без какой бы то ни было дискриминации, будь то иностранцы либо египтяне». Эта гарантия египетского правительства была подкреплена практическими делами. Несмотря на противодействие и прямой саботаж западных кругов, Египет полностью обеспечил после национализации нормальное судоходство по Суэцкому каналу и даже усилил его интенсивность.
Обосновывая свою враждебную позицию в отношении Египта, национализировавшего Компанию Суэцкого канала, западные политики говорили, что таким путем они противились развитию событий, которые могли бы вывести из строя этот важнейший международный морской путь. Такие «аргументы» не соответствовали действительности. Вот что пишут в этой связи авторы книги «Контролирование малых войн», изданной в США: «Британия и Франция выработали политику отказа от сотрудничества с новыми египетскими властями на канале в надежде, что это, как подчеркивали некоторые обозреватели, может нарушить функционирование канала и создаст повод для интервенции. Британские и французские суда отказывались платить египетским властям за проход по Суэцкому каналу, внося эти суммы на счета старой национализированной Компании Суэцкого канала в Париже и в Лондоне. В середине сентября 1956 г. Компания Суэцкого канала приказала работавшим прежде у нее лоцманам покинуть Египет, и в некоторых западных кругах было широко распространено мнение, что это продемонстрирует зависимость Египта от квалифицированных западных специалистов. Однако египетские власти смогли пригласить иностранных лоцманов в дополнение к египетским лоцманам, которые остались на канале. В результате операции на канале продолжались полным ходом, и в конце сентября было официально сообщено, что Египет собирает больше платежей за проход судов, чем перед национализацией (египетские власти не противились проходу через канал и тех британских и французских кораблей, которые отказывались платить за это)» 63.
Крайне враждебная реакция Запада на национализацию Компании Суэцкого канала была вполне естественной для колонизаторов. Во-первых, национализация компании лишила английских и французских акционеров огромных прибылей, получаемых от эксплуатации водного пути, проходящего по египетской территории. Во-вторых, национализация укрепляла позиции независимого Египта, который все активнее играл роль лидера арабского мира. В-третьих, Англию и Францию пугал прецедент — в век победоносного движения восточных народов за освобождение от оков колониализма Египет мог стать знаменем борьбы в других странах, расположенных даже на других континентах. Прямой целью империалистической политики на Ближнем Востоке становилось свержение правительства Насера.
В этом аспекте интересы Израиля полностью совпадали с интересами правящих кругов Англии и Франции. Израиль тоже был обеспокоен тем, что успех в антиимпериалистической борьбе усиливает Египет и превращает его во все более притягательный центр для других национально-освободительных сил в арабском мире, активизирует идеи арабского единства на антиимпериалистической основе. Наряду с этим Израиль в своей конфронтации с Египтом преследовал и специфические цели: открытие Тиранского пролива, который оказался заблокированным для израильских судов после нападения Израиля на Газу, захват ряда стратегических пунктов на территории Синая. Израильское военное командование пыталось также, воспользовавшись обстановкой, ликвидировать создаваемые в Газе базы федаинов.
Но одной из главных целей Израиля была ликвидация режима Насера. Эта цель доминировала над всеми остальными не только в силу того, что она была общей для всех будущих участников суэцкой агрессии против Египта, но и потому, что ее достижение открывало путь для решения других задач, носящих специфический для Израиля характер.
Как известно, и в «шестидневной войне» 1967 г. израильское руководство ставило перед собой задачу смены власти в Каире и Дамаске. Само начало «шестидневной войны» было связано с израильскими планами наступления на Дамаск, о чем подробнее говорится в главе о закономерностях перерастания конфликта в кризисную фазу. Достижение внутренних перемен в арабских странах, «благоприятствующих израильской политике», стало одной из постоянных задач, на решение которых была во многом нацелена военно-политическая доктрина Израиля. Характерно, что этого не скрывал ряд израильских руководителей. «Доктрина непрерывного действия» 64 Израиля, по свидетельству И. Аллона, предусматривала военные рейды на арабские территории не только при появлении реальной опасности, но и в случае «любого неблагоприятного для Израиля изменения внутриполитической ситуации в соседних арабских странах» и при «появляющейся необходимости обеспечить поддержку явным или скрытым союзникам... в той или иной арабской стране» 65.
3. Провоцирование «местных» конфликтов
[местных - условность этого термина вытекает из того, что «местные» конфликты, как правило, принимают международную окраску.]
В попытках «контролировать» развитие ближневосточного конфликта через внутренние изменения в арабских странах и в отношениях между ними особое значение имеет линия Израиля на провоцирование и разжигание «местных» конфликтов с использованием для этого национальных, религиозных, политических или экономических противоречий внутри ряда арабских стран или между отдельными государствами этого района.
В буржуазной литературе по Ближнему Востоку арабо-израильский конфликт рассматривается наряду с такими «местными» конфликтами, а не как доминирующий фактор, во многом предопределяющий направление и интенсивность их развития. В таком подходе, очевидно, проявляется стремление, с одной стороны, представить арабо-израильскую конфронтацию тоже как нечто «местное», как «одно из многих» аналогичных явлений в этом «обуреваемом страстями и противоречиями районе», а с другой — обойти последствия того пагубного влияния, которое оказывает на всю ближневосточную ситуацию в целом политика правящих кругов Израиля, их покровителей и союзников. Между тем само развитие «местных» конфликтов, взрывы противоречий, переходы в кризисную стадию, крайняя трудность осуществления эффективных мер по нормализации обстановки — все это нередко прямо связано с провоцирующей политикой Израиля, США или некоторых других западных государств, использующих все средства для того, чтобы иметь возможность «контролировать» в своих интересах развитие событий на «главном направлении» — в арабо-израильском столкновении. Примером этого могут служить израильская политика в отношении событий на севере Ирака и в Ливане.
Известно, что в течение длительного периода на севере Ирака происходила братоубийственная война иракской армии и курдских вооруженных отрядов.
Ценой
огромных усилий со стороны патриотических сил пламя войны удалось
погасить, a 11 марта 1970 г. подписать соглашение, которое явилось
историческим достижением всего иракского народа. В соглашении было
официально зафиксировано право курдского населения па автономию, которое
подкреплялось целым рядом положений соглашения, в том числе о курдском
характере администрации в северных областях, об участии курдов в
центральном правительстве, об увеличении ассигнований на промышленное и
культурное развитие курдских районов, о введении обучения на
национальном языке и т. д. Соглашение от 11 марта 1970 г. должно было
стать основой дальнейшего продвижения по пути решения курдской проблемы.
Оно создавало для этого необходимую базу.
Автору этих строк довелось в качестве корреспондента «Правды» с 1966 по 1970 г. неоднократно встречаться с курдским лидером М. Барзани, его непосредственным окружением, с руководителями Ирака, в том числе заместителем Председателя Революционного Совета Саддамом Хусейном, который непосредственно занимался урегулированием курдской проблемы. Во время этих встреч сложилось убеждение, что как со стороны Багдада, так в тот период и со стороны курдов доминировали патриотические, антиимпериалистические силы, которые вели дело к урегулированию на компромиссной, справедливой основе, с учетом национальных интересов Ирака в целом и курдского народа в частности. Сам М. Барзани неоднократно заявлял, что в его цели не входит отделение от Ирака. «Если бы иракское правительство даже попросило нас отделиться, мы бы не пошли на это, — сказал М. Барзани корреспонденту «Правды»,— мы не хотим выходить из Ирака. Это наша родина, но курды должны в ней пользоваться всеми правами наравне с арабами. Вот за что и идет борьба» 66. В свою очередь Саддам Хусейн сказал корреспонденту «Правды»: «Мы по-прежнему будем стремиться решить проблему курдов мирными средствами. Все больший упор будет делаться на осуществление социальных мероприятий на севере» 67.
Однако после подписания соглашения в курдском движении постепенно взяли верх реакционные элементы, и в результате руководящая группа движения пошла на связь с империалистическими, реакционными кругами и израильской разведкой. Известны многочисленные контакты, осуществляемые через Иран и непосредственно Центральным разведывательным управлением Соединенных Штатов со ставкой курдского главного командования. Известны случаи секретных поездок отдельных курдских руководителей в Тель-Авив, визитов израильских эмиссаров в штаб-квартиру курдского движения. Руководство курдов начало получать из иностранных, в том числе непосредственно израильских, источников серьезную денежную и материальную помощь, главным образом в виде поставок вооружений. Специальная комиссия палаты представителей американского конгресса, занимающаяся расследованием деятельности разведывательных органов США, например, сообщила, что в 1972 г., т. е. после заключения соглашения от 11 марта 1970 г., было послано курдам оружия и боеприпасов более чем на 10 млн. долл.68 Дело дошло до того, что наиболее экстремистски настроенные курдские руководители заявляли, что они могут применить даже танки и авиацию в борьбе против Ирака.
Вопреки неоднократно повторяемым требованиям иракского правительства руководство курдским движением отказалось сдать тяжелое вооружение, что было предусмотрено соглашением. В 1974 г. курдские отряды начали широкие военные действия против иракской армии.
Не все статьи соглашения 11 марта 1970 г. выполнялись четко и организованно. Осуществление некоторых из них задерживалось, отдельные меры, предусмотренные соглашением, саботировались анти-курдскими элементами, которые были в целом недовольны линией на мирное урегулирование на севере. Были предприняты попытки покушения на жизнь курдского лидера Барзани. Однако это ни в коей мере не служило достаточным основанием для того, чтобы отказаться от конструктивного подхода к отношениям с прогрессивным иракским режимом, интерпретировать конфликт с Багдадом как чисто национальное столкновение, что было сделано курдским руководством. Требовалось терпение и, что еще более важно, понимание конечных общих целей, которые стоят как перед курдским национально-освободительным движением, так и перед революционно-демократическими силами, находящимися у власти в Ираке. Реакционные элементы, взявшие верх в курдском движении при провоцирующем воздействии внешних сил, отказались от конструктивного курса, и дело кончилось возобновлением войны. В результате военных действий иракской армии, а также соглашения между Багдадом и Тегераном, предусматривавшего закрытие ирано-иракской границы, что привело к прекращению военных поставок курдам, восстание группы Барзани против центрального правительства было подавлено. Оно дорого стоило и курдскому и всему иракскому народу. И дело было даже не только в огромных человеческих жертвах и материальных потерях. Отказ курдского руководства следовать соглашению от 11 марта 1970 г. дестабилизировал обстановку, ухудшил ее с точки зрения национальных интересов курдов, впервые в своей истории завоевавших автономные права. После прекращения военных действий положение начало выравниваться. Однако было совершенно ясно, что без их возобновления со стороны Барзани условия для претворения в жизнь мер по наделению курдского населения Ирака автономными правами были бы значительно лучшими.
Ретроспективно охватывая взглядом период после 1970 г., можно прийти к выводу, что эволюция курдского движения, выразившаяся в захвате доминирующих позиций правыми экстремистскими элементами, была тесно связана с влиянием, оказываемым на это движение извне — со стороны империалистических сил, местной реакции и Израиля. Главными мотивами такого внешнего влияния были, безусловно, попытки ослабить Ирак, особенно его военный потенциал, стремление перманентно сохранять угрозу для Багдада с севера в виде «курдского кулака», нависшего над иракским правительством, сбить антиимпериалистический накал политики иракского режима, заставить его отказаться от борьбы за социалистическую ориентацию, независимое развитие, ликвидацию позиций иностранного монополистического капитала в иракской нефти и — не в последнююочередь (этим главным образом объясняются контакты Израиля с курдским движением) — исключить или во всяком случае чрезвычайно ослабить участие Ирака в борьбе за ликвидацию последствий израильской агрессии.
По мере развития конфликта на Севере, особенно в 70-х годах, можно было наблюдать усиление попыток империалистических и реакционных сил подтолкнуть события к выделению Курдистана из состава Ирака, созданию наряду с Израилем другого «оплота», призванного противостоять динамизму арабских антиимпериалистических сил. Однако в этой «политике создания второго Израиля», как ее назвали иракские патриоты, были свои внутренние пределы. Образование «самостоятельного курдского государства», даже по этой предполагаемой схеме, могло быть чревато серьезными осложнениями для Ирана и Турции, так как оно неизбежно подтолкнуло бы к борьбе за присоединение к этому государству местных курдов. Возможно, именно это и явилось причиной того, что правительство Ирана, которое ранее поддерживало тенденцию «бескомпромиссности» курдов в отношении Багдада, в середине 70-х годов начало менять позицию и в конце концов подписало соглашение с Ираком, фактически прекращающее эту поддержку. Весьма характерно, что факт подписания соглашения вызвал откровенно антииранскую реакцию со стороны израильской печати.
В еще большей степени вмешательство Израиля во внутренние дела соседних арабских стран проявилось во время ливанских событий в 70-х годах.
Комплекс противоречий — социальных и религиозных — совокупно создал достаточно легко воспламеняющийся материал в Ливане [Приблизительно 60% ливанского населения — мусульмане, 40% —христиане. После создания Ливанской Республики в 1943 г. в стране была установлена так называемая конфессиональная система, определяющая долю участия христиан и мусульман, равно как и представителей различных христианских (марониты, ортодоксы, католики) и мусульманских (сунниты, шииты) групп, в законодательных и исполнительных органах Ливана. Согласно этой системе, преимущественное положение в управлении страной заняли христиане, за которыми были закреплены посты президента, командующего армией, ряд ключевых министерств и шесть мест против каждых пяти мусульманских в парламенте и во всех государственных учреждениях.]. Вместе с тем ни характер событий в Ливане, ни побудительные мотивы грубого израильского вмешательства в дела этой страны, фактически поддерживаемого Соединенными Штатами, не могут быть определены правильно без учета «палестинского фактора». В связи с первой палестинской войной 1948 г. в Ливан прибыло 300 тыс. палестинских беженцев. Здесь же были размещены и вооруженные силы палестинцев, для которых Ливан приобрел особое значение после 1970 г., когда в результате братоубийственной войны в Иордании они потеряли там свои важнейшие военные позиции. После этого палестинские военные базы в районе горного Ливана, пограничном с Израилем, стали основными для палестинского движения сопротивления (ПДС). Нахождение военных сил палестинцев на ливанской территории регламентировали соглашения 1969 и 1973 гг., заключенные между ПДС и правительством Ливана. Однако на протяжении этих лет круги крайней христианской реакции пытались сорвать эти соглашения и вытеснить палестинцев из Ливана. Решительное сопротивление этому оказали ливанские патриотические, прогрессивные силы.
Усиление борьбы со стороны правых за ликвидацию палестинского присутствия в Ливане — без этого реакция не только не могла практически расширить и укрепить, но и сохранить свои позиции в стране — целенаправленно провоцировалось израильскими акциями против палестинских баз и гражданских лагерей, расположенных на ливанской территории. В результате несколько раз вспыхивали столкновения ливанской армии с вооруженными отрядами ПДС.
Израильский нажим на Ливан особенно усилился после «черного сентября» в Иордании. Особенно характерным в этой связи был 1972 год, когда израильские политики поставили своей целью повторение «иорданской операции» в Ливане, для того, чтобы ликвидировать основные опорные базы палестинских партизан и в этой стране. В январе израильская армия атаковала три деревни в южном Ливане якобы с целью ликвидации баз партизан. После захвата деревень было взорвано несколько домов. В этих операциях принимала участие и израильская авиация. В феврале объектом атак израильских сухопутных сил и ВВС стали восемь южноливанских деревень, Совет Безопасности ООН, созванный по просьбе Ливана, единогласно принял резолюцию, требующую немедленного прекращения вооруженных действий против Ливана и вывода израильских войск. Несмотря па это решение, Израиль в июне вновь совершил под предлогом борьбы против партизан вооруженные нападения на ливанскую территорию. Использовав террористические действия палестинской организации «Черный сентябрь» во время Олимпийских игр в Мюнхене, Израиль в сентябре 1972 г. осуществил бомбардировки ряда пунктов в Ливане и Сирии, а затем израильские войска вторглись на ливанскую территорию.
Эта агрессивная акция, как и предшествовавшие, была, очевидно, запланирована таким образом, чтобы максимально активизировать правые ливанские силы п направить их против палестинских партизан. Израильские бомбовые удары — об этом писали и западные журналисты, посетившие юг Ливана, — наносились по мирным объектам. Одновременно на страницах израильских газет широко распространялись заявления о необходимости не только «кратковременно оккупировать», но и «стабильно сохранить под контролем Израиля» районы Южного Ливана вплоть до реки Литани. Израильские войска 16—17 сентября действительно оккупировали этот район, но были вынуждены отойти на исходные позиции.
Отвод израильских войск, осуществленный вопреки открытым призывам «ястребов» в Тель-Авиве, например одного из лидеров правой партии «Херут», бывшего командующего израильскими ВВС, ставшего министром обороны в правительстве Бегина, Э. Вейцмана, многими наблюдателями объяснялся главным образом тем, что в тот момент захват части ливанской территории не мог быть санкционирован Вашингтоном. Сделав серьезную политическую ставку на раскол арабского мира и усиление в нем проамериканских элементов, Соединенные Штаты опасались, что оккупация ливанской территории Израилем может помешать маневрированию США в арабских странах, а также что в случае сохранения израильских войск на территории Ливана будет рассматриваться вопрос в Совете Безопасности ООН. За несколько дней до этого (10 сентября) Соединенным Штатам уже пришлось применить в Совете Безопасности вето, чтобы не допустить принятия резолюции, осуждавшей агрессивные действия Израиля против Ливана и Сирии. Вашингтонские политики хотели исключить повторение ситуации, при которой им еще раз пришлось бы открыто поставить себя в положение противников арабских стран, что подорвало бы позиции американского «лобби» в арабском мире. США принимали во внимание и особое отношение на Западе к Ливану, значительную часть населения которого составляют христиане. Поэтому американские политики, очевидно, стояли за «малый вариант» операции: израильский удар по южному Ливану без удержания ливанской территории. Естественно, что о проливанских симпатиях США при этом не могло быть и речи.
Обращает на себя внимание еще одно направление израильской политики: вскоре после «черного сентября» израильские ВВС начали бомбардировки лагерей палестинских беженцев, расположенных на территории Ливана и Сирии. Ни для кого не было секретом, что такие бомбовые удары не связаны с чисто военными целями. Смысл осуществлявшихся Израилем акций, по-видимому, заключался в том, чтобы с помощью таких варварских методов попытаться ликвидировать палестинские лагеря, заставить рассредоточиться по территориям арабских стран эту компактную многосоттысячную людскую массу, стремящуюся к восстановлению своих национальных прав, узурпированных сионистской верхушкой Израиля.
Израильские бомбардировки палестинских лагерей — не только на юге, но и на севере Ливана — стали особенно интенсивными в конце 1974 — начале 1975 г. Происходили и рейды израильской армии в глубь территории Ливана. Ливанская армия при этом, как правило, сохраняла позицию наблюдателя, что вызывало резко отрицательную реакцию как палестинцев, так и ливанских патриотических сил. Фалангисты из реакционной партии «Катаиб» солидаризировались с армией (вернее, с ее командованием) и президентом Франжье. Обстановка накалялась.
Таким образом, Израиль уже в первой половине 70-х годов осуществлял прямое вмешательство в Ливане с целью ликвидации палестинских позиции в этой стране. Трагедия Ливана 1975—1976 гг. была также тесно связана с провоцирующей политикой Израиля, с воздействием империалистических кругов, которые не только пытались максимально использовать в своих интересах межарабские конфликты, но и целенаправленно способствовали созданию таких конфликтных ситуаций. В широком плане трагедия Ливана была связана с продолжающейся неурегулированностью основного ближневосточного конфликта — арабо-израильского.
По степени воздействия на ливанские события 1975—1976 гг., унесшие до 60 тыс. человеческих жизней, выделяются два неарабских внешних фактора — политика Израиля и политика Соединенных Штатов. В меньшей степени проявилось влияние Франции, которое скорее выражалось не в активной французской линии в отношении Ливана, а в расчетах правохристианских сил на французское вмешательство, особенно в момент, когда обстановка складывалась в пользу левых патриотических сил Ливана (начало 1976 г.). В этом прежде всего проявилось традиционное отношение к Франции со стороны маронитской общины в Ливане.
Какой была иерархия целей Израиля и США [Хотя американская политика па Ближнем Востоке рассматривается специально в следующем разделе, автор счел возможным осветить политику США в Ливане здесь, проведя сравнительный анализ ер с политикой Израиля в отношении Ливана.], обусловивших их политику в отношении событий в Ливане, начавшихся в 1975 г.?
Для Израиля это стремление:
— ликвидировать вооруженные силы палестинского движения сопротивления;
— не допустить победы национальных патриотических сил Ливана и усиления их роли в руководстве политикой этого государства;
— обеспечить условия для израильского контроля в той или иной форме над югом Ливана вплоть до реки Литани, исключить палестинское присутствие в этом районе;
— ослабить в военном отношении Сирию, которая ввела свои войска в Ливан;
— пролонгировать состояние «ни войны, ни мира», создав обстановку, крайне не благоприятствующую мерам по общему политическому урегулированию ближневосточного конфликта;
— усилить противоречия между арабскими странами и тем самым резко ослабить возможность повторения ситуации 1973 г., характеризовавшейся их едиными действиями против израильской экспансионистской политики.
Иерархия целей США, диктующая их позицию в отношении ливанских событий, в целом ряде моментов совпала с побудительными мотивами действий Израиля, что обусловило до определенной степени единое направление политики этих двух государств в Ливане. Естественно, при этом не было и не могло быть полного совпадения, учитывая «более широкие интересы» США как на глобальном уровне, так п в рамках всего арабского мира.
Соединенные Штаты Америки, очевидно, пытались обеспечить следующий комплекс целей в Ливане:
— ослабить палестинское движение сопротивления, сняв тем самым серьезное препятствие с пути осуществления урегулирования ближневосточного кризиса «по-американски»;
— нейтрализовать антиизраильскую активность палестинского движения, что было особенно важно американской администрации в 1976 г., во время предвыборной борьбы и в год выборов президента, когда общая линия США была направлена на то, чтобы временно «заморозить» ситуации, чреватые переходом в международные кризисы;
— разъединить арабские государства, резко уменьшив возможности для повторения событий 1973 г., характеризовавшихся единством арабских действий, особенно в наиболее чувствительном для США нефтяном вопросе;
— отвлечь внимание арабских государств от американской политики частичных решений (урегулирование «шаг за шагом»), переключив его на события в Ливане, и тем самым ослабить изоляцию президента Садата и нараставшее сопротивление второму частичному египетско-израильскому сепаратному соглашению;
— втянуть в ливанские события Сирию и тем самым попытаться, с одной стороны, ослабить ее антиизраильский потенциал, а с другой — «навести мосты», установить «рабочие контакты» с Дамаском.
Перечень целей Израиля и США показывает, что они были заинтересованы в разжигании ливанского пожара. Со стороны Соединенных Штатов, однако, такая заинтересованность имела определенные пределы, обусловленные характером тех целей, которые ставила перед собой американская политика. Так, США, как и прежде, не рассматривали в виде наиболее благоприятного для себя варианта на данном этапе раскол Ливана и прямую оккупацию Израилем юга страны, что, как уже говорилось, могло привести к сплочению арабского мира на антиамериканской основе. Равным образом американская дипломатия стремилась исключить такую ситуацию, при которой могло бы произойти вооруженное столкновение Израиля с Сирией по поводу Ливана.
Рассмотрим развитие событий в Ливане в 1975— 1976 гг. с точки зрения политики Израиля и США.
Прежде всего обращает на себя внимание тот факт, что провокационное нападение 13 апреля 1975 г. фалангистов на палестинских беженцев, ехавших в автобусе, с чего начался ливанский кризис 1975—1976 гг., произошло в тот момент, когда американская дипломатия (после того как ей в марте не удалось по тем или иным причинам организовать подписание второго египетско-израильского соглашения) приступила к новому туру активности в вопросах частичного урегулирования на Синае [См. подробно в главе V.].
Когда контуры сепаратного частичного соглашения начали вновь вырисовываться, его сорвать могло бы лишь противодействие арабского мира в целом, особенно палестинского движения сопротивления, способного стать катализатором такого противодействия. В таких условиях США не могли не стремиться отвлечь внимание от того, что варилось в «котле американской политики». Решение этой тактической задачи, возможно, определило время, выбранное для разжигания внутреннего столкновения в Ливане. Главная же цель и Израиля, и ливанской реакции — в этом вопросе их интересы не только были едины, но и совпадали с интересами США — заключалась в нанесении удара по вооруженным силам палестинского движения сопротивления.
В обоюдных интересах ливанской реакции и Израиля могли рассматриваться следующие варианты развития обстановки. Наилучший — укрепление власти реакционных сил в масштабах всего Ливана; это было бы немедленно использовано для прекращения военного присутствия ПДС в стране. В случае невозможности осуществить «наилучший вариант» — раздел Ливана при выделении из него христианского маронитского государства, которое, по словам министра иностранных дел Шамуна, сказанным в его близком окружении, не допустит сохранения палестинцев на своей территории.
Начавшиеся в апреле 1975 г. бои показали, что соотношение сил в Ливане сложилось явно не в пользу реакции. В это время и был активизирован план раздела страны.
Есть все основания считать, что израильское руководство сначала решительно поддерживало такой план. Не исключено, что в случае его осуществления в обострившейся обстановке Израиль планировал тогда оккупировать южную часть Ливана. С одной стороны, Израиль таким образом обретал возможность отодвинуть границу от жизненно важных центров, расположенных в Северной Галилее, делая их менее уязвимыми с баз ПДС в горной части Ливана. С другой стороны, оккупация территории Ливана до реки Литани практически поставила бы под израильский контроль истоки рек, имеющих чрезвычайно важное экономическое значение для соседних арабских стран.
По-видимому, на всем протяжении 1975 г. самым интенсивным образом шла подготовка к осуществлению плана раскола Ливана. Вооруженные столкновения национальных патриотических и правохристианских сил сопровождались политическим маневрированием христианской реакции, помышлявшей о создании отдельного христианского государства. В это время ряд экстремистских деятелей с христианской стороны открыто говорили, что нынешнее кровопролитие практически зачеркивает возможность существования Ливана в качестве единого «двурелигиозного» государства.
Однако осенью 1975 г. появились определенные трудности в осуществлении плана раскола Ливана. Не последнюю роль в этом сыграла позиция против раскола, занятая западноевропейскими странами, которые, очевидно, опасались, что раскол усилит антихристианские настроения в других арабских странах. В то же время они понимали, что крохотное христианское государство было бы нежизнеспособным. Папа римский, пользующийся серьезным влиянием в маронитской общине, направил в начале ноября 1975 г. в Ливан своего представителя (кардинала Бертолли), который, отражая мнение западноевропейских государств, во время переговоров с руководством маронитской общины резко высказался против планов раздела Ливана. Недовольство Запада идеей раскола Ливана было подтверждено и специальным посланником Франции Кув де Мюрвилем, прибывшим в Бейрут в ноябре 1975 г. Во время личных бесед с ливанскими руководителями Кув де Мюрвиль заявил, что имеет полномочия выступать за сохранение территориальной целостности Ливана и от Белого дома.
Негативное отношение США и западноевропейских стран к планам раскола Ливана и вынудило, очевидно, премьер-министр Рабина заявить в декабре 1975 г., что Израиль не преследует цели разделения Ливана и что это якобы даже не соответствует его интересам. Рабин не мог позволить себе и дальше накалять отношения с США и западноевропейскими странами, что неизбежно ослабляло возможности Израиля в конфронтации с арабами.
Вместе с тем борьба ливанской реакции за раскол страны продолжалась, но уже в ухудшившихся для нее условиях. Дело было не только в ослаблении внешней поддержки этой идеи. Положение начало меняться и в самом Ливане, где удалось достигнуть определенного замирения и начали проявляться контуры возможного урегулирования. Надежду на урегулирование внушало приглашение президентом Сирии Асадом лидера фалангистов Пьера Жмайеля, который вылетел в Дамаск в самом начале декабря 1975 г. Главные усилия и ливанских христианских экстремистов, и Израиля были сосредоточены в то время на том, чтобы сорвать возможность мирного развития событий. 5 декабря, именно в тот момент, когда Пьер Жмайель был в Дамаске, а в Ливане установилось относительное спокойствие, неизвестными лицами непосредственно в районе, контролируемом партией «Катаиб», были убиты четыре молодых фалангиста.
Кто организовал эту акцию? Сначала возникла версия, что фалангисты погибли от пуль бойцов из прогрессивных патриотических групп. Лидеры крупнейших прогрессивных национальных организаций Ливана, палестинские лидеры в беседах с автором книги и И. П. Беляевым, находившимися в это время в Ливане, полностью отрицали свою причастность к этому. Одновременно подчеркивалось, что срыв миссии Пьера Жмайеля, естественно, не соответствовал интересам прогрессивных сил. В Бейруте широко распространилась версия о том, что убийство четырех фалангистов было совершено израильской агентурой.
Эта акция достигла своей цели. На следующий день фалангистские молодчики в районе Бейрутского порта захватили несколько сот заложников и 300 из них расстреляли на месте. Возможность урегулирования была сорвана, бои вспыхнули с новой силой.
Причем развернувшиеся сражения и в центре Бейрута, и в районе Захле показали явное военное преимущество прогрессивных национальных сил. Фалангисты, в частности, вынуждены были оставить важные для себя позиции в районе международных отелей в Бейруте. Именно в это время христианское реакционное руководство сделало ставку на то, чтобы втянуть в события ливанскую армию, рассчитывая на своих людей в ее командовании. Министр иностранных дел Шамун под предлогом необходимости восстановить порядок требовал введения чрезвычайного положения в стране, которое предоставило бы армии возможность действовать, как была уверена реакция, против прогрессивных сил и палестинцев. Но введение чрезвычайного положения зависело от решения премьер-министра Р. Караме, который его пе принимал, объясняя это тем, что вмешательство армии, с одной стороны, неизбежно вызовет прямое столкновение с ней палестинцев, а с другой — разожжет междоусобицы в самой армии между христианами и мусульманами.
В результате ливанская реакция поставила перед собой задачу любым путем и без введения чрезвычайного положения втянуть армию в гражданскую войну. Предлогом для этого могли бы послужить открытые выступления палестинских вооруженных сил. Столкновение ливанских армейских подразделений с ПДС важно было спровоцировать в тот момент также и в связи с «международными обстоятельствами». 12 января 1976 г. в Совете Безопасности ООН началось обсуждение ближневосточного конфликта, на котором должны были присутствовать представители Организации освобождения Палестины. Компрометация палестинцев, резкое ослабление их политических и военных позиций стали накануне созыва Совета Безопасности задачей первостепенной важности для объединенного фронта внутренней ливанской и внешней реакции.
В самом начале января неожиданно для многих наблюдателей войска фалангистов и так называемая национальная милиция — вооруженные подразделения Национально-либеральной партии Шамуна — окружили палестинские лагеря и перерезали пути их снабжения продуктами питания.
Палестинское движение сопротивления с начала кровавых событий в Ливане пыталось не дать себя непосредственно вовлечь в вооруженные действия, справедливо считая, что это может быть использовано как предлог для удара по вооруженным отрядам ПДС. В самом начале столкновений силы ПДС участвовали в боях, однако затем Организация освобождения Палестины сделала все от нее зависящее, чтобы вывести палестинские силы из непосредственного вооруженного столкновения в Ливане. Руководство ПДС и в конце декабря — начале января пыталось привести дело к снятию осады с палестинских лагерей путем политических контактов. Когда не удалось это сделать, палестинские вооруженные силы вместе с ливанскими национальными патриотическими отрядами в качестве ответной меры окружили ряд христианских районов. Тогда против палестинских вооруженных сил были брошены ВВС и наземные части ливанской армии.
Вспыхнули бои, которые в несколько пасов привели к полному развалу ливанской армии. Вся страна безудержно погружалась в анархию и хаос. Власти не могли контролировать положение. В Бейруте и других городах начались грабежи. Именно в этот момент на авансцену выступила Сирия, которая сыграла в тот момент положительную роль, приведя дело к прекращению кровопролития.
Из Сирии на ливанскую территорию были переброшены части Армии освобождения Палестины с целью навести порядок в стране. Одновременно сирийское руководство вступило в контакт с президентом Франжье, с другими руководителями христианской маронитской общины, с представителями всех политических группировок. В результате такой интенсивной активности в Ливане был прекращен огонь, создан тройственный комитет из представителей ливанцев, палестинцев и Сирии, который взял на себя функции поддержания порядка в стране. В результате переговоров были выработаны некоторые меры политического характера, призванные хотя бы на данный момент оздоровить обстановку в Ливане, не дать сползти к новому туру гражданской войны. После согласования этих мер с руководителями религиозных общин, прогрессивных национальных организаций и сирийским руководством президент Франжье объявил о них по радио 14 февраля. Эти меры, сохраняя конфессиональную систему в Ливане, внесли в нее определенные изменения. Пост президента сохранялся за христианами-маронитами, премьер-министра — за мусульманами-суннитами. В то же время произошло выравнивание числа представителей христиан и мусульман в парламенте — 50 на 50. Был провозглашен отказ от существовавшей практики назначения премьер-министра президентом — было установлено, что он выбирается парламентом. Полномочия президента сокращались. Все гражданские учреждения страны освобождались от конфессионализма. Провозглашалось, что прием на работу будет осуществляться теперь вне зависимости от религиозной принадлежности кандидата.
Конечно, предлагаемая новая формула далеко не удовлетворила всех тех требований, которые выдвигались прогрессивными национальными организациями. Критически в отношении новой формулы высказался один из лидеров национальных прогрессивных сил в Ливане, К. Джумблат, который заявил, что лишь полный отказ от конфессионализма может обеспечить развитие Ливана.
Предложенная компромиссная формула вызвала критику и со стороны экстремистских христианских деятелей, которые расценили ее как лишение тех привилегий, которые были накоплены в результате многолетней борьбы.
В таких условиях борьба начала концентрироваться вокруг вопроса о замене президента, с чем патриотические силы связывали продолжение периода нормализации и выработки конструктивных взаимоприемлемых решений.
Национально-патриотические силы Ливана, исходя из достигнутой в январе 1976 г. договоренности, выдвинули требование о немедленной смене президента республики. Франжье отказался подчиниться этому требованию. Война возобновилась.
В это время палестинская организация «Сайка» п Армия освобождения Палестины были активизированы Дамаском для разъединения воюющих сторон. Представители национальных прогрессивных сил и Я. Арафат заявляли, что это поставило их в тяжелое положение, так как объективно было на руку правохристианским силам, в то время испытывавшим серьезные военные затруднения.
Одновременно происходило политическое маневрирование: после нескольких неудачных попыток собрать парламент была наконец принята поправка к ливанской конституции, разрешающая парламенту переизбрать президента, и 8 мая на этот пост был избран Ильяс Саркис.
За три недели до этого, 15 апреля, Я. Арафат нанес визит в Дамаск и заключил с президентом Асадом соглашение, по которому обе стороны договорились о необходимости положить конец боям, возобновить деятельность трехсторонней (ливано-сирийско-палестинской) комиссии, выступать против раздела Ливана и «арабизации» или «интернационализации» конфликта (в ответ на предложения направить в Ливан арабские, французские или смешанные арабо-французские войска).
Между тем Франжье отказывался уйти в отставку, что ставило под удар все достигнутые компромиссные договоренности, и левые национальные силы начали наступление на военные позиции правых. К этому времени произошел окончательный раскол ливанской армии: одна ее часть встала на сторону правохристианских сил; другая, созданная из солдат, сгруппировавшихся вокруг лейтенанта Хатыба, образовала «армию арабского Ливана» и в основном примкнула к патриотическим силам.
Зимой и весной 1976 г. большую активность развила в Ливане американская дипломатия. Вместо заболевшего и выехавшего в США американского посла в Ливан был направлен Дин Брауп — директор Института Ближнего Востока Колумбийского университета, занимавший до этого (во время братоубийственной войны в Иордании в 1970 г.) пост посла США в Аммане. Прибыв в Бейрут, Браун установил контакты с руководителями сил, непосредственно вовлеченных в ливанский конфликт. Ряд арабских политических деятелей, встречавшихся с Брауном, рассказывали автору этих строк, что у них сложилось впечатление о стремлении Брауна «поглубже» втянуть в конфликт всех его участников. «Он говорил правым христианам, что справедливость па их стороне, так как опп не могут разбазарить те преимущества, которые исторически ими завоеваны. Он говорил Джумблату, что США с симпатией относятся к его борьбе за демократизацию ливанской структуры, без чего невозможно будущее страны. Он уверял сирийцев в том, что их миссия неизбежна для наведения порядка в Ливане, и так далее и тому подобное»,— сказал один из крупных ливанских политических деятелей.
Помимо задачи затянуть во времени неурегулированность в Ливане Браун, по-видимому, исподволь осуществлял идею создания «кантональной» структуры для ливанского государства. Есть основания считать, что к этому времени госдепартамент США начал прорабатывать «на всякий случай» вариант фактического раздела Ливана при формальном сохранении его в качестве единого государства. «В настоящее время я верю в бесконечную способность ливанцев находить, как и в прошлом, политические компромиссы, которые могли бы предусматривать нечто вроде конфедеральной или кантональной системы, так или иначе сохраняющей территориальное единство», — заявил Браун в интервью телевидению США 10 августа 1976 г. Формула «конфедеральной или кантональной» системы для Ливана была изобретена американской дипломатией в виде «компромиссной». Раскрывая смысл этой формулы, один из известных французских журналистов — специалистов по ближневосточной тематике, Жак Кубар, писал в газете «Юманите»: «Браун осторожно передвигает свои пешки. Хотя он и говорит, что против раздела, чтобы избежать создания прогрессивного государства на части ливанской территории, — со всеми теми последствиями, к которым это привело бы в международном плане, — он предлагает расчленить страну на кантоны, или федерации, для того чтобы дать реакционерам средство контроля, которое свело бы на нет все усилия, направленные на демократическую^ эволюцию в Ливане» 69.
В начале июня 1976 г. Сирия ввела свои регулярные войска в Ливан, которые блокировали ряд районов, контролируемых национальными патриотическими силами (НПС) и палестинским движением сопротивления. Произошли столкновения сирийцев с отрядами ПДС и НПС. Империализм и реакция увидели в этом столкновении сил, борющихся за ликвидацию израильской агрессии, «желанный для себя поворот событий» 70. Создавалась принципиально новая и выгодная для них ситуация не только в самом Ливане, но и в широком плане, охватывающем всю проблему ближневосточного кризиса. «В результате этих внутренних распрей среди арабов, — писал редактор американского журнала «Ньюсуик» Арно Борчгрейв, — израильтяне приходят к выводу, что у них нет никаких причин идти на уступки в новом раунде переговоров по Ближнему Востоку. Высокопоставленные должностные лица в Вашингтоне, с которыми я беседовал, разделяют эту израильскую точку зрения» 71.
Вводя вооруженные силы на ливанскую территорию, сирийское правительство декларировало необходимость положить конец кровопролитию в Ливане, создать условия для мирного урегулирования внут-риливанских дел. Одновременно ливанские прогрессивные силы и палестинцы выступили с рядом обвинений в том, что сирийские войска сковывали инициативу ливанских национальных прогрессивных сил и палестинского движения сопротивления в условиях, когда резко активизировались правохристианские отряды, получившие поддержку Израиля.
Объектом наступления правых сил стали палестинские лагеря. После многонедельного героического сопротивления правохристианским молодчикам удалось захватить несколько лагерей, в том числе самый крупный на ливанской территории — Тель-Заатар. Многие сотни людей были убиты, замучены, брошены в тюрьмы. Остальные были насильственно изгнаны с территории лагеря, все постройки которого были снесены бульдозерами. Правые осуществили расширение контролируемых ими позиций в горном Ливане. При этом они пользовались открытой, откровенной поддержкой внешних сил, в первую очередь Израиля, который в таких условиях превратился в сторону, непосредственно вовлеченную в конфликт.
Свидетельства на этот счет дает американская и западноевропейская печать, которую никому не придет в голову обвинять в подтасовке фактов, доказывающих прямую вовлеченность Израиля в ливанский конфликт. Характерно, что сообщение о поставках вооружений правохристианским силам не опровергал и Израиль.
Американский журнал «Тайм», например, писал в сентябре 1976 г. следующее: «Поворотный момент в политике Израиля наступил зимой, когда осажденные христианские силы в Ливане, казалось, вот-вот будут разбиты палестинцами и мусульманскими левыми. С помощью контактов между агентами разведки на Кипре ливанские христиане обратились к Иерусалиму с отчаянной просьбой об оружии и боеприпасах. К маю, незадолго до того как отряды сирийской армии вступили в Ливан, начались регулярные поставки из Израиля в Джунию и другие северные ливанские порты. Речь шла не только о боеприпасах и таком стрелковом оружии, как американские легкие винтовки «М-16», но и о таком тяжелом оружии, как бронетранспортеры, ракеты и по крайней мере 22 танка, которые были захвачены во время войн в 1967 и 1973 гг. В конце мая, когда уже начались поставки оружия, министр обороны Перес нанес свой первый тайный визит в Ливан. Пока точно не известно, кто встречал его во время первой миссии, но переговоры были столь успешными, что Перес начал совершать регулярные поездки на борту ракетоносца. На третьей встрече присутствовал премьер-министр Рабин».
«Тайм» привел данные не только о поставках израильского оружия ливанским правым, но и об их подготовке израильскими инструкторами на оккупированной территории Синая.
Корреспондент американской газеты «Крисчен сайенс монитор» познакомил читателей с весьма любопытным высказыванием одного правого ливанца: «В первые месяцы мы не знали, откуда поступит наш следующий патрон... Теперь несколько стран бесплатно дают оружие, которое нам нужно». Когда его спросили, почему Израиль участвует в постарках оружия, последовал такой ответ: «Это совершенно ясно. Израильтяне довольны. Мы делаем за них их работу».
По свидетельству тель-авивского корреспондента газеты «Франс-суар», помощь Израиля, «возможно, сыграла очень важную роль в ходе боев, принявших летом благоприятный для христиан оборот».
Не ограничившись прямой помощью правым силам, израильское руководство организовало морскую блокаду ливанского побережья, с тем чтобы перерезать пути снабжения национально-патриотических сил и палестинского движения сопротивления.
Одновременно обратила на себя внимание деятельность израильских властей в отношении южной части ливанской территории, которая с давних пор включается в планы экспансии экстремистскими кругами Израиля. Воспользовавшись гражданской войной в Ливане, израильские власти заявили, что на юге Ливана существует «полувакуум», и декларировали свое несогласие с тем, что его в будущем заполнят какие-либо враждебные Израилю силы или палестинцы».
Дело не ограничилось декларациями в отношении юга Ливана. Начала проводиться политика, аналогичная той, которую Израиль проводит в отношении Западного берега реки Йордан и района Газы. Граница между Ливаном и Израилем была открыта силой, и израильские патрули ежедневно углублялись па многие километры на ливанскую территорию; поощрялся вывоз ливанцев для работы на израильских промышленных предприятиях, проводились «филантропические» акции, направленные на то, чтобы завоевать доверие у ливанского населения пограничных районов, такие, как закупка урожая, вакцинация скота и т. д. Все делалось для того, чтобы при удобном случае аннексировать эту территорию или найти форму контроля, обеспечивающую ее полную зависимость от Израиля.
Помощь поставками различных вооружений для правохристианских сил оказывали также американские и французские империалистические круги. Парижская газета «Орор» сообщала о том, что в операциях по переброске оружия в порт Джуния, контролируемый ливанской реакцией, принимали участие корабли НАТО.
Советский Союз занял четкую позицию в отношении ливанских событий. В заявлении ТАСС, опубликованном в «Правде» 10 июня 1976 г., говорилось: «Советский Союз уже выступал с предупреждениями о том, что обстановка в Ливане, в целом на Ближнем Востоке может еще больше осложниться, если не будет положен конец попыткам иностранного вмешательства в дела Ливана».
На эту же сторону ливанских событий было обращено внимание в сообщении о встрече в ЦК КПСС с делегацией Ливанской коммунистической партии. «Участники встречи указали, — говорится в сообщении, — что трагические события в Ливане являются результатом подрывной деятельности империализма и реакции в этой стране, прямым следствием общей неурегулированности ближневосточного конфликта, порожденного израильской агрессией против арабских стран. Провоцируя и углубляя кризис, империалистические и реакционные круги стремятся отвлечь арабские народы от борьбы за освобождение оккупированных арабских территорий и обеспечение справедливых прав палестинцев, разобщить силы свободы и прогресса в арабском мире, нанести удар по палестинскому движению сопротивления» 72.
В конце 1976 г. ряд руководителей арабских стран — Саудовской Аравии, Египта, Кувейта и Сирии — выработали программу урегулирования ливанского кризиса. В страну вошли межарабские силы безопасности. Под их флаг были поставлены сирийские войска, находившиеся в Ливане. Общее число межарабских сил безопасности составило до 30 тыс. Национально-патриотические силы и отряды ПДС объявили о своей готовности сотрудничать с ними. К решению об этом вынуждены были прийти и правохристианские элементы. В ноябре 1976 г. бои постепенно прекратились, открыв перспективу мира.
Хотя план разгрома ПДС и национально-патриотических сил Ливана был в целом сорван, ливанская трагедия дорого стоила всему арабскому миру. Большие потери понесли все стороны, вовлеченные в борьбу, в том числе и палестинское движение сопротивления. Выиграло от этого кровопролития лишь израильское руководство, которое не скрывало своего удовлетворения по поводу того, что ливанские события ослабили его основных противников — и ПДС и Сирию.
Израиль и после прекращения огня в Ливане продолжал деятельность, направленную на то, чтобы сорвать урегулирование. Премьер-министр и министр обороны Израиля неоднократно выступали с угрозой «вмешаться», если на юг Ливана войдут арабские силы безопасности или вооруженные силы ПДС. Одновременно на юге Ливана происходили провокации израильской военщины, продолжающей действовать там вкупе с правохристианскими отрядами. Премьер-министр Бегин в августе 1977 г. с нарочитой откровенностью — чем шокировал даже своих американских покровителей — заявил, что израильская артиллерия ведет через границу огонь по позициям национальных патриотических сил Ливана.
Чрезвычайно опасным для дела нормализации обстановки в стране было гнусное убийство председателя Прогрессивно-социалистической партии Ливана, одного из выдающихся лидеров патриотических сил— К. Джумблата. Убийство было совершено в марте 1977 г. неизвестными лицами во время возвращения К. Джумблата из Бейрута к себе в селение, в 50 км от столицы. В Ливане и за рубежом строились всевозможные предположения об организаторах убийства. В. И. Ленин в подобных случаях, когда нет прямых данных о силах, непосредственно причастных к событию, призывал руководствоваться вопросом: «Кому это выгодно?» Убийство выдающегося руководителя ливанских прогрессивных сил, надежного и последовательного защитника палестинского движения сопротивления, выгодно тем, в чьих интересах было вновь погрузить Ливан в хаос гражданской войны, ослабить ливанских левых, ливанский фронт защиты палестинцев. На самом первом месте среди тех, кому это выгодно, находился Израиль...
Благодаря решительным действиям патриотических и всех здоровых сил в Ливане провокационное убийство К. Джумблата не переросло в новую вспышку кровопролитных столкновений, но обстановка в Ливане все еще была далека от надежной стабилизации.
Ливанские события в целом конкретно показали, что открытое вмешательство во внутренние дела соседних арабских стран стало неотъемлемой частью внешнеполитического курса Израиля. Такое вмешательство в Ливане осуществлялось даже без традиционного пропагандистского прикрытия: известно, что Ливан — единственная из соседних с Израилем арабских стран, которая не находилась с ним в состоянии войны.
Глава третья
Благоприятные возможности для камуфлирования сущности израильского курса создали угрозы ряда арабских элементов, в том числе бывших руководителей палестинского движения, ликвидировать государство Израиль. Так, бывший лидер Организации освобождения Палестины Ахмед Шукейри, например, призывал к ликвидации Израиля как государства. Были в то время в арабском мире и такие, кто требовал изгнать два с половиной миллиона евреев из Палестины или во всяком случае миллион тех, кто прибыл туда из Европы и Америки.
Нередко подобные экстремистские призывы мотивировались тем, что евреи не представляют собой единой нации и что Израиль является искусственным образованием. Как уже подчеркивалось выше, евреи, населяющие различные страны, не представляют собой единой нации. Однако это, бесспорно, правильное положение нельзя механически переносить на население Израиля и в результате отрицать происходящий процесс складывания израильской нации.
Еврейская — большая — часть населения Израиля имеет единую территорию, живет общей экономической жизнью, имеет единый язык — иврит, который превратился в основной способ общения в этой стране. Идет процесс складывания общности культуры, причем психологический склад формирующейся израильской нации, по наблюдению многих исследователей, не адекватен простой сумме «культурных обликов» еврейского населения Палестины, выходцев из еврейских общин различных арабских стран, а также стран Африки, Европы, Америки. На психологический склад израильской нации накладывают отпечатокисторические условия создания Израиля, не-прекращающаяся борьба за его территориальное расширение, конфликт с арабским национальным меньшинством в стране, подвергающимся дискриминации.
Вопрос о процессе образования израильской нации нашел освещение в советской литературе. Советские исследователи Е. Дмитриев и В. Ладейкин в работе «Путь к миру на Ближнем Востоке» писали: «А между тем в Израиле складывается новая нация. Ее обычно называют израильской нацией. По нашему мнению, к ней больше подходит название ивритской — в соответствии с языковым принципом: ведь речь идет не обо всем населении Израиля, а только о той его части, которой вменяется в обязанность знать иврит и следовать ряду «законов» иудейской религии. Кстати, в литературе на английском и французском языках жителей Израиля еврейского происхождения, как правило, называют не евреями, а ивритами. Появление ивритской нации, как и любой другой, — это уже такой свершившийся факт, какие признаются международным сообществом и пользуются международно-правовой защитой. Вопрос о национальном самоопределении ивритов — практически решенный вопрос. Всякая попытка перерешить его без их добровольного на то согласия и за их счет есть явно попытка с негодными средствами, а главное — с бедственными последствиями»
Процесс создания израильской (или ивритской) нации — объективная реальность, и нет никаких оснований предполагать возможность обращения этого процесса вспять. В таких условиях звучат еще более противоестественно и антиисторично лозунги, направленные на ликвидацию права израильтян на самоопределение, в том числе на собственное государство. Однако совершенно справедливо требование, чтобы это бесспорное право не осуществлялось за счет лишения права на самоопределение другого народа — арабского палестинского.
Нельзя пройти и мимо того, что экстремистские призывы в отношении Израиля накапливались по мере усиления сионистского, а также израильского экспансионизма. В свою очередь они умело использовались израильской верхушкой для подготовки и оправдания очередных агрессивных акций против арабов.
В израильской, а также части западной печати такие экстремистские провокационные требования со стороны некоторых арабских элементов обычно гипертрофированно показывались в качестве единственной или по меньшей мере главной причины арабо-израильского конфликта. Нисколько не преуменьшая того крайне негативного воздействия, которое оказывали призывы ликвидировать государство Израиль на нагнетание арабо-израильской вражды и, следовательно, на углубление ближневосточного конфликта, было бы немаловажным реалистически оцепить соотношение этих призывов с политикой Израиля, направленной на лишение национальных прав палестинского народа, с жестким экспансионизмом и агрессивностью Израиля в отношении соседних арабских стран. Такое сопоставление или соизмерение вызывается не стремлением к абстрактному, формализованному анализу, а необходимо для выяснения комплекса реальных факторов, нейтрализация которых могла бы привести к политическому урегулированию на Ближнем Востоке. Ведь если согласиться с израильскими или произраильскими западными оценками, то можно представить, будто гарантия безопасности Израиля является единственным условием, способным привести к ликвидации ближневосточного конфликта.
В этой связи, очевидно, целесообразно остановиться на некоторых констатациях.
Во-первых, призывы к ликвидации Израиля были реакцией на определенные действия сначала сионистского руководства, а затем руководящих израильских кругов. Весьма интересны высказывания Ясира Арафата, во многом раскрывающие суть психологии палестинцев, логики, которая одних привела к пониманию истинных национальных интересов, а других столкнула в пропасть нигилизма, отрицания реалистических позитивных целей борьбы. «Разве я должен вычеркнуть из своей памяти дом, в котором я родился — в Иерусалиме, в нескольких метрах от Стены плача, — и который при оккупационном режиме Голда Меир велела разрушить! — говорил Арафат. — Разве у меня меньше прав, чем у этой дамы, родившейся в России, принявшей американское гражданство и поселившейся на земле моих предков!»2
Экстремистскую тенденцию в палестинском движении постоянно питает экстремизм израильских ястребов. Каков мог быть, например, ответ палестинцев на слова Голды Меир о том, что «палестинский народ не существует», что его нет и в помине?
Международное общественное мнение справедливо осуждает акты терроризма, направленные против мирного израильского населения. Такие действия, как взрывы гранат в автобусах, убийство спортсменов в Мюнхене, захват в виде заложников подростков-школьников, не имеют ничего общего с борьбой за права палестинского народа и, напротив, осложняют условия этой борьбы, многих восстанавливают против справедливого дела палестинцев, добивающихся права на самоопределение.
Нужно сказать, что советские представители в своих контактах с палестинцами всегда показывали полную несостоятельность и крайнюю вредность методов индивидуального террора для дела национального освобождения. Не раз подвергалась острой критике и «аргументация» тех палестинских элементов, которые выступают за продолжение террористической линии: дескать, по мере наращивания ударов израильское население будет усиливать давление на свое правительство, требуя компромиссной договоренности с палестинцами, чтобы обеспечить таким путем безопасность израильских мирных жителей.
Терроризм несовместим с гуманными началами, он несостоятелен теоретически и политически; история уже показала, что таким путем не решаются революционные задачи, напротив, тормозится их решение, так как индивидуальным террором подменяется цель организации широких масс и вовлечения их в борьбу. Наконец, терроризм приводил и приводит к крайне отрицательным последствиям, создавая «повод», «обоснование» для широких репрессий со стороны реакции. Что касается актов терроризма против мирного населения Израиля, то они вопреки идеям их организаторов, напротив, создавали и создают предпосылки для расширения израильского шовинизма, для поддержки правительства на шовинистической основе со стороны многих израильтян, в том числе «колебавшихся» в прошлом.
Крайне отрицательная оценка террористической деятельности отдельных палестинских элементов и групп вполне обоснована и закономерна. Однако в попытках понять «логику», подталкивающую их на такие меры, можно ли закрывать глаза на откровенный терроризм израильского руководства?
В I главе описывались такие акты, как, например, убийство двухсот с лишним жителей арабской деревни Дейр-Ясин в 1948 г. Кровавые расправы над мирными арабскими жителями периодически повторялись. Так, накануне тройственной агрессии против Египта в октябре 1956 г. израильский патруль расстрелял 49 жителей арабской деревни Кафр-Касим, расположенной на территории Израиля. Зверски были убиты мужчины и женщины, дети и старики за то, что они «не признали» неожиданно введенного комендантского часа.
Весьма характерным было и официальное отношение правительства к этому зверскому погрому. После того как информация о расстреле попала на страницы печати и ее уже невозможно было скрыть, замолчать, началось судебное разбирательство над зачинщиками преступления. Суд признал майора Мелинки и лейтенанта Дахана виновными в убийстве 43 жителей деревни и приговорил их соответственно к 17 и 15 годам тюремного заключения. Сержант Оффер был признан виновным в убийстве 41 араба и приговорен к 15 годам. Получили различные сроки тюремного заключения и другие участники преступления. Однако после нажима справа, главным образом со стороны партии «Херут», высший военный трибунал уменьшил срок заключения, позднее еще раз сократил этот срок своим распоряжением начальник генерального штаба израильской армии. Следующим на очереди было решение президента о «частичном помиловании», согласно которому срок заключения Мелинки и Дахана был сокращен до 5 лет. В начале 1960 г., т. е. через три с небольшим года после кровавого преступления, все его участники уже были на свободе. Судимый отдельно бригадир израильской армии Шадми, который дал приказ подразделению Мелинки «не проявлять сентиментальности», от-
Делался внушением и издевательским для памяти погибших штрафам в один пиастр [Самая мелкая монета в Израиле приблизительно равна Vs копейки.].
Разве все это могло не отразиться самым непосредственным образом на настроении и действиях палестинцев? Разве могла оказать какое-либо сдерживающее на них влияние — сдерживающее, а не провоцирующее — реакция израильской прессы на суд над убийцами жителей деревни Кафр-Касим? Один израильский редактор следующими словами охарактеризовал эту реакцию печати: «За исключением двух или трех газет, вся пресса согласилась проводить заговор молчания и покрыла вуалью преступление. Когда газеты писали о «жертвах происшествия», не было ясно, о ком они пишут — об убийцах или убитых» 3.
Действия израильской военщины против мирного арабского населения соседних арабских стран и оккупированных районов продолжаются многие годы. Некоторые из таких действий осуществлялись как «операции против террористов», другие именовались «репрессалиями». И те и другие уносили десятки, сотни жизней арабов, в том числе женщин, стариков, детей, погибавших в горных ливанских деревнях, палестинских лагерях, иорданских и сирийских населенных пунктах.
Есть ли выход из «заколдованного круга»?
Когда корреспондент газеты «Вашингтон пост» в который уже раз назойливо спросил Ясира Арафата, готова ли Организация освобождения Палестины признать Израиль и гарантировать безопасность его границ, председатель ООП ответил: «Почему вы спрашиваете меня о признании Израиля? Почему вы задаете мне вопрос о гарантиях для Израиля? Почему вы не спрашиваете в то же время в Израиле гарантии для палестинцев? Мы, палестинцы, потеряли наши дома, нашу родину, наши земли. Мы являемся беженцами без всяких прав. У меня нет даже паспорта. Вопрос заключается в том, признает ли нас Израиль?» 4
Полный негативизм, проявляемый израильским руководством по этому вопросу, загоняет в тупик урегулирование ближневосточного конфликта и может лишь способствовать сохранению экстремистской тенденции в палестинском движении сопротивления.
Во-вторых, израильская и произраильская пропаганда на Западе искусственно и довольно искусно создает представление, будто под лозунгами ликвидации государства Израиль и физического уничтожения его населения выступают все противники Израиля в конфликте — Организация освобождения Палестины в целом и арабские государства. Для правдоподобности этой версии израильские и западные пропагандистские органы используют и прямую фальсификацию. В этой связи можно остановиться на двух примерах. Они весьма показательны.
28 мая 1967 г., за несколько дней до начала «шестидневной войны», Насер собрал пресс-конференцию. Автор этих строк, будучи в то время собственным корреспондентом «Правды» в Каире, принимал в ней участие вместе с десятками других журналистов, представлявших агентства, газеты и журналы, радио и телевидение всех ведущих стран мира. Отвечая на вопросы, естественно без заранее заготовленного текста, президент Насер сказал: «Если Израиль совершит удар по ОАР и другим арабским странам, он поставит под угрозу свое существование как государства». Эта фраза, явно нацеленная на то, чтобы предостеречь израильское руководство против агрессивных шагов, была подана западными источниками информации в полностью препарированном виде и получила следующую интерпретацию: Насер заявил, что его целью является уничтожение Израиля.
Много позже, в феврале 1970 г., в интервью корреспонденту газеты «Монд» президент Насер сказал: «Несмотря на периоды сильной напряженности, которые привели к конфликту 1967 г., я никогда не говорил, что нужно сбросить евреев в море, хотя упрямая и недоброжелательная пропаганда постоянно приписывает мне это заявление. Я не хотел развязывать войну в 1967 г., и израильские руководители это прекрасно знают».
Другой, более поздний пример. В ноябре 1974 г. председатель Организации освобождения Палестины Я. Арафат выступил на Генеральной Ассамблее ООН с речью, которая была хорошо принята на самой Ассамблее и вызвала самые положительные отклики в объективной печати, подчеркнувшей прежде всего конструктивизм палестинского лидера. О реакции другой части печати Арафат сказал следующее в интервью корреспонденту «Монд» в январе 1975 г.: «Сионистские пропагандисты, взбешенные блестящим успехом, которого мы добились, умышленно исказили мои высказывания, преподнеся их очень тенденциозно. Между тем я выступал за братство и основанное на равенстве мирное сосуществование между арабами и евреями, всеми евреями без исключения на земле Палестины. Я снова обратился к евреям с торжественным призывом отказаться наконец от пути войны и от самоубийственной одержимости «духом Массады» [Массада — крепость, защитники которой предпочли лучше погибнуть в схватке с римскими легионерами (I в. п. э.), чем сдаться. В настоящее время на этом месте проводится церемония присвоения новых званий офицерам израильских бронетанковых войск, что должно символизировать «дух Массады».]. Насколько мне известно, никто еще до сих пор не ответил мне, выдвинув какое-либо предложение взамен моего. Что еще хуже, сионистские пропагандисты подчеркивали одну фразу из моей речи, оторванную от контекста для того, чтобы лишний раз распространить гнусный тезис, согласно которому мы якобы стремимся сбросить евреев в море».
В-третьих, в израильских правящих кругах попросту замалчивается, игнорируется динамика арабской позиции. Нежеланием сделать шаги ей навстречу израильские руководители явно тормозят процесс происходящей эволюции с арабской стороны. Ни в одной из сотен статей о палестинском движении, опубликованных в буржуазной израильской печати, не найти, например, реалистической, объективной оценки решения, принятого на июньской (1974 г.) сессии Национального совета Палестины в Каире, где впервые в качестве цели движения было официально провозглашено создание палестинской власти на землях, освобожденных из-под израильской оккупации, — на Западном берегу реки Иордан и в районе Газы. Это, несомненно, было качественным сдвигом, и этот сдвиг остался не только вне внимания, но, что еще хуже, он не предопределил никаких перемен в израильской позиции.
Аналогичная картина создалась после следующей сессии Национального совета Палестины, проходившей в Каире в марте 1977 г. Палестинские руководители в беседе с автором книги назвали историческим, качественным сдвигом в позиции ПДС решение Национального совета о создании — теперь уже об этом было сказано прямо — палестинского государства на Западном берегу реки Иордан и в районе Газы. И опять, как и в 1974 г., ни израильское руководство, ни контролируемая сионистскими элементами печать не отреагировали позитивно на этот сдвиг, который фактически означал провозглашаемую палестинским движением цель создать свое палестинское государство не вместо, а наряду с Израилем.
Или все, или ничего! Немедленное и полное официальное признание Израиля в условиях фактического его отказа освободить обширные арабские территории или все остальное — «от лукавого». Такая позиция правящих кругов Израиля блокирует возможность урегулирования ближневосточного конфликта.
Если дело касается Израиля, то власти этой страны усиленно подчеркивают «психологическую сторону», нередко используя ее как «оправдание» для своего нежелания уходить с оккупированных в 1967 г. арабских земель. Как будто проблема заключается в том, что Израиль должен отдать арабам часть своей территории, а не возвратить захваченные во время войны 1967 г. арабские земли! Причем в обмен на признание — впервые в истории — арабскими государствами Израиля в границах на 4 июня 1967 г., т. е. в тех границах, которые уже в 3 раза увеличили территорию Израиля по сравнению с отведенной ему, согласно решению Генеральной Ассамблеи ООН от 1947 г. о разделе Палестины.
Столь «деликатное и бережное» отношение к «психологическому фактору» коренным образом меняется, коль скоро речь заходит о палестинцах — действительно потерпевшей стороне в конфликте. Такая позиция Израиля свидетельствует о полном игнорировании его руководством необходимости способствовать постепенному размыву все еще существующих нигилистических настроений в палестинском обществе. Йз этого можно сделать лишь один вывод — израильские правящие круги попросту не хотят компромиссного урегулирования ближневосточного конфликта в интересах всех народов, населяющих этот район.
Израильское руководство не сделало никакого ощутимого встречного движения в отношении позитивных изменений в позиции и арабских государств. Сколько говорилось в Израиле, например, о «жесткой бескомпромиссности» политики Сирии — одной из трех арабских стран, непосредственно участвующих в конфронтации. Сирийская позиция преподносилась Тель-Авивом как «непреодолимое препятствие» на пути к урегулированию. Когда же в марте 1975 г. президент Сирии Хафез Асад заявил, что «Сирия готова прекратить состояние войны с Израилем, как о том гласит резолюция Совета Безопасности ООН, но при условии, что Израиль уйдет со всех захваченных им арабских территорий, а права палестинского народа будут восстановлены», то все это вообще не получило должной положительной оценки и фактически замолчалось в Израиле. Его руководству гораздо выгоднее было представлять позицию Сирии неизменной, без всякого развития.
А если достоянием гласности все-таки становился конструктивизм позиции арабских стран, граничащих с Израилем, их позитивный подход к проблеме политического урегулирования, то в таком случае сразу же вытаскивались и показывались в самом неприглядном виде для израильского населения заявления, причем, как правило, относящиеся к 50—60-м годам, руководителей некоторых других арабских стран.
«Арабские деятели, которые угрожали гибелью своему ненавистному соседу, были своего рода благословением для Израиля,— пишет один из исследователей конфликта, Розензафт. — Израильтяне (речь идет о правящих кругах Израиля. — Е. П.) хорошо использовали все пропагандистские преимущества таких зловещих высказываний» 5. На самом деле погоду в вопросах урегулирования делают не эти высказывания, а тот факт, что все арабские страны, имеющие общие границы и находящиеся в состоянии войны с Израилем, признали резолюцию № 242 Совета Безопасности ООН, причем две из них сделали это раньше Израиля, который к тому же лишь на словах согласился с этой резолюцией. Израильское руководство предпочитает замалчивать все это, закрывать на это глаза, а для общественности — и своей и международной — представлять дело так, будто по-прежнему «бескомпромиссная линия арабов» блокирует возможность урегулирования ближневосточного конфликта.
Верила ли основная масса населения Израиля разговорам о реальной возможности ликвидации государства и физической угрозе, нависшей над сотнями тысяч израильтян? Трудно переоценить то психологическое воздействие, которое оказала на простых израильтян гибель от рук фашистов 6 млн. евреев. В таких условиях повседневная официальная пропаганда о Давиде — маленьком Израиле, противостоящем огромному Голиафу, лишенному чувства справедливости и центров, сдерживающих его ярость, сеяла семена на благодатную почву. Как писала палестинский исследователь Лейла Кади, «не приходится сомневаться, что большинство израильтян действительно верило, что арабская враждебность представляет для них серьезную угрозу» 6.
И эти весьма живучие опасения израильские руководители поддерживали и поддерживают всеми доступными им методами. Одним из таких методов, как уже говорилось, является пережевывание всех тех заявлений арабских деятелей, которые могут быть представлены в качестве показателя неизменной арабской линии на уничтожение Израиля. Наряду с этим израильские лидеры отмечают и «объективную» причину, саму по себе якобы рождающую угрозу существованию Израиля: огромное, многократное превосходство численности арабов над еврейским населением Израиля. И наконец, еще одним распространенным приемом является искусственное преувеличение степени вооруженности арабских армий. Спекуляция на эту тему — обязательная составная часть статей и речей государственных израильских деятелей (гражданских и военных), посвященных вопросам конфронтации с арабскими государствами.
Верят ли сами израильские руководители в реальность такой угрозы в нынешних условиях? Критикуя «сосредоточенность на грозящем истреблении», которое стало «главным психологическим препятствием для выработки умной и эффективной политики Израиля», Майкл Брехер в своей книге «Решения в израильской внешней политике» пишет, что руководство Израиля «хотя и безосновательно (особенно после синайской кампании и 1970 г. [Речь, очевидно, идет о нарочитом демарше США во время иорданского кризиса в поддержку Израиля (см. об этом ниже).]), но все-таки заражено этим синдромом бойни»7.
Трудно согласиться с таким мнением. Есть все основания считать, что израильское руководство в своем преобладающем большинстве далеко от наивного или чисто эмоционального подхода к этой проблеме, а «сосредоточенность на грозящем истреблении» является средством проведения определенной политики. «Невозможно знать, сколько израильтян действительно опасается, что их национальное существование будет снова поставлено под удар или по крайней мере катастрофически сократится число жителей Израиля. Вполне определенно, однако, что их собственное правительство заботится о том, чтобы подчеркивать эту угрозу с целью способствовать внутренней и внешней поддержке своей политики» 8 — так «деликатно», но вполне определенно объясняет ситуацию Р. Сегал.
Любые экстремистские высказывания арабских деятелей — такие высказывания главным образом вытаскиваются из архивов, их вновь и вновь гальванизируют, цитируют, к ним вновь и вновь привлекают внимание — нужны израильским правящим кругам для того, чтобы оправдать милитаризацию, осуществляемую в условиях ухудшающегося экономического положения народных масс, жесткий анти-арабский курс и, что имеет далеко не меньшее значение, активизировать материальную и моральную поддержку израильской политике извне.
«Мы, арабы, — писал после июньской войны 1967 г. главный редактор каирской газеты «Аль-Ахрам» Хейкал, — много напортили сами себе на политической арене в глазах как врагов, так и друзей. Израиль говорил о мире и готовился к войне. Мы говорили о войне, но не были к ней готовы. И это в условиях, когда народы мира не хотят войны. Действия арабов до агрессии были в глазах всего мира безответственными, а после — бессильными» 9.
Израиль говорил о мире, а готовился к войне... Один из высших чиновников израильского министерства финансов, цитируемый Р. Сегалом в его книге «Чей Иерусалим?», сказал: «Армия говорит нам, в чем она нуждается, и мы должны достать деньги — это все. Как мы можем спорить? Мы должны быть уверены, что сможем сохраниться как государство» 10.
Армия требует и получает денежное покрытие всех своих запросов, как бы они ни завышались по сравнению с реальным уровнем потребностей.
Израиль имеет наибольшие в мире военные расходы на душу населения и наибольший в мире процент отчислений на военные приготовления из государственного бюджета.
C 1966 no 1971 г. военные расходы Израиля возросли с 447 млн. до 1484 млн. долл. За это же время их доля в валовом национальном продукте увеличилась с 12,2 до 23,6%. Резкое усиление милитаризации Израиля произошло уже после «шестидневной войны», т. в тот период, когда Израиль захватил обширные арабские территории. А. Капелюк в статье, опубликованной в начале января 1977 г. в журнале «Монд дипломатии», иронизировал по этому поводу: Израиль стал «рекордсменом» в области военных расходов по сравнению с валовым национальным продуктом именно после того, как он обрел после 1967 г. «идеальные границы безопасности», о чем заявляли его лидеры.
Во всяком случае создавшиеся после 1967 г. условия никоим образом нельзя было бы интерпретировать как свидетельствующие о «росте угрозы существованию Израиля». Милитаризация могла быть связана лишь с поставленной целью удержать захваченные во время войны 1967 г. арабские земли. Таким образом, резкое увеличение военных расходов Израиля произошло тогда, когда, по словам Наума Гольдмана, «Израиль выглядит не так, как он выглядел до «шестидневной войны». Израиль уже не маленький народ, который опасается уничтожения. Он превратился в оккупационное государство...»11.
Милитаризация экономики Израиля планируется на многие годы вперед, причем без жесткой связи с конкретными событиями, сопутствующими развитию ближневосточного конфликта. По заявлению начальника генерального штаба вооруженных сил Израиля, сделанному им незадолго до начала израильско-арабской войны 1973 г., наращивание Израилем военного потенциала будет продолжаться независимо от политических изменений, которые могут произойти на Ближнем Востоке.
Наряду с резким ростом импорта военной техники из западных стран после 1967 г., в основном из Соединенных Штатов, израильское правительство огромное внимание уделило созданию собственной военной промышленности. Развитие собственных производственных мощностей для создания различных типов вооружения происходит довольно быстрыми темпами. Уже накануне октябрьской войны 1973 г. местное военное производство на 25% обеспечивало потребности вооруженных сил 12. В некоторых отраслях израильской промышленности военное производство занимает доминирующие позиции, например в металлообработке и радиоэлектронике военная продукция составляет около половины. Четвертая часть всех рабочих Израиля трудится на военных предприятиях.
По мере создания и развития военной промышленности Израиль начинает выходить на международный рынок в качестве экспортера вооружений. Причем ему отводится, как правило, роль поставщика вооружений тем режимам, которым США и западноевропейские государства в силу политических причин воздерживаются открыто оказывать военную помощь, например раскольникам Биафры, расистам Претории, кровавой клике Пиночета в Чили. По свидетельству бывшего министра обороны Переса, Израиль в 1976 г. экспортировал вооружений на сумму 320 млн. долл., а в ближайшие годы продажа оружия превысит 1 млрд. долл.
Все более явной становится кооперация между США и Израилем в военно-промышленной области. Правда, эта кооперация иногда омрачается — так было в начале 1977 г. — протестами американских компаний, производящих вооружение, в связи с тем что Израиль в нарушение существующего порядка использует без их разрешения отдельные узлы, изготовленные в США, для оружия, идущего на экспорт. Но эти протесты не нарушают общей картины благополучного сотрудничества.
Заинтересованность в нем военно-промышленного комплекса США базируется на том, что «Израиль,— как писал журнал «Тайм»,—предоставляет американским военачальникам и военным промышленниками уникальную возможность — лабораторию, где в ходе четырех ближневосточных войн новейшее вооружение и электронные системы испытывались в боевых условиях» 13. В результате израильтяне рекомендуют американским производителям оружия кое-какие изменения и улучшения. Израиль заключает с американскими фирмами также соглашения о модернизации некоторых образцов оружия, получая для этого государственные субсидии от США. Так, по сообщениям печати, в начале 1977 г. в Израиле запущен в производство тяжелый танк «Меркава» (колесница), представляющий модификацию американского танка «М-60». В этой связи журнал «Тайм» писал о переговорах в связи с изменением условий контракта на 100 млн. долл., предусматривавшего ранее закупку Израилем американских танков: «Израиль предпочитает наличные деньги танкам «М-60», чтобы использовать их на постройку собственного боевого танка «Меркава»»4.
В контракты о поставках американского оружия Израиль стремится внести некоторые изменения, свидетельствующие о его намерении постепенно и все больше входить «в долю» с американскими производителями вооружений. Например, направив в США в 1976 г. заявку на покупку 250 истребителей-бомбардировщиков «F-16», Израиль позже уточнил, что хочет купить 50 из них в собранном виде, а остальные 200 собрать у себя на своих авиационных заводах.
Рост военных расходов, усиление милитаризации экономики вызывают серьезнейшие экономические трудности. Дефицит платежного баланса в 1976 г. составил 4 млрд. долл. (3,7 млрд, в 1975 г. против 1 млрд. долл. до октябрьской войны). В этой области Израиль тоже стал мировым рекордсменом. Устойчивый дефицит платежного баланса ряд экспертов называет «ахиллесовой пятой экономики Израиля». Экспорт в стоимостном выражении покрывает лишь половину импорта и на 30% предназначен для оплаты военных расходов; внешний долг Израиля в 1976 г. достиг 9 млрд, долл., что превышает государственный бюджет и почти равняется валовому национальному продукту. Этот долг с 1973 г. возрастает более чем на 1 млрд. долл, в год. К тому же резко сокращаются запасы иностранной валюты, хранящиеся в израильском банке, — они составили на начало 1977 г. лишь 1 млрд. долл., чего едва хватит в случае необходимости на оплату импорта в течение полутора месяцев.
Другой показатель серьезной болезни израильской экономики, вызванной ее безудержной милитаризацией, — абсолютное сокращение валового национального продукта: с 1974 по 1976 г. он сократился более чем на 8%. Прогнозы не предвещают ничего обнадеживающего для израильской экономики и на ближайшие годы. Обращает на себя внимание тенденция сокращения после войны 1973 г. иностранных капиталовложений в израильскую экономику: со 172 млн. долл, в 1973 г. до 60 млн. в 1974 г. и 30 млн. в 1975 г. И все это происходит несмотря на льготы, предоставленные израильским правительством вкладчикам капиталов из-за границы. Капитал, получаемый из-за границы в виде займов, предназначен главным образом для покрытия военных расходов. Между тем выплаты и проценты по займам составляли в 1976 г. 18 млрд, долл., т. е. 21% годового государственного бюджета.
С колоссальным ростом расходов на армию связана девальвация израильского фунта; она происходит постоянно, составляя в 1976 г. 2% в месяц. С 1970 по начало 1977 г. покупательная способность израильского фунта упала в 5 раз. Согласно официальной статистике, цены в 1973 г. увеличились на 20%, в 1974 г. — на 40, в 1975 г. — на 39%. В действительности рост цен еще больший. Обесценение израильской валюты сопровождается ощутимым сокращением затрат на социальные нужды. В 1976 г. отчисления на просвещение, здравоохранение, помощь нуждающимся и другие социальные выплаты составили лишь 1/3 бюджета, в то время как 2/з пошли на военные приготовления. В период с 1972 по 1976 г. доля ассигнований на образование в государственном бюджете Израиля сократилась с 10,5 до 5,3%, на здравоохранение — с 3,1 до 2,5%, на жилищное строительство — с 6,8 до 3,9%. Возросла плата за обучение, например за обучение в университетах — на 70%. Одновременно резко увеличились налоги, которые тяжело сказались на положении трудящихся.
«Как и всегда, инфляция и ее социальные последствия сказываются в первую очередь на заработной плате, — писала «Монд дипломатии». — Для того чтобы уравновесить платежный баланс, индивидуальное потребление должно сократиться, поэтому официальная политика правительства направлена на снижение уровня жизни населения. Цены начали возрастать сразу же после октябрьской войны. Последняя (на момент публикации статьи.—Е. П.) волна повышения цен (на 20%) была в ноябре 1976 г., после сокращения субсидий на основные продукты питания и повышения платы за коммунальное обслуживание. Покупательная способность сократилась на 2,3% в 1974 г. и на 3,4% в 1975 г.; в 1976 г. сокращение приблизительно такое же. Одним из самых ценных завоеваний израильских трудящихся было пособие в связи с дороговизной, введенное с целью поддержать покупательную способность в условиях роста цен. Его действие было изменено. С лета 1975 г. это пособие начисляется лишь дважды в год и компенсирует максимум 70% повышения цен. Кроме того, теперь оно облагается подоходным налогом.
А тем временем процветает спекуляция...» 15
Выступая 6 ноября 1971 г. с речью, посвященной пятнадцатой годовщине суэцкой кампании, иными словами, англо-франко-израильской агрессии против Египта, Даян сказал: «Ничего нет плохого в том, чтобы поднять флаг социальных реформ, строительство домов для молодых людей и урегулирование проблемы «пантер» [В начале 1971 г. молодые представители сефардов (евреев — выходцев из африканских и азиатских стран) провели в иерусалимском квартале Мусрара манифестацию протеста против дискриминации, осуществляемой израильским правительством. Во время этой манифестации было предложено создать организацию «Черные пантеры». В декабре 1972 г. было объявлено о превращении этой организации в политическую партию с таким же названием, поставившую своей целью борьбу против экономической и культурной дискриминации «восточных евреев».]. Сам по себе такой флаг желателен, но, с моей точки зрения, невозможно — и в этом заключается ошибка — размахивать двумя флагами в одно и то же время, потому что государство Израиль не имеет силы, чтобы поддерживать флаг войны и флаг налоговых преимуществ для рабочих, рыбаков, «пантер», молодых и не таких уж молодых... Невозможно выбрать социальные реформы, потому что другой фронт имеет приоритет» 16.
Трудно сказать яснее. Все помыслы о социальных реформах, все требования подъема уровня жизни, борьбы с неимоверной дороговизной — все это «не по карману» Израилю, так как необходима мобилизация всех средств для «борьбы за существование» — не для захвата чужих территорий и продолжения их оккупации, т. е. не для решения тех действительных задач, на которые нацелена израильская политика, а для «сохранения Израиля как государства».
Постоянное нагнетание страха, внутренняя напряженность призваны сорвать нарастающий в израильском обществе протест не только против «твердолобого» антиарабского курса, но и против усиливающегося социально-экономического неравенства в стране. «Представители правительства любят подчеркивать, что ни бедность, ни богатство в Израиле не достигают таких крайних проявлений, как в преобладающем большинстве других стран. Но это совершенно не соответствует действительности», — пишет Р. Сегал. По данным, приводимым в его книге, экономическая дифференциация достигла в Израиле больших масштабов. Так, богатейшая десятая часть населения располагает доходом, в 14 раз превышающим доходы беднейшей десятой части 17.
В тезисах ЦК Коммунистической партии Израиля к XVIII съезду КПИ отмечалось, что реальные доходы трудящихся в 1974 г. уменьшились на 2%, а в 1975 г. — еще на 3%. В то же время доходы концерна КЛАЛ составили в 1975 г. 61,4 млн. израильских фунтов, показав рост на 35% по сравнению с 1974 г.
Поляризация израильского общества по признаку благосостояния происходит на фоне увеличивающейся коррумпированности государственного аппарата, верхушки ряда буржуазных политических партий, бизнесменов. Накануне выборов мая 1977 г. — в такие периоды в силу «логики» предвыборной борьбы обычно «оголяются» многие обстоятельства, которые в обычное время недоступны для обозрения общественности, — в Израиле произошел целый ряд политических скандалов, во время которых было обнаружено, что некоторые высшие чиновники обходят законы, обогащаются за счет государственных средств. Один из таких скандалов, который обнажил антизаконную практику премьер-министра Рабина и его супруги, тайно сохранявших счета в одном из банков США, стоил карьеры главе израильского правительства.
Коррупция затронула и армию. В докладе государственного контролера, который был опубликован за несколько недель до майских выборов, говорилось о хищениях из армейских складов и арсеналов: «Судя по некоторым признакам, имеют место кражи на несколько миллионов фунтов». «Израильтяне пытаются выведать все сенсационные подробности, но в то же время с тревогой думают о воздействии этого шума на отношение мировой общественности к их стране. Многие сознают коллективную вину, и в некоторых случаях это так: ведь скандалы отражают положение дел во всем обществе», — писал в марте 1977 г. английский журнал «Мидл Ист».
Положение в этом обществе характеризуется также серьезными противоречиями между различными слоями израильского населения по признаку их происхождения. Приблизительно 2/3 населения страны составляют выходцы из стран Азии и Африки — так называемые сефарды. Одна треть израильтян — потомки тех, кто прибыл из европейских стран, так называемые ашкенази. Командные высоты в государстве практически находятся в руках выходцев из Европы. «Меры правительства, направленные на то, чтобы объединить эти две группы, не привели к успеху. Расовые и этнические предубеждения сильны среди европейских евреев в Израиле в той же мере, как среди белых в Америке. Власти пытались европеизировать сефардскую молодежь в сионистских школах, но эта программа провалилась, потому что сефардские дети имеют кожу такую же темную, как и их родители. Никакая интеграция в школах не могла стереть цветную границу. Афро-азиатские евреи живут на бедных окраинах, обычно выполняют только временную работу и зарабатывают меньше денег, чем ашкенази. Их дети проводят несколько часов в школах ашкенази, а затем возвращаются в убогую сефардскую обстановку, где факт дискриминации влияет на их юные мозги», — так пишут в своей книге «Шторм над арабским миром» Ю. Фишер и М. Басиони 18. Более четверти евреев — выходцев из Азии и Африки живет «ниже уровня бедности», официально установленного в Израиле и составляющего половину средней заработной платы.
«Некоторые люди в Израиле прогнозируют опасность того, что этнические предубеждения охватят всю страну, но мало что могут сделать против этого. Они так же беспомощны, как те белые американцы, которые наблюдают за растущими «двумя обществами», разделенными и неравными» 19 — к такому выводу пришли эти два американских исследователя.
Преувеличение до фантастических размеров «угрозы уничтожения Израиля» используется его руководителями для активизации поддержки своей политики извне. Членам израильского кабинета во время их многочисленных выступлений на собраниях еврейских общин в США, странах Западной Европы, Австралии, Южно-Африканской Республике легче призывать к финансовой помощи стране, «над которой занесен меч Голиафа».
Статистика действительно показывает резкое увеличение поступлений из еврейских зарубежных ис-точников в Израиль в тот момент, когда наибольшей напряженности достигают арабо-израильские отношения. Эта же закономерность действует и в отношении помощи, оказываемой Израилю по государственной линии Соединенными Штатами и другими капиталистическими странами, не говоря уже о том, что постоянное запугивание реальностью планов уничтожения Израиля служит хорошим фоном для настойчивых требований израильского руководства о новых поставках более совершенного оружия, обращенных к США и другим капиталистическим странам.
Широкие поставки вооружения из этих государств в Израиль обычно камуфлируются тем, что они якобы осуществляются в условиях превосходящих по своим масштабам поставок вооружения арабской стороне. Это не имеет ничего общего с действительностью. Возьмем период с 1950 г., т. е. с момента подписания Соединенными Штатами, Англией и Францией тройственной декларации, по которой эти три страны договорились о координации поставок вооружения в Израиль и арабские страны, а также присвоили себе право вмешиваться в дела района в рамках и вне рамок ООН.
Тройственная декларация была применена не только с целью поддержания западной монополии на поставки оружия странам, вовлеченным в ближневосточный конфликт, что широко использовалось в качестве средства защиты империалистических интересов в районе, но также в стремлении создать и сохранять соотношение военных сил в пользу Израиля. Начавшиеся военные поставки в арабские страны из социалистических государств служили ответной реакцией на поток вооружений, направляемый в Израиль в момент проведения его руководством экстремистской антиарабской линии.
В 1954 г. Израиль получил значительную партию оружия из Франции, причем эта сделка финансировалась Соединенными Штатами. Когда Насер в свою очередь обратился к западным странам с соответствующей просьбой о поставках вооружения Египту, он получил отказ [Об этом говорится подробнее в дальнейшем изложении.]. В таких условиях в 1955 г. Насер подписал соглашение о поставках оружия в Египет из Чехословакии. Важно подчеркнуть, что это произошло тогда, когда Запад практически односторонне вооружил Израиль, который к тому времени уже успел проявить свою экспансионистскую линию в отношении Египта, что нашло, в частности, отражение в нападении на Газу в феврале 1955 г. В дальнейшем Запад разворачивал поставки оружия Израилю.
Стремясь не допустить гонки вооружений, которая приобретала особо опасный характер, Советский Союз предложил ввести международное эмбарго на поставки оружия на БлижнийВосток, справедливо связывая это с целой системой мер, призванных обеспечить невмешательство во внутренние дела стран Ближнего и Среднего Востока. В нотах Советского правительства правительствам США, Великобритании и Франции, направленных 11 февраля 1957 г., предлагалось выработать и провозгласить основные принципы по вопросу о мире и безопасности на Ближнем и Среднем Востоке и невмешательстве во внутренние дела стран этого района. Эти принципы, как говорилось в нотах, могли бы быть положены в основу совместной декларации, принятие которой рассматривалось как альтернатива военным односторонним действиям той или иной великой державы на Ближнем Востоке. В проекте декларации, приложенном к нотам, содержалось положение о взаимном отказе от поставок оружия странам Ближнего и Среднего Востока. Наряду с этим излагались и другие принципы, которым предлагалось следовать СССР, США, Англии и Франции в их политике в отношении Ближнего и Среднего Востока: урегулирование спорных вопросов исключительно мирными средствами на основе метода переговоров; невмешательство во внутренние дела стран района, уважение их суверенитета и независимости; отказ от всяких попыток вовлечения этих стран в военные блоки с участием великих держав; ликвидация иностранных баз и вывод иностранных войск с территории стран этого района; содействие их экономическому развитию без предъявления каких бы то ни было политических, военных или иных условий, несовместимых с достоинством или суверенностью этих стран20.
Не выдвигая со своей стороны никаких конструктивных идей, США, Англия и Франция уклонились от принятия принципов декларации и тем самым заблокировали предложение Советского Союза о взаимном отказе четырех великих держав от поставок оружия странам Ближнего и Среднего Востока.
В начале 60-х годов пальма первенства в снабжении оружием Израиля открыто перешла в руки Соединенных Штатов. Особенно большие партии американского оружия Израилю были направлены после войны 1967 г. В момент, когда в условиях отказа Израиля освободить оккупированные во время «шестидневной войны» территории Египет был вынужден вести «войну па истощение», Соединенные Штаты поставили Израилю необходимые средства для глубинных рейдов на территорию Египта, используемых главным образом в психологических целях для деморализации его населения и создания широкой оппозиции курсу президента Насера. Были совершены варварские бомбардировки израильской авиацией мирных объектов, заводов, школ, различных предприятий. Именно в это время, т. е. в виде реакции на эти глубинные рейды, Советский Союз поставил Египту необходимую военную технику для противовоздушной обороны.
Советский Союз и после войны 1967 г. заявлял о готовности рассмотреть вопрос о поставках оружия на Ближний Восток, естественно, в контексте мер по политическому урегулированию. Обособленное рассмотрение вопроса о поставках вооружений в условиях, когда Израиль продолжает оккупировать захваченные в 1967 г. арабские земли и даже заявляет о своем намерении аннексировать эти территории, могло бы служить лишь интересам экспансионистского курса Израиля.
Таким образом, исторически можно доказать, что не поставки вооружения арабским странам из социалистических государств, а широкие поставки оружия Израилю из западных источников вели к гонке вооружений на Ближнем Востоке. Если западные страны, и в первую очередь Соединенные Штаты, исходили в своих решениях о поставках вооружения Израилю из «необходимости» сохранять военный баланс на Ближнем Востоке в его пользу, что якобы диктуется интересами самосохранения Израиля как государства, то Советский Союз и другие страны социалистического содружества руководствовались мотивами усиления оборонительного потенциала арабских стран в условиях реально разворачивающегося экспансионистского курса израильского руководства, подкрепленного поставками вооружения из Соединенных Штатов.
Иногда для оправдания той или иной тактической акции, предпринимаемой с целью сохранить позиции США в арабском мире, американские должностные лица бывают вынуждены во всеуслышание говорить о значительном военном потенциале Израиля. Так, например, бывший государственный секретарь США Роджерс на пресс-конференции в марте 1970 г., отвечая на вопросы о задержке положительного решения на просьбы Израиля о дополнительных поставках американских сверхзвуковых истребителей-бомбардировщиков, заявил, что, по американским разведывательным данным, Израиль обладает преимуществом в воздухе. Однако подобные заявления американскими должностными лицами обычно делаются скороговоркой и уж во всяком случае не в нарушение пропагандистской схемы об угрозе, якобы нависшей над существованием Израиля, и об «огромных скоплениях оружия» с арабской стороны.
С целью «нейтрализации» этой «угрозы» министр обороны Израиля Шимон Перес во время пребывания в США в сентябре 1975 г. потребовал резкого расширения поставок новейших образцов американского оружия. В заявочном списке, переданном Пересом американскому правительству, значились самолеты F-15 «Игл» и ракеты «Першинг», способные нести к цели ядерные боеголовки. Тут мы вплотную подошли к еще одному «стимулу» для израильского руководства эксплуатировать версию о якобы существующей угрозе уничтожения Израиля. Об этом «стимуле» пока пишут гораздо меньше, чем обо всем ином, однако в числе других мотивов он занимает далеко не последнее место, а по своей опасности, возможно, превосходит все другое, вместе взятое.
Три группы аргументов — научно-технических, военно-технических и политико-правовых — свидетельствуют о том, что Израиль весьма продвинулся (некоторые обозреватели считают, что уже окончательно пришел к «финишу») в деле производства ядерного оружия.
Израиль имеет «по крайней мере» два ядерных центра с реакторами — в Реховоте (вблизи Тель-Авива) и в Димоне (в северной части пустыни Негев) 2I. Первый был построен с помощью Соединенных Штатов в 1955 г., второй — с помощью Франции на основе соглашения, заключенного в 1957 г. Наиболее важным считается реактор в Димоне, поскольку «он хорошо приспособлен для производства плутония, используемого в ядерных бомбах». По свидетельству «Нью-Йорк тайме», реактор в Димоне сравним с американским реактором, расположенным на берегу реки Савана (штат Южная Каролина), который является одним из основных источников плутония для США22. Характерно, что Израиль, открывая для Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) свои гражданские ядерные объекты, категорически не допускает инспекцию МАГАТЭ в Димон.
Для питания реактора в Димоне ежегодно требуется около 25 т природного урана. Израиль вначале получал его из многих стран, включая Францию, Аргентину и Южно-Африканскую Республику, однако за последние годы началась интенсивная добыча собственного природного урана, который является побочным продуктом промышленного производства фосфорной кислоты. Американский «Бюллетин оф атомик сайентистс» утверждает, что Израиль располагает запасами природного урана в 25 тыс. т в месторождениях пустыни Негев и разрабатывает химическую обогатительную установку мощностью 50 т урана в год. Журнал пришел к выводу, что Израиль сможет в близком будущем производить около 90 т урана в год23.
Ну, а в преддверии этого свой «вклад» в изыскание сырья для атомного оружия вносит израильская разведка. В апреле 1977 г. американскую печать облетело сенсационное сообщение о том, как за девять лет до этого израильские секретные службы похитили 200 т урана. Уран находился на борту судна, вышедшего из Антверпена в направлении Генуи в ноябре 1968 г. Корабль «потерялся», а затем был обнаружен через несколько месяцев, но уже под другим флагом, названием и с другим экипажем. По словам «Нью-Йорк тайме» (29. IV. 1977 г.), некоторые сотрудники ЦРУ убеждены, что пропавший уран в конце концов оказался в Израиле. Эта же газета подчеркнула, что из 200 т урана можно получить сырье для производства 30 атомных бомб.
Западные научные источники обращают внимание еще на одну весьма важную сторону дела. Как известно, на протяжении четверти века ядерные державы разрабатывали проекты использования методов газово-диффузионного обогащения урана в программах производства ядерного топлива и расщепляющихся материалов для ядерного оружия. В марте 1974 г. газета «Джерусалим пост» сообщила, что двое израильских ученых — Менахем Левин из Тель-Авивского университета и Исайя Небензахль из министерства обороны — получили авторское свидетельство Западной Германии на «метод производства обогащенного урана с использованием лазерного луча», т. е. метод, который, возможно, позволит создать сырье для израильских атомных программ.
«Если б я был судьей и мне пришлось вести судебный процесс, у меня было бы много улик, на основании которых я мог обвинить Израиль в том, что у него есть плутониевая бомба, — заявил профессор Миланского политехнического института Дзордзоли — специалист по ядерным реакторам. — Когда говорят об атомных бомбах, следует различать три стадии: плутониевую, урановую и водородную. Я полагаю, что Израиль уже находится на второй стадии. Кроме того, он разработал метод производства обогащенного урана с помощью лазеров, а этот уран, имейте в виду, может служить детонатором водородной бомбы» 24.
По оценке Стокгольмского международного исследовательского института (СИПРИ), Израиль уже к 1970 г. располагал 75 фунтами плутония, которого достаточно для изготовления от 5 до 10 атомных бомб. Тодт Фридман в «Бюллетин оф атомик сайентистс» подтвердил вывод о наличии в Израиле запасов плутония, достаточных для создания десяти бомб. По его оценке, Израиль к 1985 г. может накопить радиоактивные материалы, которых ему хватит для создания от 18 до 20 единиц ядерного оружия 25.
Способность Израиля производить ядерное оружие удостоверяется не только научной экспертизой представителей различных стран, но и данными разведывательских органов США. Бывший директор Си-Ай-Эй Ричард Хелмс подтвердил 7 июля 1970 г., во время слушания в сенатской комиссии по иностранным делам, что, по американским оценкам, Израиль имеет возможность создания атомного оружия26. 12 апреля 1976 г. американский журнал «Тайм» сообщил, что «Израиль привел в готовность для использования 13 атомных бомб, после того как его армия в начале октябрьской войны 1973 г. потерпела ряд поражений». В этом же номере журнала была приоткрыта завеса под причиной циничного решения израильского командования сбить в 1973 г. гражданский ливийский лайнер со ИЗ пассажирами на борту, потерявший курс из-за песчаной бури. Лайнер «летел к запрещенной зоне» производства ядерного оружия и «был сбит по соображениям безопасности», пишет «Тайм».
Вторая группа показателей того, что Израиль уже значительно продвинулся в своих военных ядерных программах, — это его высокая активность в деле приобретения и создания военно-технических средств доставки ядерного оружия к цели. В настоящее время Израиль обладает двумя системами, способными выполнять эти функции: реактивными самолетами «Фантом», поставленными Соединенными Штатами, и ракетами «Иерихон», разработка которых была начата совместно с Францией и завершена израильтянами после того, как Франция прекратила военное сотрудничество с ними во время войны 1967 г. Сообщается, что Израиль форсирует работу над двумя новыми системами — это усовершенствованный вариант тактического истребителя-бомбардировщика «Кфир» и усовершенствованная твердотопливная ракета с радиусом действия 500—900 миль. По свидетельству американской газеты «Бостон глоб», «эта усовершенствованная ракета обладает боеголовкой весом 2000—3000 фунтов» и «такая ракета едва ли будет оправдывать издержки, если на ней не будет установлена ядерная боеголовка» 27.
Наконец, заинтересованность Израиля в обладании ядерным оружием демонстрирует и тот факт, что эта страна отказалась подписать Договор о нераспространении ядерного оружия. Известно, что договор подписали все страны, практически находящиеся в конфронтации с Израилем: Египет, Сирия, Иордания, Ирак, Ливан, Ливия. При этом Египет объявил, что не ратифицирует договора, пока он не будет подписан Израилем. Иными словами, соблюдение взятого на себя обязательства о невооружении ядерными средствами Египет обусловил соответствующими мерами с израильской стороны. Однако израильское руководство и в таких условиях отказалось подписать договор.
«Если Израиль не хочет быть застигнутым врасплох, у него не остается другого выбора, как повышать свой потенциал в ядерной области», — говорил в 1970 г. заместитель премьер-министра Израиля Игал Аллой. Этот «аргумент» не выдерживает никакой критики. Если б израильское руководство действительно заботилось о безопасности своего государства, то оно могло бы использовать факт подписания и ратификации своей страной Договора о нераспространении ядерного оружия как средство предотвращения распространения ядерного оружия на весь район Ближнего Востока. Есть все основания считать, что осуществление ядерной программы в Израиле и его отказ подписать Договор о нераспространении ядерного оружия не только не имеют ничего общего с обеспечением безопасности для этого государства, с его стремлением «выжить» во враждебном арабском окружении, но, напротив, стимулируют ядерные работы с другой — арабской — стороны и в конце концов создают возможность превращения арабо-израильского конфликта в ядерный конфликт, что чревато колоссальной опасностью не только для народов и государств этого района, но и для всего мира. «Если у Израиля действительно есть атомное оружие, оно будет и у нас», — сказал президент Сирии X. Асад в беседе с корреспондентом английской газеты «Гардиан». «Легко можно представить себе, что, когда ядерное оружие будет у обеих сторон, Израиль окажется в худшем положении, так как он не сможет уцелеть, если на него будет сброшено большое количество бомб» — так комментировал корреспондент «Гардиан» в номере от 28 апреля 1977 г. заявление, сделанное ему президентом Сирии.
Что стоит за ядерной программой, форсируемой Израилем? Рассчитывая на относительное научно-техническое превосходство, Израиль уповает на установление своей монополии на ядерное оружие в ближневосточном конфликте. Очевидно, этому стремлению Израиля подчинена и его тактика в области политического урегулирования. Именно с перспективой «надежного выхода» на уровень ядерных вооружений многие связывают стремление израильского руководства заморозить политическое урегулирование, вернуть положение на Ближнем Востоке к ситуации «ни войны, ни мира», от которой события начали отходить после октября 1973 г.
Не исключено, что, по расчетам израильского руководства, активная фаза политического урегулирования должна начаться после того, как обладание Израилем ядерным оружием коренным образом изменит соотношение сил на Ближнем Востоке, что позволит Израилю уже «с принципиально иных позиций диктовать свои условия арабской стороне». На уровне обычных вооружений Израиль в результате октябрьской войны 1973 г. утратил свои позиции решающего превосходства, и это, по мнению израильских политиков, создает «противопоказание» политическому урегулированию. В условиях монопольного прорыва Израиля к ядерному оружию израильское руководство хочет поднять на несколько порядков выше уровень конфронтации с арабскими странами и начать активный этап политического урегулирования, вновь обретя решающее преимущество над арабскими странами.
Эта концепция, не имеющая ничего общего с интересами обеспечения жизнеспособности израильского государства, таит в себе серьезнейшую угрозу перехода ближневосточного конфликта в еще более опасную для всего мира стадию.
РАЗДЕЛ 2
В КОНТЕКСТЕ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ
Перечень причин, породивших и поддерживающих ближневосточный конфликт, не отражал бы реальной картины без включения в него в виде самостоятельного фактора политики западных государств — сначала Англии, Франции, затем главным образом Соединенных Штатов.
В XX в. Ближний Восток занимает важнейшее место в системе империалистической политики, а арабо-израильский конфликт играет особую роль в осуществлении «ближневосточного курса» империалистических государств. Как уже говорилось, сионистское движение с момента своего основания, а затем и израильские власти ориентировались на различные западные державы. Была изобретена формула, согласно которой союз хотя бы с одной западной державой является жизненно необходимым для развития сионистского движения. Не менее важной была обратная связь: различные империалистические державы стремились использовать сионистское движение, а позже и политику Израиля в целях укрепления своих позиций на Ближнем Востоке. Очевидно, можно говорить и об определенной закономерности: сионистское движение играло значительную роль в политике именно той западной страны, которая обеспечивала себе сильнейшие позиции на Ближнем Востоке. Это происходило как в результате тяги сионистских руководителей к такому союзу, так и по причине стремления обладающей наибольшими на данный момент возможностями на Ближнем Востоке империалистической державы использовать сионистское движение в интересах своей ближневосточной политики.
До
первой мировой войны и в самом ее начале центром сионистской активности
был Берлин, но, когда стало ясно, что союзники становятся той силой,
которая в конце концов установит контроль над Иерусалимом, сионистские
лидеры переориентировались на Лондон. На протяжении 20-х — начала 40-х
годов доминирующей иностранной силой на Ближнем Востоке и,
следовательно, главным союзником сионистского движения оставалась
Англия. Сила английских позиций в районе определялась как военным
присутствием и военно-политическими договорами, которыми Лондон привязал
к себе некоторые арабские государства, прямым политическим контролем
над рядом реакционных арабских режимов, так и широкими экономическими
интересами, реализуемыми путем превращения Ближнего Востока в рынок
сбыта английских товаров и сферу приложения английских капиталов.
Особую роль играли позиции Англии в области добычи и торговли ближневосточной нефтью. В 1919 г. английский банкир Эдвард писал: «Положение англичан неуязвимо. Все известные нефтяные источники, все возможные и вероятные месторождения за пределами самих Соединенных Штатов либо находятся в английских руках, либо подчинены английскому управлению или контролю, либо финансируются английским капиталом» Действительно, до 1927 г. английский и отчасти голландский капитал монопольно владели нефтяными концессиями на Ближнем Востоке, сконцентрировав в своих руках всю добычу ближневосточной нефти.
Положение начало резко меняться в 30-х годах. К началу второй мировой войны пяти американским нефтяным компаниям уже принадлежало более половины всей колоссальной концессионной площади в этом районе. На их долю приходилось 12% всех разведанных запасов нефти на Ближнем Востоке, свыше 13% ее добычи2. Усилилось политическое и экономическое проникновение Соединенных Штатов на Ближний Восток. В таких условиях уже к началу второй мировой войны стало ясно, что они становятся той империалистической силой, которая будет играть всевозрастающую, а в конце концов и доминирующую роль в этом районе.
Именно в этот период и произошла переориентация сионистского движения на преимущественные связи с Соединенными Штатами. Важнейшей вехой в такой переориентации стало принятие так называемой Билтморской программы на конгрессе сионистских лидеров в Нью-Йорке в 1942 г. В программе был зафиксирован отказ сионистского движения от попыток достичь своей цели в системе английской политики и провозглашено стремление создать еврейское государство в Палестине с помощью Соединенных Штатов. В связи с предстоявшими в 1942 г. выборами в США и демократическая и республиканская партии впервые включили в свою предвыборную платформу обещания поддержки сионистского движения.
После второй мировой войны бесспорным гегемоном во всем капиталистическом мире стали Соединенные Штаты Америки. Одновременно они превратились в основную силу борьбы с национально-освободительным движением. Таким образом, активизация американской политики на Ближнем Востоке и ставка сионистского движения на США имели своей основой изменение соотношения сил не только в самом районе, но и в масштабах всего капиталистического мира.
Какие «интересы» легли в основу ближневосточной политики США? Какие цели преследовала эта политика и какое значение имело использование ближневосточного конфликта для достижения этих целей? Последующее изложение является попыткой ответить на эти вопросы. Анализируя влияние империалистической политики на развитие конфликта, мы рассматриваем его в основном в контексте политики Соединенных Штатов. Это отражает объективную реальность, так как со времени окончания второй мировой войны европейская политика на Ближнем Востоке все больше приобретала характер второстепенного фактора, не способного оказать длительное и масштабное воздействие на развитие арабо-израильского конфликта.
Глава четвертая
1. Стратегия
2. Нефть
 |
| Источники: «Fortune», Мау 1974, р. 232; Мау 1975, р. 210; Мау 1976, р. 318; «Petroleum Economist», March 1977, vol. XLIY, N 3, p. 92. |
Наряду с большей частью чистой прибыли «большой пятерки» в США поступают значительные суммы, которые нефтедобывающие страны размещают здесь в виде краткосрочных кредитов и долгосрочных инвестиций. Доходы 13 стран — членов ОПЕК возросли с 12,5 млрд. долл, в 1971—1972 гг. до 116 млрд, в 1976 г.; по прогнозам, они увеличиваются в 1977 г. до 125 млрд. долл. Общие доходы от внешнеторговых операций этих стран в 1976 г. достигли 122 млрд, долл.15 Значительная часть этих сумм осела в США в виде вложений в государственные ценные бумаги, на счета коммерческих банков, в акции корпораций и недвижимость. Преобладающая часть этой суммы поступила из четырех арабских стран — Саудовской Аравии, Кувейта, Объединенных Арабских Эмиратов и Катара. В таблице, приведенной на стр. 181, показано, что США получают год от года с начала энергетического кризиса все большую долю «нефтедолларов». Одновременно большие суммы поступают в США по каналам внешней торговли с нефтедобывающими странами. 10,7 млрд. долл. США получили в 1975 г. в оплату своего экспорта, не считая торговли оружием, в страны ОПЕК, главным образом арабские. Это составило 10% от всего товарного экспорта США 16.
Во-вторых, для Соединенных Штатов имеет большое значение — и роль этого фактора будет увеличиваться — не только ввоз прибылей, полученных американскими компаниями от добычи нефти на Ближнем Востоке, но и физический импорт самой арабской нефти. Известно, что Ближний Восток является самым большим в капиталистическом мире резервуаром нефти — в его недрах содержится 70% запасов нефти этого мира. С начала 70-х годов в США обозначился период все большего разрыва между ростом потребления нефти и производством ее в национальных границах, не способным покрыть постоянно возрастающий спрос. В таких условиях значение импорта нефти для США стало жизненно важным. Только с 1961 по 1971 г. доля импорта в расходной части энергобаланса США возросла с 6,7 до 10,6%, а в 1973 г. составила 17,3%.
|
|
1974 г. |
1975 г. |
1976 г. |
|||
|
|
Объем, млрд, долл. |
доля |
Объем, млрд, долл. |
доля |
Объем, млрд, долл. |
доля |
|
Всего |
57,0 |
100 |
35,7 |
100 |
35,5 |
100 |
|
В том числе
США |
11,6 |
20,4 |
10,0 |
28,0 |
13,0 |
37,7 |
Несмотря на меры, принятые американским правительством в связи с энергетическим кризисом, которые выразились, в частности, в выработке программы «Независимость», провозгласившей цель вывести Соединенные Штаты на тот уровень, когда в основном будут покрываться их потребности в первичных энергоресурсах за счет производимых на территории страны, многие эксперты считают, что США по-прежнему будут вынуждены ввозить значительные объемы нефти и газа из-за рубежа, главным образом из стран Ближнего и Среднего Востока. Характерно, что сразу же после объявления программы «Независимость» началась ее корректировка, причем она происходила и происходит в направлении растягивания сроков создания в национальных границах Соединенных Штатов базы производства первичных энергоресурсов, достаточной для удовлетворения энергетических нужд этой страны. Все это также подтверждает, что физические объемы импортируемой в США нефти в течение ближайших 10—20 лет не будут сокращаться.
Известно, что первой реакцией и администрации США, и ряда экспертов на энергетический кризис в капиталистическом мире было предложение в качестве выхода из создавшегося положения убыстренными темпами развивать добычу и переработку угля и строительство атомных электростанций (АЭС). Эти два направления рассматривались в качестве альтернативных для нефти. Опыт 1974—1976 гг. показал, что, несмотря на определенные усилия и достигнутые результаты по приросту добычи угля, производству синтетического топлива, строительству АЭС, нефть остается главным, доминирующим источником покрытия баланса энергопотребления в США, Западной Европе и Японии (см. табл. ниже).
Атомная энергетика, хотя ее доля и растет в энергобалансе, не способна в ближайшее время вытеснить нефть и газ. Помимо экономических и технико-научных причин этому препятствует расширяющаяся борьба общественности против строительства АЭС на том основании, что они не гарантированы от аварий, следовательно, представляют опасность для окружающей среды. Эта борьба в ряде штатов угрожает полным закрытием строительства АЭС. Конечно, все это не в состоянии в конечном счете сорвать развитие атомной энергетики, но замедлить темпы этого развития может.
 |
Источник. «Economic Report of the President Transmitted to the Congress 1976». Washington, 1976, p. 86. |
Что касается угля, то на пути значительного расширения его производства, особенно открытым способом, в виде труднопреодолимого препятствия в США стоят экологические преграды. Вместе с тем пока еще малорентабельна работа по массовой газификации углей. Предпочтительнее, оказывается, все-таки увеличивать импорт нефти, пусть в 5 раз более дорогой, чем до октября 1973 г., но все еще значительно более дешевой, чем преобладающее большинство альтернативных источников, способных покрыть в соответствующих размерах спрос на энергосырье.
В результате в 1974—1975 гг. импорт нефти в США вопреки некоторым «оптимистическим прогнозам» непрерывно возрастал и абсолютно и относительно. Если в 1970 г. из 735 млн. т потребляемой нефти США ввозили 170 млн. т, или 23%; в 1973 г. из 835 млн. ввозили 320 млн. т, или 38%, то в 1976 г. импорт нефти составил 365 млн. т, или более 40% 17.
|
|
Аляска |
Северное море |
Ближний и Средний Восток |
|
Запасы, млрд, т |
1,5 |
2,6 |
54,9 |
|
Издержки, долл,
за баррель |
4—6 |
2—7 |
0,20 |
Естественно, что в таких условиях американский монополистический капитал был и остается самым решительным образом заинтересованным в том, чтобы создать политические условия на Ближнем Востоке, максимально соответствующие «нефтяным интересам» Соединенных Штатов. Для создания таких условий США не исключают демонстрации силы или ее применения.
Энергетический кризис при растущей заинтересованности Соединенных Штатов в арабской нефти накладывает свой отпечаток на планирование американских военно-политических акций на Ближнем Востоке, и особенно в зоне Персидского залива. Так, 1 января 1975 г. государственный секретарь заявил в интервью «Бизнес уик», что США учитывают возможность военной интервенции на Ближнем Востоке, если арабские страны, входящие в ОПЕК, будут грозить «удушением индустриального мира». Большинство обозревателей расценило это заявление как прямую угрозу американского вторжения на территории нефтедобывающих стран. В этом смысле речь могла идти о создании «модели» американского поведения во время новой арабо-израильской войны, «отягощенной» для США повторным применением нефтяного оружия арабскими странами.
Вместе с тем дело, очевидно, не ограничивалось планированием американских контрдействий в том случае, если такая гипотетическая ситуация станет для США неизбежной. Соединенные Штаты отрабатывали инициативный, наступательный прием, имеющий целью запугать нефтедобывающие страны, повлиять на их политику и не завтра, а уже сегодня заставить их отказаться от подъема цен на нефть, от самостоятельности в нефтяном вопросе. Профессор университета Джона Гопкинса Р. Такер писал в январском номере журнала «Комментари», что следует учесть возможность военной интервенции, если не снизятся цены на нефть. По его словам, США «имеют основания» захватить нефтепромыслы, чтобы сломать нынешнюю структуру цен и разбить в экономическом и политическом отношении ядро картеля. Через два месяца после этого советник Пентагона Майлс Игнотес заявил в статье, помещенной в «Харпере мэгэзин», что у Америки «нет иного выбора», кроме интервенции.
Кампания, начатая с интервью Г. Киссинджера журналу «Бизнес уик», по-видимому, преследовала цель оказать давление и на западноевропейских союзников США. Запугивая их перспективой американской интервенции и, следовательно, серьезного международного кризиса, США стремились заставить своих союзников отказаться от самостоятельности в отношениях с нефтедобывающими государствами.3. Произраильское лобби
Анализ механизма, приводящего в действие ближневосточную политику США, был бы незавершенным без рассмотрения деятельности произраильского сионистского лобби в Соединенных Штатах. Внутриполитические соображения вообще в значительной степени предопределяют выработку и осуществление курса Соединенных Штатов на Ближнем Востоке.
В США проживает более 6 млн. лиц еврейского происхождения. Среди еврейского населения Америки достаточно людей, которым чужды националистические настроения. Многие из них вели решительную борьбу против «грязной войны» США в Индокитае. Ряд ученых, писателей и общественных деятелей смело выступают против шовинистической, проимпериалистической политики правящих кругов Израиля. Книги профессора Лилиенталя, Менухина — отца всемирно известного скрипача Иегуди Менухина — и других сыграли свою роль в разоблачении экспансионистской политики руководства Израиля. Тем не менее значительная часть еврейского населения в Соединенных Штатах, безусловно, находится под влиянием сионистской пропаганды или во всяком случае настроена против арабов. Это используют многочисленные сионистские организации в США, постоянно пытающиеся оказывать давление на американскую политику на Ближнем Востоке.
Сионистские группы имеют значительное влияние в военно-промышленном комплексе и в американской печати. Их организационный центр — и это, безусловно, феномен в дипломатической практике — посольство Израиля в Вашингтоне. «В двух положениях договора 1952 г. о дружбе конкретно сказано, что израильское правительство не имеет права участвовать в политической деятельности в нашей стране. Тем не менее правительство и многие политические деятели полагают, что израильтяне на самом деле все же эффективно контролируют некоторых американских сионистов» 18, — писал Роберт Фелпс в газете «Нью-Йорк таймс».
От израильского посольства нити тянутся к националистическим организациям, зарегистрированным в США, таким, как «Бнай брит», Американский еврейский комитет, Американский еврейский конгресс и др. Одним из важнейших центров по организации давления на конгресс Соединенных Штатов является комитет по американо-израильским общественным отношениям, созданный в 1964 г. Американская печать квалифицировала его директора Морриса Эмитея как деятеля, обладающего богатым опытом работы на посту сотрудника государственного департамента США и помощника по юридическим вопросам на Капитолийском холме. Как писала газета «Нью-Йорк таймс», на столе у секретаря М. Эмитея батарея телефонных аппаратов, и по письменной инструкции он обязан «переключать немедленно» на своего шефа звонки от заместителя государственного секретаря, посла Симхи Диница и «любого сенатора». М. Эмитей сам откровенно заявляет, что «знает всех в государственном департаменте, министерстве обороны и ЦРУ"19.
«Израильское лобби» имеет реальную возможность осуществлять свое влияние в двух палатах конгресса США и при обсуждении законопроектов в этом высшем законодательном органе воздействовать в направлении, выгодном для Израиля. Весьма авторитетное свидетельство принадлежит председателю комитета начальников штабов генералу Джорджу Брауну, который в одной из своих речей заявил следующее: «Это лобби настолько сильное, что этому с трудом веришь... К нам приезжают израильтяне с просьбой дать им военную технику. Мы отвечаем, что вряд ли сможем убедить конгресс санкционировать такую программу. Они отвечают нам: «Насчет конгресса не беспокойтесь, мы берем это на себя». Эти люди из другой страны, и тем не менее они в состоянии это сделать» 20.
В условиях когда просионистски настроенные элементы имеют достаточно сильные позиции в американской прессе, на радио и телевидении, наличие компактной еврейской общины в Соединенных Штатах, активно участвующей в голосовании, является серьезным средством давления на политических деятелей не только на Капитолийском холме, но и в Белом доме. Хотя лица еврейской национальности составляют около 3% всего населения Соединенных Штатов, на их долю в масштабе всей страны приходится около 4% бюллетеней, так как, по словам «Вашингтон пост», они всегда активно участвуют в выборах и это происходит на фоне пассивности многих других групп. «Этот лишний процент, — пишет газета, — может иметь решающее значение в крупных штатах, где сосредоточено большое число выборщиков... Согласно демографическим данным, евреи как группа принадлежат к числу наиболее образованных, наиболее зажиточных американцев, и среди них больше специалистов, чем в остальных группах. К тому же они необычайно активны в сфере политики» 21.
Опираясь на возможность в определенном плане контролировать машину голосования еврейской общины, «израильское лобби» начинает свою обработку конгрессменов всякий раз, когда на повестку дня встает обсуждение законопроекта, имеющего отношение к ближневосточной политике США. Сильным рычагом давления является и тот факт, что еврейские организации отчисляют значительные средства на предвыборную кампанию различных партий и лиц. Как показало обследование, предпринятое корреспондентом «Вашингтон пост», от этих организаций поступает более половины крупных пожертвований в фонд предвыборной кампании демократической партии.
В результате всего этого, как констатировала американская пресса в 1975 г., во время первичных выборов 1972 г. кандидаты в Майами вели себя так, как если бы они баллотировались в израильский кнессет. На одном фотоснимке, например, сенатор Генри Джексон был изображен стоящим навытяжку на трибуне рядом с израильским флагом. Что касается взносов на предвыборную кампанию Джексона, то, как писала 6 октября 1974 г. газета «Чикаго трибюн», сенатор «использует традиционную копилку кандидатов от демократической партии на пост президента, а именно средства американских евреев», и в ходе своей предвыборной кампании пользуется «большой поддержкой еврейских бизнесменов». В 1973 г. 12 различных просионистских организаций заплатили Джексону в общей сложности 19 500 долл, только за его «выступления».
Такая поддержка была сторицей вознаграждена Джексоном, который часто вопреки интересам Соединенных Штатов действовал в пользу Израиля, например внеся поправку к законопроекту о торговле, которая беспрецедентно связала проблему развития взаимовыгодных американо-советских торговых отношений с вопросом эмиграции, относящимся исключительно к области внутренних прерогатив Советского государства. Как писала газета «Вашингтон стар ньюс», «настойчивость, с которой он (Джексон. — Е. П.) постоянно делал упор на вопрос об эмиграции, оставляя без внимания более крупные вопросы торговой политики, как иногда казалось, свидетельствовала об отсутствии у него перспективного мышления». Очевидно, дело было просто в том, что Джексон, пытаясь выдвинуть свою кандидатуру на пост президента США от демократической партии, надеялся обеспечить себе поддержку сионистов в предвыборной кампании.
Предвыборная кампания 1976 г. внесла некоторые новые моменты, показав, что давление «израильского лобби» в США подчас приводит — процесс этот начался — к росту антиизраильских настроений среди широких слоев американского населения. Многие политические обозреватели в США считают, что провал выборной кампании Джексона 1976 г. являлся прямым следствием откровенной и грубой сионистской поддержки этой кандидатуры. Но пример с провалом Джексона, хотя и весьма знаменательный, все-таки еще не характеризует изменения картины в целом. Характерно, что Дж. Картер, будучи еще кандидатом от демократической партии, заявил на одной из своих пресс-конференций во время предвыборной кампании, что имеет целый ряд просьб о встречах от иностранных представителей в США, но встречался только с одним послом — Израиля. А кандидат от республиканской партии Форд посылал в это же время приветствия сионистским молодчикам, проводившим антисоветскую демонстрацию в Нью-Йорке. Дело в том, что «израильское лобби» остается серьезным фактором предвыборной борьбы в США.
Активная деятельность сионистских кругов тесно связана с нарочито тенденциозным освещением событий на Ближнем Востоке в американской буржуазной печати. «В Соединенных Штатах совершенно невозможно получить через информационные каналы, включая прессу, радио, телевидение, книги, периодические издания, фактическую и точную картину недавней истории или текущих событий на Ближнем Востоке» 22, — заявил бывший американский поверенный в делах в Каире, один из старейших работников госдепартамента США, Дэвид Несс.
Глава пятаяЭТАПЫ БЛИЖНЕВОСТОЧНОЙ ПОЛИТИКИ США
Цели и интересы Соединенных Штатов на Ближнем Востоке, рассмотренные выше, предопределили высокую степень вовлеченности США в ближневосточный конфликт, их стремление использовать этот конфликт для решения задач, стоящих перед американской внешней политикой. Тактическая линия Соединенных Штатов в отношении ближневосточного конфликта никогда не была застывшей, неподвижной, а видоизменялась от этапа к этапу осуществления ближневосточной политики США в целом.
Причем на эволюцию американской тактики помимо соотношения сил на глобальном уровне оказывали главное влияние состояние, характер и ближайшие перспективы отношений Соединенных Штатов с самой большой по населению, самой промышленно развитой страной арабского мира — Египтом, который играл при президенте Насере, несмотря на некоторые межарабские противоречия и сложности, общепризнанную лидирующую роль в арабском мире. Есть серьезные основания непосредственно связывать попытки США придать тот или иной импульс развитию ближневосточного конфликта с их различными политическими подходами к арабскому миру, что находило концентрированное выражение в политике США в отношении Египта. Можно, в частности, прийти к выводу, что активное использование ближневосточного конфликта в своих внешнеполитических интересах Соединенные Штаты начали после 1952 г., который ознаменовался революцией в Египте, приведшей к власти организацию «Свободных офицеров».
Политику Соединенных Штатов на Ближнем Востоке можно с тех пор условно разделить на ряд этапов. Первый, начавшийся сразу же после египетской революции 1952 г., длился до середины 1955 г. В этот период администрация США надеялась и пыталась установить контакты с новым египетским режимом, контролировать его внутреннюю и внешнюю политику. В течение этого этапа превалировали «позитивные» методы в отношении Египта, в том числе предоставление ему кредита, посредничество США между «Свободными офицерами» и Англией по вопросу об эвакуации английской военной базы в зоне Суэцкого канала. Вашингтон в течение всего этого этапа делал ставку на привязывание Египта, равно как и других арабских стран, к США либо в форме их непосредственного включения в блоковую структуру, либо путем предоставления им американской военной и экономической «помощи». Американские руководители тогда рассчитывали, что «Свободные офицеры» возьмут за основу своего развития модель латиноамериканских военно-диктаторских режимов, что предопределило бы их конечную и жесткую зависимость от Соединенных Штатов, особенно в условиях, когда традиционные колониальные державы в арабском мире — Англия и Франция — явно потеряли после второй мировой войны и свой престиж, и свои позиции.
Такая линия США нашла адекватное отражение в американском отношении к ближневосточному конфликту. В течение этого этапа США не делали прямой ставки на усиление арабо-израильской конфронтации. Более того, предпринимались попытки сблизить Израиль и Египет, что рассматривалось в качестве средства осуществления американского влияния на обе стороны, вовлеченные в конфликт.
Второй этап ближневосточной политики США охватывает период с середины 1955 по 1957 г. Весной 1955 г. началась военная конфронтация Израиля с Египтом, усилились вооруженные столкновения Израиля с Сирией. В середине 1955 г. Египет достиг соглашения с Советским Союзом и Чехословакией о поставках оружия. Это подорвало монополию империалистического Запада на поставки оружия в арабские страны. В 1956 г. Египет подвергся тройственной агрессии. Но Англия, Франция и Израиль под давлением миролюбивых сил были вынуждены в 1957 г. вывести свои войска с египетской территории. В таких условиях США осуществили явный поворот в своей ближневосточной политике. Средства и методы действий США в отношении насеровского Египта и других арабских национально-освободительных сил в это время начали приобретать подрывной характер. Наряду с этим США не оставляли попыток и «конструктивного подхода» к Египту с целью воспользоваться крушением позиций Англии и Франции, что стало ясно особенно вслед за тройственной агрессией 1956 г. против Египта.
Такая линия нашла выражение в отношении США к арабо-израильскому конфликту: Соединенные Штаты стали исподволь усиливать Израиль, не всегда это делая своими руками, а предпочитая действовать через своих союзников; конфронтация Израиля с арабскими странами рассматривалась США как средство ослабления режима Насера; одновременно предпринимались усилия «подтащить» Египет к израильским условиям урегулирования; вместе с тем на этом этапе США все еще оставляли открытыми двери для попыток улучшить отношения с египетским режимом — «флирт» с этой страной еще не завершился, и это предопределяло отсутствие автоматизма в жесткой, безоговорочной поддержке любых действий Израиля, продиктованных его конфронтацией с арабскими странами.
Третий этап, начавшийся с провозглашения США доктрины Эйзенхауэра, продолжался до 1971 г. В этой доктрине США сформулировали самостоятельный курс своей ближневосточной политики, направленной на заполнение «вакуума», якобы образовавшегося в этом районе в результате краха влияния традиционных колониальных держав — Англии и Франции. За провозглашением доктрины Эйзенхауэра последовала вооруженная интервенция США и Англии в Ливане и Иордании в 1958 г., призванная создать «барьер» для развития национально-освободительного процесса в арабском мире. В целом этот этап американской политики характеризовали открытая враждебность США в отношении Египта, попытки любыми путями свергнуть режим Насера, ликвидировать прогрессивные тенденции в арабском мире. Особое внимание в это время США стали уделять использованию межарабских конфликтов, а после неудачи, с конца 50-х годов, прочно встали на путь прямого использования израильских экспансионистских кругов в ближневосточном конфликте.
Четвертый этап ближневосточной политики США начался со смертью Насера. Его характеризует переход к большей «сбалансированности», к попыткам США максимально использовать в своих интересах те экономические и политические сдвиги, которые обозначились в Египте и некоторых других арабских странах в начале 70-х годов.
В 1970—1972 гг. США присматривались к обстановке, нередко проводили «разведку боем», а после октябрьской войны 1973 г. активно взяли на себя роль «посредника» в деле политического урегулирования ближневосточного конфликта. На это их подтолкнуло изменение в соотношении сил между сторонами, вовлеченными в конфликт, а также явно неблагоприятная для капиталистического мира ситуация, возникшая в результате связи между развитием ближневосточного конфликта и усилением энергетического кризиса. При этом миссия США по политическому урегулированию была предпринята главным образом в таких направлениях и формах, чтобы максимально обеспечить интересы США на Ближнем Востоке, нейтрализовать те неблагоприятные для экстремистских планов Израиля элементы, которые возникли в обстановке в этом районе и в международном плане, ослабить позиции и влияние Советского Союза. Эти цели, преследуемые политикой США, не облегчают, а, напротив, затрудняют достижение прочного и справедливого мирного урегулирования ближневосточного конфликта.
Рассмотрим этапы ближневосточной политики США подробнее.
1. Задача — втягивание в блоки (1952—1955 гг.)
После свержения короля Фарука в 1952 г. Соединенные Штаты далеко не сразу начали проводить курс, враждебный новому египетскому режиму. В момент переворота «Свободные офицеры» — об этом неоднократно писал и говорил Гамаль Абдель Насер — пытались установить связи с Соединенными Штатами. Один из бывших членов руководства «Свободных офицеров», Али Сабри, был уполномочен Советом революционного командования сразу же после свержения Фарука вступить в контакт с американцами, и с этой целью он посетил посольство США в Каире. Назначение после переворота на пост премьер-министра (пусть не контрольный, так как власть фактически находилась в руках Совета революционного командования, но все-таки весьма важный в государстве) Али Махера, очевидно, не в последнюю очередь произошло с учетом его проамериканских настроений. И не случайно это назначение было воспринято столь положительно в США, что государственный секретарь в то время Дин Ачесон даже заявил о «новой эре» в американо-египетских отношениях.
Генерал Нагиб, возглавлявший после переворота Совет революционного командования, сделал целый ряд жестов, которые были оценены как проамериканские. В интервью 8 августа 1952 г. он сказал, что Египет придает большое значение организации военного пакта в районе Ближнего Востока и намерен обратиться за военной помощью к США. Нагиб лично принял участие 19 сентября 1952 г. в торжественной церемонии по случаю открытия американского информационного центра в Александрии и выступил там с хвалебными словами в адрес американской политики в отношении Египта. Нагиб открыто ратовал за привлечение в Египет американских капиталов.
Такая политика нового египетского руководства после июля 1952 г. имела двоякое объяснение: руководители страны, сосредоточившись на борьбе с Англией, с ее помещичье-дворцовой агентурой в Египте, нуждались в поддержке извне или во всяком случае хотели по возможности нейтрализовать в начавшейся египетско-английской конфронтации американскую поддержку Лондону, используя с этой целью американо-английские противоречия в районе. В то же время силы, представлявшие правое крыло нового египетского руководства, хотели с помощью сближения Египта с Соединенными Штатами ослабить обозначившуюся сразу же после переворота тенденцию движения режима влево, притупить антиимпериалистический характер египетской революции.
После свержения короля Фарука начал свою игру в Египте и Вашингтон. В мае 1953 г. в Египет прибыл государственный секретарь США Джон Фостер Даллес. Одновременно американская дипломатия взяла на себя «посредническую деятельность», пытаясь сблизить под своим «патронажем» позиции Англии и Египта в вопросе эвакуации английской базы в зоне Суэцкого канала. Начала осуществляться программа американской помощи Египту в размере 50 млн. долл. Происходило настоящее паломничество американских должностных лиц, политических деятелей, бизнесменов в Каир.
В начале 50-х годов Соединенные Штаты среди всех целей своей ближневосточной политики выделяли, отдавая ей приоритет, задачу создания военного блока с обязательным втягиванием в него арабских стран. Характеризуя задачу, которую пытался решить Даллес во время своего визита в Каир, известный и наиболее осведомленный в результате своей близости к Насеру египетский журналист X. Хейкал писал, что государственный секретарь США стремился «к продвижению своего плана по окружению СССР военными и политическими союзами, плана, который он осуществлял с религиозным пылом и который являлся главной движущей силой всех его действий на Ближнем Востоке»1.
Первая послевоенная идея такого союза родилась за два года до приезда Даллеса в Каир. Это был проект с обязательным включением Египта в объединенное «средневосточное командование», которое рассматривалось США в качестве замены полностью скомпрометированного военного империалистического присутствия в зоне Суэцкого канала. Формально предложение о создании «средневосточного командования» было сделано от имени США, Англии, Франции и Турции осенью 1951 г., но инициатором и вдохновителем этой идеи был Вашингтон. В бюллетене государственного департамента США были сформулированы основные принципы планируемого участия Египта в этом военном союзе: за согласие выступить в качестве страны-учредителя Египту были обещаны ряд высоких постов в командовании, специальная подготовка для его армии, поставки вооружения из стран-партнеров. Но за все это Египет должен был взять на себя обязательство предоставить командованию «такие стратегические, оборонные и другие объекты на своей территории, какие будут необходимы для организации в мирное время обороны Ближнего Востока». Он также должен был предоставить «все необходимое и свою помощь в случае войны, нависшей угрозы войны или в случае явного международного кризиса». Английская военная база в зоне Суэцкого канала, как указывал бюллетень, будет формально передана Египту, но фактически «средневосточное командование» возьмет ее в свои руки «при участии Египта в управлении базой» 2.
Авторы идеи «средневосточного командования» планировали присоединение к нему и Израиля. Это диктовалось не только стремлением использовать военный потенциал Израиля в империалистических планах, но преследовало и две другие цели: сблизить Израиль с арабскими государствами в условиях распространения американского влияния на две стороны в конфликте (учитывая характер существовавших тогда режимов во всех ближневосточных странах, вовлеченных в конфликт, США могли рассчитывать па успех в усилении своих позиций «по обе стороны») и помешать развитию нормальных отношений Израиля с СССР и другими социалистическими странами.
Идея «средневосточного командования», которая представляла собой попытку навязать Ближнему Востоку новую форму колониальной зависимости, была отвергнута арабскими странами. Но на этом не прекратились попытки американской дипломатии сколотить военный блок под эгидой США на Ближнем Востоке. После поездки государственного секретаря США Даллеса в район Ближнего Востока в 1953 г. Вашингтон выдвинул новый план создания военного блока из одних мусульманских стран — арабских государств, Турции и Пакистана.
Во время пребывания в США в конце 1953 г. египетской делегации, возглавляемой Али Сабри и направленной туда в целях закупки американского оружия, руководитель пентагоновской Программы военной помощи за рубежом генерал Олмстед использовал встречи с египтянами для пропаганды идеи исламского пакта. Не делая секрета из антисоветской направленности такого пакта, американский генерал сказал, что помимо своей роли по «защите Среднего Востока» пакт сможет оказать большое влияние на мусульман Советского Союза и Китая. «Все были шокированы, — пишет X. Хейкал, — когда Олмстед заговорил о том, как в этих странах следует создавать пятую колонну» 3.
Кстати, как выяснилось позже, вне зависимости от реакции египетской делегации на слова генерала США вообще не намеревались вооружать египетскую армию в достаточно больших масштабах современным оружием — это могло произойти лишь в случае примирения Египта с Израилем, иными словами, в случае отказа Египта от поддержки прав палестинского народа на самоопределение и подписания сепаратного мирного соглашения с Израилем. Дипломатия США добивалась этого, но безуспешно. Следовательно, на шкале ценностей американской политики Израиль сохранял даже большее место, чем осуществление идеи втягивания Египта в военный союз без одновременного вывода его из конфронтации с Израилем.
После того как стала ясна неосуществимость идеи создания исламского пакта, Вашингтон изменил тактику, выступив фактическим инициатором двустороннего турецко-пакистанского военного союза, рассчитывая превратить его в «ось» широкого военного блока с условием обязательного его расширения за счет арабских государств. В 1954 г. турецко-пакистанский пакт, аранжированный американской дипломатией, был заключен. 24 февраля 1955 г. американской дипломатии удалось оформить турецко-иракский военный союз, получивший название Багдадского пакта (впоследствии — СЕНТО). 4 апреля к нему официально присоединилась Великобритания, а в сентябре — ноябре 1955 г. — Пакистан и Иран.
Характерно, что втягивание Ирака в военный союз рассматривалось США как средство, призванное нарушить связи Советского Союза с этой страной. В период создания Багдадского пакта под непосредственным давлением Запада правительство Нури Саида прекратило дипломатические отношения с Советским Союзом.
Пытаясь осуществить главную на первом этапе цель — включение арабских стран в военный блок, Соединенные Штаты делали многое, чтобы не осложнить претворения этой идеи в жизнь своими тесными связями с Израилем. Развивая и укрепляя отношения с этим государством, Вашингтон в ряде случаев стремился их замаскировать, а иногда даже отмежеваться от «приписываемой» ему односторонней ориентации на Израиль.
Прежде всего США отказались от первоначальных планов включения Израиля в военный блок на Ближнем Востоке. Более того, в связи с американским стремлением во что бы то ни стало втянуть арабские страны в военный союз был сделан ряд заявлений официальных деятелей США, осуждающих израильскую политику. Так, в своем отчете о трехнедельном посещении района Ближнего Востока Даллес рекомендовал Израилю «стать частью ближневосточного общества и перестать считать себя чуждым элементом в этом обществе». Высказавшись в пользу необходимости создания ближневосточного военного блока, Даллес заключил отчет рекомендацией «беспристрастного отношения к арабам и израильтянам» 4. В июле 1953 г. США отказались перевести свое посольство в Иерусалим, объявленный израильским руководством вопреки резолюциям ООН столицей государства. Осенью 1953 г. США энергично протестовали против израильских рейдов на территории Египта, Иордании и Сирии. После израильского нападения на Квибию в Иордании 18 октября 1953 г. государственный департамент США выступил с заявлением, в котором, в частности, говорилось: «Убийства и грабежи во время этого инцидента убеждают, что лица, причастные к этому, должны быть привлечены к ответственности и что следует принять эффективные меры для предотвращения подобных действий в будущем» 5.
Отдельные представители официальных вашингтонских кругов пошли еще дальше этого, подвергнув в своих публичных выступлениях сомнению курс на превращение Израиля в «родину» для всех евреев. Помощник государственного секретаря США Генри Бируод дважды выступал с незавуалированным осуждением стремления Израиля стать «ядром мирового еврейства». Первый раз 9 апреля 1954 г. в Дайтоне, штат Огайо, и повторно — в речи перед американским советом по иудаизму (несионистская еврейская организация в США) Г. Бироуд резко высказался против стремления израильского руководства усилить иммиграцию в страну и по сути дела развил тезис из доклада Даллеса о необходимости израильтянам «посмотреть на себя в настоящем свете как на ближневосточное государство и видеть свое будущее в связи с этим регионом, а не в качестве штаба, так сказать, ядра разбросанных по свету групп, определяемых по религиозным убеждениям» 6.
В подобных выступлениях и официальных заявлениях госдепартамента проявилось стремление «разыграть израильскую карту» в попытке сблизиться с арабскими странами и использовать это сближение для втягивания их в военный союз. В то же время металлические нотки в голосе США в отношении Израиля прозвучали и потому, что Вашингтон начал проявлять нервозность в связи с безудержным экстремизмом израильской верхушки, нежеланием адаптироваться, вписаться в ближневосточный контекст (без чего, по мнению Даллеса и его окружения, Израиль не мог в полной мере выполнять роль форпоста американского влияния на Ближнем Востоке), которые могли нарушить маневр США, оттолкнуть арабский мир, усилить тенденцию на развитие его отношений с СССР и другими социалистическими странами.
При этом, естественно, Вашингтон был далек от того, чтобы пожертвовать связями с Израилем ради политики сближения с арабскими странами: речь шла о тактике, точнее, об очередности в решении тех или иных задач американской политики. Поэтому Вашингтон делал все возможное, чтобы «самортизировать» для Израиля результаты такой игры и уж во всяком случае нигде не выйти за ее ограниченные пределы.
Известно, например, что 20 октября 1953 г. Даллес объявил о приостановке помощи Израилю, поскольку последний отказался выполнить предписание Совета по опеке ООН о прекращении работ по осушению болот и строительству гидроэлектростанции в демилитаризованной зоне между Израилем и Сирией. Но уже 28 октября США объявили о возобновлении помощи, удовлетворившись заявлением израильского представителя в ООН о согласии не прекратить, но просто приостановить работы7.
В это же время президент Эйзенхауэр назначил миссию во главе с Эриком Джонстоном для осуществления проекта раздела вод реки Иордан и создания ирригационных систем. Арабские государства, отвергшие этот проект, не без оснований назвали его про-израильским, так как США связывали с его осуществлением решение проблемы беженцев путем расселения их преимущественно на территории Иордании без возвращения на те земли, с которых они были согнаны.
Стремление втянуть в военный блок арабские страны вызвало для США необходимость предлагать ряду арабских режимов военную помощь либо как средство подтягивания их к блоку, либо как вознаграждение за их согласие к нему присоединиться. Сразу же вслед за заключением в 1954 г. военного пакта между Турцией и Пакистаном США предоставили военную помощь Ираку с целью стимулировать вступление этой арабской страны в планируемый широкий блок. Соглашение предусматривало поставки американского вооружения Ираку, учреждение в стране военной миссии США, посылку иракских офицеров для обучения в Соединенные Штаты.
Именно исходя из задачи укрепления совокупных военных позиций Запада в арабском мире, Вашингтон, как уже говорилось, проявил дипломатическую активность в деле заключения англо-египетского соглашения об эвакуации английской базы из зоны Суэцкого канала. 15 июля 1954 г. президент Эйзенхауэр в своем послании президенту Насеру писал, что «одновременно с заключением Суэцкого соглашения с Великобританией Соединенные Штаты смогут войти в прямые отношения с Египтом в области экономической помощи и усиления его вооруженных сил» 8. «После того как они облегчили через необычайно эффективную дипломатию заключение соглашения между Египтом и Британией об эвакуации суэцкой базы, Соединенные Штаты больше, чем когда бы то ни было, стремились втянуть Насера в западное оборонительное соглашение и изменить его поведение в отношении Израиля. Вооружение должно было стать главным средством осуществления этого»,9— так комментирует цели американского участия в египетско-английской договоренности Уильям Квандт.
2. Причины поворота в политике (1955—1957 гг.)
Несмотря на проявленную гибкость, Соединенным Штатам не удалось реализовать свою идею включения ведущих арабских стран в военный блок. Ирак стал единственным исключением. Египет, где к этому времени уже окончательно взяли верх элементы, группировавшиеся вокруг Насера и обладавшие гораздо большими революционными потенциями, чем сторонники генерала Нагиба, не только резко выступил против Багдадского пакта, но и направил против этого блока свою политику, все свое влияние в остальном арабском мире. В противовес Багдадскому пакту Египет подписал военные соглашения с Сирией и Саудовской Аравией. В Сирии в это время у власти находилось правительство во главе с лидером Национальной партии Сабри Асали. Саудовская Аравия пошла на военный союз с Египтом, очевидно движимая своей традиционной враждой и соперничеством с династией Хашимитов в Ираке: король Сауд опасался того, что включение Ирака в Багдадский пакт сделает это государство основным ставленником Запада среди арабских монархий. Немалое значение имел, очевидно, и тот факт, что в 1955 г. резко обострились отношения Саудовской Аравии с другим членом Багдадского пакта — Англией из-за оазиса Бурайми, на который заявил свои претензии английский ставленник султан Маската.
Соединенные Штаты пытались помешать заключению военных соглашений Египта с другими арабскими странами, особенно с Сирией, понимая, что это кладет конец американским планам создания «своих» контролируемых или прямо руководимых США военных союзов на Ближнем Востоке, а также может усилить позиции арабов в конфронтации с Израилем. 26 февраля посол США в Дамаске вручил сирийскому правительству памятную записку, в которой было предложено Сирии отказаться от подписания оборонительных союзов. Сирия расценила эту записку как вмешательство в свои внутренние дела и отвергла ее. Вашингтон в ответ начал беспрецедентную в истории американо-сирийских отношений кампанию давления на эту страну. Элементами этого давления были резкое обострение отношений Турции и Ирака с Сирией, атаки Израиля, наконец, убийство патриотически настроенного помощника начальника генерального штаба сирийской армии Аднана Малики, связанное с планами восстановления проамериканского диктаторского режима Шишекли. Несмотря на такой нажим, Сирия 20 октября 1955 г. подписала оборонительный союз с Египтом, а через неделю — с Саудовской Аравией.
Давление на Сирию было призвано оказать влияние и на Египет. Однако это не остановило Насера, который назвал Багдадский пакт «тюрьмой для народов» и усилил против него борьбу.
Целый ряд исследователей американо-египетских отношений считает, что сама эта борьба, обращение Египта за оружием к социалистическим государствам в середине 1955 г., наконец, осуществленная в июле 1956 г. национализация Египтом Компании Суэцкого канала — все это и предопределило поворот в американской политике в отношении режима Насера. Насер, дескать, сам, своими руками заставил США менять позицию. Такой вывод, который усиленно распространялся и в посленасеровском Египте, особенно в попытках «аргументировать» линию на сближение с США в условиях продолжения ими жесткой поддержки Израиля, представляется неправильным, не соответствующим исторической действительности. Безусловно, эти меры египетского правительства ужесточили американский курс, но сама политика США предопределила такое развитие, которое привело к осуществлению Египтом всех этих мер.
Очевидно, на этом следует остановиться подробнее, и не столько в полемических целях, сколько для восстановления истинной картины, которая свидетельствовала о том, что, во-первых, антиегипетский Курс Соединенные Штаты начали проводить инициативно, а не в ответ на действия Насера, направленные против интересов США, и, во-вторых, этот антиегипетский курс США был полностью связан с той стратегической позицией, которую Вашингтон занял в отношении сторон, непосредственно вовлеченных в ближневосточный конфликт.
Борясь против антиимпериалистических тенденций в политике Египта и некоторых других арабских стран, американское руководство начало использовать в своих интересах конфронтацию этих стран с Израилем. Ставка делалась на то, что военное давление «сильного» Израиля заставит эти страны становиться более податливыми в отношениях с США, помешает развитию процесса их антиимпериалистического сближения. В условиях обозначившейся неудачи с вовлечением арабского мира в империалистические союзы для США возрастало значение Израиля в деле защиты своих интересов на Ближнем Востоке.
Результатом этого было снятие Соединенными Штатами ряда ограничений на развитие ближневосточного конфликта, которые были поставлены ими в предыдущий период флирта с египетскими «Свободными офицерами». В некоторых случаях США даже прибегли к поддержке линии на израильские «репрессалии», что, естественно, обостряло ближневосточный конфликт. Между тем это обострение приобретало и собственную логику.
Стратегический выбор был сделан США в пользу Израиля, находящегося в конфликте с арабами. Развитие конфликта требовало от США более четкого негативного подхода к арабской стороне, в частности во всех вопросах, связанных с возможностью роста ее боеспособности. Такой негативизм в тот период мог иметь «выборочный характер»: в активной конфронтации с Израилем находились по сути дела лишь три арабские страны — Египет, Сирия и Иордания. «Нефтяной фактор» еще не оказывал ограничительного воздействия на формировавшийся в условиях роста антиимпериализма на Ближнем Востоке анти-египетский, а применительно к конфликту — анти-арабский курс Соединенных Штатов. Американские нефтяные интересы в Саудовской Аравии, Кувейте, Ираке казались надежно защищенными с помощью местных властей, находившихся в тесных отношениях с Соединенными Штатами. Все режимы в арабских странах, где оперировали американские нефтяные компании, были явно или скрыто антинасеровскими.
Характерна в плане сказанного и хронология антиегипетских действий США. Вполне определенный поворот в своей политике в отношении Египта Соединенные Штаты начали осуществлять не после закупки чехословацкого оружия и тем более не после национализации Компании Суэцкого канала, а раньше всего этого — уже весной 1955 г. Постепенно накапливались косвенные и прямые антиегипетские акции США, которые достигли кульминации в июле 1956 г. в отказе от первоначального предложения предоставить Египту финансовую помощь на строительство важного для него Асуанского гидроузла.
Некоторые западные авторы утверждают, что «неожиданный» отказ Даллеса от заранее обещанной помощи был продиктован чисто субъективными моментами: Даллес — сложная личность, оказавшая чрезвычайно большое влияние на ход американской политики на Ближнем Востоке, — испытывал серьезное раздражение по поводу египетской пропагандистской кампании против Багдадского пакта, его инициаторов и участников 10. Большинство приписывает отказ от помощи в асуанском строительстве реакции Даллеса на соглашение с Чехословакией о поставках оружия Египту, о котором Гамаль Абдель Насер объявил 27 сентября 1955 г.
Говоря о «фатальном» характере отказа Даллеса, действительно сыгравшего исключительно большую роль в дальнейшем развитии событий (ибо за ним последовала национализация Египтом Компании Суэцкого канала, в свою очередь вызвавшая тройственное нападение на Египет в октябре 1956 г.), ряд исследователей на Западе вообще считают «необъяснимыми», «невыясненными» побудительные мотивы и движущие силы американского решения.
Между тем этот отказ Даллеса был логическим следствием тех изменений в американском курсе в отношении Египта, которые лежали главным образом в плоскости арабо-израильского конфликта.
Правда, к моменту поворота в американской политике в Египте, как говорилось, произошли внутренние изменения: в отставку ушел генерал Нагиб, верх в руководстве окончательно взял Насер, победили наиболее динамичные силы, выступающие за независимый курс развития страны. Но само по себе это еще не изменило американского отношения к Египту. По словам Хейкала, Даллес был в общем доволен встречей с Насером, которая состоялась в Каире 11 мая 1953 г. Насер не принял предложения Даллеса о вступлении Египта в МИТО (Организацию обороны Среднего Востока), но в ряде его аргументов Даллес тогда еще смог уловить возможность для «конструктивных» разговоров с египетским лидером на будущее (решительный антиимпериализм стал политикой Насера через определенное время, а в 1953 г. он главным образом руководствовался чисто прагматическим подходом к выбору партнеров и союзников). «Насер доказывал, — пишет X. Хейкал, — что, если Египет войдет в пакт до ухода англичан из зоны Суэцкого канала, это будет выглядеть, как если бы он это сделал под напором 8000 английских солдат, находящихся на базе Суэцкого канала. Это был довод, который вселил в Даллеса надежду. Он почувствовал, что после ухода англичан с базы можно будет говорить с Насером о присоединении к пакту. Насер также признал необходимость защиты страны от коммунизма»11.
США, таким образом, не теряли надежды, что им удастся достигнуть по крайней мере модуса вивенди в отношениях с насеровским руководством. Известно, например, что Вашингтону — в основном это была его «заслуга» — удалось снабдить соглашение о выводе английских войск из зоны Суэцкого канала, подписанное в 1954 г., статьями, согласно которым вооруженные силы Англии могли вернуться в зону канала в случае нападения на Египет, на других членов Арабской лиги или Турцию. Эти статьи рассматривались как направленные против Советского Союза и имевшие целью компенсировать отказ Египта участвовать в военном союзе под эгидой западных держав 12.
Не была неожиданностью для Вашингтона и резко негативная реакция Каира на создание Багдадского пакта. Гамаль Абдель Насер неоднократно предупреждал руководство США, что он будет против любого военного союза на Ближнем Востоке с участием арабской страны13. Однако одновременно с этими предупреждениями он не раз подчеркивал, в том числе и в ряде своих публичных выступлений, заинтересованность в связях с Западом, если такие связи не будут обусловлены обязательствами участвовать в военных союзах.
Отказ от предоставления американской помощи на асуанское строительство не мог быть реакцией США и на соглашение Насера с социалистическими странами о поставках оружия. Через два с лишним месяца после подписания египетско-чехословацкого соглашения о закупке оружия, в ноябре 1955 г., Даллес встретился в Вашингтоне с министром финансов Египта А. М. Кайсуни и поручил передать Насеру, что «Советский Союз помогает Египту оружием, а США собираются помогать Египту в строительстве высотной плотины» 14. Даллес, далее, просил Насера подумать о «различии в характере помощи двух стран и решить, кто настоящие друзья Египта» 15. Оставляя в стороне фарисейские приемы даллесовской дипломатии, обратим здесь внимание на то, что государственный секретарь США во время встречи с Кайсуни не только не снимал вопрос об американской помощи в асуанском строительстве в связи с получением Египтом оружия из социалистических стран, но, напротив, избрал эту помощь США в виде плацдарма для «конкуренции» с СССР за влияние в Египте.
И действительно, в декабре 1955 г. США объявили о готовности предоставить помощь Египту в строительстве высотной плотины в Асуане. США и Англия заверили Каир, что предоставят ему 70 млн. долл., а Международный банк реконструкции и развития объявил о готовности предоставить Египту заем в 200 млн. долл.
Отказ от этой помощи со стороны Соединенных Штатов, очевидно, не мог предопределить и курс на нейтрализм Египта, провозглашенный и подтвержденный активным участием Насера в Бандунгской конференции неприсоединившихся стран в апреле 1955 г. Известно, что в середине июня Даллес резко выступил против политики нейтрализма, которую оп назвал аморальной. Однако все это было до того, как США согласились предоставить помощь на асуанское строительство, а не во время между этим согласием и последовавшим отказом.
Не выдерживает критики и теория об «импульсивном» решении Даллеса. Еще в марте 1956 г., т. е. за четыре месяца до объявления им отказа от помощи в асуанском строительстве, на секретном совещании министров иностранных дел стран Багдадского пакта были полностью раскрыты намерения США. Совершенно секретный протокол этого совещания был переснят одним из иракских министров и передан в Бейруте сотрудникам египетской разведки. Получив этот документ, Насер сомневался в его достоверности; события, однако, подтвердили его точность 16.
В чем же заключались тогда основные побудительные мотивы столь экстраординарной меры, как заранее подготовленный демонстративный отказ США от ранее обещанной помощи, что не могло не свидетельствовать о полной перестройке американской политики в отношении Египта?
С начала 1955 г. резко сократились маневренные возможности американского империализма, помогавшие прежним попыткам примирять две противоречащие друг другу цели его ближневосточной политики: с одной стороны, усиление Израиля как стратегической базы американского контроля над районом Ближнего Востока и, с другой — укрепление позиций и влияния США непосредственно в Египте и других арабских странах. Это произошло в условиях резкой активизации антиарабского курса Израиля, вырабатываемого возвратившимся к власти Бен Гурионом и имевшего своим результатом нападение на Газу. Естественно, и в новых условиях США не исключали политики заигрывания с Египтом, но возможности для маневрирования США в этом плане явно сузились.
Перед Египтом во весь рост встала проблема военного усиления перед лицом реальной опасности вооруженных акций Израиля. В Капре понимали, что от степени противодействия этим акциям Израиля зависит во многом не только судьба режима «Свободных офицеров» в Каире, но и авторитет и позиции Египта во всем арабском мире. После февральского нападения Израиля на Газу Египет сразу же стал искать источники снабжения оружием. Он жизненно нуждался в этом. По словам его военного представителя, в то время Египет располагал шестью годными военными самолетами и боеприпасами для танков на один час сражения 17.
Первоначально Египет обратился к его «традиционным» источникам вооружения — Англии и Франции. Однако это обращение с просьбой о продаже оружия не принесло положительных для Египта результатов. Приход в апреле 1955 г. к власти в Великобритании правительства Антони Идена резко усилил антиегипетский элемент в политике этой страны, особенно в условиях, когда Англия вступила в Багдадский пакт. Январские выборы 1955 г. во Франции привели к власти правительство Ги Молле, которое также с самого начала заняло крайне негативную позицию в отношении насеровского режима. Это правительство взяло курс на решительное подавление национально-освободительного движения в Алжире и важным условием для этого считало ослабление или даже устранение Насера. Через месяц после того, как Ги Молле стал премьер-министром, Франция отказалась продать 300 минометов на том основании, что они могут быть переправлены алжирским повстанцам18. Но одновременно с отказом Египту Франция продала партию самолетов «Мистер» и другое вооружение Израилю. На поставки «Мистеров» Израилю Франция получила прямое согласие США в соответствии с «Тройственной декларацией» 19.
При таких обстоятельствах Г. А. Насер обратился и к самим Соединенным Штатам с просьбой продать Египту вооружения на 27 млн. долл. Государственный департамент «справедливо полагал», что у Насера нет денег, и предложил заплатить наличными20. Одновременно было выдвинуто и другое требование — принять группу американских военных советников, которая должна была наблюдать, как будет использоваться предоставляемое оружие. Насер не мог принять требование Пентагона, которое грозило поставить египетские вооруженные силы под контроль США, имевших тесные связи с противной стороной в конфликте — Израилем. Вашингтон незамедлительно объявил, что позиция Египта не разрешает ему продать оружие. Именно после всего этого Насер обратился с просьбой о продаже оружия к Советскому Союзу и Чехословакии. Его просьба была удовлетворена.
Через два дня после того, как об этом стало известно в Вашингтоне (официально там узнали о соглашении Египта с Чехословакией из выступления Насера 27 сентября), в Каир вылетел для беседы с египетским президентом помощник государственного секретаря США Дж. Аллен. Еще через день Насера посетил английский посол, который от имени своего правительства выразил «глубокое беспокойство». Западная печать опубликовала целую серию антинасе-ровских материалов. Было совершенно ясно, что США и западноевропейские страны поспешно координировали свои действия для давления на Насера, с тем чтобы он отказался от заключенного соглашения, которое нарушало возможности Запада контролировать в своих интересах развитие ближневосточного конфликта. Такое давление не возымело действия. В Египет начали поступать первые партии закупленного оружия.
За несколько месяцев до обращения Насера с просьбой продать оружие США сами предлагали военную помощь Египту: американские представители постоянно информировали египетских руководителей, что речь может идти о предоставлении различных видов вооружения на сумму от 40 млн. до 100 млн. долл. Теперь, через несколько месяцев, США отказали Египту — почему? Дело в том, что в конце 1954 г. совершенно иным было целевое назначение предлагаемой американской военной помощи. США считали, что помощь «сделает Насера сильным» внутри страны для принятия решений о соответствующей форме военного сотрудничества с Западом (хотя бы в виде нахождения в Египте постоянной военной миссии США, инспектирующей египетскую армию) и о сепаратном урегулировании с Израилем без решения вопроса о палестинских беженцах21. Что касается обращения самого Насера с просьбой о военной помощи, то оно было сделано уже в то время, когда стало ясно, что Египет нуждается в оружии Для усиления своих позиций в конфронтации с Израилем. Именно это и предопределило отрицательный ответ Вашингтона.
Есть основания считать, что последовавший затем отказ Даллеса предоставить финансовую помощь Египту на асуанское строительство был также главным образом связан с тем, что Египет вступал в период активной конфронтации с Израилем, начало которой положила израильская атака на Газу.
В совершенно явной оппозиции к идее о помощи Египту находился конгресс США. Ряд конгрессменов развернул кампанию против предполагаемой помощи США на основе того, что она предоставляется «врагу Израиля». В дополнение к этому лидер республиканского меньшинства в сенате Ноуленд сказал Даллесу, что сенат не санкционирует помощь США на строительство в Асуане, выдвинув в качестве причины такого негативного отношения опасение конкуренции со стороны Египта для американских производителей хлопка22.
Сами условия предоставления Соединенными Штатами займа на асуанское строительство увязывались с продвижением идеи сепаратного мира Египта с Израилем. В конце мая 1956 г. перед отъездом из Вашингтона в Каир для информации своего руководства посол Египта в США Ахмед Хусейн был принят заместителем государственного секретаря Гербертом Гувером-младшим, который в то время исполнял обязанности Даллеса. Гувер выдвинул условия, принятие которых Египтом должно было предшествовать американскому решению о финансировании асуанского строительства. Их первая часть — чисто финансовые и экономические требования. Вторая часть — требования США политического характера. Египет, по словам Гувера, должен был взять на себя два обязательства: сделать заявление о том, что он в дальнейшем не будет заключать с Советским Союзом соглашений о поставках оружия, и прийти к мирному соглашению с Израилем23. Мотив отказа от новых соглашений с СССР якобы диктовался заботой о том, чтобы Египет мог уплатить долги, не закладывая свой хлопок за оружие; мирное соглашение с Израилем, естественно, на условиях, близких к диктуемым Тель-Авивом, преподносилось как средство устранения напряженности, необходимое для асуанского строительства. Американская позиция была совершенно ясна: в обмен на помощь в строительстве плотины Египет должен был принять политику, направленную на сепаратный мир с Израилем. А отказ от развития его отношений с СССР должен был способствовать большей сговорчивости Египта перед лицом диктата Израиля, где у кормила власти к этому времени уже прочно стояли «ястребы».
Судя по всему (об этом говорилось выше), Египет не занимал нигилистической позиции по вопросу о возможности урегулирования с Израилем, но Насер имел в виду общее, а не сепаратное урегулирование при обязательном решении палестинской проблемы и считал его основой план ООН о разделе Палестины 1947 г. Вместе с тем после возвращения Бен Гуриона в правительство израильтяне взяли курс не на поиски компромисса, а на свержение Насера. И американские предложения в таких условиях напоминали дипломатическое прикрытие, призванное способствовать этой цели.
Когда США стало ясно, что Насер не пойдет на сепаратное соглашение на израильских или близких к ним условиях, в Белом доме и особенно в тот период в госдепартаменте начались поиски более эффективных мер, призванных сломить сопротивление Насера, поставить его политику под американский контроль. Для этого нужно было средство, способное оказать еще большее воздействие на Египет, чем отказ от поставок оружия. Таким средством США пытались сделать свой отказ от обещанной ранее помощи на асуанское строительство. Даллес, очевидно, рассчитывал, что такой поворот может дать максимальный эффект, так как он прямо ставил под вопрос осуществимость проекта, который имел жизненное значение для Египта.
У США не было и не могло быть никакого сомнения в силе того болевого приема, который они намеревались применить в отношении Египта. Они сознательно шли на массированное стратегическое давление на режим Насера. В отчете конгрессу за вторую половину 1955 г. президент Соединенных Штатов Эйзенхауэр писал, что строительство Асуанской высотной плотины является «ключом к способности Египта в будущем обеспечивать свое растущее население». Согласие США, Англии и Международного банка реконструкции и развития «объединить усилия» в предложении о финансировании строительства Эйзенхауэр объяснил «чрезвычайной важностью проекта» 24. Именно на том, что асуанское строительство имеет столь важное значение для нового режима в Египте, и решили сыграть Соединенные Штаты. Американские политики рассчитывали на беспроигрышность своего маневра. Даллес думал, что Насер после получения отказа от США придет к нему с протянутой рукой и будет вынужден согласиться на все американские условия. Если Советский Союз и смог снабдить Египет оружием, то он окажется не в состоянии создать альтернативный западному источник экономической помощи для Египта, надеялся Даллес.
Расчеты на то, что маневр США сломит Насера, базировались еще и на том, что Вашингтон в декабре 1955 г. не просто согласился финансировать начало строительства в Асуане, но и объявил о готовности совместно с Англией осуществлять помощь и финансирование «последующих стадий» проекта25.
За отказом США незамедлительно последовали отказы от финансирования асуанского строительства со стороны Англии и Международного банка реконструкции и развития.
Таким образом, своим отзывом предложения о помощи Египту Даллес не отвечал Насеру, а действовал инициативно. Тот факт, что смысл таких даллесовских действий прямо заключался в шантаже Египта, подчеркивают многие авторы и на Западе. Один из них, Максим Родинсон, писал в этой связи следующее: «18 июля Даллес, предположив, что СССР не в состоянии финансировать Асуанскую плотину, объявил, что Соединенные Штаты отменяют свое предложение о помощи, добавив несколько пренебрежительных замечаний в виде объяснения... Для западных держав капитуляция (Египта. — Е. П.) казалась вполне определенной» 26.
В ответ на маневр Даллеса Насер, выступая 26 июля в Александрии, объявил о национализации Компании Суэцкого канала. США резко осудили это решение Египта. Сразу же вслед за заявлением Насера Даллес встретился в Лондоне с министрами иностранных дел Англии и Франции, и после этого было официально объявлено, что США «временно» заморозили все авуары Компании Суэцкого канала. Одновременно США сократили поставки ряда важнейших товаров Египту по действовавшей программе помощи и отказали ему в продаже продовольствия на будущее. Соединенные Штаты, таким образом, активно присоединились к экономической блокаде Египта.
Государственный секретарь США был инициатором выдвижения плана установления международного контроля над Суэцким каналом — неоколониалистской формы лишения Египта суверенитета над находящимся на его территории морским путем. Этот план международного консорциума по управлению Суэцким каналом получил название «план Даллеса». На встрече со своими английским и французским коллегами Даллес предложил созвать в Лондоне конференцию стран — пользователей Суэцким каналом, которая была призвана «на законном основании» утвердить «международный контроль». В совместном заявлении трех держав созыв конференции стран-пользователей был назначен на 16 августа 1956 г.
Выступления государственного секретаря США на лондонской конференции, прекратившей свою работу 25 августа, так как неоколониалистская позиция западных государств завела ее в тупик; инспирированная Соединенными Штатами миссия «комитета пяти» во главе с премьер-министром Австралии Мензисом, призванная навязать Насеру «план Даллеса»; новая сепаратная лондонская конференция, принявшая вопреки широчайшим протестам в мире решение о создании Ассоциации пользователей Суэцким каналом, — все это было направлено на то, чтобы отобрать у Египта его суверенные права на канал. Западные политики делали все от них зависящее, чтобы обречь на неудачу египетскую инициативу по национализации компании. Запад боялся успеха этого шага не только потому, что он наносил удар по их позициям в самом Египте, но и потому, что он создавал чрезвычайно опасный для них прецедент: египетскому примеру могли последовать и другие страны. Могла прийти к концу эпоха «неизбежной неудачи» подобных акций, провозглашенная империалистическими политиками после краха национализации нефти в Иране, осуществленной Моссадыком.
За всеми мероприятиями, призванными во что бы то ни стало и в любой форме вернуть Суэцкий канал под западный контроль, стояли Соединенные Штаты — страна, которая, кстати, гораздо в меньшей степени была заинтересована в судоходстве по каналу, чем многие другие государства. Вместе с тем США не приняли участия и не поддержали вооруженную тройственную агрессию, предпринятую Англией, Францией и Израилем с целью силой вернуть Суэцкий канал под иностранное господство.
По поводу американской позиции в связи с тройственной агрессией против Египта высказываются совершенно различные, иногда прямо противоположные оценки. Английская печать писала о «плачущем премьер-министре Идене» в момент разговора по телефону с президентом Эйзенхауэром, который «отказался» поддержать союзников в решающий момент. Упреками в адрес США пестрят мемуары Идена. Ряд западных исследователей даже считает, что позиция США во время событий была явно «проарабской»: США не поддержали своих союзников, совершивших нападение на Египет, голосовали на Генеральной Ассамблее ООН за резолюцию о прекращении огня и отвод израильских войск. Есть и противоположная точка зрения — дело заключалось «в разделении ролей»: в то время как непосредственными участниками нападения оказались Англия, Франция и Израиль, Соединенные Штаты взяли на себя обеспечение «международного тыла» операции и с этой целью не приняли прямого участия в суэцкой авантюре.
Каковы же мотивы американской позиции в отношении тройственной агрессии против Египта? В чем смысл американских заявлений и действий?
Заслуживает внимания объяснение американской позиции бывшим послом США в Египте профессором Джоном Бадо, возглавившим после ухода с дипломатической службы Институт Среднего Востока Колумбийского университета. Дж. Бадо подчеркивает, что отказ США от поддержки вооруженного нападения на Египет был вызван не принципиальными противоречиями в целях, преследуемых США, с одной стороны, и государствами, совершившими нападение, — с другой, не тем, что США принципиально отвергали методы действий своих союзников, а тем, что, по мнению американских политиков, момент уже был упущен и новые условия не позволяли действовать военными методами. «Что было возможно через неделю после национализации,— писал Бадо,— не стало возможным через три месяца» 27. Придя к такому выводу, США вместе с тем дали свою санкцию Франции на поставку Израилю дополнительно трех эскадрилий самолетов «Мистер» 28.
Есть основания считать, что и после нападения Израиля, а затем и Англии с Францией на Египет позиция США была далеко не однозначной и не простой. У. Квандт в своем исследовании, изданном «Рэнд корпорейшн», называет, например, «открытым» вопрос, стремился ли Даллес «отложить принятие ООН резолюции, призывающей прекратить огонь, по крайней мере до тех пор, пока англичане не разделаются с Насером» 29. Во всяком случае США за кулисами делали многое, чтобы отложить принятие такой резолюции в ООН, и лишь на пятый день агрессии, 2 ноября, она была принята чрезвычайной сессией Генеральной Ассамблеи ООН, примем в отсутствие Даллеса, сказавшегося больным. «Вопреки серьезной трещине в политике с союзниками основополагающая американская оценка Насера оставалась прежней, — говорится в исследовании «Интересы Соединенных Штатов на Среднем Востоке», изданном под редакцией профессора Дж. Лензовского. — Он (Насер. — Е. П.) был препятствием к укреплению союзнической системы США и слишком дружественно настроен к Советскому Союзу» 30. Еще категоричнее на этот счет высказывается Хейкал в своей книге «Каирские документы»: «Не следует считать, что далеко идущие цели Даллеса отличались от целей Идена. Он также хотел падения Насера, но брат (Аллен Даллес — руководитель ЦРУ. — Е. П.) заверил его, что этого можно достигнуть осторожно, путем переворота в самой стране, в не нападением извне. Это не вызовет раздражения ни у арабов, ни у русских» 31.
Когда 3 ноября Англия, а затем Франция отвергли резолюцию Генеральной Ассамблеи и через два дня высадили десантные части в зоне Суэцкого канала, Соединенные Штаты осудили эти действия, но не более. Американскую позицию во время и сразу же после суэцкого кризиса, как представляется, предопределил следующий комплекс обстоятельств.
Во-первых, США вынуждены были считаться с политикой Советского Союза, решительно выступившего в поддержку жертвы агрессии — Египта. После высадки английских и французских войск в районе Порт-Саида Советское правительство потребовало безотлагательно созвать заседание Совета Безопасности ООН для обсуждения вопроса «О невыполнении Англией, Францией и Израилем решения Генеральной Ассамблеи от 2 ноября и немедленных мерах к пресечению агрессии указанных государств против Египта». В проекте резолюции Советский Союз предлагал дать срок в 12 часов для вывода всех войск интервентов и, если Англия, Франция и Израиль не прекратят агрессии, предоставить Египту военную помощь силами стран — членов Совета Безопасности ООН.
Глобальное соотношение сил, уже создавшееся к моменту тройственной агрессии, привело к тому, что. осуществление экспорта контрреволюции становилось весьма опасным. Английские и французские руководители были готовы переключить в таком случае ответственность на Соединенные Штаты, предоставив им как лидеру капиталистического мира принятие решения о действиях в целях защиты своих союзников. Иден и Ги Молле уповали на автоматизм американской реакции, когда под угрозу попали ближайшие и важнейшие для Соединенных Штатов партнеры. Преследуя акцией против Египта главным образом не общеимпериалистические (хотя были и такие), а свои специфические цели, думая об укреплении своих собственных позиций в Египте после ликвидации режима Насера (может быть, даже вынашивая планы своеобразного реванша за отступление в условиях активизации американского влияния в Египте после свержения короля Фарука), Англия и Франция в то же время рассчитывали, что США чисто автоматически вынуждены будут прикрыть их в случае осложнений глобального порядка. Вашингтон предпочел избежать этих осложнений.
Американские руководители хотели оставить за собой право на свободный выбор решений. Тем более они были возмущены тем, что их союзники, о планах которых в общих чертах они, естественно, и догадывались и знали, не сочли необходимым поставить в известность Вашингтон о разработанных деталях, о дате и порядке осуществления нападения на на-серовский Египет. Английский министр иностранных дел за день до нападения Израиля на Египет заверил американского посла в Лондоне, что у него еще нет данных о намерении Израиля нанести удар по Египту32. Вместе с тем, как стало совершенно очевидно, в том числе и из мемуаров Идена, координация действий Израиля с Англией и Францией была разработана и осуществлена заранее во всех подробностях.
Во-вторых, Вашингтон понимал, что совершенная без учета времени и обстоятельств акция Англии и Франции против Египта приведет к окончательному ослаблению, а возможно, и ликвидации их позиций в арабском мире. Если бы американские политики думали, что такое ослабление или ликвидация будут идентичны потере «совокупного» западного влияния, они, несомненно, действовали бы намного энергичнее в поддержку своих партнеров. Однако к тому времени в Вашингтоне постепенно брала верх точка зрения, что наиболее прочное обеспечение интересов всего империалистического Запада лежит в плоскости внедрения и укрепления собственно американских позиций.
Именно к этому времени достаточно широкое распространение в Соединенных Штатах получила «теория вакуума», причем США понимали неотвратимость процесса образования такого «вакуума» в западном влиянии за счет крушения позиций традиционных колониальных держав. При понимании неизбежности такого процесса американские политики сделали ставку на заполнение образующегося «вакуума». Опасные для всего Запада, для его совокупных позиций в арабском мире действия Англии п Франции были совершены в форме, которую на тот момент не одобрял Вашингтон. В этом Соединенные Штаты увидели не только досадный промах партнеров и возможную в связи с этим опасность роста революционных сил в арабском мире, но и хорошую возможность для укрепления собственных позиций и через это — уже на новом, более высоком уровне — усиление влияния всего империалистического Запада в арабских странах.
Новое понимание обстановки и роли США в арабских странах, рассматриваемых как часть так называемого третьего мира, нашло отражение, например, в следующем выводе, к которому пришел при анализе американской позиции во время и после суэцкого кризиса Дж. Бадо: «Совершенно неотвратимо Соединенные Штаты стали хранителем общих западных позиций. Вследствие этого американская роль стала одновременно и независимой и ограниченной. Она стала независимой в том, что перестала быть главным образом дополнением к традиционной позиции европейских держав, а теперь уже основывалась на американском определении интересов и политических целей. Ни одна западная держава не смогла успешно осуществить такую политику в арабском мире, которая вошла бы в конфликт с политикой США. Европейская политика стала дополнением, а американская — основой» 33.
В-третьих, после провала даллесовского трюка с отзывом первоначального согласия на финансирование асуанского строительства и после того, как американская дипломатия во время и вслед за национализацией Компании Суэцкого канала еще больше расшатала с таким трудом завоеванные Соединенными Штатами в первые два года после свержения Фарука позиции в Египте, суэцкий кризис создал благоприятную возможность для Вашингтона попытаться восстановить свой престиж в Каире. «Многие арабы были признательны за американскую оппозицию суэцкой агрессии. В таких условиях можно было предположить, что новая инициатива США, материализованная в усилении их позиций на Среднем Востоке, предотвратит последующее советское проникновение» 34, — писал У. Квандт. Таким образом, с помощью своей политики во время суэцкого кризиса США делали ставку и на противодействие росту авторитета СССР, советского влияния (все это они и называли «проникновением»).
В-четвертых, в Вашингтоне надеялись, что США обладают достаточными возможностями обеспечить интересы Израиля, в том числе и явно несовместимые с интересами соседних арабских государств, такими путями, которые не создадут риска либо глобального столкновения, либо чрезвычайного ослабления империалистических позиций в арабском мире. Заняв известную позицию во время суэцкого кризиса, США одновременно обещали Израилю, что американская делегация в ООН обратит все свои усилия на его пользу. «Доверие к этому факту, — писал Даллес в памятной записке израильскому послу в Вашингтоне А. Эбану, — способно лучше всего обеспечить будущее для Израиля, а не оккупация с вызовом подавляющей части мировой общественности» 35.
Определив свою позицию, Соединенные Штаты даже применили некоторое давление на Израиль, чтобы заставить его понизить кризис в уровне — выполнить резолюцию Генеральной Ассамблеи и отвести войска. Однако это, давление было строго лимитированным — оно не выходило за экономические рамки. Соединенные Штаты заморозили заем Израилю.
Само по себе это не могло сыграть определяющей роли в том, чтобы заставить Израиль в конце концов эвакуировать оккупационные войска с Синая. Еще за день до нападения на Египет Бен Гурион заявил на заседании израильского кабинета, что США, выступавшие против данной военной акции, не пошлют свои войска, чтобы заставить Израиль эвакуироваться с Синая. Максимальный предел их давления, по словам Бен Гуриона,— это угроза разрыва дипломатических отношений, запрет на сбор частных средств в пользу Израиля и блокирование американского займа36. Жизнь показала, что США даже не зашли так далеко, чтобы угрожать разрывом дипломатических отношений Израилю.
Вместе с тем на пути Израиля встала ясно очерченная и весьма решительная советская политика. Израиль вынужден был вывести свои войска с Синая. Единственное, что удалось добиться американским политикам, — это ввод войск ООН на египетскую территорию, в район Шарм аш-Шейха, контролирующего вход в Тиранский пролив. Войска ООН также были размещены в районе Газы.
3. От использования межарабских конфликтов к прямой ставке на Израиль (1957—1970 гг.)
В результате суэцкого кризиса в арабском мире сложилась принципиально новая ситуация. Вынужденный уход израильской армии с Синая послужил развитию национально-освободительных процессов во многих арабских странах. Огромное революционизирующее воздействие оказал тот факт, что египетское руководство сумело не только национализировать Компанию Суэцкого канала — не просто иностранную собственность, а ключевой объект, во многом обеспечивавший систему иностранного господства и контроля над Египтом, — но и защитить свое право на национализацию вопреки всем усилиям несравненно более мощных, чем Египет, в военном и экономическом отношении государств. Во время суэцкого кризиса отчетливо проявился основной фактор, ставший препятствием на пути экспорта контрреволюции, — союз национально-освободительного движения с мировым социализмом.
В Иордании в октябре 1956 г. к власти пришло патриотическое правительство. Чрезвычайно важно, что этому предшествовали выборы, которые даже американские авторы считают «самыми демократическими из всех, проведенных в истории этой страны» 37. Новое иорданское правительство в момент суэцкого кризиса разорвало дипломатические отношения с Англией и Францией. Обстановка в арабском мире настолько кардинально стала отличаться от всего, что было в предшествовавшие годы, что даже те государства, которые уже традиционно считались «надежными партнерами» Запада, были вынуждены предпринимать действия объективно антиимпериалистического характера. Саудовская Аравия в начале ноября 1956 г. вслед за Египтом и Сирией также порвала дипломатические отношения с Англией и Францией, а Ирак — с Францией. Политическая популярность Насера достигла огромных масштабов. К его речам, выступлениям, действиям прислушивался весь арабский мир.
Стало совершенно очевидно, что престиж старых колониальных держав — Англии и Франции в арабском мире и, что еще более важно с точки зрения американских политиков, их способность к успешным действиям близки к нулю. Вместе с тем быстро росли авторитет и влияние Советского Союза в арабских странах, все яснее осознававших огромное значение дружбы и сотрудничества с СССР для обеспечения их способности к независимому развитию.
Не оправдались надежды Вашингтона и на то, что публичное несогласие с Англией, Францией и Израилем во время суэцкого кризиса автоматически приведет к резкому усилению возможностей США в арабском мире. Такого несогласия было мало, тем более что американское руководство и в еще большей степени американская печать продолжали подчеркивать ограниченность разногласий между союзниками, сводя их к чисто тактическим моментам.
В таких условиях родилась доктрина Эйзенхауэра. 5 января 1957 г. президент США представил конгрессу на одобрение документ, в котором говорилось, что «Соединенные Штаты готовы использовать вооруженные силы для оказания помощи любой нации или группе таких наций, обращающихся с просьбой о помощи против вооруженной агрессии, совершенной любой страной, контролируемой международным коммунизмом...»38. Конгресс одобрил этот документ и предложил президенту действовать, основываясь на его принципах.
Доктрина Эйзенхауэра означала принципиальные перемены в ближневосточной политике США как по форме, так и содержанию. Впервые США выступали перед арабским миром с самостоятельным документом, определяющим главное направление политики. До этого США могли принимать и принимали участие в выработке совместных со своими союзниками документов. Такой, например, была «Тройственная декларация» США, Англии и Франции 1950 г., согласно которой эти державы брали на себя гарантии израильских границ 1949 г. и «контроль» над вооружением ближневосточных стран.
Пытаясь доказать необходимость проведения того внешнеполитического курса, который нашел отражение в доктрине Эйзенхауэра, американские политики, как уже говорилось, прибегли к «теории вакуума». Первая посылка этой теории — неизбежность образования «пустоты» в результате ослабления или крушения позиций той или иной империалистической державы на Востоке, вторая посылка — необходимость заполнения этой «пустоты» влиянием другой империалистической державы. Такая «необходимость» выводилась из борьбы двух систем на мировой арене.
Авторы «теории вакуума» предложили следующую схему: идет борьба между так называемым свободным миром и социалистическими странами. Поэтому все, что находится вне рамок этой борьбы, в том числе национально-освободительное движение народов Востока, не имеет права на самостоятельное существование. Исходя из этой схемы, авторы «теории вакуума» утверждали: либо влияние «свободного мира» (империалистического Запада), либо влияние «международного коммунизма». Другими словами, кончается влияние одной из стран «свободного мира» — необходимо активизировать влияние другой страны, а именно США. Эту мысль, например, подчеркнул Даллес в своей речи на открытии XII сессии Генеральной Ассамблеи ООН, в которой он фактически отрицал возможность существования арабского национализма как самостоятельного движения.
«Теория вакуума» служила, во-первых, обоснованием экспансионистских планов Соединенных Штатов и, во-вторых, оправданием их политики, направленной на ликвидацию независимых стран Востока, отстаивающих принцип позитивного нейтралитета.
Хотя в послании американского президента конгрессу не было прямых ссылок на «теорию вакуума», однако американская печать усиленно пропагандировала доктрину Эйзенхауэра, исходя именно из этой теории. Соответствующие разъяснения дал и один из главных авторов доктрины — Джон Фостер Даллес. 15 января 1957 г. на вопрос сенатора Мэнсфилда, можно ли считать доктрину Эйзенхауэра кульминационным пунктом американской внешней политики, после чего не останется ни одного «вакуума», за исключением, быть может, «вакуумов» в Индии и Бирме, Даллес ответил: «Пожалуй, да!»
Однако буквально через два месяца после принятия доктрины американские политики были вынуждены замалчивать «теорию вакуума». Более того, фразы о том, что Соединенные Штаты не пытаются заполнить какой-либо «вакуум», стали дежурными в совместных коммюнике, подписанных специальным представителем президента США Дж. Ричардсом и правительствами некоторых ближневосточных стран. Этот американский политический деятель, миссия которого состояла в том, чтобы убедить ближневосточные государства принять доктрину Эйзенхауэра, публично отказался от «теории вакуума» и в своих интервью. Открытые разговоры о «теории вакуума» стали крайне непопулярными и в американской прессе.
Провозглашая доктрину, американские политические деятели не учли силы и масштабов отрицательной реакции арабских стран. Оскорбительная для национального достоинства арабских народов «теория вакуума» вызвала сильнейшее противодействие. Против нее выступили государственные и общественные деятели большинства арабских государств. «Мы не согласимся с идеей Запада о существовании «вакуума» на Ближнем и Среднем Востоке, — заявил президент Египта Гамаль Абдель Насер. — Эта идея предполагает, что подобный «вакуум» должен быть заполнен западными странами. Но мы его заполним сами. Или лучше сказать — мы его заполнили сами».
Характерной особенностью доктрины Эйзенхауэра было ее отличие от тех военных обязательств, которые США брали на себя или предлагали взять своим европейским союзникам в связи с различными проектами создания военных блоков в районе Ближнего Востока. Тогда речь шла о «защите» района от угрозы, якобы исходящей от Советского Союза. Теперь, по доктрине Эйзенхауэра, Соединенные Штаты объявляли о своих гарантиях безопасности «любых наций» этого района от нападения стран, находящихся под «контролем международного коммунизма». Было совершенно ясно, что крен делался в сторону прямого использования межарабских конфликтов как повода для американского вооруженного вмешательства. В этом плане доктрина Эйзенхауэра была впервые выработанным Соединенными Штатами средством эксплуатации в американских интересах не только арабо-израильского, но и всех других местных конфликтов на Ближнем Востоке. Это явствовало и из тех разъяснений, которые делались американскими официальными органами, особенно в странах, уже включенных к тому моменту в военные блоки.
23 января 1957 г., например, бюро информации американского посольства в Тегеране опубликовало в местной печати ответы на вопросы относительно доктрины Эйзенхауэра. На вопрос, почему американское правительство не действует прямо, бюро заявило, что прямые действия, «возможно, не принесут успеха»: «мероприятия англичан и французов, направленные против Египта, не привели к падению правительства Абдель Насера».
Новая американская тактика борьбы с суверенными государствами на Арабском Востоке заключалась в следующем: независимая арабская страна обвиняется в превращении в «советского сателлита»; распространяется версия о том, что эта страна угрожает своим соседям. Последующий шаг должен быть направлен на организацию просьбы к США о вооруженной защите соседей этого «агрессивного» государства, «подпавшего под влияние международного коммунизма».
Отличительной чертой американской линии, нашедшей отражение в доктрине Эйзенхауэра, был также акцент на использование против революционных тенденций в арабском мире не только, а, возможно, на данном этапе и не столько Израиля, сколько находящихся в зависимости от США арабских и других мусульманских режимов. Израиль, скомпрометировав себя неудачным нападением на Египет и будучи вынужденным освободить оккупированные египетские земли, на какой-то, пусть короткий, период должен был отойти от роли главной силы в борьбе против режима Насера и тяготеющих к нему антиимпериалистических элементов в других арабских странах. Новая антиарабская активизация Израиля сразу же после провала суэцкой авантюры — это не могли не понимать американские политики — была чревата укреплением, консолидацией всех антиимпериалистических сил в арабском мире в целом.
Можно считать, что в 1957 г. Сирия стала первым «опытным полем», на котором США подвергли испытанию свою новую ближневосточную тактику. Через два дня после опубликования доктрины Эйзенхауэра корреспондент Юнайтед Пресс передал из Вашингтона: «Сирия является прекрасным примером, объясняющим, почему президент Эйзенхауэр выдвинул свою новую доктрину», а известный тогда обозреватель X. Болдуин в статье, опубликованной в «Нью-Йорк таймс мэгэзин», через месяц после принятия доктрины назвал Сирию политическим, экономическим, военным и психологическим ««вакуумом», который следует заполнить» 40.
Сейчас, через много лет, прошедших с того времени, любопытно все-таки выяснить, какие из процессов внутренней жизни в Сирии расценивались американскими политиками как угрожающие для интересов Соединенных Штатов?
Во время суэцкой агрессии сирийцы взорвали нефтепровод от Киркука до Средиземного моря, по которому перекачивалась нефть, добываемая в Ираке американо-англо-французской компанией «Ирак петролеум». Но это произошло в момент обострения арабо-израильского конфликта, когда тот перерос в кризисную стадию. Попытка изменить режим в Сирии предпринималась США через определенный срок после этого. Речь, таким образом, не шла о «вынужденных действиях», продиктованных «необходимостью сохранить систему снабжения нефтью союзников в Западной Европе»: нефтепровод из Киркука к этому времени был восстановлен, впрочем по нему перегонялась сравнительно небольшая часть нефти, вывозимой из стран Ближнего Востока; не было предпринято никаких действий против нефтепровода, принадлежащего американской компании «Таплайн», по которому перегонялась нефть из Саудовской Аравии к Средиземному морю. Взрыв нефтепровода, как нам представляется, обострил американскую политику в отношении Сирии, но не был главной причиной ее чрезвычайного обострения.
Соединенным Штатам не могла нравиться решительность, с которой сирийские власти отреагировали на заговорщическую деятельность американского посольства в Дамаске. Начальник генерального штаба сирийской армии созвал 22 августа 1957 г. пресс-конференцию, на которой обвинил сотрудников посольства США Г. Стоуна, А. Клоуза и Ф. Джестона в связи с кругами свергнутого диктатора Шишекли и в заговоре с целью насильственного изменения характера сирийского режима. Но все это уже было реакцией на американскую политику, а не ее причиной.
Вашингтон громогласно заявил, что в сирийском режиме верх взяли «коммунистические элементы», и для пущей убедительности (впрочем, это делается и в настоящее время во многих американских исследованиях того периода) утверждал, что «коммунист», занявший пост начальника генерального штаба сирийской армии, фактически поставил ее под «коммунистический контроль». Сирийский режим в 1956— 1957 гг. был и оставался буржуазным. Начальник генерального штаба сирийской армии А. Базри никогда не был членом коммунистической партии. Более того, в ряде своих действий и правительство, и командование армии занимали позицию, противоположную Сирийской коммунистической партии, которая по своим возможностям не могла в определяющей степени влиять на курс страны. Некоторые из тех, кто находились в сирийском правительстве того времени, например министр иностранных дел С. Битар, стояли тогда на откровенно антикоммунистических позициях.
Наконец, американская печать писала, что Вашингтон опасается сближения Сирии с Советским Союзом. Такое сближение как объективный результат антиимпериалистической борьбы Сирии, безусловно, происходило. Однако оно не выходило за традиционные рамки тех отношений, которые у Советского Союза были со многими другими несоциалистическими странами. Во всяком случае ничто не давало повода для того провокационного сообщения, которое появилось 10 декабря 1956 г. в «Нью-Йорк таймс»: «Соединенные Штаты обеспокоены движением коммунистических войск через проливы и их высадкой в сирийских портах».
Реальной причиной, которая заставила американских политиков заострить свою ближневосточную политику против Сирии в самом конце 1957 г., были те серьезные опасения, которые вызвали у Вашингтона процессы, начавшиеся в межарабских отношениях. Египет, практически вышедший победителем из суэцких испытаний и завоевавший в результате этого огромный авторитет у арабских народных масс, уже сам по себе представлял большую антиимпериалистическую силу на Ближнем Востоке. Еще большую опасность видели круги, вырабатывающие политику США, в революционном динамизме Насера и, естественно, в том, что Египет становился центром притяжения для других арабских государств. Арабское единство в тот период приобретало ярко выраженный антиимпериалистический характер. Ближайшим партнером Египта и по духу, и по проводимой внутренней политике, и по отношению к внешним силам стала Сирия. Прокладывался мост между Каиром и Дамаском. Этот мост, в случае если бы его строители больше опирались на объективные процессы и лучше учитывали местную специфику в этих двух арабских странах, мог бы быть продолжен и в некоторые другие арабские столицы. Это грозило видоизменить весь арабский мир. США решили подорвать дамасскую основу возводимого моста арабского единства сразу же после того, как события показали стабильность режима президента Насера.
Характерно, что в момент кульминации напряженности в американо-сирийских отношениях США ослабили нажим на Египет. Все делалось, чтобы затормозить тенденцию к единству между ними на основе общей борьбы против империалистической политики Запада. США возобновили прерванную в ноябре 1956 г. выплату ссуд Египту в порядке американской технической помощи, разблокировали часть египетских авуаров, замороженных во время национализации Египтом Компании Суэцкого канала. Президент Международного банка реконструкции и развития выехал в Каир, где возобновил переговоры о предоставлении Египту займа на строительство Асуанской плотины. Однако, как и следовало ожидать, эта тенденция американской политики в отношении Египта оказалась временной: она имела чисто тактические функции и к тому же не вызвала «шагов навстречу США» со стороны Насера.
Итак, Сирия стала первой жертвой нового американского курса, провозглашенного в доктрине Эйзенхауэра. Действия против Сирии велись в соответствии со «сценарием», заложенным в саму доктрину.
Вслед за бурной пропагандистской кампанией, которая имела целью убедить общественное мнение в том, что независимая Сирия угрожает своим соседям, на Ближний Восток выехал специальный эмиссар — помощник государственного секретаря США Лой Гендерсон. Судя по сообщениям американской печати, ему было поручено подготовить почву для применения против независимой Сирии доктрины Эйзенхауэра. Л. Гендерсон посетил соседние с Сирией страны, имел встречи с руководителями Ливана, Иордании, Турции, представителями Ирака. Ставка делалась на то, чтобы соседние страны официально заявили об опасности, грозящей им со стороны Сирии, якобы превратившейся в «советского сателлита». Это послужило бы поводом для широкого вмешательства Соединенных Штатов на основе доктрины.
Совершенно ясно, что США хотели получить просьбу о помощи прежде всего от граничащих с Сирией арабских стран. Призывы о защите, исходящие именно от арабских стран, были бы более убедительными. В то же время организация такого заявления явилась бы серьезным ударом по тенденции сближения между арабскими государствами, что дало бы возможность США непосредственным образом ослабить антиимпериалистические силы во всем арабском мире, использовавшие в интересах борьбы за освобождение от иностранного контроля объективный процесс, ведущий к арабскому единству.
Оценки американских политиков явно не оправдались. Дамаск посетили король Сауд и премьер-министр Ирака Айюби, официально опровергшие раздуваемые США слухи об опасности, якобы исходящей от Сирии. Более того, король Сауд и иракский премьер заявили, что они готовы помочь «братской Сирии» в случае агрессии против нее. К этим заявлениям присоединились официальные деятели в Ливане и Иордании. Таким образом, те, кто по замыслу американских политиков должен был помочь в осуществлении антисирийских планов, выступили в самый решающий момент против США. Подобную позицию государственных лидеров всех этих стран предопределил глубинный процесс консолидации арабских народов, особенно развивавшийся после успехов антиимпериалистических сил в Египте и не учтенный должным образом авторами доктрины.
Именно в результате развития этого процесса Соединенным Штатам не удалось добиться даже формального одобрения доктрины Эйзенхауэра со стороны сколько-нибудь значительного числа арабских государств. Доктрину Эйзенхауэра официально приняли лишь три арабские страны — Ирак, Ливан и Ливия — с общим населением в тот период в 7,3 млн. человек, что составляло менее 10% населения всего арабского мира. Характерно, что американским политикам не удалось навязать доктрину даже тем арабским странам, которых обычно называли друзьями США. Совершенно очевидно, например, что проводники доктрины рассчитывали на успех в Саудовской Аравии. Более того, специальный представитель президента США Дж. Ричардс, направленный в арабские государства с миссией подписания совместных заявлений о согласии с доктриной, расценил (впрочем, как и преобладающая часть западной прессы) саудовско-американское коммюнике, подписанное в Эр-Рияде, как документ, узаконивающий принятие доктрины Эйзенхауэра этой страной. Такая точка зрения была официально опровергнута заявлением правительства Саудовской Аравии от 5 октября 1957 г., категорически отрицающим факт принятия доктрины Эйзенхауэра.
Более того, события вокруг Сирии показали, что даже официально согласившиеся с американской доктриной арабские страны не могут в условиях роста арабского национального самосознания быть той местной основой, наличие которой было необходимо для борьбы с независимыми арабскими государствами по доктрине Эйзенхауэра. И в Ираке, и в Ливане, и в Ливии позиции сторонников доктрины были весьма непрочны. Против нее выступала сильная оппозиция, завоевывавшая все большую поддержку среди населения. Бейрутский корреспондент «Таймс» писал, что в Ливане усиливаются сомнения в отношении целесообразности поддержки правительством доктрины Эйзенхауэра. «Ссылка на международный коммунизм и отсутствие каких-либо гарантий против Израиля в совместном заявлении (речь идет об американо-ливанском коммюнике, подписанном во время визита Ричардса. — Е. II.), — подчеркнула «Таймс», — дали возможность оппозиции убедить многих, что правительство вовлекло их в нежелательный иностранный пакт» 41.
«Доктрина Эйзенхауэра движется к закату, — к такому выводу пришла английская «Дейли телеграф энд Морнинг пост». — Король Сауд, который оказал ей сердечный прием, когда она была объяснена ему президентом в Вашингтоне, сейчас дает понять, что он никогда не присоединится к ней. Ливан, который открыто сделал это, сейчас хочет изменить формулировку, устранив ссылку на коммунизм... Ирак, хотя он и солидаризировался с Западом против коммунизма, пытается успокоить... Сирию» 42. Интересно отметить, что это заявление принадлежало газете, которая еще 26 июля 1957 г. писала, что «главный успех доктрины Эйзенхауэра заключается в изоляции Египта».
Во время сирийских событий Соединенные Штаты пытались использовать в своих интересах и неарабские страны — большая роль отводилась при этом турецким агрессивным кругам. Однако на пути осуществления планов, связанных с Турцией, встало еще одно серьезное препятствие, недооцененное творцами доктрины.
Провозглашая доктрину Эйзенхауэра, руководящие деятели США уже на опыте суэцкого кризиса знали, что Советский Союз и другие социалистические страны не останутся в стороне в случае прямой агрессии колониальных держав против независимых арабских стран. Однако, по-видимому, авторы доктрины предполагали, что им удастся нейтрализовать действия Советского Союза в новых условиях, когда ставка в борьбе с независимыми арабскими странами делалась главным образом на удар со стороны их соседей, тоже ближневосточных стран. Эти расчеты не оправдались. Советское предупреждение агрессивным кругам Турции не оставляло сомнений, что антисирийской акции не удастся придать локальный характер, а ввод американских войск в Сирию грозит эскалацией конфликта.
Неудача использования новой американской тактики в отношении Сирии в 1957 г. предопределила перемещение некоторых акцентов в политике претворения в жизнь доктрины Эйзенхауэра. Это стало особенно ясно в связи с реакцией США на создание в феврале 1958 г. Объединенной Арабской Республики, включившей в себя Египет и Сирию. США поставили своей целью окружить это новое государство, резко усилившее центростремительные тенденции в арабском мире, своеобразным «санитарным кордоном».
Конечно, при этом сохранялись попытки изменить характер власти в обоих районах нового государства, ликвидировать антиимпериалистическую направленность в его внешней политике. Но в связи с сирийской неудачей Соединенные Штаты все-таки сконцентрировались главным образом на укреплении тех арабских режимов, которые уже в то время или потенциально могли представлять собой союзников для Запада. При этом Соединенные Штаты считали самым опасным противником этих режимов силы, выступающие за различные формы союза с Объединенной Арабской Республикой.
Еще в апреле 1957 г. в Иордании при разносторонней поддержке США, в том числе демонстрации силы шестым флотом, прямом участии в заговоре американского посла в Аммане Мэллори и военного атташе Суини, предоставлении крупных средств в виде «помощи», было отстранено от власти патриотическое правительство, возглавляемое ан-Набулси.
Объектом американских забот стал и реакционный режим в Ираке. При участии американской дипломатии были во многом ослаблены династические разногласия между Ираком и Саудовской Аравией. Большую роль в сближении между двумя монархиями сыграла организация госдепартаментом США одновременных визитов в Соединенные Штаты короля Сауда и «сильного человека» в Ираке — дяди короля Абдель Илляха. В начале декабря 1957 г. иракский король Фейсал в сопровождении Абдель Илляха посетил Саудовскую Аравию.
Цели укрепления королевского режима в Ираке служило официальное вступление США в военный комитет Багдадского пакта. Как уже говорилось, Соединенные Штаты отклонились от официального присоединения к этому блоку, фактически возникшему по их инициативе. Вашингтон отводил многочисленные просьбы и Багдада и Лондона о прямом участии США: у американцев не было возможности «совместить» Израиль с арабскими странами в одном военном блоке, а вхождение США в единый военный союз с одной из конфликтующих сторон, как подчеркивали американские политики, связало бы им руки, сократило бы возможности для маневрирования. Однако на новом этапе, когда упор делался на использование в интересах американской политики межарабских противоречий, Соединенные Штаты, несмотря на негативную позицию Израиля и с учетом этой позиции все еще отказываясь от формального присоединения к пакту, все-таки официально вступили в военную организацию блока — военный комитет Багдадского пакта.
В середине 1958 г. Соединенные Штаты впервые довели до конца использование механизма доктрины Эйзенхауэра — морская пехота США была высажена в Ливане, где в то время шла гражданская война между националистическими силами и элементами, тяготевшими к союзу с Западом.
После убийства 7 мая 1958 г. видного ливанского журналиста-патриота Насиба Метни, редактировавшего газету «Телеграф», которая выступала с резкими разоблачениями американской политики на Ближнем Востоке, обстановка в Ливане чрезвычайно обострилась. Националистические силы, пытавшиеся преградить путь проимпериалистической реакции, которая стремилась, действуя любыми средствами, навязать стране на второй срок президентство Шамуна, призвали к всеобщей забастовке 10 мая. Забастовка переросла в широкое восстание против группировавшихся вокруг Шамуна — Малика Национально-либеральной партии, фалангистов и дашнаков. Под контролем восставших оказалась значительная часть Ливана. Армия фактически соблюдала нейтралитет. Обстановка сложилась такая, что группировка Шамуна — Малика, тесно связанная с Западом, была на краю банкротства.
Но высадка американских войск в Ливане была не только связана с внутриливанскими событиями. Она произошла одновременно с высадкой английского десанта в другой арабской стране — Иордании. Интервенция была связана с победой антиимпериалистической революции в Ираке, покончившей с прозападным монархическим режимом в этой стране. Падение «ближневосточной Бастилии» было сильнейшим ударом по империалистическим позициям в районе. Ясно просматривалась перспектива солидарности и сближения между Ираком, Египтом и Сирией; этого не произошло не из-за отсутствия объективной базы для сближения (такая база как раз образовалась после победы Июльской революции в Ираке), а из-за субъективных настроений и ошибок и Касема, возглавившего Ирак, и руководства ОАР. Однако разногласия, умело раздуваемые западными политиками и местной реакцией и переросшие в откровенную вражду Ирака с Египтом, проявились позлее. Что касается момента свершения революции в Ираке, то США испытывали серьезное опасение по поводу возможности объединения антиимпериалистических сил в районе. Тем более что такое объединение могло теперь уже произойти с включением Ирака, обладавшего огромными нефтяными ресурсами и достаточно большими финансовыми средствами, получаемыми в виде концессионных отчислений за добычу нефти. К тому же в тот момент явно брали верх националистические силы в Ливане, тяготеющие к Объединенной Арабской Республике. В создавшихся условиях США применили положения доктрины Эйзенхауэра и высадили с кораблей шестого флота морскую пехоту в Бейруте. Десант в 17 тыс. по ливанским масштабам был весьма серьезной военной силой, в 2,5 раза превышающей по численности ливанскую армию.
Как и в отношении Сирии в 1957 г., первым этапом американских действий в Ливане была пропагандистская кампания с целью доказать, что Ливану, дескать, угрожает внешняя опасность со стороны государства, «подвергающегося влиянию международного коммунизма». В качестве такого государства была названа Объединенная Арабская Республика. Такая концепция внешней угрозы для Ливана не имела ничего общего с действительностью. Сейчас, ретроспективно, этот факт признают весьма многие авторы, выступающие с исследованиями в области американской политики того периода. «В основном конфликт (в Ливане. — Е. П.) затрагивал персональные отношения и соперничество внутреннего характера, не имеющие отношения к международным вопросам, — писал впоследствии один из наиболее активных деятелей госдепартамента США, связанных с выработкой ближневосточной политики в тот период, Роберт Мэрфи. — Коммунизм не играл прямой или существенной роли в восстании...» 43
В работе об американской политике на Ближнем Востоке, вышедшей в США в 1968 г., тоже подчеркивается внутренний характер ливанских событий: «Кризис был вызван одной основной причиной, т. е. различиями в культурной и политической ориентации разных частей ливанского общества». В указанной работе, впрочем как и в большинстве подобных исследований, делается вывод о том, что США, не зная реального положения, все-таки «исходили из оценки, что Ливану угрожает международный коммунизм» 44.
Между тем американские политики были отлично осведомлены о характере внутриливанских событий и о том, что внешней угрозы для Ливана практически не существовало. Миссия наблюдателей ООН, находившаяся на сирийско-ливанской границе, и генеральный секретарь ООН Даг Хаммаршельд подтвердили, что обвинение Объединенной Арабской Республики во вмешательстве во внутренние дела Ливана не соответствует действительности45. Лица, вырабатывавшие политику США, отлично понимали и другое: повстанцы в Ливане ничего общего не имели с международным коммунистическим движением ни по характеру руководства движением, ни по его связям. Во главе повстанцев стояли крупные предприниматели и землевладельцы Саиб Салям, Абдалла Яфи, Ахмед Асад, Рашид Караме и др., принадлежавшие к националистическому лагерю, против которого США развернули активные действия, прикрываясь лозунгами защиты от коммунистического наступления.
Американские действия в Ливане в июле 1958 г. имели ряд особенностей, показывающих эволюцию американской политики не только после осуществления суэцкой тройственной агрессии, но уже и после неудачной попытки разделаться с патриотическим режимом в Сирии.
Вашингтон после суэцких событий снова вернулся к совместным действиям со своими союзниками, «разделив ответственность» с Англией и договорившись с ней об одновременных и скоординированных действиях по высадке войск в Ливане и Иордании. Конечно, приоритет США, их роль первой скрипки в этих совместных операциях были бесспорны.
В предпринятой акции была одна важная черта, отличавшая ее и от планировавшихся в 1957 г. действий против Сирии. Антисирийская операция 1957 г. предусматривала возможность интервенционных действий против арабской страны, в которой уже установлен патриотический национальный режим. События показали, что это реально может привести к повышению уровня кризиса, к его глобализации. В отношении Ливана в июле 1958 г. действия США осуществлялись по другой схеме: была организована просьба о вводе войск со стороны местного правительства, формально находившегося у власти. Таким образом интервенция была совершена в стране (так же действовали и англичане, высадившие десант в Иордании), которая уже имела прозападный режим, с целью укрепления этого режима, защиты его от внутренних националистических сил. По словам Р. Мэрфи, президент Эйзенхауэр, который поручил ему — своему бывшему коллеге времен второй мировой войны по Северной Африке — особую дипломатическую миссию в Ливане, «хотел продемонстрировать вовремя и практическим образом, что Соединенные Штаты способны поддержать своих друзей» 46.
Высадка в Ливане и Иордании чрезвычайно накалила обстановку во всем мире, вызвав глубокое возмущение и протест со стороны прогрессивной общественности многих стран мира. Это стало одной из главных причин того, что через три месяца после вторжения, 25 октября 1958 г., США завершили вывод своих войск с ливанской территории, причем оставив в Ливане далеко не идеальную для себя обстановку. Президентом этой страны стал Шехаб, который поручил одному из руководителей повстанцев, Р. Караме, сформировать кабинет. Правда, в этот кабинет вошли и прозападные лидеры, но новое правительство сумело провести ряд мероприятий в национальных интересах Ливана. Премьер-министр Р. Караме и министр иностранных дел У. Уэйни, другой лидер антиимпериалистической оппозиции, заявили, что для Ливана больше не существует доктрины Эйзенхауэра47.
Акции Соединенных Штатов и Англии не привели к успеху. «К концу года (1958. — Е. П.), — пишут М. Хоуард и Р. Хантер в книге «Израиль и арабский мир. Кризис 1967 г.», — стало совершенно ясно и в Вашингтоне, и в Лондоне, что дальше не может быть обеспечена безопасность тех арабских правительств, которые опираются на западные штыки» 48.
Наконец, интервенция в Ливане и Иордании изменила лишь к худшему обстановку для Запада во всем арабском и в так называемом третьем мире.
После вполне очевидного краха тактики, связанной с использованием межарабских конфликтов для укрепления своих позиций и создания препятствий на пути развития революционных процессов в арабских странах, Вашингтон постепенно вновь возвращается к идее опоры на Израиль как на основную силу, способную, по его мнению, сокрушить «насеризм», задержать антиимпериалистические движения во всем арабском мире.
Но возвращение к этому курсу не было плавным и однолинейным. После вывода американских войск из Ливана и английских из Иордании осенью 1958 г. наступил недолгий период, когда Соединенным Штатам казалось возможным возобновление «флирта» с Египтом, а через него со всем арабским миром. К этой идее предрасполагали проявившиеся разногласия между Египтом и Советским Союзом. После создания Объединенной Арабской Республики была запрещена деятельность Сирийской коммунистической партии. В обоих районах ОАР производились аресты коммунистов. Рост противоречий Каира с Багдадом также привел к расширению антикоммунистических настроений в ОАР. Антикоммунистические выступления в печати, в которой, как всегда в таких случаях в Египте, сразу и с охотой зазвучали голоса некоторых журналистов, известных не только своими реакционными взглядами, но подчас и связями с западными разведками, начали перерастать в антисоветскую кампанию. Однако Насер понимал стратегическое значение для арабского национально-освободительного движения дружбы и сотрудничества с социалистическими странами. Это стало основной причиной того, что полоса напряженности в отношениях между ОАР и СССР была преодолена и ей на смену пришел период отношений, которые характеризовались вплоть до последних дней Насера взаимопониманием, доверительностью, дружбой.
Естественно, период охлаждения в отношениях Египта с социалистическими странами был зафиксирован американским руководством. В таких условиях — в будущем это не раз повторялось как применительно к Египту, так и к другим арабским странам — США попытались максимально изолировать Каир от Советского Союза и других социалистических государств. По федеральному закону № 480 США направили в Египет пшеницу. Американское посольство в Каире проявляло высокую активность. Вступивший в обязанности президента США в январе 1961 г. Д. Кеннеди неоднократно направлял пространные и дружественные по форме послания Насеру, в которых комментировались различные внешнеполитические акции США и выражалось желание Соединенных Штатов «перевернуть страницу» в отношениях с Египтом.
Но все это относилось к тактике, а стратегическая линия американской политики оставалась неизменной. Главными параметрами, которыми на этом этапе измерялась ближневосточная политика США, были следующие: 1) начало курса на интенсивное вооружение Израиля — сначала руками Западной Германии, а при президенте Джонсоне — непосредственно Соединенными Штатами; 2) активное противодействие египетской миссии в Йемене; 3) координация политики с Саудовской Аравией по расколу ОАР и поддержке антинасеровских сил в Сирии. Все эти меры можно было рассматривать в двух плоскостях: использования в интересах США межарабских конфликтов и попытки «регулирования» в их же интересах развития арабо-израильского конфликта. Причем есть основания считать, что использование межарабских противоречий наряду с определенным самостоятельным значением для политики США стало играть все большую роль в осуществлении такого «регулирования».
«Регулирование», «контролирование» или «управление» международными конфликтными ситуациями во второй половине 60-х и 70-х годах не только стало важной частью американской политики «кризисного реагирования», но и нашло соответствующее отражение в теории конфликтов, которая в это время развивалась в США весьма быстрыми темпами.
В западных концепциях и теориях международных конфликтов наряду с проблемой их разрешения, как правило, рассматривается «промежуточная» стадия — «контролирование» или «управление» конфликтными ситуациями (controling, management). В этой стадии объединены два целевых назначения политики США: недопущение эскалации конфликта до угрожающего столкновения в глобальном масштабе и стремление обеспечить выгодное для себя развитие конфликтной ситуации. Иными словами, такое «контролирование» призвано обеспечить осуществление империалистических целей с помощью использования международных конфликтов, но при резко изменившемся соотношении сил в пользу мирового социализма.
В попытках целенаправленного воздействия на развитие конфликтной ситуации между различными странами Соединенные Штаты предусматривали использование целого ряда мер:
— осуществление своей политики непосредственно через руководителей марионеточного режима или страны-союзника, участвующих в конфликте;
— угроза собственного вмешательства;
— осуществление собственной интервенции;
— использование факта зависимости стран, участвующих в конфликте, от снабжения оружием из американских источников;
— использование экономических связей США со сторонами, участвующими в конфликте, с тем чтобы повлиять на принятие ими определенных решений.
Все перечисленные меры, составляющие арсенал средств американского вмешательства, естественно, не равнозначны. Возможности их применения ограничены конкретными условиями развития международного конфликта или обстановкой в странах, непосредственно в нем участвующих. Вместе с тем следует подчеркнуть, что и в теории, и в практической деятельности США в число средств «управления» конфликтными ситуациями включается интервенция со стороны самих Соединенных Штатов. В докладе «Контролирование конфликтов в 70-х годах», представленном исследовательской группой Американской ассоциации содействия ООН в составе 26 видных американских деятелей (среди них — президент Йельского университета К. Брюстер, профессор политических наук Массачусетского технологического института Л. Блюмфилд, бывший представитель США в ООН Ч. Йост, генерал Риджуэй и др.), война американского империализма во Вьетнаме и интервенция США в Доминиканской Республике рассматриваются в качестве средства контроля над развитием соответствующих кризисов. Эти агрессивные интервенционные действия показаны как меры, направленные на «сохранение мира». «Совсем не удивительно, учитывая слабость Объединенных Наций, что во многих ситуациях решение принималось в форме односторонних действий» 49, — говорится в докладе. Если что и беспокоило его составителей, так это факт осуществления Соединенными Штатами таких «действий» в одиночку, без соответствующего камуфляжа под «многосторонние акции», якобы имеющие своей целью поддержание мира.
Наряду с попытками использования механизма ООН в целях «управления» конфликтными ситуациями американские теоретики и политики все большее внимание уделяли и уделяют идее создания «специальных международных органов» для такого «контролирования». С идеей создания «международного механизма» по «контролированию» кризисных ситуаций связано стремление США обойти Совет Безопасности ООН, наделенный Уставом ООН особыми функциями и полномочиями. Больше всего не устраивает американских политиков принцип единогласия великих держав в Совете Безопасности при принятии решения. За такой позицией скрывается стремление американских политиков убрать со своего пути серьезное препятствие, которое в определенной степени мешает осуществлять их игру на конфликтных ситуациях.
Теория и практика «контролирования» конфликтов, как ее мыслят американские политики, полностью неприемлема, несмотря на заинтересованность всех государств мира в недопущении перерастания кризисных ситуаций в мировую термоядерную войну. Дело в том, что США увязывают воедино две идеи, которые вкладываются ими в процесс «контролирования» конфликтов, — недопущение его эскалации в глобальное столкновение и защита своих империалистических интересов.
Дело также и в другом: Соединенные Штаты и другие империалистические государства под конфликтами понимают выявление совершенно различных по своему характеру противоречий, в том числе подводят под эту категорию революционные преобразования внутри государств «третьего мира». Естественно, что Советский Союз и другие социалистические страны не могут участвовать с Соединенными Штатами в «контролировании» таких «ситуаций».
Однако вернемся к американской линии в отношении арабо-израильского конфликта, к тем средствам и методам, которые США применяли или пытались применить для его «регулирования». Последующее изложение покажет, что в данном случае американской политикой был использован веер средств, которые предусматривала теория «контролирования» конфликтных ситуаций, начиная от торговли оружием и кончая угрозой собственного вооруженного вмешательства. Среди этих средств, как говорилось, свое место заняли и методы использования межарабских противоречий. Примером этого является американская позиция в отношении египетской экспедиции в Йемене.
9 сентября 1962 г. четырьмя выстрелами был убит король (имам) Йемена Ахмед, а 26 сентября был свергнут вошедший на престол сын Ахмеда принц Мохаммед эль-Бадр. Глава охраны эль-Бадра полковник Абдалла Саляль, возглавивший переворот, провозгласил республику и стал ее первым президентом. Йемен был типичным островком средневековья в современном мире. Может быть, ничто в таком концентрированном виде но позволяет судить о лице этой страны при короле Ахмеде, как убранство его дворца в Сане, вернее, содержимое его личной комнаты, где король жил незадолго до смерти. В 1965 г. автор этих строк оказался в числе немногих, кому показали комнату Ахмеда в том виде, в каком она была оставлена ее хозяином.
На стенах комнаты были расклеены фотографии, в том числе такие, где имам с интересом наблюдал, как у ворот Саны очередному осужденному отрубали голову — не просто, как объяснили сопровождавшие йеменцы, а определенным числом ударов меча, количество которых устанавливал королевский суд. Рядом с крючка свисали «калабуши» — кандалы, в которые Ахмед приказывал тут же, во время доклада, заточать провинившегося министра. Кстати, первый президент Йемена Саляль по приказу имама пять лет просидел в темнице, прикованный к цепи. На письменном столе Ахмеда лежал обыкновенный стартовый пистолет. Имам любил демонстрировать чудеса: он стрелял из этого пистолета себе в грудь, чтобы охрана могла убедиться, что его не берет ни одна «пуля». Здесь же на стене висел аккуратно вырезанный из журнала портрет первого космонавта — Юрия Гагарина. Имам искренне восхищался подвигом освоения космоса. В углу стоял киноаппарат. Эта комната была единственным кинозалом в Йемене. Имам смотрел с наслаждением фильмы (впервые встретившись с Насером, Ахмед до боли сжал руку президенту — так он здоровался с вождями племен, чтобы показать им свою силу, — и спросил, женился ли Омар Шериф на такой-то актрисе), а во всей стране показ любых кинокартин был запрещен под страхом тюрьмы.
Но даже такой заповедник средневековья, как Йемен, подвергся веянию времени. Постепенно разрушалась веками создаваемая изоляция этой страны от внешнего мира. В Йемен прибывали иностранные специалисты, советские рабочие и инженеры строили порт в Ходейде. Несколько десятков йеменских студентов обучались в Каире и в Европе. До Аравии начал доходить освежающий порыв революционных ветров, которые задули в арабском мире.
После переворота в Йемене имам эль-Бадр был арестован Салялем, однако, когда охрана отлучилась обедать, он, переодевшись женщиной, никем не замеченный, ушел из-под стражи. Его дядя принц Хасан, который был главным представителем Йемена в Организации Объединенных Наций, немедленно вылетел в Саудовскую Аравию и заручился помощью короля Сауда. Племена, которых удалось поднять на борьбу против республики, были вооружены и финансировались Саудовской Аравией. Бадр вышел из подполья. Вооруженная борьба против республики развернулась. В таких условиях в Египет прибыли представители президента Саляля, и Насер решил направить в поддержку Йеменской Республики сначала батальон, а затем дополнительно еще несколько воинских подразделений. Так началась египетская экспедиция в Йемене. Каменистая йеменская пустыня затягивала все больше и больше египетских солдат. Однажды Насер горько пошутил: «Для снятия осады Саны я послал батальон, а потом послал дивизию в подкрепление батальону» 50.
Соединенные Штаты сразу же полностью включились в йеменские события на стороне короля Сауда. Когда несколько саудовских летчиков, вместо того чтобы перебросить оружие и деньги роялистским племенам в Йемене, перелетели в Каир и попросили там политического убежища, с их самолетов сгрузили ящики с эмблемой американской программы «помощь» — две руки, сомкнувшиеся в рукопожатии. В этих ящиках находились оружие и боеприпасы. Сауд запретил полеты своих летчиков в Йемен и попросил иорданскую авиацию совершать полеты для снабжения йеменских мятежных племен. На следующий день перелетели в Каир три самолета иорданских ВВС, и опять на них оказался тот же груз и в той же упаковке — в ящиках, на которых были нарисованы две руки, сомкнувшиеся в рукопожатии.
Президент Насер заявил решительный протест американскому послу в Капре, сказав, что американская практика несет Аравии не помощь и дружбу, а смерть. Смысл саудовских и американских действий в Йемене был совершенно ясен. И саудовские правители, и американские нефтяные компании боялись того, что республиканский Йемен будет слишком «взбудораживающим» соседом Саудовской Аравии, опасались влияния йеменских событий на столетиями нетронутую структуру саудовского общества. Саудовская Аравия и Соединенные Штаты хотели в зародыше прикончить йеменский эксперимент. Особенно их беспокоил тот факт, что к границе Саудовской Аравии приближались египетские войска, которые по просьбе правительства Йеменской Арабской Республики оказали ей помощь в борьбе против мятежных роялистских племен, инспирируемых и поддерживаемых Саудовской Аравией.
Есть основания считать, что Соединенные Штаты преследовали в Йемене еще одну цель, помимо стремления задушить в зародыше йеменскую революцию. Они хотели поглубже втянуть Египет в йеменские события, полагая не без причины, что таким путем будет нейтрализована активность Египта в сопротивлении израильской экспансионистской политике. Йемен втягивал в себя тысячи египетских солдат и миллионы египетских фунтов. Йемен отбирал те силы и средства, которые были остро необходимы Египту и для укрепления его обороноспособности, и для экономического развития. Естественно, что такое «втягивание Насера в Йемен» для Соединенных Штатов было лишь одной стороной медали; другая заключалась в стремлении ограничить египетские возможности в Йемене, предотвратить становление реальной силы, способной со временем оказать революционизирующее влияние на другие части Аравийского полуострова. Соединенным Штатам был нужен Египет, по шею погрузившийся в йеменские дела, однако неспособный оседлать положение в Йемене, одержать решительную победу над роялистскими племенами, по-настоящему укрепить республиканский строй в этой вчера еще полностью средневековой стране.
Насер занял четкую позицию в отношении событий в Йемене. Эта позиция была известна американцам из той переписки, которую Насер вел с президентом США Кеннеди. В своих письмах Насер подчеркивал, что готов отдать приказ о немедленном выводе египетских солдат из Йемена, если саудовцы прекратят помощь роялистам. Такое намерение было совершенно искренним, так как Египет действительно был заинтересован в сворачивании своей миссии в Йемене на условиях прекращения поддержки противников республиканского режима извне.
Между тем Соединенные Штаты, с одной стороны, настаивали на выводе египетских войск и даже предлагали определенные компромиссы (как это значилось, например, в одном из писем Кеннеди Насеру, где американский президент проявлял готовность связать вывод египетских войск с прекращением вмешательства Саудовской Аравии в дела Йемена), но, с другой стороны, Вашингтон через ту же Саудовскую Аравию усиливал помощь йеменским роялистам. Помощь эта не ограничивалась посылкой американского оружия. В Соединенных Штатах был создан специальный комитет под руководством Роберта Конера, бывшего офицера разведки, который организовывал посылку в Йемен наемников. Деятельность этого комитета вскоре стала известна в Йемене под названием «война Конера».
Через несколько лет — это было уже в начале 1967 г. — во время перестрелки в Сане было обнаружено, что по республиканским солдатам вели огонь из штаб-квартиры американской программы «помощи по четвертому пункту». По приказу йеменского правительства дом был захвачен и четыре человека, находящиеся в нем, арестованы. Были вскрыты сейфы, и в них найдено большое количество документов, свидетельствовавших о том, что штаб-квартира американской программы помощи была ширмой, за которой осуществлялась деятельность ЦРУ. По требованию американцев документы вернули, но секреты, содержащиеся в них, стали известны Египту. Все это было в 1967 г., но уже за несколько лет до этого — в 1963 г. — президент Насер, по свидетельству Хей-кала, понимал, что Соединенные Штаты ведут двойную игру в Йемене и «что частью американского плана было все глубже втянуть его в йеменскую кампанию и связать египетскую армию в безжизненной пустыне. Участие Египта в этой кампании очень устраивало израильтян, ибо большое и всевозрастающее число египетских солдат сражалось с саудовцами, а не с ними» 51.
Во многом похожую роль играли Соединенные Штаты и в отношении сирийско-египетских разногласий, приведших в 1961 г. к распаду Объединенной Арабской Республики. Конечно, поражение первого «объединительного» эксперимента — создания Объединенной Арабской Республики, состоящей из Египта и Сирии, — было результатом объективных причин и многих субъективных ошибок главным образом египетского руководства. Однако немаловажными факторами были вмешательство Саудовской Аравии и непосредственная деятельность ЦРУ. По всему арабскому миру распространились сообщения о том, что король Сауд выделил на государственный переворот в Сирийском районе ОАР 7 млн. фунтов стерлингов. По свидетельству Хейкала, эта цифра оказалась на деле заниженной. Когда Сауд, уже отказавшись от престола в пользу своего брата Фейсала, приехал в Каир, Насер упрекнул его, сказав: «Как вы могли заплатить этим людям 7 млн. фунтов?» Сауд ответил: «Мне стыдно признаться вам, но было заплачено не 7, а 12 млн.» 52.
Суд над сепаратистами из первого сирийского правительства после раскола ОАР показал, что рука об руку с королем Саудом действовало Центральное разведывательное управление США. Проводя линию на раскол Объединенной Арабской Республики, США тем самым хотели ослабить Насера, понизить его влияние в арабском мире. Одновременно все делалось для того, чтобы не допустить создания сильного государства, способного серьезно противостоять израильской экспансии на Ближнем Востоке.
Самым крупным водоразделом, по которому обозначилось размежевание между Египтом и Соединенными Штатами, был вопрос об отношении США к поставкам вооружения Израилю.
Как уже говорилось, Соединенные Штаты в начале 60-х годов сделали ставку на усиление Израиля в ближневосточном конфликте. В 1961 г., во время официального визита в Вашингтон, Аденауэр под давлением президента Кеннеди согласился на предоставление кредита Израилю для закупок оружия. В тот момент обозначилось намерение США предоставить оружие этому государству, однако в условиях продолжающегося американского флирта с Египтом и все еще существовавших надежд на то, что он окажется успешным, Соединенные Штаты стремились действовать чужими руками. Сделка на поставку оружия Израилю стала возможной при формальном неучастии в ней Соединенных Штатов. Израиль получил кредит от Западной Германии, по которому он мог делать закупки в любой стране. Среди оружия, приобретенного по этому кредиту у Англии, Франции, США и Италии, были две подводные лодки, шесть торпедных катеров, 200 танков, 200 бронетранспортеров, реактивные истребители, транспортные самолеты и вертолеты53. ФРГ со своей стороны заключила контракт на закупку у израильтян автоматов и обмундирования для немецкой армии. Подробности об этой сделке, не только санкционированной, но и произведенной под давлением Соединенных Штатов, рассказал президенту Насеру специально прибывший в Каир эмиссар Эрхарда в конце 1964 г.
В начале 60-х годов Соединенные Штаты начали вести переговоры с Израилем и о самостоятельных поставках вооружения. Естественно, эти переговоры происходили в обстановке полной секретности, однако 27 сентября американские власти официально объявили о заключенном соглашении на поставки истребителей «Скайхок» Израилю. Характерно, что накануне объявления об этом посол США в Каире нанес визит Насеру и передал ему устное послание Кеннеди, который ставил его в известность о соглашении. Насер предполагал, что этот маневр нужен был американской дипломатии для того, чтобы связать ему руки, не дать возможности активно выступить против сделки. Его опасения подтвердились после того, как в газетах США появились статьи о том, что с президентом Насером предварительно «консультировались» о поставках Израилю американских истребителей. К тому времени позиция Соединенных Штатов по поставкам вооружения странам, вовлеченным в ближневосточный конфликт, стала предельно ясной. Формально США поставляли оружие и Израилю, и в небольших количествах некоторым арабским странам — Иордании, Саудовской Аравии. Однако львиная доля поставок приходилась на долю Израиля.
Официально объявлялось, что США своими поставками пытаются сохранить «баланс» на Ближнем Востоке, привести дело к тому, чтобы ни одна из сторон в конфликте не могла обрести военное преимущество. На самом деле речь шла о создании военного превосходства Израиля — государства, проводящего экспансионистский курс. Под «балансом» Соединенными Штатами понималась возможность для Израиля противостоять в военном отношении усилиям всех арабских государств. В действительности это создавало значительный перевес Израиля в военном отношении над одной, двумя или тремя арабскими странами, которые реально могли образовать против него коалицию. В то же время, учитывая сложившееся научно-техническое превосходство Израиля над арабскими странами, осуществляемое по-американски «выравнивание» его вооружения с вооружением арабских стран, естественно, оборачивалось военным преимуществом Израиля над арабским миром.
Одновременно с поставками оружия Израилю Соединенные Штаты делали все для того, чтобы помешать поставкам оружия Египту и другим арабским странам, участвующим в конфронтации с Израилем, со стороны социалистических стран. Предпринимались всевозможные усилия и для того, чтобы сорвать собственные оборонные мероприятия Египта. Когда Египет (это было через год после создания в Израиле на базе французской ракеты собственной — «Габриэль») успешно испытал сконструированную на месте ракету, американский посол в сентябре 1962 г. передал президенту Насеру еще одно устное послание Кеннеди с выражением резкого недовольства по этому поводу и требованием предоставить американцам право инспектировать египетский атомный реактор, построенный с помощью Советского Союза. Никогда Соединенные Штаты с аналогичным требованием не выступали в отношении Израиля, хотя Израиль, как известно, уже в то время продвинулся в области исследований, направленных на создание ядерного оружия.
Одновременно США предлагали установить согласованные пределы для наступательных вооруженных сил как Египту, так и Израилю, но под инспекцией Соединенных Штатов. Естественно, такая инспекция могла быть использована в пользу Израиля. Неоднократно Соединенные Штаты через своего посла в Египте предпринимали демарши по поводу поставок советского вооружения Объединенной Арабской Республике.
Американская позиция совмещала в себе широко рекламируемое заявление о стремлении Соединенных Штатов сдержать гонку вооружения на Ближнем Востоке с активным курсом, направленным на вооружение Израиля в условиях проведения его руководством экспансионистской линии. Характерным для этой позиции был дипломатический демарш Джонсона, ставшего президентом США после гибели Кеннеди. 18 марта 1965 г. американский посол попросил встречи с Насером и вручил ему два документа. Первым из них было личное письмо с пометкой «секретно» от президента Джонсона. В нем говорилось о том, что Соединенные Штаты будут избегать продажи оружия основным сторонам арабо-израильского конфликта и ни в коем случае не будут продавать оружия, которое даст военное преимущество одной стороне над другой. «Этой политике мы следовали и будем продолжать следовать», — декларировалось в письме. Одновременно, однако, Насеру была вручена нота, в которой было прямо сказано, что Соединенные Штаты продают самолеты «Скай-хок» Израилю, с тем чтобы «уменьшить опасения Израиля в отношении бомбардировщиков ОАР». В ноте провозглашалась также готовность Соединенных Штатов продать Израилю и другие виды оружия, якобы необходимые для его защиты. В ней же содержится открытый шантаж Египта: было по сути дела заявлено, что США резко увеличат военную помощь Израилю, если арабы начнут кампанию против нынешних поставок американского оружия этой стране. Насер назвал эту ноту «ультиматумом».
Стало ясно, что Вашингтон с открытым забралом вышел на авансцену в качестве основного поставщика вооружения Израилю. Утратив монополию в области поставок вооружения странам, вовлеченным в ближневосточный конфликт, западные государства, и в первую очередь США, предпринимали усилия для того, чтобы обрести право контроля над поставками вооружения. Причем свое право они хотели использовать для создания фактического перевеса вооружений на стороне Израиля.
Параллельно Соединенные Штаты делали все, чтобы нейтрализовать ответную антиамериканскую реакцию со стороны арабского мира, главным образом со стороны Египта. Для этого наряду с различными дипломатическими акциями использовались и другие средства — такие, как нажим на правительство Насера по вопросу о поставках американской пшеницы. Как уже говорилось, после вывода своих войск из Ливана американцы на основе закона № 480 возобновили помощь Египту в продовольствии. Однако реализация этой помощи все время сохранялась в неопределенном состоянии, с тем чтобы выторговать максимальные уступки от Египта в различных областях. Периодически раздавались угрозы прекращения этой помощи, в конце концов она была ограничена поставками месячного срока, а потом и вовсе отменена.
Идеям «контролирования» или «управления» ближневосточным конфликтом в интересах Израиля была подчинена американская политика в преддверии и во время кризиса 1967 г. на Ближнем Востоке. Позицию США в этот период можно с полным основанием квалифицировать как антиарабскую.
В марте и апреле 1967 г. резко обострились отношения между Израилем и Сирией. Сказались передвижения израильских войск, стычки на границе и бои в воздухе. Руководители Израиля, не стесняясь в выражениях, угрожали захватить Дамаск. В официальных заявлениях и в инспирированных статьях в США содержалась неприкрытая поддержка Израиля. Более того, в приливе откровенности во время беседы с корреспондентом американского журнала «ЮС ньюс энд Уорлд рипорт» премьер-министр Израиля Л. Эшкол сказал, что его правительство исходит из гарантий, обещанных Вашингтоном в виде кораблей шестого флота США. «Мы получили эти обещания, — сказал Эшкол. — Когда мы обратились к Соединенным Штатам, нам ответили: «Мы находимся здесь. Здесь находится шестой флот»»54.
Положение накалялось, и в таких условиях Египет передвинул свои войска на Синайский полуостров. 16 мая генерал Мохамед Фавзи, начальник штаба египетской армии, написал командующему силами ООН, индийскому генералу Рикхи следующее: «Я отдал приказ вооруженным силам Объединенной Арабской Республики быть готовыми предпринять действия, если Израиль начнет агрессию против какого-либо арабского государства. С целью осуществления этих указаний была отмобилизована часть наших войск на восточном фронте в Синае. Для обеспечения безопасности войск ООН, которые сконцентрированы в контрольных пунктах, прошу вас вывести эти войска из этих контрольных пунктов. Относительно этого я дал инструкции командующему восточным фронтом. Надеюсь получить ответную информацию» 55.
В этом письме Фавзи содержалась просьба о выводе войск ООН из тех контрольных пунктов, где Египет противостоял Израилю, — на границе между Газой и Эйлатом, с тем чтобы избежать столкновений между войсками ООН и египетской армией. М. Фавзи не просил вывести войска, размещенные в других пунктах, например в Шарм-аш-Шейхе. Более того, бывший представитель США в Организации Объединенных Наций Чарльз Йост писал даже о том, что текст призыва египетского командования к У Тану не был предварительно одобрен Каиром. Насер, по словам Йоста, не хотел, чтобы чрезвычайные силы ООН были выведены из Шарм-аш-Шейха 56.
Египетская армия, направляющаяся на Синай, была проведена перед окнами посольства США в Каире. Делалось это не втайне, а нарочито открыто и громко. Насер хотел таким военно-политическим демаршем изменить ситуацию в свою пользу, не допустив нападения на Сирию и вновь подчеркнув свою лидирующую роль в арабском мире. Полностью отсутствуют доказательства того, что, начав мобилизацию войск и отправив их на Синай, Египет преследовал реальные наступательные цели против Израиля. Однако произошла эскалация конфликта, и к этому привела целенаправленная политика Израиля, которая поддерживалась США и была в основном скоординирована с политикой Соединенных Штатов.
Возможно, США не были непосредственно заинтересованы в тот период в переходе конфликта в стадию вооруженного столкновения. Однако на шкале приоритетов их политики еще большее место занимала цель не допустить усиления позиций Египта в качестве лидера арабского мира.
События развивались следующим образом. На свое письмо Фавзи получил ответ У Тана. В послании генерального секретаря ООН предлагалось либо вывести все войска Организации Объединенных Наций, в том числе и из Шарм-аш-Шейха, либо не выводить их вообще. Таким ответом, который, совершенно очевидно, был согласован с Соединенными Штатами, Египет загонялся в угол. Либо он должен был идти на попятную и предстать перед арабским миром как сторона, которая потерпела сокрушительное поражение, либо ему предстояло идти на обострение ситуации, требуя вывода войск ООН также и из Шарм-аш-Шейха, что практически ставило вопрос о возможности прямого вооруженного столкновения с Израилем. Дело в том, что Египет, потребовав вывести войска ООН из Шарм-аш-Шейха, т. е. сказав «а», не мог не сказать «б», т. е. не ввести вместо них свои войска в этот пункт. Вопрос заключался не в легальном праве Египта на эту акцию — Шарм-аш-Шейх был египетской территорией. Как известно, войска ООН были размещены здесь после тройственной агрессии 1956 г., и на одностороннее размещение этих войск на своей территорий Египет пошел вынужденно, заплатив таким образом за вывод израильских войск с Синая. Но это одна сторона дела. Другая заключалась в том, что сам ввод египетских войск в Шарм-аш-Шейх был осуществлен под косвенным давлением У Тана, а возможно, и Соединенных Штатов, которые пытались политическими средствами заставить Насера капитулировать либо сделать это военными методами с помощью Израиля.
Президент Насер согласился на вывод всех войск ООН, египетские войска вошли в Шарм-аш-Шейх. Каир заявил, что закроет Тиранский пролив для израильского судоходства и тех судов, которые перевозят стратегические грузы для Израиля. Однако есть основания считать, что после этого Египет хотел пресечь конфликт на основе компромисса. Реальные возможности для этого существовали. У Тан прилетел в Каир с планом, который, как говорили, поддерживался Соединенными Штатами. Этот план состоял из трех частей: первая — просьба к Израилю не посылать никаких судов через залив Акаба, с тем чтобы «испытать» решение Египта о его закрытии; вторая— просьба к другим государствам, пользующимся Тиранским проливом, воздержаться от перевозки на своих судах стратегических материалов в Израиль; третья — просьба к Объединенной Арабской Республике воздержаться от инспекции судов, проходящих через Тиранский пролив.
План У Тана, который давал возможность подготовить урегулирование на компромиссной основе (после того как акции Насера небывало высоко поднялись в арабском мире, он особенно хотел такого урегулирования), был принят Каиром. Египет в это время делал все, чтобы не допустить войны. Президент Насер 27 и 29 мая произнес речи, в которых повторил: «Мы не собираемся стрелять первыми, мы не собираемся совершать нападение». Известно, что за 24 часа до израильского нападения египетским главным командованием было созвано совещание, на котором присутствовали политические и военные руководители страны. Некоторые генералы считали, что в условиях, когда Израиль явно готов в течение ближайших часов совершить нападение на Египет, следует прибегнуть к превентивному удару. Насер ответил совершенно твердо: «Я не начну войну первым, потому что в таких условиях я поставлю себя под удар перед своими союзниками, перед другими странами мира».
Однако все это уже не остановило развития событий, которое неумолимо вело к вооруженному столкновению. У руля такого развития стоял Израиль, за его спиной — Соединенные Штаты.
Естественно, что для израильского руководства, которое к этому моменту пополнилось явными «ястребами» (министром обороны стал генерал Даян, в правительство вошел лидер «Херута» М. Бегин), чрезвычайно важным фактором при принятии решения была позиция Соединенных Штатов. В Вашингтон вылетели министр иностранных дел Израиля и начальник израильской разведки. Министр иностранных дел Абба Эбан был сразу же принят президентом Джонсоном. С какой позицией США он столкнулся? Обратимся по этому поводу к мемуарам Линдона Джонсона.
1. Администрация США заверила израильское правительство в своей полной поддержке идеи снятия блокады с Акабского залива, в том числе с помощью применения силы против Насера. «Вы можете заверить израильский кабинет, — сказал президент США Л. Джонсон министру иностранных дел Израиля Аббе Эбану 26 мая 1967 г. в Белом доме, — что мы энергично пойдем по пути осуществления любой и всех возможных мер для сохранения пролива открытым» 57. В конце встречи, тщательно подбирая слова, Эбан спросил: «Не ошибусь ли я, если скажу своему премьер-министру, что ваша позиция заключается в том, чтобы предпринять все возможные усилия с целью гарантии того, что пролив и залив останутся открытыми для свободного и безопасного прохода?» «Я заверил его. — пишет Л. Джонсон, — что он не ошибется»58. (Всюду подчеркнуто нами. — Е. П.)
2. Не исключая применения крайних мер против Египта, США стремились обеспечить вначале проработку всех политико-дипломатических и военно-политических средств давления на Насера, с тем чтобы заставить его отступить «с потерей лица». Фактически ничего не делалось (за исключением плана У Тана, о котором говорилось выше и который повис в воздухе, как только Египет на него согласился), чтобы найти «престижный» для Насера выход из положения. В таких условиях США не остановились перед военной демонстрацией — через Суэцкий канал за два дня до нападения израильтян прошел авианосец США с незачехленными и готовыми к действию боевыми самолетами на борту.
В то же время США — это отчетливо видно и по мемуарам Джонсона — пытались создать коалицию для использования военной силы против Египта. Они не хотели действовать в одиночку. Сразу же после эвакуации чрезвычайных сил ООН с Синая по указанию президента США государственный секретарь Д. Раск связался с Францией и Великобританией, предложив подготовить совместные действия на основе трехсторонней декларации 1950 г. Посол США Ч. Болен телеграфировал из Парижа, что французские власти не считают своевременным возрождать трехстороннюю декларацию и что они «вообще изменят свою позицию». Ч. Болен пришел к заключению, что французские власти «придают соответствующую важность советскому подходу и решили вести взвешенную, осторожную игру» 59. Что касается Англии, то ее государственный министр по иностранным делам Д. Томсон передал Д. Раску во время встречи в Вашингтоне сообщение о готовности создать специальный военно-морской отряд «под флагом многих наций», чтобы силой прорвать блокаду Египтом Тиранского пролива. США, по словам президента Джонсона, «подвергли тщательному и полному исследованию английское предложение совместно с ведущими конгрессменами и заинтересованными правительствами». Об этой позиции США был уведомлен Израиль.
Впрочем, дело не ограничивалось теоретической разработкой. Специальные силы военно-морского флота приступили к подготовке четырех отрядов особого назначения. В первый отряд вошли два крупнейших авианосца — «Америка» и «Саратога», крейсер «Литл-Рок». Второй отряд был укомплектован судами-амфибиями. Третий составляли подразделения морской пехоты, готовившейся к высадке десанта в любое время. Четвертый — вспомогательные суда, в том числе нефтезаправщики, которые приняли сотни тысяч тонн горючего в свои танки. Адмирал Мартин, тот самый, который руководил высадкой морской пехоты США в Ливане в 1958 г., получил секретный приказ, согласно которому ему предписывалось привести в состояние боевой готовности «номер 1» в восточном секторе Средиземноморья 50 военных кораблей, 200 реактивных бомбардировщиков и истребителей, 25 тыс. солдат и матросов морской пехоты.
Соединенные Штаты стремились избежать такой ситуации, при которой им пришлось бы открыто применять свои вооруженные силы совместно с Израилем: в памяти американских политиков были свежи воспоминания о колоссальных «издержках», которые создала для Англии и Франции в арабском мире аналогичная ситуация в 1956 г. Вместе с тем США не выступали против самостоятельных израильских вооруженных действий. Они лишь просили израильтян «несколько повременить», чтобы вначале дать поработать другим антиегипетским средствам.
Причем — и это весьма важно подчеркнуть — США вырабатывали свою позицию в условиях, когда им было доподлинно известно, что Египет не собирается первым начинать военные действия против Израиля. Донесения разведки США отвергали намерение Египта напасть на Израиль. Во время встречи с А. Эбаном в Белом доме 26 мая 1967 г. министр обороны США Макнамара огласил выводы, к которым самостоятельно пришла каждая из трех разведывательных служб США. Эти выводы могут быть суммированы в следующей оценке: Египет не намеревается первым начинать военные действия, что не мешало американскому руководству вновь манипулировать традиционным обвинением Насера в стремлении «сбросить израильтян в море» [После беседы с членами комитета по иностранным делам сената 23 мая 1967 г. государственный секретарь Д. Раск доложил президенту, что «существует общее соглашение в конгрессе, что арабам нельзя разрешать сбросить израильтян в море». Можно себе представить, как проходила эта беседа!].
Министр обороны США Макнамара ознакомил А. Эбана и с другим выводом американских специальных служб: «все сотрудники наших разведывательных органов единодушны в том, что если бы Египет и предпринял нападение, то израильтяне разгромили бы его». Такая информация, содержащая на данный период оценку соотношения сил двух сторон, вовлеченных в ближневосточный конфликт, была передана Соединенными Штатами израильскому руководству в тот момент, когда оно вырабатывало решение, от которого непосредственно зависела судьба войны или мира в районе. Американская информация, несомненно, могла подтолкнуть и, очевидно, подтолкнула решение о так называемом превентивном ударе Израиля по соседним арабским странам. Во всяком случае, остановившись на таком решении, израильские руководители понимали, что речь не шла о защите израильтян от «надвигающегося истребления», как это часто пытались представить впоследствии.
Тезис о «нейтралитете» Соединенных Штатов в 1967 г., пропагандируемый в том числе и госдепартаментом США, не выдерживает сопоставления с фактами реальной жизни. Во время военных действий американский представитель в Совете Безопасности ООН препятствовал принятию резолюций, осуждающих агрессию Израиля, вел дело к затяжке прекращения огня, стремясь предоставить израильской военщине возможность после поражения египетской армии на Синае решить «задачи» на восточном фронте, иными словами, оккупировать Голанские высоты — часть территории Сирии. Цели американской политики были все те же: использование Израиля для свержения или во всяком случае резкого ослабления арабских антиимпериалистических режимов и усиления позиции США в глобальной конфронтации с Советским Союзом и другими социалистическими странами.
«Американцы поняли, что результаты войны были победой не только для Израиля, но и для них самих. Новая ситуация, которая сложилась на Ближнем Востоке к середине июня, была идеальной для них», — пишут в книге «Самум» Дэвид Кимхе и Дан Боули. В подтверждение этого вывода они приводят следующий аргумент: когда обозначились «неудачи» США во Вьетнаме, «американцы нуждались в контрбалансе, и они нашли его на Ближнем Востоке». По словам этих двух хорошо информированных израильских авторов, США поддерживали все требования Израиля, исходя из того, что в противном случае «выиграет противоположная сторона, не только Египет, но и Советский Союз». Таким образом, заключают Дэвид Кимхе и Дан Боули, «создалось почти полное совпадение интересов между Соединенными Штатами и Израилем, и этот факт убрал все разногласия и создал возможность для Израиля твердо стоять на своих требованиях» 60. Израильские авторы подразумевают под такими «требованиями» в основном отказ от освобождения оккупированных арабских территорий.
Для сохранения этой оккупации, осуществления своих попыток законсервировать положение «ни войны, ни мира» до того момента, пока арабские страны не согласятся подчиниться диктату Тель-Авива, израильское руководство после 1967 г. нуждалось в постоянных притоках американского оружия и постоянной политической и дипломатической поддержке США. И то и Другое израильское руководство получило сполна. Еще в 1968 г. президент Джонсон принял решение о поставке Израилю 50 сверхзвуковых истребителей-бомбардировщиков «Фантом». Поставки американского оружия Израилю наращивались год от года, включая самолеты, ракеты, различное электронное оборудование. Часто Израилю направлялись такие образцы, которые еще только начинали поступать на вооружение американской армии.
Что касается политико-дипломатической поддержки Соединенными Штатами Израиля, то ее главным направлением в тот период была фактическая помощь израильскому руководству в срыве попыток подготовить почву для претворения в жизнь резолюции Совета Безопасности ООН № 242, принятой 22 ноября 1967 г., которая предусматривала вывод израильских войск со всех оккупированных территорий (проблема ректификации — небольших изменений в границах 4 июня 1967 г. — оставлялась для решения сторонами, вовлеченными в конфликт, в их обоюдных интересах, с учетом обязательного согласия каждой из сторон), прекращение состояния войны на Ближнем Востоке, общепризнанные границы всех государств, существующих в этом районе, гарантии этих границ, свободу судоходства по морским путям района и решение проблемы палестинских беженцев.
Компромиссная резолюция № 242 была на том этапе единственно возможной базой политического урегулирования. Все ее положения полностью приняли Каир и Амман. В интервью американскому телевидению 14 июня 1970 г. Гамаль Абдель Насер выразил готовность признать окончательными границы Израиля, существовавшие до войны 1967 г. Он ответил положительно на вопрос, готов ли Египет обещать, что его территория не будет использоваться для нападения на Израиль после того, как израильтяне уйдут с оккупированных земель.
Одновременно вырисовывался механизм подготовки почвы для претворения резолюции № 242 в жизнь. По просьбе генерального секретаря ООН с этой целью начала осуществляться миссия шведского дипломата Гуннара Ярринга.
Тель-Авив не скрывал своего отрицательного отношения и к Гуннару Яррингу, и к его миссии. В то время израильское руководство особенно интенсивно использовало формулу о «прямых переговорах, на которых будет изложена позиция Израиля», причем даже намекалось на возможность «шагов в сторону арабов». Однако истинная цена этим обещаниям, намекам и полунамекам была небольшой — одновременно с ними израильское руководство совершенно четко и публично очертило параметры урегулирования, на которое оно «может пойти»: сохранение оккупации Голанских высот, района Газы, ряда районов Синая, Западного берега и аннексия Иерусалима. Г. Ярринг в таких условиях мешал маневру Тель-Авива, направленному на то, чтобы полностью утопить на данный период времени идею политического урегулирования и возложить при этом ответственность на арабскую сторону, которая, видите ли, противится «многообещающим прямым переговорам».
Израиль не принимал резолюцию Совета Безопасности ООН № 242. Характерно, что, выступив с «планом мира» на XXII сессии Генеральной Ассамблеи ООН, министр иностранных дел Израиля Абба Эбан ни словом не обмолвился об этой резолюции, которая была единственно приемлемой и достаточно сбалансированной на тот период основой для политического урегулирования. Не случайно, что в таких условиях Тель-Авив вообще не соглашался с миссией Г. Ярринга, который, получив соответствующие полномочия от генерального секретаря ООН, в конце концов начал консультации в столицах государств — участников ближневосточного конфликта с целью подготовить практическое претворение в жизнь резолюции № 242. Даже вынужденно соглашаясь на встречи с представителем генерального секретаря ООН, так как иное решение столкнуло бы Израиль самым серьезным образом с мировым общественным мнением, руководители этого государства подчеркивали, что не воспринимают миссию Ярринга как посредническую, а рассматривают ее лишь как канал, через который Израиль может информироваться о позиции арабских стран. От встречного движения — информации через Ярринга Египта, Сирии и Иордании о конкретных деталях израильской позиции — Тель-Авив полностью отказался. Ему не нужна была нейтральная посредническая миссия. И в этом Израиль по сути дела тоже получил молчаливое одобрение Соединенных Штатов.
В результате такой позиции Израиля, которую он не мог бы сохранять без поддержки Соединенных Штатов, миссия Ярринга забуксовала на месте.
Это было особенно опасно в условиях, когда кривая напряженности на Ближнем Востоке вновь пошла вверх. В начале 1970 г. Израиль усилил военный нажим на соседние арабские страны с целью добиться их капитуляции и согласия на продиктованные Тель-Авивом условия. С этой целью предпринимались глубинные рейды израильских ВВС над территорией Египта. Объектами бомбардировок стали не только, да и не столько военные, сколько гражданские объекты. Такие налеты имели целью создание соответствующей «психологической» обстановки, в которой, по мнению израильских политиков, могли бы быть активизированы антиправительственные египетские силы.
Однако ставка эта оказалась битой. Как писал западногерманский журнал «Ойропа архив» (1970, № 19), попытка американо-израильской стороны «выбомбить» правительство Насера, что должно было привести к власти проамериканское правительство, не удалась. К середине апреля 1970 г. Советский Союз помог значительному укреплению противовоздушных сил Египта, и глубинные рейды израильских военно-воздушных сил уже не могли осуществляться безнаказанно. Значительно возросшую эффективность продемонстрировали ракетные установки египетской противовоздушной обороны. Потеря нескольких самолетов «Фантом» произвела резко отрицательный психологический эффект в израильской армии. Рушилась иллюзия сохранения на длительный срок «открытого неба» над Египтом. В таких условиях Тель-Авив предпочел отказаться от глубинных рейдов.
С конца апреля израильские политики сделали основной упор на конфронтацию в зоне Суэцкого канала. Ежедневно сводки приносили сведения об артиллерийских дуэлях, высадке патрулей, воздушных боях. Вскоре стало ясно, что против израильских войск в зоне Суэцкого канала боролась сила, которая уже отличалась от армии времен «шестидневной войны». 24 марта 1970 г. корреспондент газеты «Нью-Йорк таймс» Дрю Мидлтон, побывавший в Израиле и беседовавший там с военными представителями, писал: «Артиллерия — самый эффективный род египетских войск на суэцком фронте. Израильтяне говорят о точности огня артиллерии».
Меняющееся соотношение военных сил между Израилем и Египтом, в котором хотя и не произошло еще кардинальных сдвигов, но обозначилась соответствующая тенденция, действия палестинских партизан — все это начало сказываться на настроениях в различных кругах Израиля. Одновременно стали заметнее перемены в общественном мнении на Западе в пользу арабских стран. Во время «шестидневной войны» и в месяцы, последовавшие за ней, общественное мнение на Западе с помощью просионистской печати было в основном сориентировано на поддержку Израиля. Однако после заявленных Израилем территориальных притязаний положение стало постепенно меняться. Таким переменам способствовала конструктивная политика Египта, Иордании, Ливана и некоторых других арабских стран, направленная на поиски компромиссного мирного урегулирования.
В такой обстановке США не могли выглядеть полностью связанными с позицией Израиля. Нужна была какая-то инициатива — хотя бы внешнего порядка — со стороны самих Соединенных Штатов. Нужен был какой-то шаг, действие, хотя бы видимая активность в политическом плане, призванные в конечном счете обеспечить американские интересы, когда негибкая израильская линия заводила в тупик. К тому же и в США стало проявляться недовольство определенных кругов, главным образом связанных с нефтяным бизнесом в арабских странах, односторонней ориентацией страны в арабо-израильском конфликте. Журнал «Бизнес уик», комментируя такие настроения, писал: «На Ближнем Востоке и в арабских странах Северной Африки на карту поставлены не только инвестиции нефтяных компаний, но и стратегические интересы США и их союзников. Прекращение поставок нефти из этих районов на длительный период резко сократило бы промышленное производство в Японии и в Западной Европе. Япония получает 90% используемой нефти с Ближнего Востока, Англия — 70, Франция — 80, Западная Германия — около 90, Италия — почти 95%». Говоря об активизации сторонников «более гибкого» курса США на Ближнем Востоке, газета «Нью-Йорк тайме» высказалась еще более определенно: «Правительство Никсона стало опасаться, что США совсем потеряют свое влияние на арабов и в конце концов окажутся в полном одиночестве в своей поддержке Израиля» 61.
Именно в таких условиях Соединенные Штаты предприняли дипломатический демарш. 25 июня 1970 г. государственный секретарь У. Роджерс объявил о так называемой мирной инициативе США на Ближнем Востоке. Он отказался раскрыть детали «плана», однако из дальнейших сообщений печати стало ясно, что этот «план» сводился к предложению возобновить миссию Г. Ярринга. Вторым моментом так называемой мирной инициативы США было обращение к сторонам с призывом согласиться на временное прекращение огня на линиях разграничения сил.
Американское предложение, получившее название «план Роджерса», ряд исследователей рассматривает как переход США к «более сбалансированному курсу» в отношении ближневосточного конфликта. Такие оценки представляются несостоятельными. В последующем США действительно сделали ряд жестов в сторону Египта, пытаясь завоевать позиции в этой стране в ущерб советско-египетским отношениям, но это произошло после смерти президента Насера. Что касается «плана Роджерса», то он, по всей видимости, был подчинен лишь одной цели — вывести американскую политику на Ближнем Востоке на активный уровень в условиях, когда израильская политика зашла в тупик. По существу в этом плане не было ничего нового. Известно, что СССР неоднократно вносил предложения, направленные на практическое осуществление резолюции Совета Безопасности ООН от 22 ноября 1967 г., настаивая на возобновлении миссии Ярринга. В то же время заявление о возможности временного прекращения огня для возобновления миссии Ярринга было сделано еще До выступления Роджерса не кем иным, как президентом Насером. Тем не менее план был преподнесен в качестве «новой инициативы» Соединенных Штатов, и соответствующие предложения были направлены как Израилю, так и Египту и другим арабским странам.
Египет согласился на возобновление миссии Ярринга и на прекращение огня. Израиль далеко не сразу принял аналогичное решение. В стране развернулась борьба между различными политическими группировками, в результате которой блок крайне правых партий «Гахал», выступавший против возобновления миссии Ярринга и самих переговоров по вопросу о возвращении оккупированных арабских территорий, вывел своих представителей из правительства. В конце концов Израиль под воздействием конкретной обстановки, сложившейся на Ближнем Востоке, а также под напором мирового общественного мнения вынужден был согласиться на возобновление переговоров через Г. Ярринга.
7 августа [По каирскому времени - с 1 часа ночи 8 августа.] 1970 г. огонь в зоне Суэцкого канала был прекращен. Однако израильские представители не спешили вступить в контакты с Яррингом. Вскоре стало ясно, что заявление о готовности принять участие в этих контактах не только было вынужденным, но и рассматривалось израильским руководством как тактический маневр. Выдвинув против Египта обвинение в том, что он во время перемирия подтягивает ракетные установки в зону Суэцкого канала, Израиль в начале сентября официально отказался от контактов с Яррингом.
Эта позиция Израиля не нашла осуждения со стороны США. Напротив, в официальных американских заявлениях и в еще больших масштабах в инспирируемых статьях, помещаемых в американской печати, подчеркивалось «понимание» израильских «мотивов». Такое «понимание» высказывалось, несмотря на то что правительство США фактически не могло подтвердить обвинения Израиля.
Как поощрение Израиля на «твердый», иными словами, враждебный политическому урегулированию курс можно с полным основанием оценить непрекращающиеся поставки американского вооружения.
В сентябре 1970 г. премьер-министр Израиля Голда Меир выехала в США для переговоров с американским правительством об усилении военной помощи Израилю. Американская пресса отмечала, что руководство Соединенных Штатов и на этот раз пошло на максимальное удовлетворение требований Израиля.
Если Соединенные Штаты, вынужденные считаться с явно меняющимся общественным мнением, иногда позволяли себе заявления о «нейтралитете», «объективности», то в главном вопросе — поставках оружия Израилю — они проводили неизменный курс. Заявления о «нейтралитете» США не могли оказать сколько-нибудь серьезного сдерживающего влияния на руководство Израиля, в то время как не прекращающиеся и не сокращающиеся при любых условиях поставки Израилю современного американского оружия создавали полную свободу рук для израильских экстремистов.
Однако эти экстремистские элементы, учитывая сложившуюся обстановку, иногда подыгрывали США, пытаясь «облегчить участь» тех, кто при любых обстоятельствах сохранял верность линии на поддержку израильской военщины. Так, 6 января 1971 г., выступая перед студентами израильских высших учебных заведений, министр обороны Израиля Моше Даян открыл некоторые причины, по которым Израиль, практически не желая этого, все-таки согласился летом 1970 г. на возобновление миссии Ярринга. Он заявил следующее: «Лучше возобновить переговоры, чем отказаться. Американцам легче поставлять нам оружие сейчас, когда мы вернулись к переговорам, чем если бы мы отказались»62. В этом заявлении М. Даяна, возможно, просвечивают и те мотивы, которыми руководствовались и сами Соединенные Штаты, настаивающие на согласии Израиля с возобновлением миссии Ярринга, что было предусмотрено в так называемом плане Роджерса.
Нужно сказать и о том, что, формально согласившись на переговоры через Ярринга, Израиль использовал некоторые экстремистские действия отдельных отрядов палестинского движения, которые отвлекли внимание общественности от провокационного политического маневрирования Израиля. В начале сентября палестинская группа Народный фронт освобождения Палестины похитила несколько гражданских самолетов, принадлежавших различным авиакомпаниям мира. Один самолет был взорван в Каире, остальные посажены на пустынном аэродроме в Иордании. Один из лидеров, «Фатх», заявил в интервью каирской газете «Аль-Гумхурия», что «угон гражданских самолетов трех западных авиакомпаний нанес серьезный ущерб делу арабов: этот инцидент отвлек внимание мира от отказа Израиля продолжать контакты с представителем генерального секретаря ООН Г. Яррингом с целью мирного урегулирования ближневосточного кризиса и от возобновления поставок американского оружия и самолетов Израилю» 63.
Именно в это время в Иордании начали развиваться опасные события, которые привели к братоубийственному столкновению между иорданской армией и палестинскими организациями. Позиция, занятая США в связи с этими событиями, также имела принципиальное значение для оценки всей ближневосточной линии Соединенных Штатов в тот период.
Начнем с того, что в провоцировании столкновений в Иордании приняла непосредственное участие империалистическая агентура, которая сумела в своих интересах использовать как реакционные, прозападные настроения отдельных элементов командования иорданской армии, так и экстремизм, безответственность отдельных групп партизан. В западной печати подробно описывались обстрел палестинских лагерей на окраине Аммана, штурм иорданской армией штаб-квартиры Организации освобождения Палестины, расположенной на одном из холмов столицы Иордании, стрельба из окон домов, бои, во время которых были убиты и ранены тысячи людей. Империалистический Запад был вполне доволен: столкнулись между собой две силы, ранее провозгласившие своей целью борьбу против израильской агрессии.
Однако дело было не только в удовлетворении. Соединенные Штаты умело использовали события в Иордании для демонстрации своей солидарности с Израилем и даже готовности — «в случае необходимости» — раздуть ближневосточный конфликт. Совершенно очевидно, что в таком контексте Соединенные Штаты целенаправленно преувеличивали опасность, которая «извне угрожала» иорданскому режиму. Все делалось для нажима на ПДС, Сирию и Египет, с тем чтобы заставить их почувствовать решимость США действовать «самым эффективным образом» в случае перерастания конфликта в кризисную стадию, вплоть до прямого участия в нем американских вооруженных сил.
Американские политики в тот момент проявили незаурядное рвение с целью сохранения выгодного Израилю статус-кво на Ближнем Востоке, т. е. положения «ни войны, ни мира». Внешние мотивы американского «реагирования» преподносились как стремление предотвратить «скатывание» Ближнего Востока в новую войну и даже... воспрепятствовать неминуемой и якобы оправданной в случае успеха ПДС в Иордании интервенции Израиля в эту страну. На самом деле речь шла о другом — о создании лучших условий для борьбы Израиля против арабских сил сопротивления, мешающих закрепить результаты его экспансионистской линии. В этом убеждает и тот факт, что США в момент столкновений иорданской армии с отрядами палестинского движения сопротивления действовали согласованно с Израилем, причем в вопросах выработки единой военной линии. В создавшейся обстановке «Никсон приказал Киссинджеру стать ключевой американской фигурой для координации американо-израильских действий с Рабином [В ту пору Рабин был послом Израиля в США.], — пишут братья Кэлб в своей нашумевшей в США благодаря приведенной интереснейшей фактологии книге «Киссинджер». — Взоры общественности были по-прежнему направлены на Роджерса и Сиско, но задача тихо, без яркого света рекламы, без полного осведомления государственного департамента, договориться о беспрецедентном и секретном американо-израильском понимании совместных военных действий в иорданском кризисе была возложена на плечи Киссинджера и Рабина» 64. Те же два журналиста, в течение многих лет работавшие с Киссинджером и знакомые с «кухней» администрации США, в следующих словах описывают эту «беспрецедентную» координацию: «Киссинджер немедленно позвонил Рабину, и они начали работать (Рабин впоследствии шутил с гордостью, что он теперь знает больше тайных входов и выходов из особняка исполнительной власти, чем секретные службы). Рабин с разрешения Даяна знакомил Киссинджера в полном объеме с израильскими военными планами и два раза в день предоставлял ему сводку, подготовленную израильской разведкой»65. Согласно этим планам, по словам братьев Кэлб, намечался израильский удар по сирийским танкам, находящимся на иорданской территории в районе Ирбида. Рабин проинформировал Киссинджера о намерении Израиля «направить» на территорию Иордании свои вооруженные силы. Были согласованы сухопутные и военно-воздушные действия Израиля и непосредственно против Сирии, «но не в деталях».
Со� своей стороны США привели в состояние повышенной боевой готовности свои военно-морские силы в Средиземноморье.
Вскоре положение в Иордании разрядилось. Естественно, это произошло не в результате мер «кризисного реагирования», совместно предпринятых США и Израилем, а благодаря усилиям президента Насера, ряда других арабских деятелей, которые на совещании глав арабских государств, срочно созванном в Каире, смогли договориться об условиях прекращения огня в Иордании. Решения каирской встречи в верхах приняли и председатель Исполкома ООП Ясир Арафат, и король Иордании Хусейн.
Что касается выработки совместной американоизраильской позиции, то это был типичный пример, иллюстрирующий попытки США активно «управлять» ближневосточным конфликтом, «контролировать» его развитие в своих интересах. В то же время выработка такой позиции США и Израиля, причем по вопросу совместного военного планирования, была качественным сдвигом, свидетельствующим о том, что отношения США и Израиля становятся все более органичными и тесными. «Киссинджер и Рабин пожали друг другу руки,— пишут М. и Б. Кэлб.— Вместе с иорданским кризисом их неразрекламиро-ванное взаимопонимание ушло в историю, хотя они оба поняли, что прецедент состоялся» 66.
4. «Сбалансированный» курс — антиарабская политика другими средствами
Каирское совещание в верхах, созванное для обсуждения событий в Иордании, было последним, в котором принял участие президент Насер. Во время совещания Насер не спал подряд несколько суток. Не жалея здоровья, подорванного тяжелой работой, он многое сделал для того, чтобы вывести арабский мир из опасного иорданского кризиса. 28 сентября 1970 г. жизнь президента Насера оборвалась. С его смертью Египет, весь арабский мир потерял выдающегося, снискавшего широкую известность и популярность государственного деятеля, борца против империализма, за счастье и прогресс своего народа, искреннего и большого друга Советского Союза.
После смерти египетского президента США сделали ставку на максимальное использование некоторых тенденций и процессов в Египте, которые в то время еще не означали отхода от линии Насера, хотя все-таки были чреваты отдельными элементами такого отхода или отступления. Существовали и другие факторы, подготавливавшие активизацию американской политики на Ближнем Востоке. Во время иорданского кризиса, как уже говорилось, проявилось единство США с Израилем, но это произошло в момент перерастания конфликта в кризисную стадию. Что касается другой стадии — «более плавной», в которую конфликт вступил после прекращения иорданского кризиса, то здесь Соединенным Штатам начинала мешать негибкая, бескомпромиссная экстремистская линия Израиля. Одновременно США понимали, что такая линия заводит в тупик их союзника.
В конце декабря 1970 г. Израиль под давлением мировой общественности вынужден был согласиться на возобновление миссии представителя генерального секретаря ООН. При этом израильские руководители, очевидно, рассчитывали на то, что эта миссия не будет иметь практического значения и согласие на ее возобновление не вызовет необходимости детально определить позицию Израиля. Однако 8 февраля 1971 г., судя по реакции Тель-Авива, неожиданно для израильского руководства Г. Ярринг направил Египту и Израилю идентичные меморандумы с просьбой дать некоторые предварительные обязательства по претворению в жизнь резолюции Совета Безопасности ООН от 22 ноября 1967 г. Как позднее разъяснил в своем докладе по Ближнему Востоку генеральный секретарь ООН У Тан, «инициатива посла Ярринга была основана на том, что эти обязательства должны быть даны одновременно и на взаимной основе... Израиль должен дать обязательство отвести свои силы с оккупированной территории Объединенной Арабской Республики... Объединенная Арабская Республика должна дать обязательство вступить в соглашение о мире с Израилем» 67.
15 февраля Г. Ярринг получил ответ Египта, в котором указывалось, что при условии вывода израильских войск с оккупированных арабских территорий Египет согласен осуществить все мероприятия, перечисленные в меморандуме Ярринга, в том числе: прекратить состояние войны с Израилем; пойти на создание демилитаризованных зон по обеим сторонам границы; согласиться на ввод войск ООН в ряд пунктов; принять гарантии границ всех государств, расположенных в этом районе, включая и Израиль, со стороны великих держав; осуществить меры, чтобы территория Египта не использовалась во враждебных для других государств целях; обеспечить свободу судоходства для судов всех стран по всем морским путям района, в том числе по Суэцкому каналу.
Что касается Израиля, то он не дал официального ответа на поставленные Яррингом вопросы. Простое сопоставление позиций Египта и Израиля со всей очевидностью показывало, кто препятствует урегулированию на Ближнем Востоке. «Мне хочется с удовлетворением отметить позитивный ответ, данный Объединенной Арабской Республикой на инициативу посла Ярринга, — подчеркнул в докладе по Ближнему Востоку генеральный секретарь ООН У Тан.— Однако правительство Израиля до сих пор не ответило на просьбу посла Ярринга дать какие-то обязательства насчет отвода войск» 68.
Почти одновременно Израиль продемонстрировал свой безусловный негативизм, нежелание решать вопросы политическими методами, торпедировав предложение Египта от 4 февраля о том, чтобы в рамках общего урегулирования ближневосточной проблемы на основе резолюции Совета Безопасности от 22 ноября 1967 г. отвести израильские войска на определенную дистанцию от Суэцкого канала и начать расчистку этого важного морского пути. В это время линия Египта на промежуточные меры не противоречила интересам арабских стран. Речь шла не о частичных, а о промежуточных решениях в рамках общего согласованного плана о выводе израильских войск со всех арабских территорий. Предложение Египта от 4 февраля 1971 г. кардинальным образом отличалось от тех частичных решений, на которые Египет пошел в 1973—1974 гг.
Меир вначале прямо и категорично отвергла предложение Египта об открытии Суэцкого канала. Но после того как явно обозначилось настроение мировой общественности в пользу открытия канала, израильские лидеры попытались создать иллюзию своего положительного подхода к этой идее. Однако «пересмотр позиций» был осуществлен таким образом, чтобы ликвидировать мирную инициативу Египта. Израильские руководители заявили, что «промежуточное урегулирование» может состояться лишь в том случае, если оно будет рассматриваться в качестве самостоятельного соглашения, не связанного с общим, предусматривающим вывод израильских войск с оккупированных во время войны в июне 1967 г. территорий. Одновременно израильское руководство наотрез отказалось рассматривать вопрос о возможности перехода египетской армии через Суэцкий канал. Так Израиль практически заблокировал возможность соглашения с Египтом о промежуточном урегулировании. Его осуществление на израильских условиях — и это тогда отлично понимало египетское руководство — способствовало бы сохранению израильской оккупации на значительной части Синая и на Западном берегу реки Иордан.
Таким образом, обструкционистская политика Тель-Авива привела, с одной стороны, к практическому прекращению миссии Ярринга, который заявил, что без положительного ответа Израиля на его меморандум он не может продолжать свою деятельность в качестве посредника по мирному урегулированию на Ближнем Востоке, и, с другой стороны, к срыву мирной инициативы Египта по открытию Суэцкого канала.
Именно в этих условиях в Вашингтоне было объявлено в конце апреля 1971 г., что государственный секретарь США совершит поездку по странам этого района, посетит Египет и Израиль. Визиты государственного секретаря США У. Роджерса и его помощника Дж. Сиско состоялись в мае того же года. Они имели встречи и беседы с руководителями Египта и Израиля. Одновременно произошел обмен посланиями между президентом Никсоном и Голдой Меир, президентом Никсоном и президентом Анваром Садатом. В мире заговорили о новой «посреднической миссии» Соединенных Штатов. В чем был ее смысл?
Во-первых, Соединенные Штаты политически активизировались на Ближнем Востоке, когда обструкционистская политика Израиля стала предметом решительного осуждения со стороны различных кругов мировой общественности, в том числе и тех, которые на предыдущих этапах развития ближневосточного кризиса отличались своими односторонне произраильскими симпатиями. После отказа Израиля положительно ответить на меморандум Ярринга были выдвинуты требования, особенно со стороны некоторых государств Азии и Африки, применить в отношении Израиля санкции. В этой связи многие непредубежденные наблюдатели считали, что США начали «посредническую миссию» с целью предотвратить полную международную изоляцию своего израильского союзника, вывести его из-под удара.
Во-вторых, целью американской миссии «добрых услуг» было оказать давление на Египет в пользу частичного урегулирования.
В-третьих, Соединенные Штаты, очевидно, имели в виду активизировать своих сторонников в ряде арабских стран. Накануне поездки Роджерса на Ближний Восток в некоторых каирских газетах появились статьи, авторы которых писали, что «ключ» от ближневосточного урегулирования находится якобы в рунах Соединенных Штатов. В таких статьях проводилась мысль о необходимости «более гибкой» политики арабских стран в отношении США. Провозглашая свою «посредническую миссию», Вашингтон пытался создать иллюзию, будто он отказывается от произраильской односторонности в подходе к ближневосточному конфликту. Было очевидно, что таким путем США стремились помочь прозападным элементам в ряде арабских стран взять верх и повести дело к изменению политического курса этих стран.
В-четвертых, американские политики стремились ослабить связи между арабскими странами и Советским Союзом. Большие надежды в связи с этим возлагались на развитие событий в Египте после мая 1971 г. Как известно, в это время с руководящих постов в государственном аппарате и в руководящих органах Арабского социалистического союза были сняты целый ряд деятелей, обвиненных в заговоре против президента Садата. Была сделана явная попытка использовать эти внутренние события для того, чтобы посеять рознь между Египтом и Советским Союзом.
В то время эти усилия не увенчались успехом. В Каир вылетела представительная делегация Советского Союза. 27 мая 1971 г. был подписан Договор о дружбе и сотрудничестве между Советским Союзом и Египтом, который не только подвел итог длительных и многосторонних связей между двумя странами, успешно развивавшихся в течение многих лет, но и наметил широкие перспективы такого сотрудничества на будущее.
Попытка изолировать арабские страны от социалистических государств, международного рабочего и коммунистического движения была предпринята также в связи с июльскими событиями 1971 г. в Судане, где развернулась кровавая антикоммунистическая кампания. Эта империалистическая попытка получила отпор прогрессивных арабских кругов. В коммюнике, опубликованном в связи с пребыванием в Египте делегации Коммунистической партии Советского Союза во главе с секретарем ЦК КПСС Б. Н. Пономаревым (июль 1971 г.), присутствовавшей на Всеобщем национальном конгрессе Арабского социалистического союза, подчеркивалось, что любые проявления антикоммунизма служат лишь осуществлению империалистических целей в районе Ближнего Востока69. Включение такого положения в совместный советско-египетский документ в тот момент имело большое значение, так как сужало возможности маневрирования внутриегипетских и внешних реакционных сил, заинтересованных в ослаблении египетско-советских отношений.
В дальнейшем, как известно, тенденция на ухудшение отношений с СССР, перевода их на значительно более низкий уровень, чем это было при президенте Насере, нашла свое развитие в политике Египта. Результатом была денонсация в одностороннем порядке президентом Садатом советско-египетского договора о сотрудничестве. Но этого арабские правые и их покровители смогли добиться позже. Сразу же после кончины Насера они еще не располагали достаточными возможностями для осуществления такого поворота.
В период, непосредственно последовавший за смертью выдающегося египетского руководителя, и американская политика, несмотря на свою явную активизацию, не могла сразу добиться успехов в деле навязывания арабской стороне капитулянтской позиции. Это нашло выражение, в частности, в бесспорном желании египетского руководства расширять многостороннее сотрудничество с СССР, высказанном после смерти Насера. В ходе советско-египетских переговоров в октябре 1970 г. Садат заявил: «Как исполняющий обязанности президента республики, я хочу заявить следующее: мы настойчиво просим об оставлении в стране советского военного персонала. На основании желания и воли нашего народа, вооруженных сил, руководства Арабского социалистического союза и правительства я буду просить даже об увеличении этого персонала». В таких условиях, чтобы создать соответствующий «фон» для политического маневрирования в арабском мире, руководство госдепартамента США вынуждено было делать некоторые намеки на возможность ограничения поставок из Соединенных Штатов вооружения Израилю. Однако поток истребителей-бомбардировщиков «Фантом», «Скайхок», запасных частей к ним, ракет класса «воздух — земля» и другого вооружения в Израиль практически остановлен не был. Более того, именно в 1971 г. интенсивно разрабатывались проекты помощи США Израилю на предмет «обеспечения» его всем необходимым ему вооружением. В начале 1972 г. США официально заявили о том, что Израилю будет поставлена новая партия «Фантомов».
Это нежелание, а вероятно, и невозможность Вашингтона, учитывая его традиционные связи с израильскими экспансионистскими кругами и значительное влияние «израильского лобби» внутри Соединенных Штатов, прекратить поставки наступательного оружия Израилю сыграли большую роль в разоблачении сущности ближневосточной позиции США, создали серьезное препятствие на пути осуществления «обновленной» американской тактики в отношении ближневосточного конфликта. Тем более что американские поставки вооружения Израилю разворачивались в условиях, когда на Западе вскрылись разногласия по этому вопросу. Существенно отличалась от американской политика Франции, правительство которой еще раз подтвердило решения, принятые покойным президентом де Голлем, о прекращении поставок Израилю всех видов вооружения, прежде всего самолетов «Мираж». Сделка на поставку 50 таких самолетов была окончательно расторгнута Парижем, и 15 февраля 1972 г. подписано соглашение о возвращении Израилю аванса.
В принципе и на практике не отказываясь от вооружения Израиля, Соединенные Штаты вместе с тем продолжали осуществлять свою линию, нацеленную главным образом на то, чтобы ослабить узы, связывающие арабские страны, и в первую очередь Египет, с Советским Союзом. В Вашингтоне достаточно хорошо представляли себе, что лишь таким путем США обретают возможность для маневрирования с целью «контролирования» ближневосточного конфликта в выгодном для себя и Израиля направлении.
Одна из решавшихся при этом задач заключалась в ослаблении антиимпериалистических, прогрессивных и укреплении прозападных, консервативных арабских режимов. Может быть, с наибольшей откровенностью об этих мотивах ближневосточной политики США сказал 26 июля 1970 г. во время закрытой встречи с представителями американской печати помощник президента по вопросам национальной безопасности Генри Киссинджер: «Мы пытаемся добиться урегулирования (ближневосточного конфликта.— Е. П.) таким путем, чтобы укреплялись умеренные режимы, а не радикальные. Мы пытаемся покончить с советским военным присутствием...» Характерно, что при этом Киссинджер прямо упомянул о советских военных советниках 70, и это, очевидно, было соответствующим образом расценено в правых кругах Каира, которые, не находясь в то время у власти, тем не менее начинали исподволь усиливать активность.
Этот мотив — и примерно в тех же выражениях — звучал подряд в нескольких заявлениях Киссинджера. Позже М. и Б. Кэлб напишут: «Суть дела для Киссинджера заключалась в том, что он мысленно видел время, когда египтяне прочтут определенные сигналы в международной атмосфере и сами примут решение покончить с русским присутствием»71. Трудно согласиться с представлением о «чудодейственной прозорливости» Киссинджера, который еще при жизни Насера, за несколько месяцев до его неожиданной смерти, мог предвидеть перипетии внутриполитической борьбы и порожденные ее итогами сдвиги в египетском руководстве и политике. Вместе с тем Киссинджер действительно хотел направить «сигнал» тем, кто в Египте уже начинал к тому времени пропагандировать тезис о том, что «ключи от ближневосточного урегулирования находятся исключительно в руках Соединенных Штатов».
После смерти Насера такие «сигналы» стали направляться уже непосредственно новому египетскому руководству.
Есть основания считать, что к этому времени уже начался конкретный разговор о «цене» за одностороннее решение Садата о прекращении миссии советских военных советников в Египте. В своей книге «Путь к Рамадану» Хейкал, придавая этому факту большое значение, пишет о приезде (в первой половине ноября 1970 г.) в Каир вскоре после смерти Насера одного из «сильных» и наиболее доверенных людей короля Саудовской Аравии Фейсала — его зятя и советника Камеля Адхама, осуществлявшего общий контроль за деятельностью саудовских секретных служб. В беседе с Садатом «он говорил о присутствии русских в Египте, — пишет Хейкал, — подчеркнув, насколько это тревожит американцев». Президент Садат ответил К. Адхаму, что он «зависит от Советского Союза, поскольку американцы снабжают Израиль всем тем, что тот запрашивает», но добавил, что «в случае окончания первого этапа вывода израильских войск он мог бы дать обещание избавиться от русских. Камель Адхам спросил президента Садата, может ли он передать эти слова американцам, п президент сказал, что может» 72.
Безусловно, этот разговор был передан по назначению, и закономерно предположить, что в дальнейшем переговоры по этому вопросу происходили по двум каналам — через саудовцев и непосредственно американо-египетскому.
В США в начале 1976 г. была опубликована сенсационная статья профессора Гарвардского университета Эдварда Шихана о ближневосточной миссии Киссинджера. По словам газеты «Нью-Йорк таймс», «сотрудники государственного департамента заявили, что Шихан имел множество бесед с главными помощниками Киссинджера, участвовавшими в дипломатических операциях на Ближнем Востоке. Они сообщали, что эти контакты имели место с одобрения Киссинджера, хотя он отрицал, что одобрил допуск Шихана к секретным материалам — записям бесед с ближневосточными руководителями»73. Те, кто это сделал, заявил Киссинджер в кратком интервью, «допустили грубое нарушение секретности и серьезный просчет», добавив, что был «поражен», увидев эти материалы в печати. Существует и другая версия: статья Шихана, а затем и книга, развернутая из этой статьи, под названием «Арабы, израильтяне и Киссинджер» стали результатом «утечки» информации, организованной государственным секретарем не без умысла саморекламы. Однако в любом случае точность приведенной Шиханом информации ни в коей мере не была подвергнута сомнению ни госдепартаментом США, ни самим государственным секретарем.
Роджерс сообщил Садату в Каире, пишет Э. Шихан, «что Никсон, возможно, пошел бы навстречу, если б Садат уменьшил советское присутствие в Египте, а Киссинджер с известной неосторожностью уже до этого заявил, что американская цель заключается в том, чтобы «выгнать» русских... Каковы бы ни были его непосредственные мотивы (Садата.— Е. П.), он, должно быть, знал, что высылка советников будет расценена как еще один призыв к предоставлению американской помощи» 74.
За день до того, как Садат принял решение прекратить миссию советских военных советников, он имел еще одну встречу со специальным посланником короля Саудовской Аравии — министром обороны принцем Султаном. На закрытой встрече с редакторами каирских газет Садат позже рассказал, что принц Султан передал ему известие от американцев, напоминавшее, что «ключ от ситуации у них в руках». Принц Султан приехал к нему прямо из Вашингтона. В это же время в Каире «случайно» оказался и Камель Адхам. Сообщив об этих фактах, Хейкал снабдил их более чем определенным комментарием: «Была ли связь между этими фактами (встречей с саудовцами и решением Садата о «паузе» в отношениях с Советским Союзом, о чем он заявил во всеуслышание. — Е. П.) и был ли король Фейсал информирован о мерах, которые намеревался осуществить президент, я не знаю, и, пожалуй, никто из нас не узнает, если только президент Садат не решит сам сказать об этом» 75.
Со стороны США не последовало никакой открытой, официальной реакции на «жест» Садата, явно сделанный с намерением пройти значительную часть пути навстречу Вашингтону. Но Киссинджер подготовил несколько секретных посланий за подписью Никсона, которые, как свидетельствует Э. Шихан, затем были переправлены по каналам разведки прямо к Садату через Хафеза Исмаила — советника президента Египта по вопросам национальной безопасности. В посланиях констатировалось, что удаление советников является важным актом, и содержалось заверение, что администрация США займется Ближним Востоком, как только закончатся президентские выборы и завершатся переговоры по Вьетнаму76.
На страницах американских газет распространялась версия, что Киссинджер был «крайне удивлен» неожиданным решением Садата. «Почему Садат сделал мне эту любезность? — спрашивал он своих коллег. — Почему не потребовал у меня сначала любых уступок?»77
Подобная реакция на якобы «неожиданное» и «бескорыстное» решение о прекращении миссии советских военных советников в Египте выглядит абсолютно искусственной, нежизненной. Вашингтон всей своей политикой и косвенно, и прямо подталкивал египетское руководство к этому решению.
Через год с небольшим после смерти Насера США установили два канала связи с высшим египетским руководством. «Существовал нормальный канал из одного министерства иностранных дел в другое, и наряду с этим была также скрытая связь — через нашу собственную разведывательную службу и ЦРУ (всегда особенно активную на Ближнем Востоке) » 78, — пишет Хейкал. Оба этих канала действовали постоянно.
Наряду с ними осуществлялись одноразовые встречи на высоком уровне. Пожалуй, наиболее важный из таких контактов (до личной встречи Садата с Киссинджером в ноябре 1973 г.) состоялся во время визита Хафеза Исмаила в США 23—25 февраля 1973 г. Короткая протокольная часть этого визита — посещение X. Исмаилом Белого дома и его встреча с президентом Никсоном — широко освещалась по американскому телевидению и в прессе; длительные секретные переговоры X. Исмаила с Г. Киссинджером, естественно, огласке не предавались. Во время бесед Киссинджера с Исмаилом выявились две цели, которые ставила перед собой американская политика: добиться ослабления позиций СССР на Ближнем Востоке и подготовить условия для самостоятельной посреднической миссии. «США были готовы на проведение общей дискуссии по проблемам Ближнего Востока с Советским Союзом, но, когда речь шла о конкретных проблемах, они предпочитали иметь дело исключительно с непосредственно затронутыми сторонами»,79— к такому выводу пришел Хейкал, оценивая донесения X. Исмаила в Каир.
Эти две цели, будучи объединенными, выливались в единое стремление США использовать свою посредническую миссию для навязывания арабам неприемлемых для них условий урегулирования, укрепления позиций Израиля.
Во время поездки X. Исмаила в США было решено, что наряду с открытыми контактами через государственный департамент США устанавливается глубоко законспирированная, совершенно секретная связь египетского руководства лично с Г. Киссинджером, которому, как сказал X. Исмаилу президент Никсон, он поручает осуществление процесса урегулирования ближневосточного конфликта. Об этой связи не должны знать даже государственный департамент, добавил, по свидетельству X. Хейкала, Р. Никсон.
В это время со стороны египетского руководства, которое взяло в свою очередь курс на усиление связей с Западом, предпринимались различные усилия, направленные на то, чтобы ни в коем случае не обострять отношений с США. Даже в том случае, если действия США в Египте приходили в противоречие с его суверенитетом или если в жертву процессу улучшения египетско-американских отношений нужно было приносить интересы дружбы с СССР.
Так было, например, в связи с так называемым делом Рандопулло в конце 1971 г. Египетский подданный, грек по происхождению Рандопулло, будучи управляющим крупного поместья, расположенного вблизи военно-воздушной базы, вел шпионаж в пользу Соединенных Штатов. Он был связан с работником ЦРУ мисс Суэйн, официально являвшейся техническим секретарем отдела виз американского консульства в Каире. Египетские органы безопасности арестовали Рандопулло и Суэйн. По словам X. Хейкала, руководитель сети ЦРУ в Египте некий Юджин Троун, имевший дипломатическое прикрытие в качестве члена миссии, наблюдавшей после разрыва дипломатических отношений Египта с США за американскими интересами в этой стране, написал «чрезвычайно искреннее письмо» начальнику службы общей разведки АРЕ, которым в то время был генерал Ахмед Исмаил Али. «Я хочу, чтобы вы поняли, — писал резидент ЦРУ, — что Египет не является целью этой разведки... На базе находились русские (военные специалисты. — Е. П.), и нас интересовало, что они там делают. Мы шпионили за ними, а не за вами»80. Объяснения были приняты. В начале 1972 г. американская шпионка была освобождена, а Рандопулло умер от сердечного приступа в тюрьме. Инцидент был закрыт: он не должен был мешать общему «флирту» между двумя странами — Египтом и США. Со стороны США тоже было сделано все, чтобы «закрыть» «дело Рандопулло», — американский дипломатический представитель Бер-гус вместе с Ю. Троуном посетил в сентябре 1971 г. начальника египетской разведки и принес ему свои извинения.
«Флирт» с Египтом был лишь одной стороной в американской игре на Ближнем Востоке. Ее другой, причем определяющей, стороной продолжали оставаться тесные доверительные отношения с Израилем и политика, направленная на непрерывное вооружение его армии самым современным оружием. Характерно, что обласканный Никсоном и Киссинджером Хафез Исмаил, еще не успев возвратиться из Вашингтона в Каир, в феврале 1973 г. в Париже прочел сообщение «Нью-Йорк таймс» о том, что президент США решил поставить Израилю 48 «Фантомов» и 36 «Скайхоков». «По своим секретным каналам, — пишет Э. Шихан, — Киссинджер поспешил заверить Садата, что сообщение является ложным и что израильская просьба (ожидающая решения) все еще находится в процессе «рассмотрения». Киссинджер негодовал в связи с просочившейся информацией, потому что она подрывала его переговоры с Исмаилом. Однако сообщение было не ложным, а только преждевременным; весной Никсон подтвердил его»81.
В октябре 1973 г. вспыхнула четвертая арабо-израильская война. В дальнейшем изложении будут показаны конкретные причины, приведшие к тому, что ближневосточный конфликт вновь перерос в октябре в кризисную стадию. Не последнее место среди них занимала длительная линия США в отношении ближневосточного конфликта.
Позиция Соединенных Штатов во время войны ни в коей мере не могла быть определена как проявление «сбалансированности» в подходе к обеим сторонам, вовлеченным в конфликт. Вопреки всему, в том числе реальной угрозе нефтяного эмбарго с весьма серьезными последствиями для экономики Соединенных Штатов и их союзников, США решили поддержать Израиль. Вашингтон установил «воздушный мост» для снабжения Израиля вооружением и боеприпасами. Много споров и различных суждений вызвала затяжка на несколько дней открытия этого моста. Некоторые склонны обвинять в этом «технократов» из Пентагона, другие считают, что Киссинджер «вел свою игру», пытаясь создать максимально благоприятные условия для начала «посреднической миссии» США и не опасаясь, что такая задержка создаст трудности для Израиля. «Даже если бы израильтяне не получили то оружие, которое мы посылали им, они не были бы в бессильной позиции. Они подготовили свою контратаку через Суэцкий канал до того, как получили нашу помощь» 82, — сказал Киссинджер Хейкалу. Так или иначе, ясно одно: США, как всегда в критических ситуациях, полностью приняли сторону Израиля.
Это с большой наглядностью проявилось и в дипломатических шагах Соединенных Штатов во время и после октябрьской войны. Это обозначилось и в послании о выделении 2,2 млрд. долл, на срочную военную помощь Израилю, с которым президент США обратился к конгрессу. Всем было понятно, что выделение запрошенной огромной суммы уже не имело непосредственного отношения к военным действиям (поскольку ее реализация не могла быть осуществлена немедленно), но призвано было поддержать психологически Израиль, оказать психологическое давление на арабов и, что, пожалуй, еще более важно, дать гарантию Тель-Авиву укрепления его военного потенциала, используемого израильским руководством для сохранения захваченных арабских земель, уже после того, как будет осуществлено прекращение огня в октябрьской войне. Одновременно с этим и, очевидно, также в «психологических целях» США перебазировали свой шестой флот, подкрепленный несколькими авианосцами, в восточную часть Средиземного моря.
Никаких сомнений в истинной направленности политики США не оставляет американская позиция по вопросу о прекращении огня во время войны в октябре 1973 г. Особый интерес вызывают, естественно, переговоры, которые вел в этой связи государственный секретарь США с израильскими руководителями. О содержании его бесед пишет главный дипломатический корреспондент израильской газеты «Гаарец» Матти Голан в книге «Тайные беседы Генри Киссинджера», изданной в США в 1976 г. Первый вариант книги был запрещен израильской военной цензурой. Главный цензор в официальном письме автору мотивировал запрет книги тем, что «книга почти полностью базируется на секретной и особо секретной информации и цитирует загрифованные документы»83. Сам М. Голан не делает тайны из источника своей информации. Материалы для книги, по его словам, он получил в виде «аутентичного текста» от «одной высокой персоны», и у него создалось впечатление, что «кое-кто в израильском правительстве заинтересован в публикации материала» 84. Это, очевидно, совпало с тем периодом, когда не все в высшем израильском руководстве были удовлетворены заигрыванием США с президентом Садатом. В дальнейшем израильский кабинет рассматривал вопрос о книге М. Голана на своем заседании и, «руководствуясь соображениями безопасности государства», трактуемыми как «опасения» того, что будет нанесен ущерб отношениям Израиля с США, принял решение не издавать книгу. Второй вариант книги был написан в значительно смягченной форме для публикации за границей, но даже он содержит информацию, причем, судя по всей предыстории издания и отсутствию реакции госдепартамента США, вполне достоверную, проливающую свет на мотивы и характер многих американских дипломатических действий во время и после октябрьской войны 1973 г.
Итак, как же реагировали США на необходимость прекращения огня на Ближнем Востоке в октябре 1973 г.? Как известно, предложение о прекращении огня было впервые включено в резолюцию Совета Безопасности ООН № 338, проект которой был разработан во время визита Киссинджера в Москву. Призыв немедленного прекращения огня в этой резолюции, принятой Советом Безопасности 22 октября, сразу выполнен не был. Израильские войска активизировали военные действия, пытаясь завершить окружение и нанести удар по третьей египетской армии, находившейся на восточном берегу Суэцкого канала, в Синайской пустыне. В американской прессе и позже в литературе, посвященной октябрьской войне, появилась версия, согласно которой американские руководители «оказывали давление на Израиль» с целью заставить его прекратить огонь. Такое освещение событий оказалось далеко не точным.
22 октября, через несколько часов после принятия Советом Безопасности резолюции № 338, самолет государственного секретаря США приземлился в аэропорту Лод, в Израиле. Он сразу же имел встречу сначала с группой, входящей в «кухонный кабинет» Г. Меир (несколько высших руководителей, обычно собиравшихся на кухне в доме Меир для решения наиболее важных вопросов), а затем на совещание пригласили начальника генерального штаба израильской армии и некоторых других генералов, для того чтобы информировать государственного секретаря о военном положении. «Киссинджер в конце концов спросил,— пишет М. Голан, — сколько дней необходимо, чтобы завершить окружение двух египетских армий на восточном берегу Суэцкого канала. Начальник генштаба Элазар назвал семь дней, командующий ВВС бригадный генерал Пелед — другой срок: два-три дня. Киссинджер ответил: «Два или три дня? И это все? Во Вьетнаме прекращение огня не вступило в силу в то время, о котором была достигнута договоренность». «Хозяева, принимавшие Киссинджера, — пишет М. Голан, — не просили дальнейших объяснений. Его слова прозвучали для них как косвенный призыв продолжать боевые действия». Это впечатление, свидетельствует М. Голан, усилилось, когда обсуждался вопрос о наблюдении за прекращением огня. Израильтяне интерпретировали замечание Киссинджера «как показатель того, что он не был бы недоволен, если б боевые действия продолжались и после дня прекращения огня» 85.
Интересно отметить, что в своих выступлениях президент Садат не раз упоминал о том, что государственный секретарь США категорически предупреждал его против попыток ударить по израильскому плацдарму на западном берегу канала. Фронт представлял собой «слоеный пирог». Если говорить об окружении египетской армии на восточном берегу, то с достаточными основаниями можно было говорить о том, что в аналогичном положении находились на западном берегу Суэцкого канала танки израильского генерала Шарона — плацдарм сообщался с основным расположением израильских войск на Синае понтонной переправой через канал и узким, в 6 км, коридором, который ряд египетских генералов предлагали перерезать. Президент Садат позже скажет, что у него было значительное превосходство в огневой мощи — 2:1, но он не начал операции, так как Г. Киссинджер заявил ему, что США не потерпят поражения израильтян.
Как видно, Соединенные Штаты совершенно по-разному подходили к ситуации, сложившейся на восточном и западном берегах канала. Произраильский характер политики США был более чем очевидным. И это самым непосредственным образом оказалось на итогах военных действий, особенно на заключительном этапе.
Существовала ли предварительная договоренность А. Садата с Г. Киссинджером об ограниченном характере военных операций с египетской стороны, призванных лишь «разморозить» конфликт и дать импульс урегулированию, осуществляемому при посредничестве американцев, или такой формальной договоренности заранее не было, а согласованность проявилась уже в процессе войны? Так или иначе, но сам президент Садат в своих выступлениях неоднократно признавал, что военные действия со стороны Египта могли бы, в случае еслп бы он «не рисковал в политическом плане», иметь более опасный для Израиля характер. С этой точки зрения характерно развитие событий в связи с израильским танковым прорывом на западный берег Суэцкого канала. Обратимся к описанию событий, данному М. X. Хей-калом. Когда израильтяне убедились, что в бой введены египетские стратегические резервы, Шарон отдал окончательный приказ о начале атаки через канал, что и было сделано 15 октября. В районе Деверсуара и Абу-Султана между двумя египетскими армиями существовал 40-километровый никем не обороняемый разрыв — израильские войска на «амфибиях» форсировали Большие горькие озера и быстро захватили плацдарм на западном берегу. Удивительно, что в районе переправы основных сил Шарона, на линии Барлева, сохранился израильский опорный пункт, который не был ни уничтожен египтянами, ни оставлен израильтянами и который оказал большую помощь форсирующим израильским войскам.
«После того как израильские войска создали свои плацдармы, они построили понтонный мост, по которому переправлялись их бронетанковые войска и который находился под защитой дальнобойной и среднего радиуса действия артиллерии и авиации. Первой целью атакующих была Исмаилия, однако им было оказано жестокое сопротивление, и они повернули на юг и запад, быстро захватывая новую территорию». И тут, по мнению Хейкала, произошло неожиданное... «После 17 октября против израильтян не было брошено чрезвычайно боеспособное египетское соединение — 182-я парашютная бригада, состоящая из добровольцев и «командос». Части этой бригады уже почти достигли израильских переправ, и входящие в ее состав водолазы собирались взорвать мост, когда был получен приказ отойти и выровнять линию обороны с соседним дивизионом, чтобы не допустить вклинения. Полковник, командир бригады, не поверил, что приказ исходил от египетского штаба, и попросил подтверждения. Приказ был подтвержден офицером, голос которого был лично ему известен. Однако, пытаясь выиграть время и обеспечить успех своего предприятия, он обратился за подтверждением в генштаб в Каире. Это подтверждение было также дано, и с сожалением он отвел свою руку от израильского горла, к которому был так близок.
Артиллерия 2-й армии... и часть артиллерии 3-й армии начали обстрел вражеских переправ, добившись многочисленных прямых попаданий, когда они тоже получили приказ отойти, чтобы избежать вклинения» 86. Такова, по словам Хейкала, «теневая сторона» операции израильской армии по захвату плацдарма на западном берегу канала, что привело к серьезным военным и политическим результатам, отразившимся на условиях прекращения огня.
Вместе с тем общие итоги октябрьской войны в серьезной степени повлияли на последующую политику США. Без их анализа невозможно правильно представить характер мер, принятых Вашингтоном в военно-политической и дипломатической областях.
В первые дни войны египетская армия добилась ряда серьезных успехов, форсировав Суэцкий канал на всем его протяжении и прорвав «неприступную линию Барлева» — огромный песчаный вал с целой сетью укреплений, сооруженных израильтянами на восточном берегу Суэцкого канала. Сирийская армия вышла на Голанские высоты. В последующем Израилю удалось выровнять военное положение: его танки прорвались на западный берег Суэцкого канала, а также вклинились в сирийскую оборону на узком участке в направлении к Дамаску, продвинувшись примерно на 20 км от линии разграничения сил, существовавшей до 6 октября.
Тем не менее главный вывод, который можно сделать из 20 дней боев (военные действия фактически закончились лишь через три дня после принятия Советом Безопасности ООН резолюции о прекращении огня), заключается в крахе израильской военной доктрины. Эта доктрина исходила из того, что Израиль обладает возможностью и способностью наносить без чувствительных для себя потерь удары по арабским странам, выбирая при этом по своему усмотрению место и время для вооруженных действий и односторонне определяя масштабы и степень интенсивности вооруженных столкновений. Израильская военная доктрина, продолжением которой стала и политическая концепция израильского руководства, исходила из «извечной неспособности» арабов оказать существенное сопротивление израильской военной малине и тем более одержать любой, даже «локальный», успех в конфронтации с Тель-Авивом. По существу израильские «стратеги» исключали возможность развертывания активного арабского сопротивления их экспансионистским планам. Одновременно практически игнорировались достоинства тех видов вооружения, которыми овладели некоторые арабские армии.
Военные действия в октябре разрушили ряд стратегических установок израильского генерального штаба. Неожиданно для израильского руководства большими оказались потери израильской армии. Число убитых достигло около 3 тыс. человек. Если считать соотношение убитых и раненых 1:5 (обычно при современной войне это соотношение еще больше), то из строя выбыло весьма значительное число солдат и офицеров. По израильским данным, около 500 солдат и офицеров попали в плен. Конечно, большие потери понесли и арабские страны, однако потери в войне были особенно чувствительны для Израиля, учитывая колоссальную разницу в людских ресурсах между ним и арабскими странами. Большие потери понес Израиль в военной технике: 900 танков, около 250 боевых самолетов, что составляло примерно половину израильских военно-воздушных сил. «На протяжении короткого периода времени с 1967 г. арабы значительно сузили «технологический» и «качественный разрыв» между ними и Израилем и научились хорошо воевать в современной войне»,87 — к такому выводу пришел один из видных исследователей ближневосточного конфликта, бывший израильский офицер, а ныне американский профессор Надав Сафран.
Во время октябрьской войны был продемонстрирован тот неоспоримый факт, что Израиль перестал господствовать в небе. Египетская и сирийская ПВО оказали эффективное сопротивление израильским военно-воздушным силам. Интересны признания на этот счет американского военного исследователя И. Глассмэна. В книге, посвященной ближневосточному конфликту, он так описывает события войны 1973 г.: «Хотя израильтяне имели представление о типах зенитного оружия, которым обладают арабы, они были захвачены врасплох как его эффективностью, так и интенсивностью применения». Автор пишет также о весьма эффективном использовании со стороны египетской пехоты переносного противотанкового оружия. «Несмотря на то что израильские вооруженные силы знали о таком оружии, — пишет И. Глассмэн, — некоторые командиры танков были просто поражены его эффективностью, что оказывало большое психологическое воздействие на экипажи боевых машин. Вот как, например, один из командиров танка описывает свое состояние: «Ты катишь на танке в спокойной уверенности в своей неуязвимости и вдруг видишь одного-единственного человека с какой-то палкой в 200 ярдах впереди. Нельзя поверить в то, что один человек может разрушить огромную бронированную махину, но через несколько секунд танк становится развалиной»»88.
Позднее стало известно, что в ответ на резкую критику министр обороны Израиля М. Даян уже в начале войны подавал заявление об отставке. В этом заявлении он отметил свою «ответственность за неудачи» системы обороны. Отставка Даяна принята не была, так как в тот момент израильские руководители не хотели обострять внутриполитические противоречия и пытались консолидировать союз различных политических сил, представленных в правительстве.
В апреле 1974 г. был опубликован предварительный доклад официальной комиссии, созданной в Израиле под председательством верховного судьи Аграната, для расследования причин неудач Израиля в октябрьской войне. В январе 1975 г. комиссия Аграната представила окончательный доклад, свидетельствующий о серьезной недооценке израильским командованием военных возможностей арабских стран, о «неподготовленности» израильской армии и отсутствии дисциплины на начальных этапах войны. Уже на основе предварительных выводов комиссии были смещены начальник генерального штаба и руководство разведки израильской армии.
Наконец, во время октябрьской войны арабские страны впервые использовали в своих интересах такое мощное оружие, как нефть. В результате согласованных мер арабские страны объявили и начали осуществлять замедление нефтедобычи. Сокращение добычи нефти достигло практически 30% по сравнению с сентябрем 1973 г. Одновременно стал осуществляться бойкот ряда западных государств, поддерживающих Израиль. Он был применен против США и Голландии, причем вследствие бойкота Голландии перестал функционировать Роттердамский нефтеперерабатывающий узел, снабжавший продуктами из арабской нефти значительное число стран — членов ЕЭС. Третьим направлением «нефтяной войны» арабского мира было резкое повышение цен на нефть. По сравнению с началом октября цены на нефть возросли к концу года в ряде случаев в 4 раза.
Эти меры непосредственно затронули интересы всех развитых капиталистических стран, но в первую очередь западноевропейских государств и Японии, которые почти на 80% обеспечивают свою потребность в нефти за счет ее ввоза из арабских стран. В меньшей степени «нефтяные меры» арабских стран затронули США, однако и здесь они усилили и об* острили процессы, связанные с энергетическим кризисом.
Итак, в результате изменения соотношения сил в ближневосточном конфликте, обострения «нефтяного фактора», а также все большего недовольства негибкой, недальновидной политикой израильского руководства начались серьезные перемены в международной обстановке в пользу арабских государств. Впервые страны — члены ЕЭС выступили 6 ноября 1973 г. с совместным политическим документом в связи с событиями на Ближнем Востоке, в котором содержался призыв к политическому урегулированию конфликта в соответствии с резолюцией Совета Безопасности ООН от 22 ноября 1967 г.
Определило свою позицию в отношении ближневосточного кризиса и японское правительство. Япония, так же как и страны ЕЭС, потребовала претворения в жизнь резолюции Совета Безопасности ООН № 242 от 22 ноября 1967 г.
В результате и после октябрьской войны 1973 г. усилился процесс международной изоляции Израиля. Следует, очевидно, подчеркнуть, что объяснение этого лежит отнюдь не только в плоскости воздействия «нефтяного фактора» на позицию целого ряда западных стран в отношении ближневосточного конфликта. Как писал один из крупных американских экспертов, бывший представитель США в ООН, профессор Чарльз Йост, «изоляция (Израиля.— Е. П.) лишь частично является результатом арабской нефтяной силы. Изоляция вызывается также ширящейся убежденностью, что Израиль не имеет моральных прав оккупировать — так, как он это делает теперь уже в течение девяти лет, — значительные арабские территории, захваченные во время «шестидневной войны», или отвергать право палестинцев на самоопределение, то право, которое он на законном основании провозглашает для себя. Эти чувства настолько сильны среди стран третьего мира, что они поддерживают арабов на международных форумах, несмотря на то что резкий подъем цен на нефть нанес им сильный ущерб»89.
Все большее недовольство проявлялось в Западной Европе, да и в Японии, в связи с той поддержкой, которую оказывали Израилю Соединенные Штаты. Ведь большинство понимало, что США в конечном счете несут ответственность за способность Израиля осуществлять экстремистский курс. ФРГ отказалась разрешить Соединенным Штатам использовать свою территорию для переброски оружия Израилю; Англия и Франция наложили полный запрет на экспорт оружия воюющим странам, включая Израиль. Практически США не могли использовать территорию ни одного своего западноевропейского союзника, за исключением фашистского режима в Португалии, для переброски оружия и боеприпасов израильской армии. Заблокированными в это время оказались и американские военные базы на территории западноевропейских государств — членов НАТО, что, по признанию американских политиков, было для Вашингтона крайне неожиданным. Это вызвало беспрецедентно резкую критику западноевропейских союзников со стороны американских государственных деятелей, в частности министра обороны США.
Разногласия ряда западноевропейских стран с Соединенными Штатами особенно обострились после того, как США, предварительно не проконсультировавшись с союзниками по НАТО, привели в состояние повышенной боевой готовности свои вооруженные силы на многих базах, в том числе и в Европе.
Дело было далеко не только в той «гегемонистской» в отношении своих союзников манере, в которой Вашингтон осуществил свою акцию. Партнеры США, впрочем, как и многие другие, считали, что приведение в повышенную боевую готовность вооруженных сил США во всем мире не имело какой-либо необходимости и заслуживающего внимания обоснования. Позже в американской прессе появилась не соответствующая действительности версия о том, что эта мера США якобы была вызвана реальностью одностороннего вмешательства СССР на Ближнем Востоке. На самом деле, как отмечали многие обозреватели, мера, принятая Белым домом, носила демонстративный характер и главным образом имела внутреннюю направленность: в условиях уотергейтского скандала и в момент нападок на президента Никсона он и его непосредственное окружение хотели продемонстрировать свою «твердость», «дееспособность», когда на карту ставились интересы США, и отвлечь общественность от сенсационных уотергейтских разоблачений республиканской администрации. Между тем этот «отвлекающий маневр» усиливал напряженность на глобальном уровне, порождал риск ее эскалации в отношениях США и СССР, что вызвало резкую оппозицию со стороны американских союзников. Западноевропейская печать писала о том, что американские политики манипулируют своими союзниками, подводя дело вопреки их воле к «критическому порогу» и руководствуясь при этом внутриполитическими соображениями.
Все эти сдвиги и в балансе сил на Ближнем Востоке, и в отношениях США с союзниками в связи с ближневосточным кризисом и угроза ужесточения арабской нефтяной политики значительно препятствовали проведению курса США на Ближнем Востоке. В том же направлении действовала антиизраильская реакция на события большей части так называемого третьего мира. К концу октября 1973 г. число африканских стран, порвавших дипломатические отношения с Израилем, достигло 24.
Не могло не воздействовать на американскую политику и то, что во время октябрьской войны на более высокий уровень поднялась солидарность арабских стран. В западной литературе часто делят арабский мир в отношении ближневосточного конфликта на две группы, «два круга» стран. Первый — те арабские государства, которые непосредственно участвуют в вооруженной конфронтации с Израилем. Второй — те, которые не вовлечены в конфликт непосредственно, но не скрывают своего враждебного отношения к израильскому экспансионизму. Во время войны 1973 г. резко активизировалась роль «второго круга», что можно было рассматривать как новый, крайне невыгодный для израильского руководства сдвиг в ближневосточной ситуации.
Этот сдвиг проявился не только в факте согласованности нефтяного нажима на империалистические государства. Многие арабские государства, ранее непосредственно не участвовавшие в конфронтации с Израилем, направили свои войска на сирийский и египетский фронты: одни — как Ирак — значительные силы, которые сыграли большую роль в срыве израильского нападения на Дамаск, другие — символические. Для покрытия серьезных экономических потерь Египта и Сирии некоторыми нефтедобывающими арабскими странами были выделены миллионные суммы. В эту солидарность оказались вовлеченными и консервативные арабские режимы, даже те, которые рассматривались как достаточно прочные бастионы влияния США. Саудовская Аравия, например, сыграла важную роль в применении «нефтяного оружия» против Соединенных Штатов в октябре. Через месяц король Фейсал сказал государственному секретарю США, что он был вынужден действовать таким образом, и просил США изменить свою ближневосточную политику, чтобы не заставлять его, «друга США», принимать столь трудные для него решения 90.
Ряд наблюдателей отмечали, что еще одним серьезным результатом октябрьских событий на Ближнем Востоке был крах усилий антисоветских элементов, пытавшихся разобщить арабский мир и Советский Союз и не брезговавших для этого никакими инсинуациями относительно советской политики. Так, во время октябрьской военной вспышки был полностью развеян ряд антисоветских мифов, усиленно раздуваемых империалистическими, а также арабскими реакционными элементами, начиная с измышлений о качестве оружия, которым располагают Египет и Сирия, и кончая разглагольствованиями об «отходе» Советского Союза от принципиальной позиции поддержки справедливой борьбы арабских народов за ликвидацию последствий израильской агрессии.
В этой связи представляют несомненный интерес заявления самого Садата. 7 октября 1973 г. он говорил послу СССР в Каире: «Не могу найти слов, чтобы выразить глубокую благодарность советским руководителям — подлинным друзьям Египта. Это навсегда останется в моем сердце и в сердцах всех египтян». Через четыре дня он вновь заявил советскому послу: «Ваша позиция — это позиция истинных друзей, которые пришли к нам на помощь в самые ответственные и трудные для нас дни. Действия советского руководства являются историческими по своему значению и, несомненно, будут иметь большое влияние не только на ход военных действий, но и на дальнейшие отношения дружбы между нашими странами»91.
На американскую позицию начали оказывать свое влияние и меняющиеся отношения между США и Советским Союзом. Военные действия на Ближнем Востоке в октябре происходили в условиях начавшегося процесса нормализации отношений между странами, входящими в две противоположные мировые общественные системы, в условиях сдвига от «холодной войны» к разрядке напряженности. Это способствовало как локализации и прекращению военных действий, так и прогрессу последующих мер, принятых с целью привести ближневосточный конфликт к политическому урегулированию.
Впервые в истории арабо-израильского конфликта решение Совета Безопасности ООН о прекращении огня удалось при самой активной роли Советского Союза непосредственно связать с проблемой ликвидации общих причин конфликта. Большим достижением принципиальной и активной политики СССР была выработка резолюции, принятой Советом Безопасности ООН 22 октября, в которой призыв к прекращению огня на Ближнем Востоке выдвигался одновременно с требованием практического осуществления резолюции Совета Безопасности ООН № 242 от 22 ноября 1967 г. Советско-американская резолюция, принятая Советом Безопасности ООН, предусматривала также безотлагательное проведение политических переговоров между заинтересованными сторонами под соответствующей эгидой.
Энергичная политика Советского Союза продолжала пробивать путь к справедливому и прочному миру на Ближнем Востоке и после того, как правящие круги Израиля, объявив на словах о своем согласии с советско-американской резолюцией, тут же ее нарушили. Уже после одобрения этой резолюции Советом Безопасности Израиль в течение двух дней расширял плацдарм, захваченный на западном берегу Суэцкого канала, что позволило ему затруднить положение 3-й египетской армии, находившейся на восточном берегу Суэцкого канала, перерезав пути ее снабжения продовольствием, водой и боеприпасами. 23 октября Совет Безопасности ООН категорически повторил требование о прекращении огня на Ближнем Востоке. Активная позиция СССР способствовала принятию 25 октября еще одной резолюции Совета Безопасности, предусматривающей создание чрезвычайных вооруженных сил ООН. По просьбе президента Египта Советский Союз направил группу своих представителей в эту страну для наблюдения за осуществлением резолюции Совета Безопасности о прекращении огня92. Вслед за этой мерой Советского Союза США также вынуждены были направить своих представителей на Ближний Восток.
Сочетание решительных мер Советского Союза в поддержку борьбы арабских стран за ликвидацию последствий израильской агрессии с конструктивным курсом, направленным на развитие процесса разрядки международной напряженности, оказало определенное влияние и на позицию Вашингтона. Под воздействием советской политики, а также учитывая те перемены, которые обозначились в военной обстановке на Ближнем Востоке и в политической ситуации в других районах мира, Соединенные Штаты вынуждены были внести ряд коррективов в свою позицию. Эти коррективы были, несомненно, продиктованы и использованием арабскими государствами «нефтяного оружия» против стран, поддерживающих Израиль. В результате всего этого появились некоторые позитивные, конструктивные моменты в позиции США, что также способствовало продвижению к политическому урегулированию на Ближнем Востоке.
Конечно, как уже говорилось, речь шла не об отказе Вашингтона от помощи Израилю. Однако под воздействием обстоятельств США вынуждены были изменить некоторые акценты в своей политике, что было учтено во время контактов Советского Союза с Соединенными Штатами по вопросам ближневосточного урегулирования, проходивших и в Москве, и в Вашингтоне.
Как все это отразилось на общем процессе политического урегулирования ближневосточного конфликта?
В конце декабря стал возможен созыв в Женеве мирной конференции по Ближнему Востоку. После серии предварительных переговоров, в том числе между Советским Союзом и Соединенными Штатами, конференция открылась 21 декабря 1973 г. во Дворце наций в Женеве. От Советского Союза в работе конференции принял участие министр иностранных дел А. А. Громыко, от США — государственный секретарь Г. Киссинджер, от Арабской Республики Египет — премьер-министр и министр иностранных дел И. Фахми, от Королевства Иордании — министр иностранных дел 3. ар-Рифаи, от государства Израиль — министр иностранных дел А. Эбан. Заседание открыл генеральный секретарь ООН К. Вальдхайм.
Следующим шагом было подписание 18 января 1974 г. на 101-м километре дороги Каир — Суэц соглашения между Египтом и Израилем о разведении войск. По этому соглашению израильские войска эвакуировались с плацдарма на западном берегу и отошли в глубь Синая на восточном берегу Суэцкого канала, до перевалов Митла и Гиди. Численность находящихся до перевалов израильских войск была ограничена. Одновременно произошло сокращение численности египетских войск и тяжелой военной техники на восточном берегу канала, куда эти войска переправились во время боевых действий в октябре 1973 г. Между египетскими и израильскими войсками образовалась зона разъединения в 11 км, в которой разместились чрезвычайные силы ООН. Египет и Израиль взяли на себя обязательство воздерживаться от всех военных и полувоенных действий с момента подписания соглашения. В соглашении отмечалось, что стороны не рассматривают его как окончательное и оно представляет собой «лишь первый шаг по пути к окончательному, справедливому и прочному миру».
Начало работы Женевской конференции внушало надежды на возможность установления справедливого и прочного мира на Ближнем Востоке. Такие надежды не были безосновательными, их подкреплял ряд реально существующих факторов или, вернее, ряд появившихся в результате и после октября 1973 г. новых обстоятельств — о них уже говорилось выше, — которые в полной мере начали проецироваться на процесс политического урегулирования, объективно способствуя его развитию. Эти новые обстоятельства, новые возможности можно было бы назвать «потенциалом политического урегулирования». Что вошло в этот «потенциал»?
Во-первых, крах израильской военно-политической доктрины, которая, исходя из «извечности» военного превосходства Израиля над арабскими странами и по сути дела отвергая реальность единства действий арабских стран, в том числе и по нефтяному вопросу, в течение многих лет блокировала путь к прочному и справедливому миру на Ближнем Востоке. Весьма интересно «обобщающее признание» председателя Всемирного еврейского конгресса Н. Гольдмана, сделанное им 2 января 1975 г. в интервью газете «Вашингтон пост»: «У меня был вечный спор с Д. Бен Гурионом (одним из родоначальников израильской военно-политической доктрины.— Е. П.). Все эти годы я считал, что время работает не на Израиль, а он утверждал, что оно работает именно на Израиль. Октябрьская война и нефтяная ситуация, к сожалению, доказывают, что я был прав».
Во-вторых, крах расчетов израильских руководителей на то, что их жесткой, экспансионистской линии в отношении арабских государств, направленной на то, чтобы в конце концов навязать им условия мира, односторонне выгодные Израилю, будет способствовать «внешняя среда». Расчет строился на «неизменности» поддержки израильской политики со стороны западноевропейских государств, на возможности нейтрализовать неблагоприятное для экспансионистского курса Израиля воздействие процесса разрядки международной напряженности, предотвратить явное изменение международного общественного мнения, приходящего во все большее противоречие с провозглашенной и проводимой Израилем линией. Разрядка международной напряженности создавала возможности для прямых конструктивных контактов СССР и США, и это становилось явным позитивным элементом для политического урегулирования.
Наконец, в-третьих, обозначился полный провал попыток израильского руководства «нейтрализовать» палестинский фактор, перечеркнуть палестинскую проблему, вывести ее из числа важнейших компонентов ближневосточного урегулирования. Правительство Г. Меир, подобно своим предшественникам, обычно изображало дело так, будто судьба палестинцев касается лишь тех арабских государств, в которых они ныне проживают. Такая постановка вопроса не только свидетельствовала о полном игнорировании израильским руководством того факта, что сам ближневосточный конфликт во многом явился результатом превращения арабов-палестинцев в народ-изгнанник, лишенный возможности воспользоваться естественным и неотъемлемым правом на самоопределение, но и была активным средством срыва любых реалистических подходов к справедливому политическому урегулированию ближневосточного конфликта.
Причем отрицание права палестинского народа на самоопределение вплоть до создания собственного национального государства перешло в виде наследства ст правительства Г. Меир к израильскому кабинету И. Рабина, созданному в мае 1974 г. «Новые лица», «новое поколение» на израильском политическом небосклоне (так комментировала уход в отставку Г. Меир и М. Даяна американская и западноевропейская буржуазная печать) в виде эстафеты получили и бережно понесли дальше полностью негативную позицию в отношении палестинской проблемы.
Между тем жизнь нанесла сокрушительные удары по антипалестинской линии израильского руководства. 22 ноября 1974 г. XXIX сессия Генеральной Ассамблеи ООН подавляющим большинством голосов приняла резолюцию, в которой за палестинским народом признавалось право на самоопределение, национальную независимость и суверенитет. Было подтверждено также право палестинцев на возвращение в родные места, из которых они были изгнаны. Особой резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН Организации освобождения Палестины был предоставлен статус постоянного наблюдателя ООН. Широкое международное признание прав палестинского народа и его законных представителей улучшало перспективы решения палестинской проблемы.
Организация освобождения Палестины и со своей стороны внесла существенный вклад в поиски конструктивного решения этой проблемы. В июне 1974 г. в Каире состоялась сессия Национального совета Палестины — высшего органа ООП. Одним из главных решений сессии стала впервые провозглашенная задача создания «палестинской власти» на территории Западного берега Иордана и района Газы после вывода оттуда израильских оккупационных войск.
Другим важным решением Национального совета, была рекомендация председателю Исполкома ООП Я. Арафату использовать для защиты национальных прав палестинского народа такие формы борьбы, как дипломатические и политические. Это создавало важные условия для участия Организации освобождения Палестины, признаваемой в качестве единственного представителя палестинского народа, в Женевской мирной конференции по Ближнему Востоку.
Следует отметить, что политическая резолюция Национального Совета Палестины была принята единогласно — за нее проголосовали представители всех организаций, в том числе и тех, которые еще накануне каирской сессии занимали негативную позицию. Правда, в дальнейшем Народный фронт освобождения Палестины, возглавляемый Ж. Хабаши, совместно с двумя другими относительно небольшими палестинскими организациями создал «фронт отказа». Однако преобладающее большинство палестинского движения — «Фатх», «Саика», Демократический фронт освобождения Палестины — осталось с руководителем Исполкома ООП Я. Арафатом.
В результате всего сказанного возможности политического урегулирования после октября 1973 г. стали значительно более благоприятными, чем, пожалуй, за все время существования ближневосточного конфликта. Однако возможности еще не есть реальность, они должны быть претворены в действительность, и средством этого может служить определенная политика. Соединенные Штаты широковещательно заявили о том, что такой политикой является их линия урегулирования «шаг за шагом». На самом деле в результате осуществления этой линии были сделаны шаги в сторону от урегулирования и значительно растрачен тот позитивный потенциал мира, который был с таким трудом накоплен на Ближнем Востоке после октября 1973 г.
Если попытаться проанализировать американские меры после октября 1973 г., то можно прийти к выводу, что они преследовали достижение комплекса целей:
— изоляцию арабов от СССР;
— ликвидацию той неблагоприятной для Израиля военной обстановки, которая создалась в результате войны в октябре 1973 г.;
— разобщение арабских государств, срыв усилий, направленных на их объединение на антиимпериалистической платформе, особенно по нефтяному вопросу.
Пожалуй, наиболее авторитетный источник, выявляющий цели, которые ставила перед собой американская политика «шаг за шагом», — сам государственный секретарь. 16 декабря 1973 г. Г. Киссинджер, находясь в Иерусалиме, следующим образом описал свою «генеральную стратегию» израильскому руководству (цитируется по М. Голану, приводящему эту беседу в упомянутой книге): «Киссинджер объяснил, что цель переговоров о разъединении войск заключается в том, чтобы обойти необходимость вести переговоры о границах и окончательном урегулировании. Успех переговоров (о разъединении. — Е. П.) привел бы также и к другому достижению — отмене нефтяного эмбарго. В то же время это положило бы конец изоляции Израиля, уменьшив давление на него главным образом со стороны западноевропейских государств и Японии. Никто в Израиле не должен иметь даже мимолетных сомнений, предупредил Киссинджер, в том, что провал переговоров о разъединении разрушит плотину, сдерживающую давление на Израиль, оказываемое на этот раз в пользу не частичного отхода, а полного отхода к границам 4 июня 1967 г.» 93.
Естественно, что арабские руководители не слышали этих слов от государственного секретаря, но в Израиле он мог п должен был говорить по этому вопросу совершенно откровенно.
Одновременно проявлялись и определенные разногласия между Израилем и США. Далеко не все в израильском руководстве были довольны начавшимся сближением между США и Египтом, равно как и тем. что для форсирования этого сближения государственный секретарь США начал прибегать к определенному (правда, весьма ограниченному и всегда по второстепенным вопросам) давлению на израильскую сторону. Сам Киссинджер говорил, что внешняя политика есть искусство объединения как можно большего числа интересов. В данном случае США делали все, чтобы объединить интересы усиления позиций Израиля с интересами своего маневрирования в отношении Египта, главной целью которого было «вытеснение» Советского Союза.
Характерный в этом плане пример — реакция американского правительства на протест Израиля по поводу решения США, принятого во время посещения президентом Никсоном Каира летом 1974 г., поставить Египту (наряду с Израилем) атомный реактор. В ответ на это государственный секретарь США направил израильскому руководству (правительство тогда возглавлял Рабин) телеграмму, в которой объяснялось, что «Египту необходим реактор для внутренних нужд. Если он не получит его из Соединенных Штатов, он, конечно, обратится к Москве. Американские интересы, которые совершенно ясно являются и израильскими интересами, — подчеркнул Киссинджер, — диктуют такое положение, чтобы Египет зависел в вопросе о реакторе от Соединенных Штатов...»
Рассмотрим подробнее конкретные меры американской дипломатии, принятые после окончания военных действий на Синае и Голанских высотах.
Сразу же после окончания октябрьской войны 1973 г. США стояли практически перед выбором: максимально использовать создавшуюся ситуацию и появившиеся в связи с этим новые возможности для начала движения ко всеобщему компромиссному урегулированию ближневосточного конфликта или сначала «выровнять» положение, односторонне нейтрализовать невыгодные для Израиля итоги войны, а затем уже вести к урегулированию в израильских интересах. О том, что США выбрали второй путь, сразу же начали свидетельствовать резко увеличившиеся, беспрецедентные за всю историю американоизраильских отношений поставки вооружений из США. Дело даже было не в покрытии потерь Израиля. На эти цели США предоставили Израилю вооружения на 1 млрд. долл, во время войны94. Речь идет о решении с согласия конгресса предоставить Израилю на военные нужды дополнительно к этому 2,2 млрд. долл, как раз накануне созыва Женевской мирной конференции по Ближнему Востоку.
Весьма интересны слушания по этому вопросу в комитете по иностранным делам американского сената 13 декабря 1973 г. Вел заседание его председатель Фулбрайт, который, в частности, сказал: «Я абсолютно не понимаю срочности осуществления этого (предоставления новых 2,2 млрд. долл. Израилю. — Е. П.) именно в настоящий момент. Если мирные усилия потерпят крах и мы пойдем по другому пути, то я ничего не смогу сделать по этому поводу. Это выйдет уже из компетенции и лично моей, и этого комитета, превратившись, по моему суждению, в чисто военный вопрос. Но сегодня перед нами дипломатическая ситуация, и именно за нее несут ответственность и данный комитет, и государственный департамент. Я бы желал поддержать их и не хотел бы предпринимать что-либо способное усложнить или сделать невозможным достижение урегулирования на мирной конференции». Одновременно сенатор Фулбрайт высказал сомнение в целесообразности предоставления Израилю вооружений на такую огромную сумму по существу — с точки зрения соотношения его сил с арабскими государствами.
Характерно, что решение администрации о беспрецедентной военной помощи Израилю как раз в тот момент, когда намечались контуры совместных советско-американских усилий в области урегулирования ближневосточного конфликта, вызвало критику, причем достаточно острую, со стороны ряда сенаторов и приглашенных на заседание комитета по иностранным делам лиц. Сенатор Макклюр прямо высказал озабоченность по поводу того, что новое колоссальное американское вливание в военный организм Израиля «покажет Советскому Союзу, что США не прочь рискнуть началом процесса разрядки ради односторонней поддержки Израиля». «И для чего? — задал вопрос Макклюр. — Чтобы защищать его право оккупировать захваченные арабские земли?»
«Как явно показала последняя война, — сказал сенатор Дж. Абурезк, — наша политика подогревания гонки вооружения на Ближнем Востоке имела следствием содействие скорее новому взрыву в этом районе, чем его предотвращению». «Представляется, что у нас нет веры в конференцию (Женевскую. — Е. П.), и мы вооружаем Израиль до такого уровня, когда ему не придется что-либо делать на конференции...» 95 — констатировал председательствующий Фулбрайт, отвечая на заявления представителей администрации — заместителя министра обороны Клементса, председателя комитета объединенных начальников штабов адмирала Мурера, заместителя государственного секретаря Раша и других, которые в один голос отстаивали правительственную линию, не имевшую ничего общего с реальным движением в сторону урегулирования. Несмотря на серьезную критику и в конгрессе, и со стороны союзников США, эта линия была осуществлена.
Можно считать, что предоставление колоссальной американской военной помощи Израилю стало отправной точкой, с которой начала осуществляться дипломатия Г. Киссинджера — урегулирование ближневосточного конфликта «шаг за шагом» [«Государственный секретарь уверен, что одобрение конгрессом законопроекта (о предоставлении Израилю 2,2 млрд. долл, на вооружение.— Е. П.) является жизненным предварительным условием»,— заявил на заседании Комитета по иностранным делам американского сената заместитель госсекретаря Раш.]. Опираясь на предоставление Израилю огромной военной помощи, госсекретарь США начал активную подготовку к осуществлению первого разъединения египетских и израильских войск на Синае.
Американские политики вначале не старались представлять разъединение войск Египта и Израиля на Синае в качестве самостоятельной акции. Только что был прекращен огонь. Войска на Синае и на западном берегу Суэцкого канала действительно, как говорится, «с винтовками наперевес» стояли друг против друга. В таких условиях задача первого разъединения войск, которое преподносилось в контексте общего урегулирования, имела свой резон и была поддержана Советским Союзом. Вместе с тем Советский Союз твердо подчеркивал, что он поддерживает не отдельную, самостоятельную и изолированную меру, противопоставленную общему урегулированию, а действие, призванное облегчить это общее урегулирование, сдвинуть его с места. Разъединение войск на Синае рассматривалось советской стороной и по его характеру, и по методам осуществления исключительно в общем контексте политического урегулирования на Ближнем Востоке.
Чрезвычайно важным представляется, что такую точку зрения на первое разъединение войск на Синае СССР проводил и в своих контактах с Египтом, где в это время уже начали проявляться отдельные признаки пособничества американской политике частичных мер в отношении ближневосточного конфликта [«Положение Советского Союза оказалось предельно затруднительным во время поездок Генри Киссинджера между Иерусалимом и Асуаном в 1974 г.,— писал в начале мая 1977 г. в иорданской газете «Ар-Рай» М. X. Хейкал. — СССР был в неведении относительно того, что говорилось, и не скрывал своего раздражения. Когда мы пытались рассеять его опасения, то делали менее того, что нужно, медленнее, чем это требовалось. Другие опережали нас в информировании СССР».]. Например, в коммюнике о пребывании в СССР министра иностранных дел АРЕ И. Фахми (21—24 января 1974 г.) было внесено следующее положение: «Договоренность о разъединении войск имеет положительное значение, принимая во внимание, что вслед за ней последует радикальное урегулирование на Ближнем Востоке на основе полного осуществления решений Совета Безопасности».
Однако последовавшие события показали, что ход общего урегулирования на Ближнем Востоке оказался заблокированным.
При ретроспективном анализе американской позиции становится очевидным, что и при первом разъединении египетских и израильских войск США не ставили перед собой цели обеспечения непрерывности процесса политического урегулирования с охватом все большего числа важных для установления мира проблем. Американская дипломатия полностью сосредоточилась на решении военных вопросов, призванном исключить саму возможность повторения крайне невыгодной, более того, противопоказанной для Израиля ситуации октября 1973 г.
Некоторые высказывания государственного секретаря США свидетельствуют о такой направленности американской политики совершенно недвусмысленно. Э. Шихан приводит документальную запись разговора Г. Киссинджера с президентом Сирии X. Асадом 15 декабря 1973 г. в Дамаске. X. Асад спросил: «Согласны ли Соединенные Штаты с тем, что, во-первых, при урегулировании Сирия не может поступиться территорией, во-вторых, что урегулирование не может состояться без решения палестинской проблемы и, в-третьих, что целью мирной конференции является решение этих двух вопросов, иначе просто будет потеряно время без достижения соглашения?»
В ответ на это Г. Киссинджер сказал более чем определенно: «Мы готовы обсудить с вами отвод израильских войск на первой стадии, и мы признаем, что на последующих стадиях должны быть дальнейшие отводы войск» 96. Отводы войск — не более. И никакого внимания проблемам, поднятым президентом Сирии, без которых вообще невозможно общее урегулирование конфликта; никакого желания серьезно обсуждать вопросы, связанные с Женевской конференцией.
Что касается самих условий разъединения войск, как они вынашивались и понимались Соединенными Штатами, то весьма интересная констатация по этому вопросу принадлежит Э. Шихану. «Оно (соглашение.— Е. П.) содержало, — пишет Шихан в американском журнале «Форин полиси», — все основные предложения Даяна — в действительности Даяна можно было бы назвать его тайным отцом. Предполагалось, что израильтяне отойдут на Синае за линию, находящуюся приблизительно в 15 милях от Суэцкого канала, защищенную буфером ООН, и оставят египтянам узкую полосу территории на восточном берегу, где они соответственно сократят свою армию с 60 тыс. до 7 тыс. человек; симметрично вдоль каждой линии запрещалось размещать ракеты в зоне 30 км. Садат не дал обещания прекратить состояние войны, но он также и не получил расписания дальнейших израильских отводов и секретно обещал Соединенным Штатам разрешить невоенным израильским грузам проходить через канал, как только он будет расчищен. В дополнение Киссинджер передал израильтянам секретный документ, в котором Соединенные Штаты сообщили о египетском обещании расчистить канал, восстановить находящиеся в его зоне города и возобновить мирную деятельность в этом районе. Египет и Израиль согласились на американскую воздушную разведку в зоне разъединения: документ кончался словами, что «Соединенные Штаты предпримут все усилия, чтобы в полной мере удовлетворять израильские потребности в поставках вооружения на долговременной, длительной основе» 97.
Естественно, что, даже не зная происхождения комплекса всех этих мер, их без особого труда можно было бы назвать «детищем Даяна».
В создавшихся условиях Советский Союз настойчиво повел борьбу за скорейшее возобновление работы Женевской конференции для безотлагательного решения всего комплекса проблем политического урегулирования ближневосточного конфликта.
Одновременно большое внимание было уделено подготовке соглашения о разъединении сирийских и израильских войск на Голанских высотах. Для настойчивого внимания к этому вопросу были веские основания. После первого разъединения войск на Синае возникла реальная угроза концентрации сил Израиля на фронте с Сирией с учетом того, что участие Египта в военных действиях в случае новой вспышки войны на Ближнем Востоке уже было бы затруднено. Разъединение войск на Голанских высотах при таких обстоятельствах стало насущной необходимостью. Вместе с тем советская дипломатия приняла ряд активных мер, чтобы исключить при разъединении войск на Голанских высотах неприемлемые для арабской стороны условия.
После длительной подготовки, включавшей поездки министра иностранных дел СССР на Ближний Восток и его встречи с государственным секретарем США, 5 июня 1974 г. в Женеве были подписаны итоговые документы, определившие порядок и время разъединения сирийских и израильских войск, а также вывода израильских войск с части оккупированной ими сирийской территории. Эти документы предусматривали освобождение территории общей площадью 663 кв. км, в том числе 112 кв. км с городом Эль-Кунейтра, захваченным Израилем в 1967 г. В послании на имя Генерального секретаря ЦК КПСС президент Сирии подчеркнул, что Сирия «высоко ценит поддержку Советского Союза и всех дружественных стран» 98.
После разъединения войск на Голанских высотах еще четче обозначилась противоположность подходов к политическому урегулированию ближневосточного конфликта со стороны Советского Союза и Соединенных Штатов. В то время как СССР постоянно и неустанно призывал возобновить работу Женевской конференции с участием в ней представителей Организации освобождения Палестины для комплексного урегулирования путем искоренения всех причин, породивших и поддерживающих конфликт, США продолжали идти курсом «частичных мер». Прикрывая свое нежелание согласиться на возобновление работы Женевской конференции, госдепартамент выдвинул довод о необходимости ее тщательной подготовки. Советский Союз заявил, что такая тщательная подготовка должна быть осуществлена, однако разговоры о ней не могут служить оправданием для срыва идеи возобновления работы конференции.
В этот момент стало ясно, что госдепартамент США наряду с другими целями (о них уже говорилось: «вытеснение» СССР с Ближнего Востока, раскол арабского мира, ликвидация невыгодных Израилю военных итогов войны в октябре 1973 г., замораживание на новой основе ситуации «ни войны, ни мира» на Ближнем Востоке) связывает с тактикой «шаг за шагом» решение еще одной задачи — снять остроту, а возможно, и вообще нейтрализовать на длительный срок палестинскую проблему, утопить ее в частичных, сепаратных соглашениях.
В этой связи представляет интерес дипломатическая активность, развернувшаяся вокруг вопроса о «разъединении войск» на Западном берегу реки Иордан.
Сопровождая президента Никсона в его поездке в Израиль в июне 1974 г., государственный секретарь США следующим образом аргументировал израильскому руководству американскую позицию по этому вопросу: «Выбор, перед которым стоит Израиль, не сводится просто к тому, вести или не вести переговоры с королем Хусейном. Выбор заключается в том, вести ли переговоры с Хусейном сейчас или быть принужденным вести переговоры с лидером ООП Ясиром Арафатом позже. Каждый день без соглашения с иорданским королем усиливает позиции палестинских организаций в арабском мире» ".
США по причинам, о которых говорил государственный секретарь, поставили своей очередной целью добиться частичного урегулирования отношений Израиля с Иорданией. По этому вопросу интенсивно развивались контакты Вашингтона с Амманом. Что касается палестинских лидеров, то они квалифицировали планируемое соглашение о «разъединении иорданских и израильских войск» как попытку поставить под контроль иорданской администрации часть Западного берега, оставить другую часть под израильскими военными властями и тем самым на практике перечеркнуть право палестинского народа на самоопределение.
Задаче добиться соглашения о разъединении войск Израиля и Иордании был подчинен ряд бесед Г. Киссинджера с израильским руководством. Эта тема была одной из основных во время пребывания в Вашингтоне в марте 1974 г. короля Хусейна. В американо-иорданском коммюнике, посвященном его пребыванию в США, содержалась прямая поддержка разъединения израильских и иорданских войск.
И все-таки такого соглашения достичь не удалось. Его торпедировал на данном этапе Израиль, который боялся, что соглашение затруднит ему борьбу за аннексию в той или иной форме территорий Западного берега реки Иордан и Газы.
Весьма характерно, что один из «аргументов», которые использовала американская дипломатия (претендующая на то, что она «видит вещи шире, чем Израиль» и на этой основе «лучше, чем он сам, защищает его интересы») в попытках склонить Тель-Авив к частичному соглашению с Иорданией, заключался в запугивании «альтернативой» в виде Женевской конференции. В беседе с И. Аллоном, приехавшим в Вашингтон в конце июля 1974 г., государственный секретарь сказал, что при длительной паузе в его тактике «шаг за шагом» не будет другой возможности, кроме как возобновить работу Женевской конференции, «поскольку Советы давят в этом направлении и существуют лимиты того, как долго их можно сохранять вне процесса» 100.
Окончательно подорвало возможность осуществить в 1974 г. американский план частичного иордано-израильского соглашения решение конференции глав арабских государств в октябре 1974 г. в Рабате. Согласно этому решению, принятому единогласно (включая и Иорданию), Организация освобождения Палестины была признана единственным законным представителем палестинского народа. В таких условиях Иордания не могла уже выступать в качестве стороны в переговорах о судьбах Западного берега, населенного, как известно, палестинцами.
Израиль принял в штыки решение Рабатской конференции и использовал его для еще большего ужесточения своей позиции в отношении возобновления работы Женевской конференции, выставив безоговорочное требование исключить участие в ней представителей Организации освобождения Палестины. Это требование, фактически блокирующее созыв форума для политического урегулирования ближневосточного конфликта, было целиком и полностью поддержано Соединенными Штатами.
Когда стало ясно, что маневр с частичным иордано-израильским соглашением не увенчался успехом, Соединенные Штаты вновь сконцентрировали свое внимание на Египте. «Долговременная стратегия Киссинджера,— писала 2 июня 1974 г. газета «Нью-Йорк таймс», — согласно заявлениям его сотрудников, заключается в попытках нейтрализовать Египет как фактор в ближневосточном конфликте».
В свете всего этого, очевидно, неслучайно в конце 1974 — начале 1975 г. в ряде стран, в том числе в Египте, усилились голоса о том, что следовало бы лишь на «заключительном» этапе привлечь Советский Союз к урегулированию ближневосточного конфликта. Такой маневр имел своей целью изолировать арабские государства, ослабить их сопротивляемость нажиму со стороны империалистических кругов, затянуть до бесконечности процесс политического урегулирования на Ближнем Востоке и по существу вернуться к положению «ни войны, ни мира», чреватому неизбежным новым взрывом. В таких условиях ряд поездок на Ближний Восток предпринял министр иностранных дел СССР. В советско-египетском и советско-сирийском коммюнике, опубликованных во время пребывания А. А. Громыко в Египте и Сирии в феврале 1975 г., была зафиксирована необходимость скорейшего созыва Женевской конференции.
Однако
Женевская конференция из-за позиции Израиля, поддержанного Соединенными
Штатами, не возобновилась. Вместо нее дипломатия США стала усиленно
добиваться второго частичного соглашения Израиля с Египтом.
1975 год начался с поездок государственного секретаря США Г. Киссинджера на Ближний Восток, во время которых он вел интенсивные переговоры с Израилем и Египтом о вторичном разъединении войск на Синае. Однако 22 марта было объявлено, что миссия Киссинджера потерпела неудачу. Государственный секретарь вернулся в Соединенные Штаты, так и не подписав соглашения, которое, по мнению сопровождавших его журналистов, было подготовлено более чем на 50%.
После того как стало ясно, что египетско-израильское соглашение в тот момент не будет подписано, в правительственных кругах Соединенных Штатов дали понять, что «следующим шагом» должна стать Женевская конференция. Так, 28 марта 1975 г. президент США Дж. Форд в интервью представителям газетного объединения Херста сказал: «Я не думаю, чтобы у нас сейчас оставался какой-нибудь выбор, помимо возвращения в Женеву». Одновременно американская печать писала о недовольстве администрации США «негибкой» политикой Израиля. Сообщалось, что президент Форд будто бы дал указание подготовить пересмотр ближневосточной политики Соединенных Штатов. Делались даже намеки на якобы возможный отказ от запланированных поставок вооружения Израилю. Но вскоре стало ясно, что Вашингтон не думает менять свой курс. Стало очевидным, что американская тактика урегулирования на Ближнем Востоке «шаг за шагом» будет продолжаться.
Более того, некоторые эксперты по ближневосточным делам выдвинули предположение, согласно которому «неудача» американских усилий в марте была «запрограммирована». По их мнению, демонстрация «непреклонности» была выгодна в тот момент для укрепления положения правящих групп и в Египте, и в Израиле. Так или иначе, но американская дипломатия сразу же после «неудачи» миссии Киссинджера продолжила усилия по подготовке вторичного разъединения войск на Синае.
В августе того же года Киссинджер снова вылетел на Ближний Восток, и снова началась его «челночная дипломатия». 4 сентября 1975 г. Египет и Израиль подписали новое соглашение, в котором зафиксирован некоторый отвод израильских войск, переход к египтянам значительной части двух перевалов — Митла и Гиди, расширение буферной зоны ООН и создание на перевалах службы раннего оповещения с американским персоналом. По этому соглашению Египет получил также нефтепромыслы Абу-Рудайс, которые, по свидетельству многих экспертов, были хищнически разработаны Израилем за время оккупации и уже не представляли серьезной ценности в результате резко уменьшившихся ресурсов. В то же время Египет взял на себя обязательства пропускать через Суэцкий канал в Израиль невоенные грузы.
По новому соглашению Египет вернул себе лишь небольшую часть территории Синая, более 90% ее оставалось оккупированной Израилем. Соглашение о вторичном разъединении войск внесло новый элемент в ближневосточную ситуацию: Соединенные Штаты в одностороннем порядке разместили свой персонал на Синае, практически получив возможность просматривать и прослушивать всю территорию Египта.
Египетско-израильское соглашение по Синаю вызвало серьезную оппозицию в арабском мире. Характерно в этом отношении заявление сирийской Партии арабского социалистического возрождения (ПАСВ), в котором говорится, что в египетско-израильском соглашении опущено какое-либо указание на другие арабские территории, находящиеся под израильской оккупацией, полностью обойдены проблемы арабского народа Палестины. ПАСВ подчеркнула, что этим игнорируется целостность арабской проблемы, создается опасность сползания к методам сепаратных действий. В заявлении также отмечалось, что из египетско-израильского соглашения вытекает американское присутствие в регионе и включение США в борьбу в качестве непосредственной стороны, в то время как арабские усилия были направлены на исключение США из борьбы.
Египетско-израильское соглашение о втором разъединении войск на Синае вызвало резкую критику также со стороны большинства других арабских стран и Организации освобождения Палестины.
Выше уже упоминалось о том, что Э. Шихан назвал Даяна «отцом» первого соглашения о разъединении войск на Синае. Это замечание, наверное, еще в большей степени относится ко второму египетско-израильскому соглашению. Причем связь идеи разъединения войск между Израилем и Египтом с именем Даяна не риторический прием. Эта связь отражает реальную действительность.
В уже цитированной книге Матти Голан пишет, что в 1970 г. в израильском руководстве появились разногласия по поводу тактики в отношении Египта. После августа 1970 г., когда было достигнуто соглашение о продлении на очередные три месяца прекращения огня в зоне Суэцкого канала, Даян, опасаясь возобновления дорого обошедшейся Израилю «войны на истощение», предложил осуществить частичное соглашение: отвод израильских войск до линии перевалов Митла и Гиди на Синае при незначительном присутствии египетских войск на восточном берегу. В сентябре 1970 г. эти предложения появились на страницах печати со ссылкой на «источники, близкие к Даяну». Сам министр обороны мотивировал свое предложение «оптимальностью» этого решения для Израиля с учетом сложившейся обстановки, имея в виду, естественно, «оптимальность» с точки зрения планов удерживания как можно большей территории, захваченной Израилем. Даян утверждал, что «израильское присутствие на канале далеко не идеальное решение с военной и политической точек зрения... Его первый аргумент был стратегический: перевалы Митла и Гиди — гораздо лучшая оборонительная линия, чем канал. Второй аргумент был психологиче-ский и практический: Египет никогда не согласится с тем, что Израиль будет сидеть на берегу канала» 101. События октября 1973 г. показали, что эти аргументы не были безосновательными.
В декабре 1973 г. во время переговоров с Киссинджером Даян ознакомил государственного секретаря со своим «частным» планом, который «был почти идентичным» предложениям, выдвинутым им еще в 1970 г. По словам М. Голана, государственный секретарь начал «процесс превращения частной позиции Даяна в официальную позицию подготовки переговоров» 102. Этот процесс с определенными модификациями завершился подписанием второго частичного соглашения между Египтом и Израилем.
Помимо негативных результатов соглашения, отмеченных в приведенном выше заявлении ПАСВ, можно было бы назвать еще один весьма отрицательный для арабов итог соглашения о вторичном разъединении войск на Синае: с учетом изменения соотношения сил, проявившегося в октябре 1973 г., Израиль получал более чем благоприятные для себя условия с военной точки зрения. Переход перевалов в руки Египта был во многом номинальным. На перевале Гиди израильтяне сохранили важную в стратегическом отношении возвышенность по северному параметру и некоторые господствующие над местностью холмы, лишь слегка изогнув свою линию к западу между перевалами. Вместе с тем при продолжающейся оккупации арабских, в том числе и египетских, земель Израиль обезопасил себя с помощью американской станции раннего предупреждения от всяких «неожиданностей» в конфронтации с самой сильной в военном отношении арабской страной — Египтом, который практически оказался нейтрализованным на неопределенно длительный срок.
«Второе синайское соглашение, — писал Э. Шихан, — было главным тактическим триумфом Израиля. Он отказался от имеющих небольшую (по признанию нескольких израильских генералов) стратегическую ценность перевалов (да и то, как показывают факты, отказался не полностью. — Е. П.) и получил от Соединенных Штатов моральную, финансовую и военную поддержку, какой не располагает ни одно другое государство» 103.
Если «авторство» Даяна обеспечивало выгодные Израилю чисто военные условия второго синайского соглашения, то не меньшее значение, очевидно, имели те плюсы, которые гарантировали Израилю это соглашение в военно-политической области. 3 декабря 1974 г. премьер-министр Израиля дал интервью газете «Гаарец», которое поразило многих своей откровенностью. Рабин заявил, что «главная цель Израиля заключается в выигрыше времени» — всего, по определению премьер-министра, около 7 лет, в течение которых Европа и США, дескать, смогут освободиться от зависимости от арабской нефти. Рабин сказал, что во время этой «паузы» Израиль мог бы иметь дело с частичными соглашениями, но ему следует «избегать» полного урегулирования до того момента, когда США, освободившись от всяких нефтяных обязательств, перестанут ратовать за условия, которые Израиль считает для себя «неподходящими».
Иными словами, Рабин выступал за новый тур «ни войны, ни мира» на Ближнем Востоке. Для гарантированного обеспечения такого периода Тель-Авивом было выдвинуто требование об отказе Египта от состояния войны с Израилем. Египетское руководство заявило, что не может пойти на это до окончательного урегулирования ближневосточного конфликта, однако практически второе синайское соглашение подразумевало гарантию того, что Израиль вступает в новую полосу «ни войны, ни мира» в отношениях с Египтом. «Вы получили все военные элементы прекращения состояния войны, — говорил государственный секретарь США, обращаясь к израильским руководителям. — Вы получили «отказ от применения силы»» 104.
Большую познавательную ценность имеют беседы, которые вел государственный секретарь США с израильским руководством. Для характеристики второго сипайского соглашения особенно важно содержание «нервной», «с надрывом» беседы 22 марта 1974 г., во время которой Киссинджер, уже зная о предстоящем перерыве на несколько месяцев своей миссии, представлял аргументы в нарочито оголенном виде. В ответ на дополнительные требования и сетования Аллона Г. Киссинджер сказал: «Соглашение должно было бы дать возможность Соединенным Штатам по-прежнему контролировать дипломатический процесс. По сравнению с этим расположение линии на 8 км ближе или дальше, откровенно говоря, не кажется очень важным» 105.
Расшифровал государственный секретарь это положение методом «от противного», нарисовав гипотетическую картину, которая возникнет в случае, если не будет второго соглашения: «У нас нет иллюзий. Арабские лидеры, которые рассчитывали на Соединенные Штаты, будут дискредитированы. Дипломатию «шаг за шагом» затормозили сначала для Иордании, потом для Египта. Мы теряем контроль. Теперь мы увидим, как арабы создают объединенный фронт. Большой упор будет сделан на палестинцев, и будет существовать связь между продвижением (урегулирования. — Е. П.) на Синае и на Голанах. Советы вновь появятся на сцене. Соединенные Штаты теряют контроль над событиями, и нам придется приспосабливаться к этой реальности. Европейцы будут вынуждены расширить свои отношения с арабами... Возникнут попытки вбить клин между Израилем и Соединенными Штатами не потому, что мы этого хотим, но потому, что такова будет динамика ситуации. Давайте не будем обманывать себя».
Трудно удержаться от того, чтобы не процитировать еще одно «разъяснение» госсекретаря израильскому руководству во время этой «тяжелой беседы»: «Мы (т. е. США. — Е. П.) пытались примирить поддержку вас (т. е. Израиля. — Е. П.) с другими нашими интересами на Ближнем Востоке так, чтобы вам не пришлось сразу принимать решение. Наша стратегия была направлена на то, чтобы избавить вас сразу от всех источников давления. Если бы мы хотели границ 1967 г., мы бы добились этого при поддержке мирового общественного мнения и значительной части американской общественности. Стратегия была направлена на то, чтобы защитить вас от этого. Мы избегали вырабатывать общий план глобального урегулирования. По сравнению с давлением, которое усилится на вас, чтобы заставить вернуться к границам 1967 г., 10 км (речь идет о требовании израильтян приблизить к Суэцкому каналу планируемую тогда вторую линию разграничения сил на Синае на 8—10 км.— Е. П.) — пустяки» 10в.
Яснее, как говорится, не скажешь.
Все эти цели и интересы Израиля были обеспечены вторым соглашением, подписанным, как уже говорилось, после некоторого перерыва в ближневосточной миссии Киссинджера. Однако и этого мало. Анализ второго соглашения о разъединении войск на Синае завершает рассмотрение секретного к нему приложения, названного по настоянию израильтян «меморандумом о соглашении между правительствами Израиля и Соединенных Штатов». В результате внутриполитической борьбы в США этот меморандум стал достоянием гласности. Вопреки нежеланию Г. Киссинджера ознакомить с ним широкую общественность комиссия по иностранным делам американского сената решила опубликовать документы, представленные государственным департаментом в связи с предложением о разводе войск на Синае. По этому решению в печать был передан 3 октября 1975 г. ряд материалов, составляющих меморандум о соглашении между правительствами Израиля и Соединенных Штатов: американо-израильские заверения и меморандум о соглашении по Женевской мирной конференции (оба документа были подписаны И. Аллоном и Г. Киссинджером), а также дополнительно доведенные до сведения Израиля заверения правительства США Египту.
В этих документах можно выделить следующие моменты:
1. США взяли на себя обязательство «на постоянной и долгосрочной основе откликаться на потребности Израиля в военной технике», в том числе «на новейшее оружие». В дополнительном заверении уточнялось, что США поставят Израилю «такие новейшие типы военной техники, как самолет «F-16», а также «рассмотрят вопрос, чтобы решить его положительно» о поставках Израилю ракет класса «земля — земля» «Першинг» с неядерными боеголовками.
2. США взяли па себя обязательства увеличить экономическую помощь Израилю с учетом «дополнительных расходов Израиля на импорт нефти взамен той нефти, которая в обычных (!?) условиях была бы получена с нефтепромыслов Абу-Рудайс и Рас-Судар (4,5 млн. т в 1975 г.)».
3. США взяли на себя серьезные обязательства и в политической области: «не участвовать ни в каких усилиях других стран, которые, по их мнению и по мнению Израиля (таким образом он получал «вето» на американские действия, не благоприятствующие его политике. — Е. П.), нанесут ущерб интересам Израиля; не признавать Организацию освобождения Палестины; консультироваться с Израилем и согласовывать с ним «свою позицию и стратегию на Женевской конференции». Отдельным пунктом США провозгласили «право» Израиля воспрепятствовать какому бы то ни было государству, группе или организации (читай: Организации освобождения Палестины. — Е. П.) на каком-либо последующем этапе конференции принять в ней участие.
4. США гарантировали Израилю выполнение в срок и в полном объеме со стороны Египта всех мер, не решенных в соглашении о разъединении войск, вне зависимости от каких-либо действий, актов или обстоятельств, имеющих место между другими арабскими государствами и Израилем. Иными словами, США «гарантировали» изоляцию Египта, исключение его как активной силы из общеарабской борьбы за ликвидацию последствий израильской агрессии.
Даже начало осуществления соглашения со стороны Израиля США прямо обусловили разрешением Египта «на доставку всех (подчеркнуто мпой.— Е. П.) израильских грузов через Суэцкий канал».
Израиль настаивал на этом, и США это осуществили с помощью президента Садата: Египет в предварительном порядке согласился со всеми положениями, зафиксированными в секретном меморандуме. В нем было прямо записано: «Соединенные Штаты информировали правительство Израиля о том, что они получили от правительства Египта согласие на все вышеуказанное».
Меморандум о соглашении между правительствами Израиля и Соединенных Штатов, по определению Э. Шихана, «равнялся почти брачному контракту» 107. Так закончился широко разрекламированный «пересмотр» американской политики на Ближнем Востоке.
Оценивая те выгоды, которые дают Израилю отнюдь не нарушенные, а, напротив, «процветающие» отношения с США, премьер-министр Рабин заявил 18 мая 1976 г. в интервью газете «Ди вельт»: «70% нашего оружия поступают из США. Дальнейшим пробным камнем является финансовая помощь для закупки оружия, а также экономическая помощь. Несколько цифр: с 1948 по 1973 г. мы получили в общей сложности немногим менее 2,5 млрд. долл. С 1974 по 1977 г. мы, согласно предварительной смете президента Форда, получим 7 млрд. За два бюджетных года — 1976 и 1977 — мы должны получить 4 млрд., т. е. больше половины того, что мы получили за все 29 лет до 1977 г.».
«Следует ли судить об отношениях между государствами на основании сообщений некоторых корреспондентов или же на основании помощи, предоставляемой Израилю для достижения его национальных целей?» —таким вопросом Рабин ответил на «сомнения» тех, кто поверил в реальность пересмотра в ущерб Израилю (не на словах, а на деле) политики США.
Естественно, что американской дипломатии не удалось бы добиться антиарабского результата без ставки на использование антисоветских тенденций. После смерти Насера в Египте произошел сдвиг оси власти вправо. Усилила свои позиции так называемая новая компрадорская буржуазия, главным источником доходов которой являются комиссионные, торговые прибыли, получаемые от сотрудничества с иностранным капиталом. Торгашеские круги получили главный выигрыш от «нового экономического курса», осуществляемого в последние годы. Они воспользовались отменой ограничений на импорт и вообще фактической ликвидацией государственного контроля над внешней торговлей. В последние годы ежегодно на импорт предметов роскоши в Египте расходовалось около 500 млн. египетских фунтов. И это все происходило в условиях, когда темпы роста производства и капиталовложений были явно недостаточными, а потребление превышало суммарный национальный продукт. Такая картина отражает процесс быстрого обогащения незначительной прослойки населения при усиливающемся процессе обнищания основных масс египетского народа. «Десятая часть населения потребляет 45% национального продукта. Из этих 10% 2,5% потребляют 23% продукта. Садат управляет в интересах этого меньшинства. Он забывает об остальных 90%», —заявил в интервью газете «Ма-тэн де Пари» бывший главный редактор журнала «Ат-Талиа» («Авангард») Лютфи Эль-Холи108.
Декреты президента Садата открыли во многом бесконтрольный доступ в Египет иностранному капиталу. Запрет был снят с его деятельности во многих областях экономики. С июня 1974 до начала 1977 г. было принято более 150 постановлений и актов, определяющих интересы иностранных вкладчиков капитала. Иностранный капитал получил доступ в промышленность, сельское хозяйство, финансы. В начале 1977 г. в Египте действовало 25 иностранных и смешанных банков, т. е. почти столько же, сколько их было в 1956 г., накануне национализации кредитно-банковской системы. Экономическая политика Египта в последние годы, предусматривающая гарантии для иностранных компаний, фактически привела к тому, что иностранному капиталу разрешено иметь дело непосредственно с местными фирмами, без всякой контролирующей роли государства. В отношении иностранного капитала введена значительно облегченная налоговая практика: он не подлежит национализации, разрешен неограниченный вывоз прибылей за границу.
Получил простор для своего развития частный сектор. Урезан государственный сектор, после ликвидации Генеральных организаций он практически утратил те свои плановые начала, которые были внедрены в его работу при Насере. Государственные предприятия в результате выступают на рынке как частные коммерческие единицы. По существу происходит пересмотр положений Хартии национальных действий 1962 г. в той ее части, которая регулирует взаимоотношения государственного и частного секторов.
Ряд декретов был направлен на укрепление экономических позиций помещика и кулака. Они получили право сгонять с земли крестьян-арендаторов, не внесших повысившуюся арендную плату. Началась ликвидация системы крестьянских кооперативов, заменяемых так называемыми деревенскими банками; по свидетельству каирской печати, эти «банки» предоставляют кредиты и продают семена и удобрения помещикам на таких же условиях, как и бедным крестьянам.
Экономика Египта встала перед серьезнейшими проблемами. Курс, нашедший концентрированное выражение в так называемой политике открытых дверей, привел к усилению прозападной ориентации всей экономической жизни страны. Это увеличило пагубное воздействие инфляционных процессов, развивающихся в капиталистическом мире, на Египет. По официальным данным, уровень инфляции на конец 1976 г. по сравнению с 1973 г. составил 35%. Лондонский журнал «Экономист» считает, что эта цифра намного большая — она близка к 50% 109.
Переориентация на Запад способствовала росту дефицита торгового баланса. По имеющимся оценкам, при валовом национальном продукте в 11 млрд, долл, дефицит торгового баланса составил в 1976 г. от 2,5 до 3 млрд., а внешний долг (включая краткосрочные обязательства) — 18 млрд. долл. Страна гораздо больше потребляет, чем производит. Долги Египта непрерывно растут. Для того чтобы расплачиваться по процентам за займы, поступающие из нефтедобывающих арабских стран и в значительно меньшей степени из западных источников, Египет вынужден дополнительно все больше и больше брать взаймы.
Ряд исследователей считает, что в Египте середины 70-х годов произошел отход от социалистической ориентации к реставрации капитализма в качестве основного уклада. Не случайно такой отход сопровождался усилением социальных конфликтов. Росло число забастовок. Середина января 1977 г. ознаменовалась настоящим социальным взрывом, охватившим весь Египет. На улицах Каира, Александрии и других египетских городов состоялись многотысячные демонстрации; вспыхнули забастовки на ряде крупных предприятий, таких, как Хелуанский металлургический комбинат; на улицы вышли рабочие, студенты, ремесленники. Демонстрации протеста последовали вслед за решением правительства поднять цены на товары первой необходимости. Против демонстрантов были брошены полицейские части, армейские подразделения. По оценке газеты «АльАхрам», было убито 65 человек и свыше 800 ранено.
Органы безопасности арестовали более 2 тыс. человек. Но, несмотря на все эти карательные акции, египетское руководство все-таки вынуждено было отступить под напором народа и отменить решение повысить цены на товары широкого потребления.
Характерно, что все свои внутренние трудности, которые являются неизбежным результатом политики «открытых дверей», египетское руководство пытается отнести за счет «козней» марксистских групп внутри страны или политики Советского Союза и других социалистических стран.
Автор не считает своей задачей подробное освещение в книге серьезных изменений в Египте в социальной, экономической и политической областях. Стоит подчеркнуть, однако, что эти изменения во многом поддерживались, подчас инспирировались и уж во всяком случае всегда охотно использовались американской политикой.
Кульминационным моментом антисоветских действий было решение Садата в одностороннем порядке прекратить 15 марта 1976 г. действие Договора о дружбе и сотрудничестве между СССР и АРЕ. О связи его решения о денонсировании договора с политикой США писали многие газеты. По словам алжирской «Аль-Муджахид», президент АРЕ выступил в роли настойчивого просителя у США и Саудовской Аравии, которые поставили условием своей широкой экономической помощи Египту проведение им антисоветской политики. Государственный секретарь США, то ли в стремлении повлиять на американский конгресс, стимулируя его санкционировать экономическую помощь Египту, то ли в интересах личного престижа, особенно в условиях, когда провал в Индокитае ударил по его репутации, заявил во всеуслышание, что знал за шесть дней о намерении Садата денонсировать советско-египетский договор.
Борьба вокруг политического урегулирования ближневосточного конфликта к моменту выхода этой книги еще далеко не завершена. Но уже совершенно ясно, что американская тактика «шаг за шагом» абсолютно не способствовала установлению прочного и справедливого мира на Ближнем Востоке.
Как сказал Генеральный секретарь ЦК КПСС тов. Л. И. Брежнев, «кое-кто, по-видимому, хотел бы предложить арабским народам нечто вроде снотворного средства в надежде, что они успокоятся и забудут о своих требованиях восстановления справедливости и полной ликвидации последствий агрессии. Но снотворное оглушает лишь на короткое время, после чего человек просыпается, и вновь перед ним та же реальная жизнь с ее проблемами... Все это говорит о том, что настоящее, прочное мирное урегулирование заменить ничем нельзя. И его затягивание недопустимо, если не проявлять полного пренебрежения к судьбам стран и народов Ближнего Востока (включая, разумеется, и Израиль, народ которого едва ли заинтересован бесконечно жить в условиях страны, превращенной в военный лагерь) и к судьбам всеобщего мира» 110.
Характерно, что в Соединенных Штатах к середине 70-х годов начало прорезаться трезвое, реалистическое отношение к проблемам урегулирования. В этом плане обратил на себя внимание документ «К миру на Ближнем Востоке», составленный в конце 1975 г. исследовательской группой по Ближнему Востоку Брукингского института111. В состав группы вошли видные представители политической науки США — Морроу Бергер (Принстонский университет), Роберт Боуи (Гарвардский университет), Збигнев Бжезинский (Колумбийский университет), Джон Кэмпбелл (совет внешних сношений), Малькольм Кэрр (Калифорнийский университет, Лос-Анджелес), Уильям Квандт (Пенсильванский университет) , Надав Сафран (Гарвардский университет), Чарльз Пост (Брукингский институт) и др. «Этот документ заслуживает внимания американской общественности и правительства Соединенных Штатов», — пишет в предисловии к нему Кермит Гордон — президент Брукингского института.
Группа американцев, которые, по словам К. Гордона, «знают Ближний Восток и хотят, чтобы США помогли этому району достигнуть мира», пришли к выводу о том, что «соглашение по Синаю по-прежнему в сущности оставляет незатронутыми основные элементы арабо-израильского конфликта. Если в ближайшее время этим элементам не будет уделено внимание, то резкая напряженность в этом районе приведет к возрастанию риска насильственных действий. Мы считаем, что лучшим способом решения этих проблем является достижение всеобъемлющего соглашения».
Другой вывод исследовательской группы тоже имеет принципиальный характер: «Главной основой для урегулирования должно быть заключение по взаимному согласию договоренности, учитывающей и израильское требование о мире и безопасности, и арабские требования об эвакуации с территорий, оккупированных в 1967 г., и предоставлении самоопределения палестинцам».
Группа высказалась за то, чтобы выполнение положений заключенного всеобъемлющего мирного соглашения, предусматривающего принятие целого ряда обязательств, осуществлялось по этапам, которые «должны быть твердо определены в соглашениях». «Следующим требованием, несомненно, являются международные подтверждения, гарантии». Группа американских исследователей подчеркнула, что в этом «Соединенные Штаты должны действовать совместно с СССР».
Отдельные рекомендации или формулировки, в которых эти предложения были выдвинуты, вызывают сомнения или попросту представляются неприемлемыми. Однако наряду с этим обращает на себя внимание главное: многие видные представители американских академических кругов приходят к выводу, что методы «частичных шагов» неприемлемы, необходимо общее урегулирование, что оно не может быть достигнуто без вывода израильских войск на линии 4 июня 1967 г., без предоставления права на самоопределение палестинскому народу и, что тоже немаловажно, без активного участия в урегулировании Советского Союза.
Однако между этими выводами и практическими делами администрации США все еще сохраняется разрыв. Он не был ликвидирован и после того, как некоторые из авторов брукингского документа перешли в государственный аппарат: Бжезинский стал помощником президента Картера по вопросам национальной безопасности, а Квандт в Национальном совете безопасности возглавил ближневосточную службу.
ЗАКОНОМЕРНОСТИ ПЕРЕХОДОВ В КРИЗИСНУЮ СТАДИЮ
Мы рассмотрели причины, породившие и поддерживающие перманентное состояние ближневосточного конфликта. Эти же причины при их резком обострении — либо одновременно, все в комплексе, либо часть из них — лежали в основе перерастания конфликта в стадию международно-политического кризиса. Так было в 1948, 1956, 1967 и 1973 гг. Причем в зависимости от соотношения сил конфликтующих сторон, положения на Ближнем Востоке, конкретных интересов империалистических держав, степени развития национально-освободительного процесса в арабском мире, международной обстановки в целом менялась иерархия факторов, обусловливающих перерастание конфликта в кризисные стадии.
Каждый переход в стадию международно-политического кризиса, таким образом, предполагал собственную, присущую именно ему иерархию «возбуждающих факторов». Однако их набор не выходил и не выходит за рамки общих причин ближневосточного конфликта — политики Израиля в отношении арабского палестинского народа, приведшей к лишению последнего права на самоопределение; противоречий между Израилем и соседними арабскими государствами, вызванных экспансионистской политикой израильского руководства; использования ближневосточного конфликта рядом империалистических государств в интересах своей политики.
Рассмотрим конкретные случаи перехода арабо-израильского конфликта в кризисную стадию.
Палестинская война 1948 г.
В 1948 г. сразу же после создания государства Израиль на территорию Палестины вошли армии ряда арабских стран, и началась первая палестинская война. Что лежало в основе этого перехода в кризис?
1. Политика империалистических государств. «Сейчас уже мало кто помнит,— писал израильский исследователь Ури Дэвис, — что с арабской стороны в 1948 г. в войне участвовали армии, вооруженные и обученные англичанами и даже частично направляемые английскими командирами. Великобритания, потеряв мандат на Палестину в связи с планом ООН 1947 г. и последующим провозглашением независимости Израиля, совершенно очевидно, стремилась установить свой контроль в этом районе в результате победы арабских стран»
Одновременно империалистические круги, в данном случае уже не английские, а главным образом американские, делали ставку на победу сионистского движения над арабами и укрепление Израиля, имея в виду возможность его использования в качестве базы для осуществления своей политики в районе. О мотивах такой ставки на победу Израиля над арабами откровенно написал издатель и редактор израильской газеты «Гаарец» Г. Шокен: «Запад не в восторге по поводу своих отношений со странами на Ближнем Востоке. Феодальные режимы в районе должны делать уступки националистическим движениям, которые иногда принимают социалистическую левую окраску, что приводит к тому, что эти режимы с большей и большей неохотой снабжают Англию и Соединенные Штаты своими естественными ресурсами и предоставляют территории под военные базы... Таким образом, усиление Израиля помогает западным государствам сохранять эквилибриум и стабильность на Ближнем Востоке. Израиль должен превратиться в сторожевого пса. Отсутствуют опасения в том, что Израиль предпримет какие-либо агрессивные шаги в отношении арабских стран, если это противоречит желанию Соединенных Штатов или Англии. Однако, если по каким-либо причинам западные государства будут иногда предпочитать закрывать глаза на это, Израиль мог бы связать себя с осуществлением наказания одного или некоторых соседних государств, непослушание которых Западу выходит за дозволенные границы» 2.
Итак, во время первой палестинской войны империалистические круги стояли за двумя сторонами, участвующими в конфликте, и подталкивали обе эти стороны на активизацию их действий. Может быть, в тот момент Англия в большей мере выступала за укрепление собственных позиций и этому подчинила не только симпатии и антипатии, но и реальную вовлеченность в процесс перерастания ближневосточного конфликта в кризисную стадию. Что касается США, то в основе их политики в 1948 г. все большее место занимали «глобальные вопросы», связанные со стремлением укрепить позиции всего капиталистического мира (естественно, при гегемонизме Соединенных Штатов) в борьбе с национально-освободительными движениями, мировым революционным процессом в целом.
2. Экспансионистская политика Израиля. В предыдущем изложении уже говорилось о том, что сионистское, а позже израильское руководство в качестве одной из главных целей ставило перед собой подготовку условий для территориального расширения государства. Было показано, как такая политика уже осуществлялась накануне первой палестинской войны, более того, строились планы в отношении дальнейшего расширения территории Израиля. Об этих планах знали в арабских странах, и это тоже не могло не сыграть свою роль, создав психологический климат, благоприятствующий приказам о вступлении армий ряда арабских стран на территорию Палестины.
3. Политика сионистских кругов, направленная на вытеснение палестинского населения с земель, на которых оно проживало. Такая линия, прямо осуществляемая или подкрепляемая насильственными методами, вызвала вооруженное сопротивление со стороны палестинского населения, поддерживаемое правительствами некоторых арабских стран. Анти-палестинская политика сионистского движения сыграла свою роль в создании политического и психологического климата, благоприятствующего решению ряда арабских стран, подталкиваемых Англией, о вводе своих войск на территорию Палестины.
4. Экстремизм определенных арабских кругов, поставивших своей целью ликвидацию государства Израиль. Негативизм в отношении этого государства был высказан в форме отрицания резолюции Генеральной Ассамблеи ООН о разделе Палестины на две части.
В совокупности все эти причины, усилившиеся накануне провозглашения государства Израиль и связанные одна с другой, легли в основу резкого обострения, которое привело к первой палестинской войне 1948 г.
Тройственная агрессия против Египта 1956 г.
Кризис 1956 г. не только по видимости, но и по своей сути еще больше подпадал под категорию международно-политических кризисов. Его определили следующие причины:
1. Империалистическая политика Англии и Франции. Сразу же после национализации Египтом Компании Суэцкого канала эти две западноевропейские страны при определенной координации с доминирующей силой в капиталистическом мире — Соединенными Штатами [О позиции США накануне и в момент кризиса 1956 г. подробно говорилось в предыдущем разделе.] начали подготовку вооруженной акции против режима Насера. Такая подготовка, как было показано выше, шла параллельно с политикодипломатическими мерами, имевшими целью лишить Египет победы, завоеванной путем национализации Компании Суэцкого канала.
2. Политика Израиля, направленная на свержение режима Насера, который показал в это время свои потенциальные возможности в объединении антиимпериалистических сил в арабском мире и организации сопротивления израильскому экспансионистскому курсу.
Каждый из участников тройственной агрессии преследовал цели, объединение которых в единый комплекс обеспечило трансформацию ближневосточного конфликта в кризисную стадию в 1956 г.
При реальном анализе причин перерастания ближневосточного конфликта в кризисную стадию 1956 г. выявляется полная несостоятельность двух лжетеорий о том, что 1) конфликты «Англия, Франция против Египта» и «Израиль против Египта» просто совпали во времени, «наложились» один на другой, а не представляли собой единого целого — прямого сговора трех противников Египта; 2) Израиль боролся за свою безопасность и во главу угла ставил цели ликвидации угрозы своему существованию со стороны Египта и палестинских федаинов.
Обе эти лжетеории нашли широкое распространение и в западной, не говоря уже об израильской, литературе, и в высказываниях ряда государственных деятелей, особенно Англии и Израиля. Так, министр иностранных дел Англии заявил 31 октября 1956 г. в палате общин, что между его страной и Израилем, напавшим на Египет, «не было какого-либо предварительного соглашения». 20 декабря 1956 г. премьер-министр Великобритании А. Иден пошел дальше, подчеркнув, будто его страна вообще не имела «предварительных данных о том, что Израиль может атаковать Египет» 3.
Эти заявления полностью фальсифицировали действительность. В Англии и Франции «военный вариант» начал прорабатываться сразу же после национализации Египтом Компании Суэцкого канала. В конце июня и английское и французское правительства поручили своим военным министрам подготовить детальные планы военных операций против Египта 4. В эти дни Иден направил президенту США Эйзенхауэру телеграмму, в которой, в частности, говорилось: «Мои коллеги и я уверены, что мы должны быть готовы в крайнем случае использовать силу, чтобы образумить Насера. С нашей стороны мы готовы это сделать. Сегодня утром я дал инструкции начальникам штабов подготовить соответствующий военный план» 5.
1 августа в Лондон прибыл государственный секретарь США Даллес. Не поддерживая немедленного применения военной силы против Насера, Даллес тем не менее произнес сакраментальную фразу, которая сразу успокоила Идена: «Следует найти способ, чтобы заставить Насера подавиться тем, что он пытается проглотить» 6.
В этот и на следующий день французы выступили за скорейшее применение военной силы против Египта. Британский генеральный штаб возразил, что на подготовку операции по восстановлению англофранцузскими силами международного контроля над зоной канала потребуется по меньшей мере шесть недель. 5 августа подготовка операции была начата группой англо-французских экспертов. Первоначальный эскиз плана был готов уже к 8 августа, принят Иденом 10 августа и позже подтвержден премьер-министром Франции Ги Молле7. Вскоре был решен вопрос о базе нападения. 24 ноября 1956 г. английский еженедельник «Экономист» писал: «На весьма ранней стадии идея нападения на Суэц с базы в Адене была отклонена как неосуществимая; также была отклонена идея нападения на Александрию из Ливии, хотя слух об этом плане, кажется, дошел до президента Насера, поскольку 30 октября он направил свою лучшую танковую бригаду в Александрию. Кипр — самая ближайшая от Египта база, и начальники штабов утверждают, что она необходима». В качестве другой базы была избрана Мальта.
После выбора баз вторжения начинается широкая мобилизация резервистов ремонтно-восстановительной службы, связистов, личного состава службы артиллерийского, технического и вещевого снабжения. Форсируется переброска воинских соединений на острова Кипр и Мальту. На второй день после окончания лондонского совещания 22 государств по вопросу о Суэцком канале, 25 августа, «Дейли мейл» свидетельствовала, что английские войска, танки и вооружение в течение последних трех недель почти ежедневно отправляются в район Средиземного моря. Французскому командованию было официально разрешено расквартировать свои вооруженные силы на английских базах в восточной части Средиземного моря. Началась ускоренная переброска французских войск на остров Кипр.
Некоторая затяжка с началом осуществления операции «Мушкетер» — такое кодовое название получил англо-французский план нападения на Египет — была связана в том числе и с позицией США. Па целому ряду причин, о которых говорилось выше, они открыто не присоединялись к «клубу», готовящему нападение на Египет. Профессор X. Томас считает, что США стремились «отложить военные действия хотя бы до момента президентских выборов в ноябре 1956 г. Эта оттяжка в сроках была неприемлемой для Англии и Франции, которые, таким образом, решили использовать длительное стремление Израиля к превентивной войне как запал для своих, собственных действий» 8.
Начальник генерального штаба израильской армии позже говорил о том, что между тремя странами был заключен «политический союз». На самом деле речь шла не только о политическом, но и о военном союзе, о полной военной координации между тремя странами, совершившими нападение на Египет. И этот альянс сложился не спонтанно и не накануне начала войны, а значительно раньше.
Прелюдией союза были контакты Израиля с Францией, установленные вскоре после прихода к власти правительства Ги Молле (январь 1955 г.). Став премьером, он в числе первых принял представителя израильского министерства обороны Ш. Переса. К тому времени у Переса уже были хорошие связи с новым министром обороны Франции Бурже-Монури, установленные в бытность последнего министром внутренних дел прежнего французского правительства 9. Отношения между израильским и французским министерствами обороны стали теснее, чем когда бы то ни было в прошлом, и Франция дала обещание тайно снабдить Израиль всем необходимым ему вооружением 10. Для сокрытия этой тайны Тель-Авив прибег к дезинформации: израильские дипломаты в ряде западных столиц продолжали требовать поставок оружия своей стране, утверждая, что она не имеет источников снабжения вооружением.
«Важная встреча между израильтянами (возглавляемыми Шимоном Пересом) и французскими военными и политическими деятелями произошла 28 июля в Булонском лесу, — пишет X. Томас. — С начала августа израильтяне получили от Франции почти все виды оружия, которые они просили. Французские источники обращают особое внимание еще на одну франко-израильскую встречу, состоявшуюся в Париже 7 августа. Французы ознакомили Израиль с военными планами, разработанными совместно с Великобританией. Таким образом, как явствует из опубликованных дневников генерала Даяна, израильский начальник штаба знал детали операции «Мушкетер» (и предположительно возможную дату ее начала) уже к 1 сентября. Он знал также, что англофранцузская угроза заставила Насера вывести половину своей армии с Синая, включая танковую бригаду»11.
В это время Бурже-Монури и его окружение приступили к непосредственной координации своих военных планов с израильским военным атташе в Париже Нишри. 17 сентября Даян дал задание своему штабу рассмотреть варианты вторжения на Синай в связи с англо-французскими планами использования военной силы против Египта. На следующей неделе глава секретариата французского министерства обороны А. Томас и помощник министра обороны Франции Манжан вылетели в Тель-Авив. 24 сентября в Париж полетел Шимон Перес. Комментируя начавшееся согласование военных планов с Францией, Бен Гурион заявил на заседании руководства своей партии: «Скоро у нас будет верный союзник» 12.
Для этих слов были веские основания. Причем речь шла не только об израильско-французских контактах. Уже в то время в Париже проводились секретные встречи на трехсторонней основе — с участием английских военных представителей. Было решено отказаться от первоначального намерения высадить англо-французский десант в Александрии. Выбор Порт-Саида в качестве места высадки был связан с тем, что англо-французская интервенция теперь уже в оперативном плане привязывалась к израильскому вторжению на Синай. «К 26 сентября был выработан план англо-французского объединенного командования, согласно которому атака осуществлялась через Порт-Саид в зону канала. Французское предложение об авиадесанте, высказанное в противоположность английскому мнению, было отброшено. Остановились на идее массированного морского десанта, скомбинированного с энергичной поддержкой с воздуха» 13.
29 сентября в Париж снова вылетел Перес, но с ним уже был М. Даян, министр иностранных дел Г. Меир и министр транспорта М. Кармель. На следующий день Даян и Перес встретились с Пино, Бурже-Монури и его помощниками. Встречи были продолжены с начальником генерального штаба французской армии Эли, который направил в Израиль генералов Шалля и Мартэна и полковника Симона для окончательного выяснения потребностей израильской армии в вооружении и боеприпасах 14. После поездки в Израиль генерал Шалль вылетел в США, а затем сел за разработку стратегического плана координации действий израильской армии и армий союзников. Генерал Бофр — позже командующий французскими силами во время тройственной агрессии — работал со своим штабом не только над представленным англичанами «зимним планом», но и привязывал его к проблемам, поставленным «гипотетической ситуацией», когда начнет действовать Израиль 15.
Бен Гурион широко информировался через Париж и о тех англо-французских контактах, которые происходили без участия израильских представителей. Однако ему нужно было прямое подтверждение англичан о совместных действиях, прямая связь с Лондоном, обязывающая, как он считал, Англию осуществить скоординированные планы, несмотря на «особую» позицию США. Сразу же после национализации Компании Суэцкого канала в связь с Пересом вступил секретарь «суэцкой группы» в английском парламенте Джулиан Эмери, «неожиданно ставший персоной грата в министерстве иностранных дел Великобритании» 16. Обнадеживающе для Бен Гуриона прозвучали и следующие слова британского министра иностранных дел Селвина Ллойда, сказанные 7 сентября его канадскому коллеге Лестеру Пирсону: «Если все будет продолжаться по-прежнему, вы знаете, что Израиль может использовать ситуацию и выступить против Египта. Откровенно говоря, я бы не осудил их за это» 17.
Но всего этого было для Бен Гуриона мало. Он хотел большей определенности. По-видимому, большей определенности хотел и Лондон. В начале октября в Израиле была поднята ожесточенная анти-иорданская кампания. Ее инициаторы подчеркивали, что опасность для Израиля исходит от баз палестинских федаинов, находящихся на иорданской территории. (Известно, что линия разграничения сил с Египтом в то время вообще была «тихой».) Дело не ограничилось словесной кампанией. 10 октября израильская военщина совершила пиратский налет на иорданскую деревню Калькилию. Неожиданно для многих бурно реагировал на эту акцию Лондон, предупредивший Израиль против повторения таких атак. Помимо попыток сыграть — благо это ничего не стоило! — на чувствах арабов и смягчить антианглийские настроения в арабском мире [«Англия была предварительно информирована французами о возможности такого рейда (Израиля против Иордании.— Е. П.) и использовала это как возможность продемонстрировать проарабскую тенденцию английской внешней политики»,— говорится в работе Блюмфилда и Лиса «Контролирование малых войн».] Англия стремилась утвердить Израиль в намерении целиком сконцентрироваться на подготовке нападения на Египет. Выше уже говорилось о том, что египетско-израильская линия разграничения сил в то время была самой тихой, и у израильского руководства не было никаких оснований испытывать беспокойство по поводу безопасности Израиля.
В своих мемуарах Иден описывает встречу 16 октября в Париже, где он и С. Ллойд провели переговоры с Ги Молле и Пино. После краткого обсуждения событий в связи с вторжением Израиля в Иорданию 10 октября, по словам Идена, было решено, что «в случае вмешательства Израиля, с нашей точки зрения, было бы лучше, если это будет против Египта» 18. Бен Гурион, что называется, с лету подхватил этот сигнал. В своей речи в кнессете 17 октября, отбросив все разговоры об «угрозе федаинов, действующих с иорданской территории», неожиданно даже для многих западных исследователей 19 заявил: «Самая серьезная опасность, стоящая перед Израилем,— это нападение (?!) египетского диктатора» 20.
22 октября Бен Гурион, Даян и Перес вылетели в Париж. В столице Франции началась заключительная перед вторжением серия секретных встреч, в которых с французской стороны приняли участие Ги Молле, Пино и Бурже-Монури, а с английской — тайно прибывшие в Париж С. Ллойд и Патрик Дин. Бен Гурион высказался за то, чтобы Англия и Франция взяли на себя обязательство блокировать египетские военные аэродромы и уничтожить египетские ВВС на момент израильской интервенции. С. Ллойд пробыл во Франции крайне недолго, оставив на месте Дина, который подготовил в трех экземплярах документ за тремя подписями. По-видимому, Бен Гуриона не устроила подпись Дина от имени Великобритании, и документ был направлен в Лондон для «более солидной подписи, что, очевидно, и было сделано»21.
Б Лондон вылетел и Пино, в то время как Бен Гурион и прибывшие с ним из Израиля лица ждали в Париже его возвращения. По свидетельству государственного министра Великобритании А. Наттинга, С. Ллойд сказал ему, что Пино покидает Лондон с заверениями для Бен Гуриона: «Ему нечего опасаться того, что его оставят в беде» 22.
29 октября начали осуществляться стыкованные воедино две операции — «Мушкетер» и «Кадеш» (кодовое название израильского плана вторжения на Синай). Роль застрельщика операции была возложена на Израиль. Его парашютисты были выброшены на перевал Митла. Мотомеханизированные части Израиля ринулись на Синай и, преодолевая сопротивление египетской армии, начали продвигаться к Суэцкому каналу. Наступление осуществлялось под зонтом, образуемым французскими ВВС.
Через несколько часов после израильского нападения, утром 30 октября, премьер-министр Великобритании Антони Иден созвал пленарное заседание кабинета. В тот же день из Парижа прибыли французский премьер Ги Молле и министр иностранных дел Кристиан Пино. В четыре часа дня по Гринвичу Египет и Израиль получили ультиматум с требованием немедленно отвести войска на 10 миль от Суэцкого канала. Англия и Франция потребовали от Египта также «разрешения» занять ключевые позиции — Порт-Саид, Исмаилию и Суэц. На размышление было предоставлено 12 часов. Израиль, как и следовало ожидать, моментально согласился на требование об отводе войск на 10 миль от канала. Собственно говоря, его миссия — миссия застрельщика! операции—была уже выполнена. Египет же по вполне закономерным причинам отказался принять ультиматум Англии и Франции, ставящий под смертельный удар суверенитет страны. 31 октября в войну против Египта вступили англо-французские войска. Началась следующая стадия операции — англо-французские вооруженные действия против Египта.
Их можно разделить на два этапа. Первый — подготовительные операции военно-воздушных сил с целью завоевания превосходства в воздухе и блокирования египетских аэродромов. Он длился с 31 октября по 4 ноября включительно. Днем и ночью англо-французские легкие и средние бомбардировщики совершали налеты на мирные египетские города, пытаясь посеять панику среди населения. Второй этап — оккупация зоны канала. К 4 ноября около острова Кипр было сосредоточено большое число судов с морским десантом. Для того чтобы обеспечить ого высадку, на рассвете 5 ноября был сброшен авиадесант в районе Порт-Саида. Перед выброской и во время нее англо-французская авиация производила массированные налеты на город. Жилые кварталы Порт-Саида были жестоко обстреляны корабельной артиллерией французского линкора «Жан Бар», крейсера, эсминца и нескольких кораблей охранения. 6 ноября в районе Порт-Саида высадилась англофранцузская морская пехота. С боями продвинувшись на юг, интервенты заняли ряд пунктов в зоне Суэцкого канала.
Сразу же после нападения Израиля на Египет было созвано заседание Совета Безопасности ООН. На обсуждение была вынесена резолюция, требовавшая немедленного прекращения огня и вывода израильских интервенционных войск с египетской территории. Резолюция содержала призыв отказаться от применения силы или угрозы применения силы. Состоялось голосование. Из 11 членов Совета Безопасности семь голосовали «за». Англия и Франция — «против». Воспользовавшись правом постоянных членов Совета Безопасности на вето, они отклонили революцию, мешавшую осуществлению преступного заговора против Египта.
В ответ на это ряд делегатов потребовали созыва чрезвычайной сессии Генеральной Ассамблеи. Англия и Франция и тут старались не допустить рассмотрения Организацией Объединенных Наций вопроса о нападении на Египет. Однако это уже было не в их силах. Поскольку предложение о передаче вопроса одним органом ООН другому является процедурным, единогласие в Совете Безопасности в данном случае было необязательным. Несмотря на то что Англия и Франция голосовали против, Совет Безопасности вынес постановление о созыве чрезвычайной сессии Генеральной Ассамблеи ООН.
Чрезвычайная сессия открылась 1 ноября в 17 часов 30 минут по нью-йоркскому времени. Через 10 часов бурных дебатов, во время которых представители многих стран выступили с гневным обличением агрессоров, состоялось голосование резолюции, требовавшей немедленного прекращения огня и отвода войск. За резолюцию было подано 64 голоса, шесть делегаций воздержались, пять голосовали против (Англия, Франция, Израиль, а также два английских доминиона — Австралия и Новая Зеландия).
Таким образом, с самого же начала действия Англии, Франции и Израиля получили резкое и всеобщее осуждение на широком международном форуме. Это продемонстрировало ту внушительную морально-политическую изоляцию, которая в дальнейшем была подтверждена еще двумя резолюциями чрезвычайной сессии — от 4 и 7 ноября о немедленном прекращении огня и выводе интервенционных войск из Египта, — принятыми подавляющим большинством членов ООН. Неприкрытый отказ Англии, Франции и Израиля подчиниться решениям ООН вызвал глубокое возмущение всей международной общественности. США всячески препятствовали принятию Генеральной Ассамблеей и Советом Безопасности таких решений, которые бы не только содержали призывы к миролюбию, но и предусматривали конкретные практические меры, могущие положить конец интервенции. В таких условиях Советский Союз потребовал применения санкций к агрессорам. Одновременно Советское правительство направило правительствам Англии, Франции и Израиля послания, в которых содержалось самое серьезное предупреждение. Советское правительство, говорилось в одном из них, полно решимости пойти на применение силы, чтобы сокрушить агрессоров и восстановить мир на Востоке23.
7 ноября Англия, Франция и Израиль были вынуждены прекратить огонь в Египте.
«Шестидневная война» 1967 г.
В 1967 г. иерархия причин [События, характеризующие переход конфликта в стадию кризиса 1967 г., равно как и позиция США в этот период, подробно рассматриваются в предшествующем разделе.], породивших переход: в международно-политический кризис, представлялась следующей:
1. Израильская политика, направленная на свержение или резкое ослабление режима Насера, который к этому моменту приобрел реальные черты лидера, цементирующего единство в арабском мире, собирающего вокруг себя все наиболее дееспособные антиимпериалистические и антисионистские силы.
«Ответвлением» такой израильской политики был курс на изменение характера власти в Дамаске,, который при образовавшемся военном союзе с Египтом становился одной из наиболее динамичных арабских сил, борющихся против политики израильского руководства.
13 мая премьер-министр Эшкол публично заявил, что Израиль «сам изберет время, место и средства» для военных действий24. Начальник генерального штаба израильской армии Рабин, выступая перед военной аудиторией, прямо связал борьбу против «рейдов «Фатх» с борьбой за свержение сирийского правительства25. «Оба этих заявления произвели шоковый эффект в арабском мире» 26, — говорится в книге «Контролирование малых войн».
2. Политика Израиля, направленная на подавление палестинского движения сопротивления. Этот мотив присутствовал непосредственно в планах израильского руководства, готовящего войну против арабских соседей.
Политика Израиля была осуществлена на фоне методов военно-политического давления, используемых Египтом для достижения цели ограничения экспансии Израиля и навязывания ему ряда условий, выгодных арабской стороне. Этой египетской линией ловко воспользовался Израиль для развязывания военных действий.
Израильское руководство не сомневалось в том, что шаги, предпринятые Египтом, не выходят за рамки военной демонстрации, что Насер практически не хочет войны. 22 декабря 1967 г. «Гаарец» опубликовала интервью тогдашнего начальника штаба израильской армии И. Рабина, который признал: «Существует разница между концентрацией войск с целью начать войну и таким движением, которое может закончиться войной, но не нацелено на войну и представляет собой нечто другое. Я думаю, что последнее было в основе насеровского мышления».
Ничего общего с действительностью не имеют утверждения ряда израильских руководителей и печати о том, будто Израиль начал «оборонительную войну против угрозы геноцида». Израильский генерал М. Пелед, принимавший участие в войне 1967 г., и позже ставший профессором истории, отметил, что в мае 1967 г. не было опасности уничтожения Израиля: «Египтяне сконцентрировали 80 тыс. солдат, в то время как израильтяне мобилизовали против них сотни тысяч людей» 27. Позже генерал Пелед заявил в интервью газете «Маарив»: «Я уверен, что наш генеральный штаб так никогда и не поставил в известность правительство (Леви Эшкола) об отсутствии чего-либо серьезного в военной угрозе Израилю... Все эти россказни об огромной опасности, нависшей над нами в связи с нашей небольшой территорией, эти аргументы, возникшие, когда война была окончена, никогда не принимались нами в расчет до начала военных действий. В то время как мы осуществляли полную мобилизацию, ни один человек в здравом рассудке не мог поверить, что все эти силы необходимы для нашей «защиты» от египетской угрозы. Эти силы были необходимы, чтобы раз и навсегда разбить египтян на военном уровне... Представление, будто египетские войска, сконцентрированные на наших границах, могли угрожать существованию Израиля, ставит под сомнение умственные способности любого человека, способного анализировать подобную ситуацию»28.
Что в свете этого стоят разглагольствования о «толпищах» египтян, готовых «броситься на маленький Израиль»!
3. Политика США, поддержавшая экспансионистское руководство Израиля. Такая поддержка, рассмотренная выше, явилась обязательным элементом нагнетания напряженности, предопределившим военную вспышку в июне 1967 г. на Ближнем Востоке. Без американской поддержки руководство Израиля не решилось бы напасть на Египет, Сирию и Иорданию. Подчеркивая полную заинтересованность США в «молниеносной победе» Израиля в 1967 г., американский журнал «Ньюсуик» писал: «Комбинация из израильских мускулов и американских сладких разговоров породила чрезвычайно удовлетворительный результат для Вашингтона» 29.
Кризис октября 1973 г.
В 1973 г. причины перехода в кризисную стадию оказались наиболее размытыми. Широкие вооруженные действия в октябре 1973 г. начали арабские страны — Египет и Сирия, более того, эти вооруженные действия застали врасплох израильское руководство. Исходя из этого, многие западные исследователи, не говоря уже о просионистской печати, поставили вопрос таким образом, будто переход конфликта в кризисную стадию на этот раз стал результатом инициативных действий с арабской стороны. Подобное определение причин возникновения кризиса 1973 г. представляется неправильным. Необходимо рассмотреть обстановку перед началом военных действий, обращая внимание на те качественные в ней сдвиги, которые уже произошли или назревали перед октябрем 1973 г. Лишь такой анализ позволит выявить реальные, глубинные причины новой трансформации конфликта в кризисную стадию.
Известно, что к началу военных действий на Ближнем Востоке Израиль форсировал политику, направленную на закрепление результатов агрессии против арабских стран, совершенной в июне 1967 г. Не только продолжалось «плановое» осуществление мер по освоению захваченных во время «шестидневной войны» арабских земель, но в начале сентября 1973 г. произошел качественный сдвиг в этой политике. В условиях предвыборной борьбы, развернувшейся в Израиле, группа Моше Даяна, включавшая ряд «ястребов», добилась официального согласия Партии труда, возглавлявшей правительственную коалицию, разрешить продажу и покупку земель на оккупированных арабских территориях. 3 сентября соответствующий документ был принят. В этом документе были не только определены принципы торговли арабскими землями на оккупированных в 1967 г. территориях, но и намечена обширная четырехлетняя программа по созданию новых еврейских поселений в районе Рафаха, на южных подступах к зоне Газы, в южной части долины реки Иордан, на Голанских высотах, в районе к югу и востоку от Иерусалима. Предусматривалось ускорение темпов закупки арабских земель через правительственные каналы с одновременным финансированием «расселения беженцев», прежде всего в районе Газы.
В это же время, т. е. накануне перерастания конфликта в кризисную стадию, были усилены попытки Израиля полностью ликвидировать способность арабских стран и палестинского движения к сопротивлению экспансии Тель-Авива. С этой целью были предприняты нападения на территорию соседних с Израилем арабских стран, главным образом на Сирию и Ливан. В них участвовали не только военно-воздушные, но и наземные вооруженные силы Израиля. Наряду с этим осуществлялись диверсионные глубинные рейды с целью ликвидировать базы и кадры палестинского движения сопротивления. Один из таких рейдов был совершен в Бейрут в ночь с 9 на 10 апреля 1973 г., во время которого израильскими диверсантами были убиты ряд руководителей Организации освобождения Палестины, взорван информационный центр Демократического фронта освобождения Палестины, представительство «Фатх», представительство Организации освобождения Палестины и ряд других зданий в Бейруте. Совершалось массированное психологическое давление Израиля на арабов с целью заставить арабские государства заранее согласиться с мыслью об их военной беспомощности и некомпетентности и, таким образом, полностью исключить саму возможность решительных ответных действий с арабской стороны. Израиль, по словам американского еженедельника «Ньюсуик», давал «ясно понять, что его воздушные силы не остановятся перед тем, чтобы опустошить египетские территории в случае войны» 30.
Характерно, что этот психологический нажим включал в себя демонстративные заявления израильского руководства о том, что Израиль ни при каких обстоятельствах не намерен уйти с целого ряда территорий, захваченных в июне 1967 г. Так, 24 мая генерал Даян заявил по французскому телевидению: «Израиль должен сохранить в любом случае Шарм-аш-Шейх и Голанские высоты на оккупированной сирийской территории. Если бы было достигнуто соглашение с Египтом, израильские вооруженные силы могли бы отойти от канала, но тогда граница проходила бы между Суэцким каналом и бывшей линией прекращения огня между Израилем и Египтом до «шестидневной войны»».
Израильское руководство не делало никакого секрета из того курса, который уже был принят в отношении палестинской проблемы. Утверждая, что в случае политического урегулирования ближневосточного конфликта палестинский вопрос автоматически перейдет в компетенцию Иордании, которой будут возвращены «некоторые из оккупированных территорий», израильское руководство по сути дела снимало накануне октября 1973 г. палестинский вопрос с повестки дня.
Интересны выводы, к которым пришел в отношении причин войны 1973 г. Наум Гольдман. «Война «судного дня», — пишет он в своей книге «Куда идет Израиль?», — была с исторической точки зрения результатом негативных последствий войны 1967 г. Израиль начал ощущать такую уверенность в своем превосходстве, что он вообразил, будто созданный им статус-кво будет длиться долго, что арабы, дескать, не продемонстрируют полное безумие и не пойдут на самоубийство, осмелившись вступить в новую войну; психологическая, военная и многие другие сферы израильской жизни находились под влиянием этой победы, и результатом стала война 1973 г., которая в несколько дней радикально изменила всю ситуацию. За годы, прошедшие между двумя войнами, политика Израиля была нереалистичной. Она ставила своей целью сохранение статус-кво в надежде, что арабы, равно как и великие державы, примирятся с этой ситуацией» 31.
Экспансионистская линия осуществлялась израильским руководством в условиях продолжающейся поддержки со стороны Соединенных Штатов, которая в 1973 г. по-прежнему выражалась главным образом в форме поставок вооружения из США в Израиль. В конце февраля — начале марта Вашингтон посетила премьер-министр Израиля Голда Меир. Ее визит был в основном связан с переговорами о поставках вооружения. По сообщению газеты «Нью-Йорк таймс», США обязались дополнительно поставить Израилю 48 истребителей-бомбардировщиков и легких штурмовиков, оказать помощь в производстве в Израиле нового истребителя-бомбардировщика 32.
В этом тоже наблюдался качественно новый момент. Соединенные Штаты особое внимание начали уделять развитию военной промышленности в Израиле. «Американская техническая помощь в производстве военных самолетов в Израиле не менее важна, чем обещания, касающиеся дополнительных поставок самолетов Соединенными Штатами»,— писала 15 марта 1973 г. израильская газета «Гаарец». Мировая пресса подчеркивала также, что меры по наращиванию военного потенциала Израиля были осуществлены Соединенными Штатами в условиях, когда еще не были завершены поставки по прежде заключенным сделкам.
Говоря о роли Соединенных Штатов в деле перерастания конфликта в новую кризисную стадию 1973 г., Н. Гольдман писал: «Израильские руководители привили к выводу, что Соединенные Штаты фактически поддерживают их политику отказа от любого соглашения, если только не будут удовлетворены все израильские требования, и отстаивают позиции силы, гарантируя соблюдение статус-кво в течение многих лет. Если существует кто-то ответственный за войну «судного дня», то это прежде всего Соединенные Штаты» 33.
Обстановка, созданная политикой Израиля при фактической поддержке США, привела к тому, что накануне октябрьской войны 1973 г. в арабских странах заметно возросли экономические и политические трудности. Египет был вынужден иметь массовую армию и расходовать на военные нужды около 1 млрд, египетских фунтов в год; 60% государственного бюджета расходовалось на оборону в Сирии. Многие обозреватели отмечали, что затяжка с урегулированием ближневосточного кризиса угрожала острым внутренним кризисом в этих двух арабских странах. «Боль от поражения может вызвать взрыв внутри страны, и Израилю даже не потребуется ни одного выстрела, поскольку он утвердит тогда статус-кво на Синае, в секторе Газы, на Западном берегу Иордана, в Иерусалиме — повсюду; и это будет означать, что вопрос закрыт», — заявил президент Египта 1 мая 1973 г.
Подводя итоги, можно прийти к выводу, что политика Израиля была направлена на то, чтобы не допустить урегулирования ближневосточного конфликта на справедливой основе вопреки призывам и требованиям международной общественности, резолюциям Совета Безопасности и Генеральной Ассамблеи ООН, обеспечить сохранение и стабилизацию итогов агрессии 1967 г. Тель-Авив практически продолжал отвергать все инициативы, которые могли бы «разморозить» конфликт, разрешить его политическими средствами в интересах всех народов, населяющих этот район. Израильское руководство и поддерживающие его американские политики делали ставку на то, что сохранение положения «ни войны, ни мира» будет способствовать общему сдвигу вправо в арабском мире, прогрессирующему ослаблению революционно-демократических режимов, углублению трещин между различными арабскими странами; облегчит возможности для маневрирования откровенно реакционным и правонационалистическим арабским силам; усилит шовинистические и ультраисламские тенденции, которые явно приобретали в ряде случаев антисоветский и антикоммунистический характер.
В силу целого ряда причин такая политика «замораживания» конфликта на Ближнем Востоке не могла иметь и не имела будущего. Более того, эта израильская политика и приобрела характер детонатора, вызвавшего ожесточенные военные действия на Ближнем Востоке в октябре 1973 г.
Советский Союз неоднократно предупреждал об опасном характере развития событий на Ближнем Востоке. Последний раз буквально накануне октябрьской войны министр иностранных дел СССР на Генеральной Ассамблее ООН вновь указал на то, что события на Ближнем Востоке принимают чрезвычайно опасный оборот. В это время, в сентябре, с Ближнего Востока поступали многочисленные сообщения о концентрации израильских войск на восточном берегу Суэцкого канала и в районе Голанских высот. В начале октября Израиль призвал часть резервистов, накалив тем самым обстановку до предела.
В таких условиях 6 октября 1973 г. на Ближнем Востоке и начались военные действия.
Судя по всему, израильское руководство исходило из того, что арабская сторона в тот момент не решится «разморозить» конфликт. Некоторые израильские деятели стремились внушить мировой общественности, будто положение на Ближнем Востоке со временем приобретает определенную стабильность и сохранение ситуации, характеризующейся продолжением израильской оккупации обширных арабских территорий, якобы не только не представляет серьезной угрозы миру, но, напротив, создает какие-то новые «подходы к урегулированию». В интервью лондонской газете «Обсервер» министр иностранных дел Израиля, например, утверждал, что ситуация па ближневосточной арене «теряет свой накал» в результате того, что «прекращение огня обладает собственным динамизмом».
Рассуждения о спаде «напряженности» на Ближнем Востоке не имели ничего общего с действительностью. Продолжали действовать те причины, которые довели до кризисного накала обстановку в районе и создавали постоянную угрозу расширения конфликта. Израиль не отступал от агрессивной, экспансионистской политики в отношении своих арабских соседей, усиливая нажим на арабские государства и пытаясь навязать им капитулянтские условия урегулирования. Все это легло в основу перехода ближневосточного конфликта в кризисную стадию в 1973 г.
Разбор «возбуждающих факторов», предопределявших в каждом конкретном случае перерастание ближневосточного конфликта в кризисную стадию, приводит к выводу, что лишь ликвидацией всех тех причин, которые лежат в основе ближневосточного конфликта, можно сорвать опасное развитие конфликтной ситуации, угрожающей не только миру на Ближнем Востоке, но и всеобщему миру. Этот вывод еще раз подчеркивает крайнюю актуальность нейтрализации всего комплекса причин, породивших и поддерживающих арабо-израильский конфликт. А это можно сделать лишь в процессе общего урегулирования.
Потребность в таком общем, всеохватывающем урегулировании становилась все актуальнее еще и потому, что арабо-израильское столкновение привело к жизни или во всяком случае придало острый характер и затруднило урегулирование целого ряда других конфликтов на Ближнем Востоке, свидетельством чего были события 1975—1976 гг. в Ливане.
Вместо заключения
ПУТЬ К МИРУ: СОВЕТСКАЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ
Советский Союз и другие страны социалистического содружества последовательно борются за мирное, политическое урегулирование ближневосточного конфликта в интересах всех народов, населяющих этот район. Какие принципиальные моменты характеризуют позицию СССР по вопросу об арабо-израильском конфликте?
Очевидно, нужно прежде всего сказать о том, как СССР оценивает характер арабо-израильского конфликта. Советский Союз рассматривает этот конфликт не в виде «столкновения двух национализмов», а как проявление конфронтации империализма, с одной стороны, и национально-освободительного движения — с другой. Суть конфликта именно в таком противоборстве, несмотря на то что это не всегда достаточно прямолинейно и однозначно выступает на поверхности.
Такое понимание характера ближневосточного конфликта предопределило политическую позицию СССР, выразившуюся в помощи и поддержке арабских государств и палестинского народа, ставших жертвами экспансионизма, агрессивности Израиля. В постановлении Пленума ЦК КПСС от 21 июня 1967 г. «О политике Советского Союза в связи с агрессией Израиля на Ближнем Востоке» подчеркивалось: «Агрессия Израиля — это результат заговора наиболее реакционных сил международного империализма, в первую очередь США, направленного против одного из отрядов национально-освободительного движения... Советский Союз, другие социалистические страны, все прогрессивные антиимпериалистические силы находятся на стороне арабских народов в их справедливой борьбе против империализма и неоколониализма, за неотъемлемое право самим решать все вопросы своей внутренней жизни и внешней политики»1.
Таким образом, позиция Советского Союза в отношении ближневосточного конфликта строилась и строится на основе пролетарского интернационализма, поддержки национально-освободительной борьбы народов.
Отношение Советского Союза к ближневосточному конфликту является в то же время следствием его общего подхода к проблемам международных отношений, его многолетней борьбы за их оздоровление, за перестройку системы межгосударственных отношений на принципах мира, взаимного уважения, строгого соблюдения суверенитета, невмешательства во внутренние дела.
В этом плане заинтересованность Советского Союза в справедливом и прочном мире на Ближнем Востоке в 70-х годах приобрела особый смысл. От ликвидации очагов международной напряженности, из которых одним из опаснейших является Ближний Восток, во многом стали зависеть развитие и материализация процесса разрядки, придание этому процессу необратимого характера. В условиях начавшегося перехода от «холодной войны» к разрядке международной напряженности особенно важным и актуальным стал курс нетерпимости к агрессии, твердая позиция против любой возможности приобретения территорий за счет агрессивных действий. Лишь исключение такого развития событий, когда агрессор торжествует, получает дивиденды за свои действия, создает возможность перестроить систему отношений между государствами на основе мира, справедливости, равноправия, взаимовыгодности, общего прогресса.
Выступая на пленарном заседании XXIX сессии Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций, министр иностранных дел СССР А. А. Громыко заявил: «Кое-кто пытается представить позицию Советского Союза как одностороннюю, отвечающую интересам лишь арабских государств. Да, мы поддерживаем и будем поддерживать законные требования арабов. Но неправильно видеть в нашей позиции только эту сторону дела. Когда мы добиваемся, чтобы приобретенные силой территории не стали премией агрессору, то это требование выходит по своему содержанию за рамки Ближнего Востока. Оно отражает нетерпимость к агрессии вообще. Таким образом, это — вопрос крупного международного принципа, вопрос последовательности политики» 2.
Стремление СССР привести события на Ближнем Востоке к прочному и надежному миру связано и с тем, что этот район непосредственно примыкает к южным границам СССР. Естественно, что отсутствие стабильности, сохраняющаяся в нем опасность военного взрыва прямо противоречат интересам СССР.
Именно в силу всего сказанного положение о необходимости сосредоточения усилий миролюбивых государств на ликвидации остающихся военных очагов, и прежде всего на осуществлении справедливого и прочного урегулирования на Ближнем Востоке, стало органической частью системы самых неотложных и важных мер, предусмотренных Программой мира, принятой XXIV съездом КПСС, и Программой дальнейшей борьбы за мир и международное сотрудничество, за свободу и независимость народов, принятой XXV съездом КПСС.
Позиция Советского Союза в отношении ближневосточного конфликта, таким образом, показывает, что его политика разрядки международной напряженности, исключения войн как средства решения спорных вопросов между государствами не только не противоречит, но, напротив, находится в органической связи с принципиальной линией поддержки национально-освободительных сил, подвергающихся империалистическим атакам.
Как добиться мира на Ближнем Востоке? Прежде всего Советский Союз исходил и исходит из того, что путь к нему лежит лишь через ликвидацию последствий израильского нападения на арабские страны в 1967 г., так называемой шестидневной войны. При сохранении сложившегося после 1967 г. статус-кво обстановка в районе Ближнего Востока будет постоянно взрывоопасной. Этот вывод имеет принципиальное значение, так как некоторые западные политики исходили и исходят из того, что положение может постепенно «терять остроту», что спадет накал угрозы ближневосточного кризиса для всеобщего мира. Советский Союз всегда отвергал такой вывод. Об этом советские руководители заявляли и до (в том числе накануне) октября 1973 г., и после него.
В своем определении пути к миру на Ближнем Востоке советская политика исходит из того, что в основе арабо-израильского конфликта лежит комплекс причин: оккупация Израилем арабских территорий, лишение палестинского арабского народа его неотъемлемых прав, продолжающееся состояние войны. Советская дипломатия последовательно и неуклонно проводила линию на ликвидацию, нейтрализацию всех этих причин в комплексе. Лишь такое решение ведет дело к справедливому и стабильному миру в районе. Вот как, например, обозначены ключевые аспекты этой проблемы в предложениях Советского Союза об урегулировании на Ближнем Востоке и Женевской мирной конференции, опубликованных 2 октября 1976 г.
1. Вывод израильских войск со всех арабских территорий, оккупированных в 1967 г.
2. Осуществление неотъемлемых прав палестинского арабского народа, включая его право на самоопределение, создание собственного государства.
3. Обеспечение права на независимое существование и безопасность всех государств — непосредственных участников конфликта: арабских государств — соседей Израиля, с одной стороны, и государства Израиль — с другой, и предоставление им соответствующих международных гарантий.
4. Прекращение состояния войны между соответствующими арабскими странами и Израилем.
Эти аспекты урегулирования Советский Союз выдвинул для рассмотрения в качестве повестки дня Женевской мирной конференции, подчеркнув, что такая повестка дня «учитывает законные права и интересы всех сторон, непосредственно вовлеченных в конфликт, — арабских государств, палестинского арабского народа, государства Израиль» 3.
Советский Союз неуклонно и принципиально боролся и борется против экспансионистского, агрессивного курса Израиля. В то же время Советский Союз в 1948 г. признал и поддержал право еврейского населения Палестины на самоопределение. Неизменность советской линии в этом вопросе очевидна. Например, в заявлении, принятом на июльской (1970 г.) сессии Верховного Совета СССР, говорилось: «Верховный Совет СССР считает, что каждое государство Ближнего Востока имеет право на самостоятельное национальное существование, на независимость и безопасность» 4.
Вместе с тем очевидно и другое: нельзя, чтобы самоопределение одного народа осуществлялось за счет лишения права на самоопределение другого народа — арабского народа Палестины. Поэтому Советский Союз не только признает право Израиля на существование в качестве государства, но и ведет принципиальную борьбу за удовлетворение законных прав палестинского народа вплоть до создания им своего национального государства. Без этого невозможно и мирное урегулирование ближневосточного конфликта, так как нерешенность палестинской проблемы блокирует путь к справедливому и прочному миру в районе.
«Ближнему Востоку нужно прочное и справедливое урегулирование, которое не ущемляло бы жизненных прав ни одного государства, ни одного народа. Конечно, Израиль имеет право на государственную независимость и безопасное существование. Но такое же право имеет арабский народ Палестины» 5, — заявил тов. Л. И. Брежнев в Туле 18 января 1977 г.
Итак, комплексное решение проблем ближневосточного конфликта является единственно реальным курсом его урегулирования. Идентичен ли этот вывод отрицанию поэтапности в решении проблем? Отнюдь нет. Советский Союз не отвергает в принципе промежуточных мер урегулирования, которые могут затрагивать отдельные вопросы. Так, например, в речи на XVI съезде профсоюзов тов. Л. И. Брежнев подчеркнул, что вывод израильских войск со всех оккупированных территорий мог бы быть осуществлен по этапам, в течение, например, нескольких месяцев, в строго определенные сроки. Главное заключается в том, чтобы все «поэтапные» меры стали органическими составными частями всеобщего урегулирования, чтобы они рассматривались и осуществлялись в контексте этого общего, комплексного урегулирования ближневосточного конфликта.
В течение целого ряда лет Советский Союз последовательно играл активную роль в попытках добиться мирного, политического урегулирования ближневосточного конфликта, стремясь выработать приемлемые принципы претворения в жизнь резолюций Совета Безопасности ООН. Будь то во время встреч и переговоров с руководителями арабских стран и ООП, консультаций с великими державами — членами Совета Безопасности ООН или во время двусторонних консультаций с представителями американского правительства, Советский Союз всегда активно проводил линию на поддержку борьбы арабских стран за ликвидацию последствий израильской агрессии, на установление справедливого и стабильного мира на Ближнем Востоке в интересах всех народов, населяющих этот район.
На основе трезвого анализа ситуации на Ближнем Востоке, с учетом позиций участников конфликта, а также двусторонних и четырехсторонних консультаций в рамках ООН по вопросам ближневосточного урегулирования Советский Союз еще в 1969 г. выдвинул реалистичные и конструктивные предложения по политическому решению кризиса. Советский план в соответствующем порядке был представлен заинтересованным странам, он уточнялся и дополнялся в 1970 г.
Следует подчеркнуть, что все предложения СССР о мирном урегулировании арабо-израильского конфликта, в том числе и советский план мира на Ближнем Востоке, предложенный в 1969 г., были не благими пожеланиями мира, а разработанной системой мер по его достижению и гарантии. Выше уже подчеркивался взаимоувязывающий характер проблем и, следовательно, комплексный характер советского подхода, отвечающий интересам — не мнимым, надуманным, а подлинным — всех народов, населяющих район Ближнего Востока. Так, в советском плане урегулирования 1969 г. предлагались конкретные меры с указанием сроков вывода израильских войск, связанного с установлением новых, мирных отношений между Израилем и его арабскими соседями. Предусматривалось, например, что такой вывод может осуществляться в два этапа. По советскому плану гарантии границ государств Ближнего Востока могли бы осуществляться путем принятия двумя сторонами конкретных обязательств. В их числе — согласие на установление демилитаризованных зон по обе стороны границы, которые не дадут преимуществ ни одной из сторон, причем режим этих зон будет содержать ограничения чисто военного характера; на ввод в ряд пунктов войск ООН; на прямые гарантии со стороны четырех держав — постоянных членов Совета Безопасности или гарантии Совета Безопасности ООН в целом.
Сейчас, оглядывая ретроспективно события на Ближнем Востоке, происшедшие в первой половине 70-х годов, можно с уверенностью сказать, что принятие советского плана могло бы избавить народы этого района от многих жертв, привести их к мирному сосуществованию. К сожалению, этого не получилось. Советский план встретил упорную оппозицию и со стороны Израиля, надеявшегося на то, что ему удастся сохранить положение «ни войны, ни мира», и со стороны поддержавших израильское руководство Соединенных Штатов.
В условиях, сложившихся на Ближнем Востоке после войны в октябре 1973 г., Советский Союз выдвинул и твердо отстаивал идею созыва Женевской мирной конференции для решения вопросов комплексного урегулирования. Как известно, эта конференция начала свою работу в декабре 1973 г., а затем прервала ее. СССР постоянно настаивал на возобновлении ее работы, считая, что она — самый подходящий форум для решения проблем общего урегулирования арабо-израильского конфликта. Эта идея еще раз со всей основательностью была подчеркнута в предложениях Советского Союза об урегулировании на Ближнем Востоке и Женевской мирной конференции, врученных правительствам США, Египта, Сирии, Иордании, Израиля и руководству Организации освобождения Палестины в начале октября 1976 г.
В этом документе были выдвинуты для рассмотрения не только предложения по повестке дня, но и вопросы организации конференции, проведение ее в два этапа, на первом из которых могла бы быть окончательно согласована повестка дня конференции, определен порядок рассмотрения конкретных аспектов урегулирования. На втором же этапе предлагалось сосредоточиться на выработке договоренности по существу. Было подчеркнуто, что конференция должна завершиться принятием документа (или документов) договорного характера. Советский Союз никогда не относился к идее созыва Женевской конференции как самоцели, считая, что главное — плодотворные и справедливые результаты ее работы, и в этой связи подчеркивал необходимость тщательной подготовки конференции. Вместе с тем Советский Союз выступал против попыток отложить конференцию, затянуть ее подготовку до бесконечности, считая, что ее созыв имеет жизненное значение для нормализации положения на Ближнем Востоке.
Особое значение имеет тот факт, что Советский Союз настаивал на участии в работе Женевской мирной конференции на равных правах Организации освобождения Палестины. Такая акцентировка оказалась особенно важной потому, что без участия настоящих и общепризнанных представителей палестинского народа нельзя решать палестинскую проблему, а без ее решения вообще не может быть никакого общего урегулирования ближневосточного конфликта. Советский Союз настойчиво проводил линию на представительство Организации освобождения Палестины в работе Женевской конференции в условиях, когда Израиль при поддержке США пытался обойти палестинскую проблему, оставить ее в стороне от процесса урегулирования или заменить представительство палестинского народа, способное отстаивать его законные права, на «представительство» квислинговского типа.
Советский Союз, как явствует из заявлений его руководства и из принятых конкретных мер, не только всегда придавал огромное значение проблеме урегулирования ближневосточного конфликта, но и исходил из убеждения в реальной возможности ликвидации его причин, всеобъемлющей договоренности об установлении справедливого и прочного мира в этом многострадальном и неспокойном районе — на Ближнем Востоке.
В речи на XVI съезде профсоюзов тов. Л. И. Брежнев вновь выдвинул реалистичные, четко сбалансированные предложения, способные привести дело к урегулированию на Ближнем Востоке. Советский Союз подчеркнул необходимость того, чтобы в основу итогового документа (или документов) о мире на Ближнем Востоке был положен принцип недопустимости приобретения территории путем войн, право всех государств этого района на независимое существование и безопасность. Разумеется, должны быть обеспечены неотъемлемые права палестинского арабского народа, включая его право на самоопределение, на создание собственного государства.
Документы о мире должны предусматривать вывод израильских войск со всех оккупированных в 1967 г. арабских территорий. Должны быть четко определены соответствующие линии границ между Израилем и его арабскими соседями — участниками конфликта. Эти границы должны быть объявлены окончательно установленными и нерушимыми.
После завершения вывода израильских войск между арабскими государствами — участниками конфликта и Израилем прекратится состояние войны и будут установлены отношения мира. При этом все стороны возьмут на себя взаимные обязательства уважать суверенитет, территориальную целостность, неприкосновенность и политическую независимость друг друга, разрешать свои международные споры мирными средствами. По-видимому, итоговые документы конференции должны будут содержать и положение о свободе прохода для судов всех стран, включая Израиль (после прекращения состояния войны), по Тиранскому проливу и Акабскому заливу, а также заявление Египта о проходе судов по Суэцкому каналу, который находится целиком под египетским суверенитетом.
В предложениях по ближневосточному урегулированию, с которыми выступил Генеральный секретарь ЦК КПСС, особое внимание было уделено вопросам обеспечения реального гарантирования справедливого мира, условия которого будут зафиксированы в итоговом документе. По обе стороны установленных границ могли бы быть созданы, конечно с согласия соответствующих государств, демилитаризованные зоны — без односторонних преимуществ для кого-либо. В пределах этих зон были бы размещены на какой-то четко определенный срок либо чрезвычайные вооруженные силы ООН, либо наблюдатели ООН.
«Выполнение условий мирного урегулирования могло бы, по нашему мнению, быть гарантировано, если того пожелают договаривающиеся стороны, Советом Безопасности ООН, а возможно, и отдельными державами, например Советским Союзом, Соединенными Штатами, Францией, Англией. Государства-гаранты могли бы иметь своих наблюдателей в контингентах ООН в соответствующих зонах» 6,— заявил тов. Л. И. Брежнев.
Весьма благоприятно международной общественностью было воспринято совместное советско-американское заявление по Ближнему Востоку, опубликованное 2 октября 1977 г., в котором говорится: «Советская и американская стороны считают, что в рамках всеобъемлющего урегулирования ближневосточной проблемы должны быть решены все конкретные вопросы урегулирования, в том числе такие ключевые, как вывод израильских войск с территорий, оккупированных во время конфликта 1967 года, палестинский вопрос, включая обеспечение законных прав палестинского народа, прекращение состояния войны и установление нормальных мирных отношений на основе взаимного признания принципов суверенитета, территориальной целостности и политической независимости» 7.
Вместе с тем в комментариях мировой печати подчеркивалось, что не все положения этого заявления лежат в основе американской практической линии — США продолжали маневрировать, главным образом стремясь усилить позиции Израиля.
Такое в общем положение существовало осенью 1977 г.
* * *
Когда эта книга была завершена, события на Ближнем Востоке все еще продолжали волновать мир. За многие десятилетия своего развития ближневосточный конфликт стал уже хрестоматийным примером острых и сложных международных ситуаций, угрожающих миру и безопасности народов. Их жертвами пали тысячи людей за четыре войны и несколько сот столкновений. Причем жизнь еще не положила конец счету — ни по войнам, ни по вооруженным столкновениям, ни по тысячным жертвам и огромным разрушениям. Если данная книга хоть несколько помогла читателю в определении реальных причин многолетнего арабо-израильского конфликта, показала ему, что эти причины, не будучи выкорчеванными, вновь и вновь будут способствовать перерастанию конфликта в стадию опасных международных кризисов, если книга способствовала пониманию сущности политики капиталистических стран, углубляющих конфликт и препятствующих его урегулированию, если она дала иллюстративный материал, еще глубже объясняющий советскую позицию и оттеняющий конструктивную роль СССР в установлении справедливого мира на Ближнем Востоке, то автор считает свою задачу выполненной.
Источники
РАЗДЕЛ 1
Глава первая
1 “Palestine Report on Immigration, Land Settlement and Development, Sir Hope Simpson 1930”. London, 1930, p. 52.
2 Ibid., p. 56.
3 «Гаарец», 17.11.1969.
4 Sir John Glubb. A Soldier with the Arab. London, 1957, p. 99.
5 Uri Avnery. Israel without Zionism. New York, 1971, p. 225.
6 Ibid., p. 133.
7 “The Transformation of Palestine. Essays on the Origin and Development of the Arab-Israeli Conflict”, ed. by Ibrahim Abu-Lughod. Evanston, 1971, p. IX.
8 “The Arab-Israeli War, 1948”. London, 1956, p. 63.
9 Цит. no: “The Jewish Newsletter”, October 3, 1960.
10 “Journal of Palestine Studies”. Beirut and Kuwait, vol. IV, N 3, Spring 1975, p. 163.
11 Сабри Джерис. Аль-араб фи Исраиль (Арабы в Израиле). Бейрут, 1967, ч. 2, с. 160. На араб. яз.
12 “Le Monde”, 1.VI.1976.
13 «Гаарец», 27.11.1976.
14 «Давар», 2.III.1976.
15 “Journal of Palestine Studies”, vol. IV, N 3, Spring 1975, p. 162—163.
16 “The New York Times”, 12.V.1976.
17 “The New York Times”, 11.V.1976.
18 “Journal of Palestine Studies”, vol. IV, N 3, Spring 1975^ p. 164.
19 “US News and World Report”, 7.VI.1976, p. 55.
20 “Jerusalem Post”, 24.IX. 1976.
21 “Jeune Afrique”, 18.VI.1976, p. 40.
22 «Давар», 29.IX.1967.
23 “Journal of Palestine Studies”, vol. IV, N 3, Spring 1975, p. 7.
24 “US News and World Report”, 7.VI.1976, p. 56.
25 Ibidem.
26 Интервью Ш. Переса органу молодежного отделения Партии труда Израиля журналу «Рамдор» 24.VIII.197e.
27 “The Jerusalem Post”, 2.VIII.1976.
28 “Jeune Afrique”, 18.VI.1976, p. 39.
29 “The New York Times”, 14.1.1976.
30 “The Middle East Journal”, Summer 1972, p. 253.
31 “Notre Republique”, 10.1.1969.
32 “Israel and the Palestinians”, ed. by Shlomo Avinery. New York, 1971, p. 1.
33 Ibid., p. 60.
34 Nahum Goldmann. Ou va Isra51? Paris, 1975, p. 95.
35 См. «Визит Леонида Ильича Брежнева в Соединенные Штаты Америки (18—25 июля 1973 г.)». М., 1973, с. 109; «Документы и материалы третьей советско-американской встречи на высшем уровне (27 июня —3 июля 1974 г.)». М., 1974, с. 71.
Глава вторая
1 См., например: J. Galtung. Conflict Theory and the Palestine Problem.—“Journal of Palestine Studies”, vol. II, N 1, 1973, p. 34.
2 Ibrahim Abu-Lughod. Israel’s Arab Policy. The Arab-Israeli Confrontation of June 1967. On Arab Perspectives. Northwestern Univ. Press, 1970, p. 66.
3 Цит. по: О. K. Rabinowitz. A Jewish Cyprus Project. New York, 1962, p. 17.
4 В. Б. Луцкий. Арабский вопрос и державы-победительницы в период Парижской мирной конференции (1918— 1919 гг.).— «Арабские страны. История. Экономика». М., 1966, с. 43.
6 Martin Gilbert. The Arab-Israeli Conflict its History in Maps. London, 1974, p. 11. Ibidem.
7 C. R. Meinertzhagen. Middle East Diary. London, 1959, p. 132.
8 “The Transformation of Palestine”, p. 21.
9 Цит. no: D. Kurzman. Genesis 1948. Cleveland, 1970, p. 55.
10 Цит. no: Walter Laqueur. A History of Zionism. London, 1972, p. 256, 257. Ibid., p. 257.
12 “United States: Foreign Relations of the US: Near East and Africa”. Washington, 1964, vol. IV, p. 776—777.
13 David Ben Gurion. Israel. A Personal History. Tel-Aviv, 1972, p. 76—77.
14 Ibid., p. 149.
15 Ibid., p. 235.
16 Ibidem.
17 L. P. Bloomfield, A. C. Leiss. Controlling Small Wars: a Strategy for the 1970-s. New York, 1969, p. 247.
18 Цит. no: S. Badawi. Palestine in Focus. Beirut, 1968, p. 95.
19 Цит. no: Leila Kadi. A Survey of American-Israeli Relations. Beirut, 1969, p. 87.
20 “The New York Times”, 8.XI.1956.
21 “Middle East Forum”, 1967, vol. XLIII, N 2-3, p. 7.
22 “The Times”, 15.1.1974.
23 “The New York Times”, 12.V.1976.
24 Цит. no: «Международный ежегодник. Политика и экономика. Выпуск 1973 г.». М., 1973, с. 219.
25 M. Heikal. The Road to Ramadan. London, 1975, p. 60.
26 Ibid., p. 54.
27 “Time”, 12.IV.1971, p. 27.
28 «Мировая экономика и международные отношения», 1975, Ка 5, стр. 114.
29 “Le Monde”, 13.XII.1973.
30 R. Segal. Whose Jerusalem? The Conflicts of Israel. New York, 1974, p. 254-255.
31 “Jerusalem Post”, 28.III.1972.
32 Ibidem.
33 R. Segal. Op. cit., p. 254.
34 Цпт. no: Ibrahim Al-Abid. Israel and Negotiations.—“Palestine Essays”, 1970, N 20, p. 14.
35 “Jerusalem Post”, 3.III.1972.
36 Uri Avnery. Op. cit., p. 93—94.
37 См. В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 8, с. 74.
38 Walter Laqueur. Op. cit., p. 247—248.
39 Nahum Goldmann. Op. cit., p. 35.
40 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 25, с. 275.
41 В. И. Ленин. Полп. собр. соч., т. 22, с. 203.
42 Цит. по: A. Lilienthal. What Price Israel. Chicago, 1953, p. 33.
43 Uri Avnery. Op. cit., p. 12.
44 Ibid., p. 13.
45 Hannah Arendt. Eichman in Jerusalem. London, 1963, p. 38.
46 Цит. по: Б. Большаков. Сионизм на службе антикоммунизма. М., 1972, с. 34.
47 Uri Avnery. Op. cit., p. 106.
48 Цит. no: Michel Bar-Zohar. Ben Gourion, le prophlte ar-me. Paris, 1966, p. 357.
49 Цит. no: Uri Avnery. Op. cit., p. 59—60.
50 Ibid., p. 60.
51 Цит. no: “The Transformation of Palestine”, p. 46.
52 Ph. Knightley, C. Simpson. The Secret Lives of Lawrence of Arabia. London, 1969, p. 104.
53 Ibid., p. 106.
54 Ibid., p. 120.
55 M. Howard and R. Hunter. Israel and the Arab World. The Crisis of 1967. London, Adelphi Papers, October 1967, N 41, p. 3.
56 Uri Avnery. Op. cit., p. 130.
57 Ira Hirschmann. Red Star over Bethlehem. New York, 1971, p. 24.
58 Maxime Rodinson. Israel and the Arabs. London, 1968, p. 66.
59 Ibid., p. 71.
60 См., например: Uri Avnery. Op. cit., p. 138.
61 M. Copeland. The Game of Nations. The Amorality of Power Politics. London, 1970, p. 68.
62 E. L. M. Burns. Between Arab and Israeli. Beirut, 1969.
63 L. P. Bloomfield, A. C. Leiss. Op. cit., p. 259.
64 S. Rolbant. The Israeli Soldier. Profile of an Army. New York, 1970, p. 48.
65 У. Allon. The Making of Israel’s Army. London, 1970, p. 106.
66 «Правда», 18 января 1967 г.
67 «Правда», 21 сентября 1969 г.
68 “The New York Times”, 31.VII.1976.
69 “L’Humanite”, 25.VIII.1976.
70 См. Ю. Потомов. Ливанский кризис: кому он выгоден?—>«Новое время», 1976, № 26, стр. 9.
71 “Newsweek”, 2.VIII.1976.
72 «Правда», 18 августа 1976 г.
Глава третья
1 Е. Дмитриев, В. Ладейкин. Путь к миру на Ближнем Востоке. М., 1974, с. 70.
2 “Le Monde”, 6.1.1975.
3 Цит. по: R. Segal. Op. cit., р. 128.
4 “Washington Post”, 1.IV.1975.
5 M. Z. Rosensaft. Not Backward to Belligerency. A Study of Events Surrounding the Six Day War of June 1967. Ntjw York, 1960, p. 56-57.
6 Leila Kadi. Op. cit., p. 163.
7 M. Brecher. Decisions in Israel’s Foreign Policy. New York, 1975, p. 514.
8 R. Segal. Op. cit., p. 250.
9 «Международный ежегодник. Политика и экономика. Выпуск 1969 г.». М., 1969, с. 229.
10 R. Segal. Op. cit., р. 32.
11 “Le Monde”, 29.V.1970.
12 Domestic Defence Production in Third World Countries. “World Armament and Disarmament”. SIPRI Yearbook, 1973.
13 “Time”, 31.1.1977, p. 16.
14 Ibid., p. 17.
15 “Le Monde diplomatique”, janvier 1977.
16 «Едиот ахронот», 7.XI.1971.
17 R. Segal. Op. cit., p. 212—213.
18 Eugene M. Fisher and M. Cherif Bassionni. Storm over the Arab World. Chicago, 1972, p. 244.
19 Ibid., p. 246.
20 См. «СССР и арабские страны. 1917—1960 гг. Документы и материалы». М., 1961, с. 306—308.
21 R. J. Pranger and Dale R. Tahtinen. Nuclear Threat in the Middle East. Washington, 1975, p. 11.
22 “The New York Times”, 20.XII.1960.
23 “The Bulletin of the Atomic Scientists”, 1974, N 7, p. 31.
24 “Tempo”, 15.XII.1974.
25 “The Bulletin of the Atomic Scientists”, 1974, N 7, p. 31.
26 R. J. Pranger and Dale R. Tahtinen. Op. cit., p. 13.
27 “Boston Globe”, 31.VII.1975.
РАЗДЕЛ 2
1 Цит. по: А. А. Санталов. Империалистическая борьба за источники сырья. М., 1954, с. 182.
2 См. там же, с. 193.
Глава четвертая
1 “Weekly Compilation of Presidential Documents”, November 3, 1975, p. 1219.
2 TV. B. Quandt, The Middle East Conflict in US Strategy 1970—4971.—“Journal of Palestine Studies”, 1971, vol. 1, N 1, p. 39.
3 “Soviet-American Rivalry in the Middle East”. New York, 1969, p. 60.
4 W. B. Quandt. Op. cit., p. 39.
5 «Материалы XXIV съезда КПСС». M., 1972, с. 25.
6 «За мир, безопасность, сотрудничество и социальный прогресс в Европе. К итогам Конференции коммунистических и рабочих партий Европы. Берлин, 29—30 июня 1976 года». М., 1976, с. 7.
7 “Statement of the Secretary of Defence Melvin R. Laird Before the House Armed Services Committee on the Fiscal Years 1972—1976. Defence Program and F. Y. 1972 Defence Budget, March 9, 1971”. Washington, 1971, p. 2.
8 J. C. Hurewitz. Middle East Politics: The Military Dimension. New York, 1969, p. 496—497.
9 M. Curtis. Soviet-American Relations and the Middle East Crisis.—“Orbis” (Philadelfia), 1971, Spring, vol. 15, N 1, p. 424.
10 “US News and World Report”, 24.III.1975, p. 31, 32.
11 “US News and World Report”, 16.VIII.1976, p. 47.
12 Ibidem.
13 William E. Griffith. The Great Powers, the Indian Ocean and the Persian Gulf. Cambridge, Mass., 1975, p. 14—15.
14 «Материалы XXV съезда КПСС». M., 1976, с. 23.
15 “Chase Manhattan Bank International Finance”, 21.11. 1977, p. 8.
16 “Federal Reserve Bulletin”, April 1976, p. 291—292.
17 “Petroleum Economist”, March 1977, N 3, p. 107.
18 “The New York Times”, 6.IV.1970.
19 “The New York Times”, 8.VIII.1975.
20 “Washington Post”, 23.XI.1974.
21 Ibidem.
22 “Middle East Forum”, 1969, vol. XLV, N 3, p. 16.
Глава пятая
1 M. Н. Heikal. Nasser. The Cairo Documents. London, 1972, p. 129.
2 “Department of State Bulletin”, 22.X.1951, p. 647—648.
3 M. H. Heikal. Nasser. The Cairo Documents, p. 35.
4 “Department of State Bulletin”, 15.VI.1953, p. 831—835.
5 “Department of State Bulletin”, 26.X.1953, p. 552.
6 “Department of State Bulletin”, p. 426.
7 “Department of State Bulletin”, 16.XI.1953, p. 674—675.
8 “The President’s Proposal on the Middle East. Hearings Before the Committee on Foreign Relations and the Committee on Armed Services”. US Senate 85th Congress, January 14 to February 11, 1957, p. 791.
9 W. В. Quandt. United States Policy in the Middle East: Constraints and Choices.—“Rand Corporation”, 1970, p. 20.
10 Ibid., p. 17.
11 M. H. Heikal. Nasser. The Cairo Documents, p. 51.
12 M. Rodinson. Israel and the Arabs, p. 38.
13 W. B. Quandt. Op. cit., p. 21.
14 M. H. Heikal. Nasser. The Cairo Documents, p. 67.
15 Ibidem.
16 Ibid., p. 59.
17 H. Rodinson. Op. cit., p. 71.
18 Hugh Thomas. The Suez Affair. London, 1970, p. 27.
19 Dwight D. Eisenhower. Waging Peace: 1956—1961. New York, 1965, p. 27.
20 Ibid., p. 24.
21 W. B. Quandt. Op. cit., p. 20.
22 Dwight D. Eisenhower. Op. cit., p. 32.
23 M. H. Heikal. Nasser. The Cairo Documents, p. 69.
24 “Report to Congress on the Mutual Security Programme for Six Months Ended December 31, 1955”, p. 32.
25 “United States Policy in the Near East 1955’1. Washington, 1956, p. 38.
26 M. Rodinson. Op. cit., p. 74.
27 J. S. Badeau. The American Approach to the Arab World. New York, 1968, p. 7.
28 M. H. Heikal. Nasser. The Cairo Documents, p. 103.
29 W. B. Quandt. Op. cit., p. 25.
30 “United States Interests in the Middle East”, ed. by George Lenszowski. Washington, 1968, p. 20.
31 M. H. Heikal. Nasser. The Cairo Documents, p. 115.
32 W. W. Aldrich. The Suez Crisis: A. Footnote in History.^“Foreign Affairs”, April Л962, vol. 45, N 3, p. 543.
33 J. S. Badeau. Op. cit., p. 7.
34 W. B. Quandt. Op. cit., p. 26.
35 “Selected Chronology and Background Documents Relating to the Middle East. U. S. Senate Foreign Relations Committee, 89th Congress”. Washington, 1967, p. 70.
36 M. Bar-Zohar. Ben Gurion, le prophete arme. Paris, 1966, p. 313.
37 W. B. Quandt. Op. cit., p. 28.
38 Ibid., p. 26.
39 «Современный Восток», 1958, № 2, с. 12.
40 “The New York Times Magazine”, 3.II.1957.
41 “The Times”, 10.X.1957.
42 Цит. по: «Современный Восток», 1958, № 1, с. 17.
43 R. Murphy. Diplomat among Warriors. New York, 1964, p. 404.
44 “United States Interests in the Middle East”, p. 22.
45 “Congressional Record”, v. 104, June 27—Jule 14, 1958, р. 12594.
48 R. Murphy. Op. cit., p. 397.
47 См. «Политика США на Арабском Востоке». М., 1961, с. 184.
48 М. Howard and R. Hunter. Op. cit., p. 9.
49 “Controlling Conflicts in the 1970-s. A Report of a National Policy Panel established by United Nations Association United States of America”. New York, 1969, p. 16.
50 M. H. Heikal. Nasser. The Cairo Documents, p. 177.
51 Ibid., p. 182.
52 Ibid., p. 168.
53 Ibid., p. 269.
54 “US News and World Report”, 17.IV.1967, p. 76.
55 M. H. Heikal. Nasser. The Cairo Documents, p. 217— 218.
56 Ch. W. Yost. The Arab-Israeli War: How It Began.— “Foreign Affairs”, vol. 46, N 2 (January 1968), p. 313—314.
57 L. Johnson, The Vantage Point. Perspectives of the Presidency 1963—1969. New York, 1971, p. 293.
58 Ibidem.
59 Ibid, p. 292.
60 D. Kimche and D. Bawly. The Sandstorm. London, 1968, p. 278-279.
61 «Международный ежегодник. Политика и экономика. Выпуск 1971 г.». М, 1971, с. 239.
62 Там же, с. 240.
63 Там же.
64 М. Kalb and В. Kalb, Kissinger. New York, 1975, p. 235.
65 Ibid, p. 236-237.
66 Ibid, p. 239.
67 «Международный ежегодник. Политика и экономика. Выпуск 1972 г.». М, 1972, с. 212.
68 Там же.
69 «Правда», 31 июля 1971 г.
70 Цит. по: М. Kalb and В. Kalb. Op. cit, p. 222.
71 Ibid, p. 223.
72 M. H. Heikal. The Road to Ramadan. London, 1975, p. 119—120.
73 “The New York Times”, 6.III.1976.
74 “The Foreign Policy”, Spring 1976, p. 9, 10.
75 M. H. Heikal. The Road to Ramadan, p. 183.
76 “The Foreign Policy”, Spring 1976, p. 9, 10.
77 Ibid, p. 9.
78 M. H. Heikal. The Road to Ramadan, p. 199.
79 Ibid, p. 202.
80 Ibid, p. 150.
81 “The Foreign Policy”, Spring 1976, p. 10.
82 M. Kalb and B. Kalb. Op. cit, p. 578.
83 M. Golan. The Secret Conversations of Henry Kissinger. New York, 1976, p. 8.
84 Ibid, p. 14.
85 Ibid, p. 86, 87.
86 M. H. Heikal. The Road to Ramadan, p. 229—231, 234— 235.
87 “Foreign Affairs”, January 1974, vol. 52, p. 216.
88 J. D. Glassman. Arms for the Arabs. The Soviet Union and War in the Middle East. Baltimor and London, 1975, p. 127__129.
89 Ch. Yost. Op. cit, p. 14.
90 “The Foreign Policy”, Spring 1976.
91 «Правда», 19 февраля 1977 г.
92 См. Л. И. Брежнев. Ленинским курсом. Речи и статьи, т. 4. М., 1974, с. 322.
93 М. Golan. Op. cit., р. 152.
94 “Hearing before the Committee on Foreign Relations United States Senate 93-d Congress’’. Washington, December 13, 1973, p. 31, 33, 76.
95 Ibid., p. 42.
96 “The Foreign Policy”, Spring 1976, p. 28—29.
97 Ibid., p. 33-34.
98 «Мировая экономика и международные отношения», 1977, № 1, с. 54.
99 М. Golan. Op. cit., р. 217.
100 Ibid., р. 221.
101 М. Golan. Op. cit, p. 147.
102 Ibid., p. 150.
103 “The Foreign Policy”, Spring 1976, p. 64.
104 Ibid., p. 52.
105 Ibidem.
106 Ibid., p. 51.
107 Ibid., p. 63.
108 “Matin de Paris”, 13.IV.1977.
109 “The Economist”, 13.11.1976.
110 Л. И. Брежнев. Ленинским курсом. Речи и статьи, т. 5. М., 1976, с. 247-248.
111 “Toward Peace in the Middle East. Report of a Study Group”. The Brookings Institution, 1975.
Глава шестая
1 “War Resistance” (London), 1973, N 4, p. 5.
2 “The Other Israel”, ed. by Arie Bober. New York, 1972, p. 17.
3 “Hansard”, vol. 558, col. 1569; vol. 562, col. 1518.
4 “The New York Times”, 29, 31.VII.1956.
6 Anthony Eden. Full Circle, Cassel., vol. I, 1960, p. 428. Ibid., p. 437.
7 H. Thomas. The Suez Affair. London, 1970, p. 62, 70, 74.
8 Ibidem.
9 S. Peres. David’s Sling. London, 1970, p. 60—61.
10 7. Tsur. Prelude a Suez. Paris, 1968, p. 376.
11 H. Thomas. Op. cit., p. 90—91.
12 “Le Monde”, 30.X.1966.
13 L. P. Bloomfield, A. C. Leiss. Op. cit., p. 262.
14 Paul Ely. Memoirs, II. Suez—Parisv 1969, p. 124—126.
13 Я. Thomas. Op. cit., p. 110.
19 Ibid, p. 28.
17 Ibid, p. 80.
18 A. Eden. Op. cit, p. 513.
19 H. Thomas. Op. cit, p. 116.
20 “The Times”, 17.X.1956.
21 H. Thomas. Op. cit, p. 124.
22 Ibidem.
23 См. «СССР и арабские страны. 1917—1960 гг.», с. 259.
24 М. Howard and R. Hunter. Op. cit, p. 14.
25 Ibid, p. 15.
26 L. P. Bloomfield, A. C. Leiss. Op. cit., p. 282—283.
27 “Hearing before the Committee on Foreign Relatione United States Senate 93-d Congress*, p. 140.
29 “Newsweek”, 19.VI.1967, p. 24.
30 “Newsweek”, 9.IV.1973, p. 10.
31 N. Goldmann. Op. cit., p. 57—58.
32 “The New York Times”, 14.III.1973.
33 N. Goldmann. Op. cit., p. 60—61.
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
1 «Внешняя политика Советского Союза. Сборник документов». М., 1967, с. 160.
2 «Правда», 25 сентября 1974 г.
3 «Правда», 2 октября 1976 г.
4 «Правда», 16 июля 1970 г.
6 «Коммунист», 1977, № 2, с. 31. Л. И. Брежнев. Советские профсоюзы — влиятельная сила нашего общества. Речь на XVI съезде профессиональных союзов СССР 21 марта 1977 г. М., 1977, с. 26.
7 «Правда», 2 октября 1977 г.
Предметно-именной указатель
Абурезк Дж. 301
Авнери У. 13, 73, 75, 82
Аденауэр К. 246 Адхам (К. 275—277
Айюби 229
Али А. И. 279
Аллен Д. 210
Аллон И. 13, 25-27, 55, 90, 105, 157, 307, 313, 315 — «план Аллона» 25—27, 29
Американский еврейский комитет (сионистская организация) 187
Американский еврейский конгресс (сионистская организация) 187
Арабское единство 98, 228 Арабское национально-освободительное движение 73, 82, 87, 88, 98, 163— 165, 174, 221
Арабский социалистический союз (египетская массовая организация) 272, 273
Арабский фронт освобождения Палестины (палестинская организация) 39, 40
Арафат Я. 30, 40, 122, 132, 135-137, 267, 298, 307
Армия освобождения Палестины (военное формирование Организации освобождения Палестины) 40, 121, 122
Асад X. 118, 139, 157, 304
Асуанская плотина, асуанское гидростроительство 205, 207, 211—213, 219, 228
Ахмед (король (имам) Йемена) 241, 242
Ачесон Д. 195
БААС (арабская политическая партия) 40
Багдадский пакт (впоследствии СЕНТО) 94, 166,. 198, 202, 203, 205, 208, 209„ 233
Бадо Дж. 215, 216, 219 эль-Бадр М. 241, 242, 243
Базри А. 227
Барзани М. 107—109
Бар-Зохар М. 80
Барлев X. 69 — «линия Барлева» 60, 284,. 286
Бегин М. 44, 25, 27, 33, 51, 61, 68, 112, 128, 253
Беляев И. П. 119
Белая книга британского правительства 86
Бен Гурион Д. 13, 50, 53— 57, 79, 80, 89, 91, 93-97, 100, 101, 208, 212, 220, 296, 330-333
Бернс 99—101
Бжезинский 3. 321, 322
Бироуд Г. 200
Битар С. 227
Блюмфилд Л. 240, 332
«Бнай брит» (сионистская организация) 187
Болен Ч. 254
Бофр 331
Браун Д. 123, 124, 188
Брежнев Л. И. 37, 170, 320, 349, 353
Брюстер К. 240
Бурже-Монури М. 329— 331, 333
Ъейц Р. 30
Вейцман X. 48, 50, 85
Вейцман Э. 112
«Гахал» (ультраправый партийный блок в Израиле) 67, 263
Тендерсон Л. 229
Герцль Т. 47, 70, 81, 82
Гистадрут (Всеобщая федерация труда Израиля — профсоюзное объединение) .11, 87
Глабб Дж. Б. И
Голан М. 281-283, 299, 311, 312
де Голль Ш. 80, 274
Гольдман Н. 37, 92, 143, 296, 340, 341
Гордон К. 321
Горовиц Дж. 172
Гриффитс У. 175, 176 Громыко А. А. 309, 346 Группа Штерна (террористическая сионистская организация) 12, 78
Гувер Г. (младший) 211 Гур М. 70
«Гуш эмуним» («Союз верующих»— крайне националистическая религиозная израильская группа) 32, 33
Даллес Д. Ф. 94, 103, 196, 197, 199, 200, 205-208, 211-214, 216, 220, 223, 224, 327
—«план Даллеса» 214
Даун ей А. 85
Даян М. 24, 27, 55, 61, 64, 69, 93-97, 147, 253, 264, 267, 287, 288, 297, 304,305, 311-313, 330, 331, 339, 340
— «план Даяиа» 27, 29
Декларация Бальфура 48, 49, 84
«Дело Рандопулло» 279,280 Демократический фронт освобождения Палестины (ДФОП — палестинская организация) 39, 41, 298, 339
Джексон Г. 189, 190
Джерис С. 17
Джестон Ф. 227
Джонсон Л. 238, 249, 253, 254, 255, 258
Джонстон Э. 201
Джумблат К. 122, 123, 128, 129
Диниц С. 187
Дмитриев В. 431
Еврейский национальный фонд (сионистский колонизационный фонд) 10, 11, 16
Еврейское агентство (сионистская организация) 10, 16, 30, 78, 79
Жаботинский В. 50, 51, 86 Женевская конференция по
Ближнему Востоку 38, 68, 294, 295, 298, 301, 302, 304-309, 315, 316, 348, 351, 352
Жмайель П. 118, 119
Зарми М. 68
Иден А. 209, 215—218, 328, 332, 333
Израиль
— военная доктрина 69, 105, 286, 296
— территориальная экспансия 24, 46, 47, 50, 52, 55-57, 59, 63, 64, 97, 100, 101, 132, 453, 325
— политика на оккупированных территориях 22— 24, 28, 32—35, 60—65, 68— 70, 338, 339
в том числе:
«план Аллона» (см. Аллон)
«план Даяна» (см. Даян) «гражданская администрация» 28—30
Израильская нация 75, 130, 131
«Израильское лобби» (про-израильское лобби) 186, 188, 190, 274
Иллях А. 232
«Иргун» («Иргун цвай леуми»— сионистекая террористическая организация) 12, 50, 51, 79
Исмаил X. 277—280
Пост Ч. 240, 289, 321
Кади Л. 140
Кайсуаи 207
Капелюк А. 21, 142
Караме Р. 119, 235, 237
Кармель X. 71
Картер Дж. 38, 190
Касем 234
Кастнер Р. 78, 79
«Катаиб» (правохристианская ливанская политическая партия) 113, 119
Квандт У. 168, 169, 216, 219, 321, 322
Кеннеди Дж. 238, 244—249
Керзон 84
Керр М. 321
Кимхе Д. 257
Киссинджер Г. 186, 266^ 267, 274—284, 299, 300г 302, 304, 305, 307, 308— 310, 312, 313, 315
—миссия Киссинджера 173^ 310, 315
Клоуз А. 227
Коен 90
Коммунистическая партия Израиля 33, 41, 65, 74,75, 148
Коплэнд М. 99, 100
Кубар Ж. 124
Кув де Мюрвиль 118
Курдская проблема, курдское национально-освободительное движение 106— 110
Куртис М. 172
Кэмпбелл Д. 321
Лавон П. 93—96
— «дело Лавона» 93, 95, 96
Ладейкии В. 131
Лакер У. 51, 74
Ландау X. 79
Лензовский Дж. 216
Ленин В. И. 73, 75, 76, 129 Ливан
— кризис 1958 г. 193, 233— 237
— военное вмешательство Израиля (1970—1975 гг.) 111-113
— кризис 1975—1976 гг. 114-129
Ливанская коммунистическая партия 127
«Ликуд» (крайне правый партийный блок в Израиле) 25
Лилиенталь А. 187
«линия Барлева» см. Бар-лев X.
Ллойд Джордж Д. 83
Ллойд С. 331—333
Лоуренс 84, 85
Луцкий В. Б. 48
Макнамара Р. 256
«Мапай» (сионистская политическая партия) 10,56
Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ) 154
Международный банк реконструкции и развития 207, 213, 228
'Международный нефтяной картель (в том числе «большая пятерка») 178, 179, 180
Меир Г. 27, 60, 66, 132, 133, 264, 271, 283, 297, 341 «Меморандум о соглашении между правительствами Израиля и Соединенных Штатов» 315, 316 Меморандум Ярринга см.
Ярринг Г.
Менухин 187 Метни 233 Минтофф Д. 90
Миссия Ярринга см. Ярринг. Г.
Молле Ги 209, 217, 328, 329, 332, 333
Мэллори 232
Мэрфи Р. 235, 236
Нагиб М. 88, 89, 195, 202, 206
Найтли Ф. 84, 85
Народный фронт освобождения Палестины
(НФОП — палестинская организация) 39, 265
Насер Г. А.
— в первые годы после революции (1952—1956) 88-92, 94, 97—100, 102, 103—105, 150, 195, 196, 201-210, 212—214
— в период и после тройственной агрессии (1956— 1967) 136, 193, 216, 222, 224, 225, 228, 238, 242-254, 256, 326-328, 330
— в период и после «шестидневной войны» (1967— 1970) 63, 69, 136, 152, 258, 262, 268, 336
— Египет после смерти Насера 194, 267, 273,275,317
НАТО 127, 168, 290
Национализация Компании Суэцкого канала 88, 102, 103, 104, 203, 205, 213, 219, 221, 228, 326, 327, 331
Национализм угнетенных наций 75, 76, 80
Национально-либеральная партия (реакционная ливанская политическая партия) 120, 233
Национальный совет Палестины 137, 138, 297
Неру Дж. 90
Несс Д. 190
Нефтяное эмбарго, нефтяной бойкет, нефтяная война 280, 288, 289, 291, 292, 294, 296, 299
Никсон Р. 37, 262, 266, 271, 276, 277-280, 300, 306
«Новый экономический курс» Египта, политика «открытых дверей» 317— 320
Нордау М. 81, 82
ОАПЕК (организация арабских стран — экспортеров нефти) 176
Октябрьская война 1973 г. 60, 61, 69, 143, 145, 281, 285, 288, 289, 291, 292, 296, 300, 338—343
ОПЕК (организация стран-экспортеров нефти) 178, 180, 183, 185
Операция «Кадеш» 333 см. также тройственная агрессия 1956 г.
Операция «Мушкетер» 328, 330, 333 см. также тройственная агрессия
Орбах М. 90
Организация освобождения Палестины (ООП —палестинская организация) 29, 30, 35, 40, 41, 44, 120, 130, 135, 136, 265, 297,298, 306-308, 311, 316, 339, 351, 352
Организация свободных офицеров, «Свободные офицеры» 88, 94, 191, 192, 194, 195, 209
Палестинская война 1948 г. 53, 90, 111, 324-326
Палестинский учредительный фонд (сионистский колонизационный фонд) 10 Палестинское движение сопротивления (ПДС) 34, 40-44, 111, 115, 117, 120, 128-130, 138, 264, 266, 329 Палестинцы, арабский народ Палестины 9—17, 19, 22-30, 33-39, 42-46, 111, 113, 131—133, 135, 139, 289, 297, 298, ЭЮ, 314, 325, 345, 348, 349, 352
Партия арабского социалистического возрождения (ПАСВ — сирийская политическая партия) 39, 310, 312
Партия труда (израильская сионистская политическая партия) 25, 32, 3% 65, 68, 339
Пелед Б. 283
Пелед М. 33, 337
Перес Ш. 27, 32, 33, 126, 144, 153, 329-331
Пино К. 331—333 «План Аллона» см. Аллон И. «План Даяна» см. Даяи М. «План Роджерса» см. Роджерс У.
Пономарев Б. Н. 272
Программа «Независимость» 181
Прогрессивно-социалистическая партия (ливанская политическая партия,, основанная К. Джумблатом) 128 см. также Джумблат К.
Разъединение войск 299
— с Египтом 38, 60, 295, 302, 303
— второе разъединение войск (Синайское соглашение) 116, 309-315,322
— с Сирией 305, 306
Раск Д. 254—256
Рабин И. 21, 27, 118, 126, 266, 267, 297, 300, 313, 316, 317, 336, 337
Разрядка международной напряженности 293, 296, 346
Ревизионистская партия (сионистская политическая партия) 50, 51, 86
Риад М. 92
Риджуэй 240
Рикки 250
Ричардс Дж. 224, 230, 231 Роджерс У. 153, 262, 266, 271, 277
— «план Роджерса» 262— 264
Родинсон М. 97, 213 Рузвельт Ф. 52, 77, 90
Сабри Али 195, 197
Сабри Асали 202
Садат А. 115, 173, 271— 273, 275-278, 280, 282— 284, 292, 318, 320
«Саика» (палестинская организация) 39, 298
Саляль А. 241, 242, 243 Салям С. 235 Самюэль X. 83
— меморандум Самюэля 83 Сандерс 38
— «меморандум Сандерса» 38
Саркис И. 123
Сауд (король Саудовской Аравии) 229, 231, 232, 243, 246
Сафран Н. 287, 321
Сегал Р. 66, 67, 141, 142, 147
Симпсон К. 84, 85
Симпсон Дж. X. 110
Сионизм, сионистское движение (классовая сущность) 75, 76, 80, 81, 87
Сирийская коммунистическая партия 227, 237
Сиско Дж. 266, 271
Смит Т. 63
Советский план мира на Ближнем Востоке 349— 354
Соглашение Сайкс — Пико 47, 85
Соединенные Штаты Америки (стратегия)
— Гуамская доктрина (доктрина Никсона) 466, 167
— доктрина «гибкого реагирования» 166, 167, 171
— доктрина Эйзенхауэра 193, 222-226, 229—234, 237 см. также «теория вакуума» 218, 223, 224, 226
— стратегия «массированного возмездия» 165, 166
— стратегия «реалистического сдерживания» 171, 172
— кризисное реагирование 239, 267, см. также контролирование, управление конфликтными ситуациями 239-241, 250, 267, 274
Спинзак Е. 33
«Средневосточное командование» 496, 197
Стоун Г. 227
Суини 232
Такер Р. 186
Тойнби А. 13
Томас X. 329
Томсон Д. 255
Тристш Д. 47, 70
Тройственная агрессия 1956 г. 56, 134, 147, 193, 205, 215, 236, 252, 326
Тройственная декларация 150, 152, 209, 222
У Тан 251-254, 269
Уэйни 237
Фавзи М. 250—252
Фарук 88, 93, 194-196, 217
«Фатх» (палестинская организация) 39, 40, 265, 298, 336, 340
Фахми И. 303
Фейсал (король Ирака) 232
Фейсал (король Саудовской Аравии) 246, 275, 277, 292
Фейсал (дамасский правитель, эмир) 48, 84, 85
Форд Дж. 37, 309
Франжье .113, 121—123
Фулбрайт У. 301, 302
Хабаши Ж. 298
Хаватма Н. 41
«Хагана» (нерегулярная военная организация сионистского движения) 11, 42, 78, 79
Хакохен Д. 10, И
Хамид А. 81
Хаммаршельд Д. 56, 235
Хантер Р. 86, 237
Харкаби Е. 37
Харлей П. 52
Хасан 243
Хейкал М. X. 63, 141, 198г 206, 216, 245, 246, 275, 277-279, 281, 284, 285, 30$ «Херут» (израильская сионистская политическая партия) 51, 134, 196
Хиршман И. 90, 91
«Холодная война» 169, 171.
293, 346
Хоуард М. 86, 237
Хусейн А. 211
Хусейн С. 107
Хусейн (король Иордании) 15, 66, 67, 267, 307
ЦРУ 108, 245, 246, 278, 279
«Челночная дипломатия»-310 см. также Киссинджер Г.
Шампр Ш. 33
Шамун 117, 119, 120, 233
Шарет М. 90, 91, 94
Шарон А. 24, 283, 284
Шахак И. 15, 22, 23 «Шестидневная война" 1967 г. 40, 46, 57, 59, 60. 92, 105, 136, 143,152,261. 289, 336, 338, 340, 347
Шехаб 236
Шихан Э. 276, 277, 280, 304.
311, 312, 316
Шишекли 203, 227
Шукейри А. 130
Эбан А. 60, 220, 253, 254. 256, 259
Эйзенхауэр Д. 201, 212, 213.
315, 226, 236, 327
Эйхман 78, 79
Элиав А. 33, 37
Эмери Дж. 331
Эмитей M. 187
Энергетический кризис 179, 181, 184, 185
Эрнст М. 77
Эшкол Л. 64, 250, 336, 337
Ярринг Г. 258, 259, 263— 265, 269
— миссия Ярринга 258— 260, 262—264, 270
— меморандум Ярринга 269, 271
Яфи А. 235
П76 Анатомия ближневосточного конфликта. М., «Мысль», 1978. 374 с.
В книге члена-корреспондента АН СССР Примакова Е. М. дается анализ причин, породивших ближневосточный конфликт — один из самых опасных международных конфликтов современности. На широком историческом материале прослеживается конфронтация между Израилем, проводящим экспансионистскую политику, и соседними арабскими государствами, а также палестинским движением сопротивления. Анализируется ближневосточная политика США. Рассматривается, в частности, каким образом энергетический кризис воздействует на развитие событий на Ближнем Востоке, влияет на политику США и их западных партнеров в этом районе.
ИБ № 782
Примаков Евгений Максимович
АНАТОМИЯ БЛИЖНЕВОСТОЧНОГО КОНФЛИКТА
Заведующая редакцией Т. А. Воскресенская Редактор Л. Г. Соловьева Редактор карт Л. Д. Чельцова Младший редактор И. В. Малиновская Оформление художника Е. В. Ратмировой Художественный редактор Т. В. Иваншина Технический редактор Л. Е. Пухова Корректор Т. М. Шпиленко
Сдано в набор 28 июня 1977 г. Подписано в печать 12 декабря 1977 г. Формат 84х100 1/32. Бумага типографская, М 1. Усл. печатных листов 18,33. Учетно-издательских листов 19,29. Тираж 17 000 екз, А 07438. Заказ N 1958. Цена 1 р, 40 к«
Издательство «Мысль». 117071. Москва, В-71, Ленинский проспект, 15.
Московская типография 11 Союзполиграфпрома при Государственном комитете Совета Министров СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. Мооква, 113105, Нагатинская, 1.
Предупреждение: обзывайте меня ватником, поцреотом, русофилом, быдлом, фанатом В. Соловьева/Д. Киселева/Попова и Скабеевой, русней, фашистом, (комми)нацистом, терпилой, (генетическим) рабом, веруном, ымперцем, орком и т.д. Мне на это похуй.
ОтветитьУдалитьВ Украине начнет работать совет по «дерусификации, декоммунизации и деколонизации» (https://mkip.gov.ua/news/7234.html?fbclid=IwAR01pwb9O4dRFTHQyhQOnSJ6KSS6P5hP6G-cw0G5gQ-820s1Hc56pR4Y6L8).
Жду оправданий манкуртов в духе "ыыыы, рабы/терпилы/ымперцы/вата/поцреоты/русофилы/быдло/русня/комминацисты/орки дестройед ПА ФАКТАМ И ЛОГИКАЙ", "цивилизованный мир победит", "понравилось свободному миру", "еееее гривна обгонит евро и доллар", "не веришь в голодомор? Ымперская/комминацисткая быдлорусня! Мне так Д. Гордон сказал!", "Кто не за цивилизованный мир", "Мне стыдно, что я рузке. Я горжусь, что я европеец!", "Терпите дальше, ж|/|докαцаπы!", "диктатура, цензура - говно. Демократия, свобода слова - заебись", "Запад памаги!", "На самом деле в свободном мире все прекрасно, что все проклятые путинские пропагандисты в лице В. Соловьева/Д. Киселева/Попова и Скабеевой неправы. Вот Гордон/Е. Киселев/Украина 24 и т.д. правы!", "Виновато правительство/тсарь/президент и т.д., но не народ", "Ымперство гавно, республика заебись. Шах и мат, орки-терпилы!", "Вот устроим протесты и заживём как в ФРГ!", "Настоящий патриотизм - только на западе, а у русни - квасной, так Толстой (?) сказал".