Контрабанда в Варшавском гетто

The Warsaw Ghetto

Немцы предоставляли всем гетто внутреннюю автономию (самоуправление) под общим контролем немецких властей.

В распоряжении юденрата, возглавлявшего администрацию Варшавского гетто, находилось большое число служащих и полицейских — евреев. Полицию — «службу порядка» — в Варшавском гетто организовал из офицеров и унтер-офицеров запаса, адвокатов и уголовников Юзеф Шериньский — крещеный еврей (прежняя его фамилия была Шинкман) из Люблина, до войны служивший инспектором польской полиции. Получив от немецких хозяев в качестве оружия дубинки и усердно подражая немцам, еврейские полицейские нещадно избивали своих единоплеменников.

Швейна фабрика на вул. Ogrodowa, 21, где шили униформу для Вермахта

Когда стало ясно, что война затягивается, немцы сочли целесообразным использовать труд евреев в военном производстве. Ряд немецких, польских и еврейских предпринимателей получили военные заказы и право нанимать еврейских рабочих. Возникшие таким образом предприятия называли «шопами». Некоторые из них, так называемые плацувки, находились за пределами гетто, и еврейских рабочих — плацувкаржей — водили туда ежедневно в колоннах под охраной. По дороге через «арийскую» часть города плацувкаржей, бывало, осыпали насмешками хулиганы, которые бежали за рабочей колонной, горланя: «Гитлер милый, Гитлер злотый, научил жидов работать!» Часто, напротив, прохожие передавади в колонну пищу, которая молниеносно исчезала под одеждой рабочих.

Самое крупное предприятие такого рода - фабрика army-uniform принадлежала немцу Вальтеру Теббенсу, на которого работало до 18 000 человек. Фирма Теббенса получила все конфискованные у евреев швейные и кожевенные мастерские.

Жінки, які працюють на швейній фабриці в головному корпусі ZSS на вул. Лешно, 13
(ZSS -Żydowska Samopomoc Społeczna (Еврейская социальная самопомощь)),

Работали у Теббенса по двенадцать часов в день, без выходных и праздников. Забракованную продукцию приходилось переделывать во внеурочное время. Заработная плата составляла от полутора до пяти злотых в день (килограмм хлеба на рынке в это время стоил восемь-двенадцать злотых) и бесплатное горячее питание 2 раза в день.

Работницы швейной фабрики в главном корпусе ZSS на ул. Leszno, 13.

В 1941 г. шопы предоставляли постоянную работу всего лишь для 27 000 человек из 110 000 рабочих, проживавших в Варшавском гетто. Предпочтение отдавалось тем, кто являлся с собственным инструментом. Остальным приходилось искать другой выход: люди готовы были выменять все свое имущество на пищу. При избытке рабочих рук, искавших применения, не было недостатка и в отчаянных и предприимчивых головах. Нашлись и среди «арийцев» охотники принять участие в рискованных, но выгодных сделках с евреями. Варшавское гетто быстро превратилось в крупный ремесленно-торговый центр общепольского значения.

Евреи шьют форму для немецкой армии

Изобретательность и фантазия населения гетто, казалось, не знали границ. Тайные фабрики, ютившиеся в замаскированных помещениях, в подвалах, работая по ночам, поставляли на широкий польский рынок ткани, крестьянские куртки, носки, рукавицы, щетки, различную галантерею и бесчисленное множество иных товаров. Сырье нелегально доставлялось из Лодзи, Ченстохова, Томашува и других городов. 20 000 килограммов старого тряпья, оставшегося после истребления евреев в Люблине, привезли польские торговцы: они раздобыли его в местном отделении «вертэрфассунг» — ведомства, занимавшегося сбором еврейского имущества.

Регистрация готовых изделий, изготовленных на швейной фабрике.

В самом гетто тщательно собиралось все, что могло послужить сырьем для переработки, — вплоть до гусиных перьев. На рынке на улице Генсей [Гусиной] у бедняков закупались ежедневно тысячи килограммов тряпья. Из молитвенных покрывал изготовляли шали и свитера, из старых конторских книг делали папье-маше для чемоданов и голенищ обуви на деревянной подошве, массовое производство которых также было налажено в гетто. Кожевники обрабатывали шкуры, специально для этой цели завозившиеся с «арийской стороны». Из обломков самолетов (и такое нелегально доставлялось в гетто) делали миски, ложки и прочую алюминиевую утварь. Множество игрушек изготовлялось малолетними детьми. Часовых дел мастерам доставлялись с «арийской стороны» часы — для ремонта. Развилась деревообделочная промышленность — распиловка дерева, изготовление мебели, трубок, мундштуков, предметов мелкой галантереи. Из старых труб делали ложки. Были налажены химико-фармацевтическое производство, переработка жиров, маслоделие, мыловарение. Возникло литейное дело: изготовляли железные печи, дверные засовы и т. п. Сотни мельниц перемалывали для «арийской стороны» специально доставляемое в гетто зерно. Наряду с 70 легальными пекарнями в гетто работало 800 нелегальных. Собственники подпольных предприятий должны были платить крупные взятки агентам польской и еврейской полиции, однако при дешевизне рабочей силы, гарантированном сбыте и отсутствии налогов «дело» в конечном счете давало хороший доход.

Варшавское гетто: евреи работают на фабрике по производству кожаных изделий

Изделия для черного рынка изготовлялись также и на некоторых шопах, где выполнялись немецкие заказы. Нелегальный товар упаковывался вместе с законной, заказанной немцами продукцией. Общая стоимость нелегального экспорта из Варшавского гетто составляла 10 миллионов злотых в месяц, тогда как шопы производили продукции на 0,5–1 миллион в месяц. Нелегальной продукцией еврейских ремесленников не брезгали и представители интендантской службы немецкого вермахта, по дешевке приобретавшие товар через польских посредников.

Экономика гетто не могла развиваться без хорошо налаженной контрабанды.

Варшавское гетто: Еврейские женщины сортируют немецкую униформу на швейной фабрике.

Контрабандным провозом товаров занималась и сама еврейская полиция, на которую оккупационными властями была возложена обязанность помогать немецкой жандармерии и польской «синей» полиции в охране границ гетто. Руководители еврейской полиции, заинтересованные в том же, освобождали особенно искусных в контрабандном ремесле полицейских от всех служебных обязанностей, кроме дежурства у ворот гетто. Доход от контрабанды полицейские должны были отдавать в общий котел. Во время дележа между ними, а также между полицией и профессиональными контрабандистами часто вспыхивали кровопролитные схватки.

Вход в Варшавское гетто с арийской стороны города.

Незаконный ввоз продуктов в Варшавское гетто начался, по словам работника еврейской полиции Пассенштейна сразу же после установления блокады. Первые дни немецкие жандармы беспрепятственно пропускали в ворота гетто возы с продуктами. Затем последовали указания о разрешении ввозить в гетто продукты только через посредство «трансфертштелле» — специального ведомства по товарообмену с гетто. Контрабандисты попытались использовать «социалистическую» демагогию национал-социализма. Они разъясняли страже, что запрет относится лишь к изысканной пище «еврейской паразитической плутократии», но отнюдь не к пище бедняков, такой, например, как картошка. Когда просвещенные своим начальством жандармы перестали поддаваться на уговоры, контрабандисты, работавшие вместе с еврейской полицией, прибегли к новым приемам.

Варшавское гетто: Еврейский рабочий на фабрике по производству кукол

Часто они пользовались нерасторопностью жандармов, проверявших документы на ввозимые в гетто товары. Еврейская полиция умышленной бездеятельностью создавала в воротах скопление транспорта и людей, особенно детей, всегда старавшихся выскочить из гетто, и, пока жандармы с проклятиями разгоняли народ, возы и целые автомашины с контрабандой быстро въезжали в гетто. Бывало и так, что отчаянный шофер, презрев все ухищрения, проскакивал на полном газу ворота и исчезал в гетто прежде, чем жандармерия успевала опомниться.

Евреи шьют форму для немецкой армии. Контроль качества на швейной фабрике.

Нередко дежуривший у ворот еврейский полицейский умышленно допускал какое-либо нарушение служебного распорядка. Педантичный службист-жандарм выходил из себя и долго распекал бестолкового еврея, не замечая, что за его спиной контрабандисты провозят через ворота груженый воз. Подчас в этих же целях с жандармом заводили разговор сентиментального характера: о семье, о Германии, о бомбежках, о войне. В осеннюю и зимнюю непогоду учитывалось и нежелание жандармов мерзнуть на ветру, их тяга посидеть в будке у огонька. Среди еврейских полицейских появились настоящие специалисты — знатоки «жандармской души».

Варшавское гетто: Евреи работают на котельном заводе

Существовало множество других способов обмануть бдительность охраны у ворот. Разовые разрешения на въезд с возом продуктов использовались по многу раз на протяжении нескольких недель, так как жандармы часто не отбирали их, а лишь требовали показать. Пропуска на овощи использовались для провоза муки, сахара, промышленного сырья: телеги и грузовики нагружали контрабандой и насыпали сверху слой картофеля или овощей. Промышленные товары вывозились из гетто под слоем мусора. Жандармы, опасаясь заразы, редко копались в таком грузе.

Евреи работают на фабрике по производству щеток и метл на улице Solna, 17.

Почти все подводы и автомобили оборудовались тайниками: для контрабандных грузов использовали упряжь, тормоза, фары. Нашли способ импортировать на убой коней: в гетто въезжали с законными пропусками две телеги, запряженные каждая двумя лошадьми. Спустя некоторое время из гетто возвращалась телега с одной лошадью в упряжке, таща за собой «на прицепе» вторую телегу, без упряжки, якобы на ремонт. Вскоре обе телеги снова направлялись в гетто, каждая опять с двумя лошадьми.

Варшавское гетто: Евреи работают на фабрике по производству коробок

Служба в гетто, по мнению многих жадных и развращенных жандармов, предоставляла особенно благоприятные условия для быстрого обогащения. Жандармы договаривались — всегда стараясь скрыть это от коллег и от начальства — с еврейскими полицейскими и в условленное время пропускали телеги с контрабандой. Возница показывал лишь какой-нибудь листок бумаги, якобы пропуск, чтобы у посторонних не возникало подозрений. Еще более активное участие в контрабанде принимали дежурившие у ворот польские полицейские. Им доставалась львиная доля поборов — в среднем около 60 %. Остальное шло немецким жандармам и еврейским полицейским.

Варшавское гетто: Сотрудник полиции гетто, регулирующий движение на перекрестке, прохожие и рикши на улице.

Все это могло бы показаться довольно веселой игрой с безобидными и придурковатыми партнерами — немецкими жандармами, если бы речь не шла об игре со смертью. Виртуозами в этой игре контрабандисты и их пособники из еврейской полиции становились в значительной мере по законам простого естественного отбора: нерасторопные, неудачники выбывали. Впрочем, и виртуозы далеко не всегда все предусматривали. Подготовленный транспорт мог запоздать и подъехать к воротам уже после того, как подкупленный жандарм сменится с поста. Если одни жандармы брали взятки или выполняли свои обязанности спустя рукава, формально, то другие проверяли пешеходов и транспорт со всей тщательностью. Многое зависело от минутного настроения жандарма, от полученного им из дома письма, взыскания по службе, от разговора в казарме.

Варшавское гетто: Еврейский полицейский приветствует фотографа.

Даже при налаженном сотрудничестве, если в момент прохождения возов через ворота появлялся патруль СС, жандармы преображались, начинали демонстрировать усердие, обыскивать возы, приказывали сбрасывать мусор.

Поток контрабанды шел в гетто не только через ворота. Вначале, когда граница гетто проходила по конькам крыш, контрабанду проносили по ночам через отверстия, пробитые в стенах домов и замаскированные с обеих сторон мебелью. Сигналы об опасности во время работы подавали еврейские и польские полицейские, чье присутствие в ночное время на улице не вызывало у немцев подозрений. Специальные трубопроводы подавали молоко из цистерн на «арийской стороне» к кранам в гетто. Через водосточные трубы сыпали крупу, муку, сахар.

Многолюдная уличная сцена в Варшавском гетто, снятая из движущегося автомобиля.

Трудности контрабанды значительно возросли после того, как немцы перенесли границу гетто на середину улиц, обозначив ее ограждением из колючей проволоки высотой в метр и кое-где дощатым трехметровой высоты забором. Позже была построена кирпичная стена. Ограждение охранялось постами польской полиции и немецкими патрулями.

По ночам контрабандный товар перебрасывали через колючую проволоку, иногда в заграждении прорезали проход в метр-два шириной. Работа у проволоки шла споро: сотни мешков сахара или зерна перебрасывались за четверть часа, после чего товар мгновенно исчезал в недрах гетто. Появление «на горизонте» немецкого патруля заставляло лишь ускорить темп переброски. Через проходы в проволочных заграждениях проводили в гетто даже коров. Самые бесшабашные контрабандисты работали и днем, приводя в отчаяние связанных с ними еврейских и польских полицейских. При появлении немецкого патруля контрабандисты молниеносно исчезали, полицейским же приходилось давать объяснения под дулом автомата.

Многолюдная улица в Варшавском гетто

У заборов контрабандисты работали, как правило, днем, в момент наибольшего движения пешеходов по обеим сторонам улицы. Отверстия в заборе были закрыты досками, прибитыми лишь слегка или висевшими на петлях. Здесь, у забора, встречались знакомые евреи и поляки. Немцы особенно часто патрулировали эти места, и там ежедневно оказывались убитые и раненые. Передача контрабанды в таких случаях прерывалась лишь на несколько минут и возобновлялась сразу же после ухода немцев.

Рикша и автомобиль на одной из улиц Варшавского гетто

Когда проволочные заграждения и дощатые заборы были заменены кирпичной стеной, контрабандисты стали пробивать в ней у самой земли полуметровые отверстия, дополняя их иногда подкопом и маскируя свободно уложенными кирпичами и землей. Власти без устали замуровывали эти отверстия, но прежде чем известь успевала засохнуть, контрабандисты снова вынимали кирпичи. Немцы, обнаружив такое отверстие, могли выстрелить в него, и контрабандисты далеко не всегда успевали отскочить. Кто-нибудь падал, сраженный пулей. Едва только немцы удалялись, убитого оттаскивали в сторону и контрабандная торговля возобновлялась с прежней интенсивностью.  

Варшавское гетто: рынок

Громоздкие предметы — большие мешки, мебель, разобранные машины, фортепьяно — приходилось переносить через стену. Это было намного опаснее работы у отверстий и требовало четкой, слаженной работы большого числа людей. Из подворотен домов гетто и «арийской стороны» по сигналу постовых одновременно выбегали к стене навстречу друг другу польские и еврейские контрабандисты с лестницами и грузом. Каждый быстро занимал свое место и по окончании операции исчезал. Поскольку место работы хорошо просматривалось на большом расстоянии, все зависело от быстроты исполнения.

Трамвай курсировавший только внутри гетто. Сфотографировано изнутри движущегося автомобиля.

Одно время по территории гетто проходила трамвайная линия, соединявшая северную часть Варшавы с центром. Через гетто вагоны, во избежание контактов между пассажирами и евреями, шли на максимальной скорости. Польские контрабандисты тем временем сбрасывали с трамвайных площадок своим еврейским сообщникам мешки с товаром. Подкупленные польские полицейские обычно закрывали на это глаза.

Профессионалы-контрабандисты подбирались из бывших грузчиков и уголовных преступников, людей физически сильных и изобретательных, готовых ради хорошего заработка на любой риск. Объединившись в шайки, они свирепо расправлялись (пуская в ход сапожные ножи и пистолеты) с теми, кто пытался нарушить их интересы, — с шантажистами-шмальцовниками, конкурентами из других шаек, с полицейскими, в случае, если те, получив деньги, уклонялись от выполнения взятых на себя обязательств. Такие контрабандисты имели в карманах большие деньги (по нескольку миллионов, утверждал Пассенштейн). Свободное время они проводили в кутежах с женщинами и «арийскими» коллегами. Общественные вопросы их не интересовали, денег своих ни голодающим, ни детям они не жертвовали. Товар по большей части принадлежал не им, а польским и еврейским оптовикам, которые хорошо платили контрабандистам. Но в случае гибели товара объединения контрабандистов выплачивали клиентам возмещение.

Варшавское гетто: рынок

Польские коллеги еврейских контрабандистов в моральном отношении стояли еще ниже. Столь же беззастенчивые, как и смелые, они сотнями проникали в гетто, чтобы на месте купить товар по самой низкой цене. Чтобы сбить цену на еврейский товар, польские перекупщики часто распространяли ложные слухи о близкой ликвидации гетто. «Все равно тебе конец. Продай куртку и купи себе что-нибудь поесть», — приставали они к какому-нибудь несчастному плацувкаржу.

Кроме «оптовой» контрабанды в гетто была весьма распространена контрабанда по мелочам. Ею занимались польские полицейские и служащие варшавского городского управления, немецкие жандармы и чиновники гестапо, посещавшие гетто по делам службы и проносившие продукты в портфелях и в карманах. Еврейские полицейские, пользуясь предоставленным им вначале правом покидать гетто, проносили ежедневно продукты на десятки тысяч злотых. Спустя несколько месяцев немецкие власти стали арестовывать еврейских полицейских на «арийской стороне».

Юные уличные торговцы в Варшавском гетто

Плацувкаржи, покидавшие гетто ежедневно в шесть часов утра, старались брать с собой как можно больше денег и тряпья, чтобы приобрести на «арийской стороне» продукты питания. Деньги зашивали в пальто, закладывали в узлы галстуков и заплечных мешков, под каблуки. На тело, под одежду, наворачивали простыни, скатерти и полотенца, вместо шарфа или кашне на шею наматывали занавески, дамские чулки, платья. При возвращении рабочих жандармы обыскивали их, и если руководитель группы заранее не договаривался со стражей, плацувкаржам приходилось плохо. В лучшем случае жандарм разрешал пронести немного наименее ценных продуктов, забирая сало, мясо и деликатесы. Если на посту оказывались эсэсовцы, они не только отбирали все, но еще и избивали неудачливых контрабандистов до потери сознания. Иногда эсэсовец спрашивал у еврея, сколько тот имеет при себе денег, и, обнаружив неточность, избивал или убивал его на месте.

Завзятыми контрабандистами были дети, зачастую четырех-пяти лет. Сотни их постоянно крутились у стен гетто, чтобы при первой возможности проскользнуть через ворота или дыру в стене на «арийскую сторону». Немцы смотрели на это сквозь пальцы.

Свои опасные рейсы дети совершали по нескольку раз в день, возвращаясь с продуктами за подкладкой пальто или в небольших заплечных мешках. Часто они были главными кормильцами целых семей. Группами по 10–15 человек дети добирались до пригородных деревень. Принесенные оттуда продукты обычно продавались, чтобы купить что-нибудь похуже качеством, но побольше. «Арийское» население, в том числе и немцы, как правило, жалели детей, вырвавшихся из гетто. Им охотно подавали милостыню, предоставляли ночлег. Лишь некоторые ярые антисемиты помогали полиции ловить еврейских детей.

Варшавское гетто, ешива

Излюбленным занятием детей гетто был также шабер — растаскивание и продажа имущества умерших.

Небезынтересно отметить, что немецкие вельможи — хотя бы тот же комиссар Ауэрсвальд — ежедневно вымогали у юденрата Варшавского гетто подарки в виде дорогой обуви, парадных мундиров, шелкового белья, роскошной мебели, фарфора, хрусталя, различных яств, дорогих заграничных напитков, т. е. того, что могло появиться в блокированной зоне только контрабандным путем. Когда в апреле 1941 г. делегация из Варшавского гетто обратилась в управление варшавского губернатора с просьбой разрешить ввезти некоторое количество молока для детей, ей ответили, что евреи занимаются контрабандой и торгуют на черном рынке, а следовательно, имеют все необходимое.

Положение спасали продовольственные посылки, которые разрешалось получать жителям гетто. Такие посылки из провинции, где с продуктами было лучше, чем в Варшаве, а также из-за границы давали возможность избежать голода.

Оптовая контрабанда, так же как и подпольная промышленность, строилась на капиталистических началах с неизбежными классовыми противоречиями и классовой борьбой, вспыхивавшей даже в исключительных условиях гетто. (По свидетельству экономиста Макса Винклера, проживавшего в гетто, объединение предпринимателей-щеточников в борьбе против рабочего союза обратилось за помощью к гестаповской агентуре.)

Среди тех, кто ворочал экономикой гетто, почти не было довоенных капиталистов, которые в большинстве своем не сумели приспособиться к новым условиям. Их имущество — фабрики и магазины — было захвачено немцами или растащено польскими компаньонами. В лучшем случае довоенные богачи сумели сберечь кое-какие драгоценности, которые теперь постепенно проедали. Варшавское гетто стало в связи с этим общепольским центром нелегальных валютных операций. Перекупщики — главным образом чиновники городского управления и польской полиции, имевшие доступ в гетто, — отлично использовали сложившуюся здесь конъюнктуру, когда люди, оказавшиеся в критическом положении, судорожно сбывали остатки своего имущества, когда каждый, кто собирался бежать из гетто, менял вещи на «твердые» (доллары в золоте), «мягкие» (бумажные доллары), «свиньи» (золотые рубли), без которых нечего было и думать тронуться с места. Черная биржа Варшавского гетто определяла курс доллара по всей стране.

На первые роли в гетто вышли новые люди, освоившиеся с чудовищной обстановкой и сумевшие извлечь из нее пользу. Готовые в любую минуту получить баснословный выигрыш, они ни перед чем не останавливались. Поскольку сам характер «дела» требовал постоянного и возможно более тесного контакта с немцами как получателями всевозможных поборов и взяток, некоторые акулы частного капитала стали сотрудничать с гестапо. Таковы были Кон и Геллер из мафиозной "Группы 13", захватившие в свои руки все транспортное дело внутри гетто и промышлявшие кроме того в широких масштабах контрабандой. Летом 1942 г. они оба были убиты их конкурентами.

Варшавское гетто: в ресторане

Верхний слой в гетто составили преуспевающие коммерсанты, контрабандисты, владельцы и совладельцы шопов, высшие чиновники юденрата, агенты гестапо. Они устраивали пышные свадьбы, одевали своих женщин в меха и дарили им бриллианты, для них работали рестораны с изысканными яствами и музыкой, для них ввозились тысячи литров водки. «До первых мест в нашем загаженном мирке дорвались гнусные паразиты», — записал в дневнике учитель Абрам Левин. На фоне общей нищеты и отчаяния его шокировали принадлежащие к этому узкому кругу женщины и девушки, их элегантные новые костюмы и накрашенные губы, завитые и обесцвеченные волосы.

«Возникали рестораны и танцевальные площадки, — вспоминала Ноэми Шац-Вайнкранц. — Серые стены гетто, голод, смерть на каждом шагу — и в подвалах роскошные увеселительные заведения. Вот «Лурс". Пышно блестят и сияют люстры и мрамор, серебро и хрусталь. Играли наши замечательные музыканты; артисты исполняли не только старые, но и новые номера. Они пели о гетто. Молоденькая певичка с голосом соловья пела так чудесно, как будто никакого гетто не существовало на свете, как будто никто и не знал о немцах. На подносах разносили пирожные и кофе или аппетитный розовый крем с засахаренными орехами". В феврале 1941 г. в «Мелоди-палас» состоялся конкурс на самые красивые женские ноги; в «Мерил-кафе» в конкурсе на лучший танец участвовало пятьдесят пар. Полиция отгоняла от дверей ресторанов нищих. Немцы снимали картины из жизни верхушки гетто на кинопленку, чтобы демонстрировать потом на экранах роскошь, в которой живет еврейское население оккупированной Европы.

Варшавское гетто: театр, актеры на сцене после спектакля

Зажиточные люди гетто обосновались на Сенной улице — широкой, застроенной современными домами с центральным отоплением. Эта улица, на которой не было видно нищих, по которой женщины, как до войны, ходили в мехах и драгоценностях, казалась обитателям гетто островком покоя и достатка. Осенью 1940 г. жители этого района, чтобы избежать переселения, собрали для немецких властей четыре килограмма золота. Однако немцам надо было усилить блокаду гетто, и через год они провели границу, которая ранее шла по конькам крыш, посредине проезжей части улицы. Сенную присоединили к «арийской» части Варшавы, а 6000 проживавших на ней евреев переселили в дома внутренних кварталов гетто.

Групповое фото еврейских полицейских в Варшавском гетто; 1942-й год

Население гетто всячески обирали еврейская полиция и юденрат. Вечером, минут за 15–20 до девяти, когда пешеходное движение должно было прекратиться, полицейские часто переводили стрелку вперед и хватали прохожих, требуя выкупа. Сотрудники юденратовской «Газеты жидовской» упросили немцев запретить ввоз прессы с «арийской стороны», в результате чего населению пришлось переплачивать за варшавские и краковские газеты контрабандистам. В юденрате ухитрялись брать мзду даже с уличных нищих. Полицейские не стеснялись раскапывать могилы и вырывать у покойников золотые зубы.

С юденратом соперничала группа проходимцев, возглавляемых старым немецким агентом и в то же время ярым сионистом Абрамом Ганцвайхом. Если юденрат был подчинен немецкому комиссару гетто Ауэрсвальду, то Ганцвайх сотрудничал непосредственно с гестапо. Борьба Ганцвайха с юденратом отражала, таким образом, соперничество между гестапо и немецкой гражданской администрацией.

Организовав и возглавив целую сеть общественных организаций (которые не следует смешивать с организациями общественной взаимопомощи, такими, как «Еврейское товарищество общественной опеки» — ЖТОС или «Центральное правление товариществ общественной опеки» — ЦЕНТОС), Ганцвайх хотел привлечь в них все более или менее активные и влиятельные силы гетто, чтобы поставить их под контроль и на службу нацистам. Среди лжеорганизаций Ганцвайха были «Комитет по борьбе с ростовщичеством и спекуляцией», собиравший взятки с ростовщиков и спекулянтов,

«Еврейская скорая помощь», работники которой с красной шестиконечной «звездой Давида» на рукаве и в шапках с голубым околышем обходили дома и вымогали деньги под угрозой доноса о якобы вспыхнувшей эпидемии, «Комитет по контролю мер и весов», «Союз еврейских инвалидов войны 1939 года», «Экономическая взаимопомощь», «Сектор верующих евреев», один из руководителей которого, известный проходимец Глинценштайн, именовался «раввином», хотя раньше никогда таковым не был, «Секция охраны труда»,

«Отдел по борьбе с преступностью и нищенством среди молодежи», «Покровительство писателям и художникам», «Антисоветская лига» и другие — на все вкусы и склонности. В просторечии все ведомство Ганцвайха называли «Группа 13» (польск. Grupa 13, Trzynastka, Urząd do Walki ze Spekulacją, нем. Groupe Treize) — неофициальное название организации евреев-коллаборационистов) по номеру дома на улице Лешно, где была ее штаб-квартира.

Отряд «Группы 13» марширует по Варшавскому гетто.

 «Группа 13» заявила о намерении искоренить контрабанду, что на практике свелось к взиманию с контрабандистов еще одного побора. Ганцвайх яростно обличал юденрат как разложившееся учреждение, сборище капиталистических акул, равнодушных к судьбе народных масс. Немало честных людей, в том числе выдающийся педагог и писатель Януш Корчак, первое время принимали демагогию Ганцвайха за чистую монету и сотрудничали с ним. (Подчас «Группа 13» действительно оказывала материальную помощь тому или иному нуждающемуся человеку, раздавали голодным хлеб и кофе. Сам Ганцвайх несколько раз добивался освобождения людей, арестованных немцами, используя связи с гестапо и непомерно рекламируя потом свои благодеяния. Ему удалось добиться задержания нескольких поляков и фольксдойчей, промышлявших в гетто грабежами.)

Прекрасный оратор, владевший идишем, ивритом, немецким и польским языками, Ганцвайх говорил на собраниях широкой общественности, что победа немецкого «нового порядка» в Европе — свершившийся исторический факт, с которым необходимо считаться. По окончании войны, утверждал он, евреи будут вывезены за пределы Европы и получат широкую автономию. Ганцвайх подчеркивал положительные для евреев стороны в создании гетто: здесь они наконец избавились от угрозы растворения в других народах, получили самоуправление и возможность развивать без чуждых влияний еврейскую культуру. Ганцвайх восторгался тем, что в гетто евреи могут занимать должности, которые раньше были для них недоступны, — служить в полиции, работать на почте и на городском транспорте. (Аналогичных взглядов придерживался и сионист Индельман. Он тоже считал немецкие планы решения «еврейского вопроса» (вытеснения евреев из Европы) единственно правильными, а Гитлера — орудием провидения, бичом Божьим, призванным наказать еврейский народ за упорное нежелание покинуть чуждую ему среду.)

С течением времени и о связях «Группой 13» с гестапо, и о том, что Ганцвайх слал туда отчеты и доносы, стало широко известно в гетто. Все, например, знали, что в апреле 1942 г. по доносу Ганцвайха немцами был задержан председатель юденрата Адам Черняков, вернувшийся потом домой избитым в кровь. Общественные деятели стали избегать Ганцвайха; некоторые в ответ на его приглашения предъявляли фальшивую справку о болезни. Левые круги гетто клеймили Ганцвайха и «Группу 13» как немецкую агентуру. Другая шайка гестаповских агентов во главе с Кономи Геллером добилась роспуска «Группы 13» немецкими властями. Около двухсот человек из числа сотрудников «Группы 13» перешло после этого в еврейскую полицию. В ночь на 24 мая 1942 г. немцы перестреляли всех тех из группы Ганцвайха, кого смогли обнаружить. Самому Ганцвайху с несколькими помощниками удалось скрыться.

Пребывание в гетто деморализовало молодежь. Дети, вынужденные с самого раннего возраста зарабатывать на жизнь и зачастую кормить всю семью, теряли уважение к взрослым. Появилось множество беспризорных. Школы не работали. На каждом шагу дети видели поругание самых основ морали. Законность стала фикцией. Авторитет приобретал тот, кто силой или хитростью, хотя бы и за счет других, обеспечивал себе сносное существование. Молодежь увлекалась картами, спивалась. Появились детские банды, которые издевались над слабыми, преследовали девушек, воевали друг с другом.

По материалам В. Алексеева «Варшавского гетто больше не существует»