В июле 2012 года
издательство "Алгоритм" в серии "Русская правда" выпустило
второе издание книги «Жрецы и жертвы холокоста. История вопроса».
Публицистическое исследование главного редактора журнала "Наш
современник", поэта, публициста и литературного критика Станислава Куняева
направлено против сионизма — страшного явления в новейшей истории. Его жертвами
стали миллионы людей: еврейский народ, втянутый в бесконечную войну на Ближнем
Востоке, палестинцы, защищающие себя от истребления, и, наконец, «просвещенные»
народы Европы, склонившие головы перед этим идолом нового времени. Однако,
основной тезис данной книги — недопустимость создания «культа холокоста в
России». В связи с этим С.Куняев сосредотачивается на критике современных
российских экстерминистов — в частности, А.Р. Коха и П.М. Поляна.
В своей книге "Жрецы и жертвы холокоста. История вопроса" автор
придерживается точки зрения о завышенной историографии холокоста, резко
критикуя современных российских исследователей этого события и говоря о
недопустимости создания в России культа холокоста. В противопоставление автор
исследует множество фактов и цифр, красноречиво свидетельствующих в поддержку
выдвигаемой теории. Куняев фактически систематизирует череду преступлений
евреев, совершенных в различные исторические периоды и делает смелый вывод о
разрушении ими Советского Союза и ограблении русского народа.
Станислав Куняев |
Известный писатель рассказывает о том, что понятие «холокост»
(всесожжение) родилось несколько тысячелетий тому назад на Ближнем Востоке во
времена человеческих жертвоприношений, а новую жизнь ему придали в 60-х годах
прошлого века для укрепления идеологии сионизма и государства Израиль.
С той поры о холокосте сочинено бесконечное количество мифов, написаны
сотни книг, тысячи научных и псевдонаучных статей, созданы десятки кинофильмов
и даже мюзиклов, проведено сотни телешоу, организовано по всему миру множество
музеев и благотворительных фондов. Так называемая "трагедия европейского
еврейства" легла не только в основу циничной и мощной индустрии холокоста,
но и его расисткой антихристианской религии, без которой ее жрецы не мыслят
строительства зловещего "нового мирового порядка". Но каков на самом
деле реальный масштаб трагедии, преподнесенной и впоследствии
разрекламированной общественности? В этом вопросе также попытался разобраться
автор.
Станислав Куняев утверждает, что история холокоста неразрывно связана и
современной демократией и с мощнейшими политическими движениями нового времени
— марксизмом, сионизмом, национал-социализмом. Он последовательно и подробно
разъясняет как сионисты цинично спекулируют на еврейских жертвах Второй мировой
войны, навязывая всем мысль об «исключительности» этой трагедии, почему-то
дающей право «избранному» народу (а точнее — им самим) на всеобъемлющее
превосходство. Автор поддерживает точку зрения ревизионистов холокоста на общее
число погибших евреев как на многократно завышенное еврейской историографией
холокоста и замечает, что сами «специалисты» по истории Холокоста до сих пор не
пришли к согласию в вопросе, сколько же евреев погибло во время войны: шесть
миллионов, четыре или еще меньше? Куняев считает, что цифры тут — не главное, главное
в ином: какова же цель этой беззастенчивой политической спекуляции, какие
трофеи хотят получить сионисты по результатам современной идеологической войны
мирового значения?
Станислав Куняев стремится обнажить религиозные, политические,
конспирологические и даже психологические корни этого явления, ставшего для
западного мира чуть ли не новой религией, тщательно оберегаемой «священной
коровой» демократии. Любое научное исследование этой проблемы, посягающее на
созданный миф, объявляется уголовным преступлением. Автор совершенно
справедливо считает, что Холокост — это фундамент новейшего европейского
тоталитаризма. На нем выстроена вся конструкция так называемых «прав человека»,
столкнувшая Запад в яму «просвещенного» расизма, согласно которому все народы
равны, но есть один самый многострадальный народ, который «всех равнее».
Станислав Куняев первым указал на то, что религия Холокоста и «церковь
Холокоста» построены по образу и подобию католической церкви, где место Христа
занимают шесть миллионов погибших евреев, место Духа Святого — «еврейская
идентичность», действует и своя «инквизиция» (любые попытки критически
исследовать феномен Холокоста в подавляющем большинстве стран Европы являются
уголовно наказуемыми деяниями, то есть рассматриваются как преступление), и
свои «монашеские ордена», и многие другие квази-церковные структуры, а также
указал на претензию «религии Холокоста» стать единственной мировой религией,
вытеснив и христианство, и ислам, и буддизм, и даже традиционный иудаизм.
«Религия Холокоста», как показывает и доказывает Станислав Куняев,
подобно всякой «молодой» религии, отличается повышенной агрессивностью по
отношению к «старым» религиям-«конкурентам», но в то же время по отношению к
хасидской ветви иудаизма и сионизму выступает в качестве их внешней оболочки,
«абсолютной бронезащиты», призванной утвердить вину всего человечества, даже
никак не связанных непосредственно с холокостом его частей, перед еврейством и
привилегированное положение последнего даже не среди остальных народов мира, а
над ними. Что, в свою очередь, способствует возрождению и процветанию в
сионистской среде самых древних и жестоких «ветхозаветных» архетипов поведения
и действия.
Куняев акцентирует внимание на том, что некоторые действующие российские
политики, не зная сути происходящего, вольно или невольно поддерживают линию
экстерминистов. Он приводит цитату Валентины Матвиенко: «Исторический смысл
запоздалого признания Россией места Холокоста в истории цивилизации означает,
что отныне Россия входит в общий ряд цивилизованных стран, для которых эта
катастрофа воспринимается как общечеловеческая, а не только национальная
трагедия». К счастью, наш народ прекрасно осведомлен, в отличие от В.
Матвиенко, о «прелестях» западной цивилизации, горой встающей на защиту геев,
лесбиянок и фарисействующих сионистов. Отношение к палестинцам, православным
сербам и русским как к недочеловекам как раз и вытекает из того факта, что
христианство в Европе практически погибло, а его место занял «новый мировой
порядок» — демократический идол, поразительно похожий на Яхве…
Обо всей этой апокалиптической драме рассказывает книга Станислава
Куняева, вызвавшая огромный читательский спрос в своем первом издании.
Дополненная отзывами читателей и периодической печати, она приобретает еще
более дискуссионный характер.
Книга отличается творческой страстностью, документальной убедительностью
и ясностью мысли. Станислав Куняев опирается на документальные источники, и
неизбежным оппонентам спорить с ним будет весьма затруднительно.
----
Автор: Куняев Станислав Юрьевич
Редактор: Маршкова Т. И.
Издательство:
Алгоритм, 2012 г.
Серия: Русская правда
Страниц: 464 (Офсет)
ISBN:
978-5-4438-0067-7
Тип обложки: 7Б - твердая (плотная бумага или
картон)
Масса: 450 г
Размеры: 205x135x26 мм
Скачать книгу можно здесь:
Жрецы и жертвы Холокоста. История вопроса
Цитаты:
- Когда жрецы Холокоста утверждают, что он уникален, непознаваем и
неповторим, что он случился в XX веке и ничего такого в прошлом не было
и ничего подобного в грядущем уже не будет, они лукавят, обманывая
доверчивых гоев, дабы ошеломить их таинственным величием новой религии,
которую умом не понять и в которую можно только верить.
- Холокост — это не только новая религия, пытающаяся заменить
Христианство, но это ещё и новая история человечества, вытесняющая
историю народов и государств.
- Все люди, как люди, но это — «избранный народ»…
- Холокост без шести миллионов — это уже не Холокост, а обычное
преступление, каких было много в XX веке и особенно в эпоху Второй
мировой войны.
- Словом, сомневаться в шести миллионах нельзя. Здесь, как в зоне: шаг
вправо, шаг влево считается побег, то есть оскорбление Холокоста.
Рискну сказать, что любое нарушение пропорций Холокоста для жрецов всё
равно, что для нас православных христиан изменения в сюжете «Троицы»
Рублёва. «Троицу» нельзя уменьшить и поменять на «пару ангелов» или
увеличить до «квартета». И то и другое будет кощунством. Так нельзя
разрушать и шестиугольную святыню.
- Холокост становится явлением мирового порядка. Это — трагедия, это —
фарс, это — бизнес, это — политика, это — гламур, это — перформанс, это
— «наше всё».
- Религия Холокоста впаривается во все извилины общественного сознания
с гораздо большей энергией и изобретательностью нежели сталинская
«История ВКП(б)» в советское время.
- Жрецы Холокоста, навязывая человечеству идею о его сакральности и
непознаваемости, любят и умеют для достижения результата впадать в
транс, а если говорить простым языком, — в истерику. Причём, понять
естественная ли это истерика или наигранная, бывает непросто.
- Возможно, что возникнет на нашем TV какая-нибудь постоянная
программа, посвящённая неувядающему Холокосту, или целый канал с
логотипом «Холокост», тем более, что «Евроньюс» подсело на эту иглу и
жить без неё уже не может. Можно создать и политическую партию под тем
же названием.
- Одним словом, Холокост, если вспомнить хэмингуэевскую формулу, это праздник, который всегда с тобой.
- В глубинах явления, именуемого Холокостом, таится множество
исторических, политических, религиозных, этнических, психологических и
прочих загадок. Не всем участникам этой бесконечной драмы выгодно, чтобы
они были разгаданы. Потому-то Холокост объявляется событием не
подлежащим изучению и осмыслению. Однако все тайное рано или поздно
становится явным.
Глава из книги:
VIII. Пастухи и овцы
Я не люблю ни
филосемитов, ни антисемитов. Я хотел бы, чтобы люди обращались со мной, как с
обычным человеком.
Норман Финкельштейн
Скажу
сразу, я не собираюсь оспаривать, пересматривать, уточнять сакральное число
шесть миллионов. Потому что с первоисточниками я не работал и демографических
серьёзных знаний у меня нет. Потому что, на мой взгляд, уже невозможно
подсчитать точно людские потери времён Холокоста. Потому что два враждующих
лагеря — жрецы Холокоста и его исследователи никогда не придут ни к какому
соглашению: слишком много фактических, идеологических и политических
противоречий имеются в каждом из лагерей. Да и внутри каждого лагеря тоже. У
тех и у других в активе есть неопровержимые или почти неопровержимые
доказательства своей правоты. А это трагедия. Потому что трагедия рождается
только тогда, когда правда в той или иной степени, но есть у каждой из сторон.
Я просто буду оперировать числами, фактами, аргументами, мыслями из арсенала
обеих сторон и постараюсь, насколько это возможно, быть беспристрастным. Но при
всём при том, понимаю, что абсурдных ситуаций не избежать. Вот одна из них.
На Нюрнбергском
процессе было заявлено, что в Освенциме уничтожено 4 миллиона заключённых,
в большинстве своём евреев. Однако после ряда ревизионистских исследований
положение изменилось. Из бельгийский газеты «Ле Суар», 19–20 окт.
1991 г., г. Брюссель:
«Освенцимский международный комитет намеревался в
ноябре 1990 года
заменить мемориальную доску в Освенциме, на которой была указана цифра
«4 миллиона мёртвых» другой с упоминанием «более миллиона мёртвых» Д-р
Морис Гольдштейн, председатель Комитета этому воспротивился».
По
этому поводу Роже Гароди саркастически замечает: «В действительности д-р
Гольдштейн ни в коей мере не оспаривал необходимость замены старой доски, но он
хотел, чтобы на новой доске не было цифр, потому что знал, что, вероятно,
вскоре станет необходимым новый пересмотр нынешней цифры в сторону снижения.
Благодаря
содействию Международного комитета при государственном музее в Освенциме
<…> текст был изменён в направлении менее удалённом от истины:
«Пусть
это место, где нацисты убили полтора миллиона мужчин, женщин и детей, в
большинстве своём евреев из разных стран Европы, всегда будет для человечества
криком отчаяния и предостережения».
Впрочем,
фразу «в большинстве своём евреев» каждый из историков горазд читать
по-своему. Она может означать и один миллион четыреста тысяч, и восемьсот
тысяч, на чём настаивает в своей «классической книге» (определение
П. Поляна) английский историк Д. Рейтлингер, отнюдь не принадлежащий
к лагерю ревизионистов.
Да
и сам Полян понимает, что сразу же после войны победители, мягко говоря,
«погорячились» с 4-мя миллионами освенцимских жертв:
«Этот
сырой и уже тогда недостоверный результат в 4 миллиона человек был санкционирован
идеологически и сразу же принят за истину в последней инстанции, а со временем
и закреплён везде, где только можно, в экспозиции музея, в путеводителях по
нему и даже в памятных гранитных досках при входе».
Поляну
(отдаю ему должное) не хочется прослыть некомпетентным историком, но есть вещи,
которые сильнее его желания: всё равно окончательная цифра погибших во время
Холокоста евреев для него останется священными шестью миллионами. Пару
исчезнувших освенцимских миллионов он из неё ни за что не вычтет.
В
книге «Отрицание отрицания, или битва под Аушвицем», составленной А. Кохом
и П. Поляном, эти 6 млн. стоят незыблемо. Авторы книги восполнили выпавшие
из чудесной цифры 2,5 миллиона новым пересчётом других потерь по всем
европейским странам в других концлагерях, провели бесконечное количество таблиц
из статей множества европейских историков, «осовременили» многие
демографические графики, разобраться в которых очень и очень непросто. Так что
резервы для ремонта и постоянной реставрации волшебной колонны в честь шести
миллионов у жрецов Холокоста всегда найдутся, и потому выиграть у них этот спор
невозможно, да и, честно говоря, не нужно. Пусть верят. Шесть миллионов — это
не предмет знания, а предмет веры, как вся религия Холокоста.
В 70-е
годы образ холокостного сфинкса втемяшивался в мировое сознание благодаря
телефильмам. Знаменитый «Холокост» вышел на американские телеэкраны в
1978 году. «Его посмотрели 49 % телезрителей страны, — восторгается
Полян и добавляет: «Слабой попыткой противостоять этому мощному медиаудару
стал выход в середине лета 1978 года (…) отрицательных этюдов Расинье». Полян
понимает, что «противостоять мощному медиаудару», «его колоссальному успеху»
каким-то брошюркам смешно и бессмысленно. Но зачем же историку так неумно
торжествовать? Разве мы не помним, как у нас в начале перестройки, когда страна
рушилась в пропасть, половина населения сходила с ума от «Санты-Барбары» и
проливала слёзы над сериалом «Богатые тоже плачут»?
А
вот ещё примеры подобного арифметического абсурда, случившегося безо всяких
провокаций со стороны ревизионистов.
В
книге «Уничтожение европейских евреев» историк Рауль Хилберг (классик!)
определит освенцимские еврейские потери в 1 (один) миллион человек. Но
его, казалось бы, единомышленница, Люси Давидович в книге «Война против евреев»
настаивает на том, что в Освенциме было загублено два миллиона евреев.
С Майданеком вообще получился у этих авторов полный абсурд: Хилберг
считает, что там погибло 50 тысяч евреев, а Давидович что один миллион
380 тысяч — в 28 раз больше! Ну какая тут может быть объективная истина,
кому верить?
А
какая невразумительная картина открывается, когда ты пытаешься узнать, сколько
же евреев нашли свою гибель в знаменитом Киевском Бабьем Яру.
В 1961 году в Израиле на процессе Эйхмана, который готовился с особенной
тщательностью, было обнародовано число погибших, казалось бы, с точностью до
одного человека: 33771 еврей. Однако в 1978 году в документе «Проблемы
современного сионизма», принятого Всемирной сионистской организацией, было заявлено,
что «только в Бабьем Яру в один день было расстреляно 100 тысяч
евреев», Видимо, это троекратное увеличение было ответом на изыскания
ревизионистов, активно поработавших к 1978 году. Прошло ещё четверть века,
и в бюллетене «Холокост» (фонд А. Гербер) чёрным по белому (№ 2,
2006 г.) отпечатано: «по оценкам историков, до осени 1943 года (то
есть не в один день — Ст. К.) в Бабьем Яру погибло
50 000 евреев» (м. б., постеснялись повторить
100 тысяч?) Установить же, какая из трёх цифр (33771, 100 000 или 50 000)
вошла в итоговое священное число 6 млн, не представляется никакой
возможности. А между прочим, все три цифры взяты с одной «антиревизионистской»
стороны. Абсурд? А вспомним талантливый фильм Алена Ренэ «Ночь и туман». Именно
в нём говорится о восьми (8-и!) миллионах, погибших в Освенциме! Ну почему бы
жрецам не воспользоваться этой кинолегендой! Да с ней, как с 8-ми часовым
сериалом «Холокост», никакие отрицатели со своими книжоночками, изданными в
несколько тысяч экземпляров, не справились бы ни за что! Ну как можно
справиться с впечатлением, произведённым на несколько десятков, а то и сотен
миллионов телезрителей! Нет, не хотят жрецы трогать священное число. Если будет
меньше шести — кощунство, если больше — профанация. Когда один из американских
отрицателей Холокоста Рассель Граната на московской конференции по Холокосту
(январь 2002 г.) заявил, что не понимает «почему исследования
ревизионистов вызывают такое неприятие со стороны евреев. Ведь эти исследования
являются для них настоящим подарком, ибо теперь выясняется, что миллионы евреев
не были убиты, они живы. Но вместо благодарности за свои открытия ревизионисты
слышат проклятия и угрозы» (стр. 97), П. Полян в книге «Отрицание
отрицания» назвал эту мысль историка «подлинным свидетельством прожжённости
(…) как антисемита».
Словом,
сомневаться в шести миллионах нельзя. Здесь, как в зоне: шаг вправо, шаг влево
считается побег, то есть оскорбление Холокоста. Рискну сказать, что любое
нарушение пропорций Холокоста для жрецов всё равно, что для нас православных
христиан изменения в сюжете «Троицы» Рублёва. «Троицу» нельзя уменьшить и
поменять на «пару ангелов» или увеличить до «квартета». И то и другое будет
кощунством. Так нельзя разрушать и шестиугольную святыню.
Но
если кто-то из поклонников (слово-то дурацкое, может быть защитников,
апологетов, апостолов?) Холокоста возьмётся утверждать (или докажет), что было
стёрто с лица земли в наше страшное время 12 миллионов еврейских душ, ей
Богу, я спорить не буду. Хочется вам 12 — верьте в 12. Кстати, число тоже
сакральное.
Но
то же самое я могу сказать скептикам, ревизионистам, отрицателям, противникам
и т. д. Холокоста: ну, победили вы в споре об Освенциме, опустили
количество жертв с четырёх до полутора миллионов. Что, вам евреи спасибо
сказали? То-то и оно! Удовольствуйтесь скромным результатом — нет, вам всё
мало! Вам хочется доказать, что и газовых камер не было, и что мыло из евреев
не варили, и что приговор в Нюрнберге гитлеровской верхушке был вынесен в
еврейский судный день не случайно… А по-женски практичная ревизионистка Ханна
Арендт вообще не допускает мысли о том, чтобы фанатики прагматического порядка
(орднунга) немцы могли возводить вавилонскую башню Холокоста в самых невыгодных
для себя обстоятельствах:
«Нацисты
делали что-то прямо-таки бесполезное, если не вредное для себя, когда в разгар
войны, несмотря на нехватку стройматериалов и проката, воздвигали огромные и
дорогостоящие фабрики уничтожения и организовывали транспортировку миллионов
людей. Налицо противоречие между этим образом действий и требованиями войны,
что придаёт всему этому предприятию сумасшедший и химерический характер». («Тоталитарная система». Париж 1972 г.
стр. 182).
Конечно,
ревизионистам я сочувствую больше, но лишь по одной причине… Они сегодня такие
же гонимые, как евреи при нюрнбергских законах в третьем рейхе… А я всегда буду
на стороне тех, кто готов к самопожертвованию, кто садится в тюрьму за свои
убеждения, уходит в изгнание, а не на стороне тех, кто зарабатывает деньги на
чужой беде, на незаживающей памяти.
Первое
поколение «ревизионистов» — бывший узник Бухенвальда французский историк Поль
Расинье, английский историк Ричард Харвуд, профессор английской литературы
Остин Эпп и многие другие издавали свои работы в 50—60-е годы, когда угрозы
репрессий за свободную мысль ещё не существовало. Но, осознав опасность такой
интеллектуальной свободы, жрецы Холокоста добились того, что пересматривать
историю Холокоста в 80—90-е годы стало небезопасно. Показательна судьба
канадского историка Эрнста Зюнделя. Его судили несколько раз: сначала
15 месяцев тюрьмы, потом ещё 9. После отбывания этих сроков он покинул
Канаду, его объявили в розыск в 1992 г. В 2003 году американцы
выдали его в Канаду, канадцы переправили историка в Германию, где его судили
сначала в 2005, а потом в 2006 году и «за разжигание межнациональной
розни» приговорили к 5 годам тюрьмы. А заодно посадили и его защитницу С. Штольц на 3,5 года. После этого —
пошло-поехало!
Швейцарца
Юргена Графа в 1998 году посадили в тюрьму на 15 месяцев, его
издатель Фёрстер получил год тюрьмы.
Немец
Гермар Рудольф в 1995 году был посажен в тюрьму на 14 месяцев. После
этого он бежал в Англию, потом в США, откуда его выдали в Германию. Судили в
2006 году. Приговор — 30 месяцев тюрьмы. Британец — историк Ирвинг
был приговорён в Австрии к трём годам тюрьмы. («Полян раздражённо комментирует:
«Могли дать и десять»).
Француз
Робер Форисон получил 3 месяца тюрьмы и заплатил громадный штраф. Всех их
судят не за поступки, а за обнародование своих исторических изысканий, за
естественный для человека поиск свободной мысли. Ну что тут сказать? Жалко
Францию, которая всегда в истории человечества славилась защитой своих
суверенных прав на свободу мысли, на самостоятельную политику, особенно при де
Голле. А в начале 90-х годов, приняв (первой в Европе) так называемый закон
Гессо, предусматривающий судебные преследования за любое сомнение в масштабах
Холокоста, за любое уточнение, за любое невыгодное для его жрецов изучение, за
отношение к нему, как к рукотворному историческому событию, а не фундаменталистскому
религиозному мифу, она, прекрасная Франция, «Марианна», склонилась перед
произраильским и проамериканским лобби.
А
поскольку Франция всегда была в Европе законодательницей мод, вслед за ней
подобные законы были приняты в Австрии, Бельгии, Италии, Литве, Венгрии,
Румынии, Люксембурге, Словакии, Чехии, Швейцарии, Польше… То есть в тех
странах, откуда больше всего эшелонов с евреями было отправлено в Освенцим.
(Комплекс вины?) Сроки за подобные интеллектуальные преступления кое-где
предусмотрены до 10 лет. Слава Богу, нашей Думе хватило ума не пойти в
хвосте законодательной элиты этих некогда коричневых государств Европы. Она
отвергла попытку внести наказание в России за свободное обсуждение загадок
Холокоста. Но устоит ли на этих трезвых позициях следующая Дума? Поляки
пытаются, как всегда, пойти дальше всех. Журнал «Новая Польша», к сожалению, до
сих пор бесплатно распространяющийся в России, устами своего главного редактора
Ежи Помяновского (отнюдь не поляка) ратует за то, чтобы российское законодательство
сурово наказывало не только тех россиян, кто копается в истории Холокоста, но и
тех, кто сомневается и не верит, что польских офицеров в Катыни расстрелял
советский НКВД. Так что им только дай палец — откусят руку. Норман Финкельштейн
видит нагнетание юридической психопатии в следующей причине: «Как иначе
оправдать в обществе, которое уже по уши сыто Холокостом, что создаются всё
новые музеи, выходят всё новые книги, учебные планы, фильмы, программы, как не
призраком отрицания Холокоста?» Всё возвращается на круги своя. Только репрессиями
можно попытаться остановить врождённое свойство человека мыслить, его «свободу
воли», его поиск истины или элементарной правды, только новой 58 статьёй
мирового «холокостного масштаба» или абсурдной системой, разработанной «новой
инквизицией».
Когда
я спросил своего давнего знакомого, автора нашего журнала и гражданина Израиля,
верит ли он этой цифре в 6 миллионов и есть ли в Израиле серьёзные
историки, не согласные с подсчётами идеологов Холокоста, то мой гость помрачнел:
— У
нас в демократическом Израиле сомневаться или излагать подобные сомнения —
опасно. Засудят, затравят… так что приходится помалкивать…
Сажать
сейчас за поиски исторической правды — это всё равно, что сажать по ленинскому
указу о борьбе с антисемитизмом 1918 года или по 58 статье советского
Уголовного кодекса 30-х годов, статье, по которой давали срок за намерение, за
слова, за высказанное несогласие с официальным взглядом на события, за чувства,
в конце концов. Евреи это, казалось бы, должны понимать, как никто.
Российская
книга о Холокосте, составленная Поляном и Кохом, заканчивается такой фразой
последнего, после его утверждения, что евреев сгинуло в Холокосте
5,9 миллиона:
«Можно
ли оценить точнее? Боюсь, что на сегодняшний день нельзя. Хотя, может быть, я и
не прав — ведь исследования продолжаются».
С Кохом
согласен его соавтор Полян: «Историю Холокоста, опираясь на новые материалы,
можно и нужно бесконечно изучать и уточнять». Но думаю, что это в какой-то
степени фарисейские заявления: как можно «продолжать исследования», «изучать
и уточнять», если за это сажают, штрафуют, лишают работы, изгоняют?! Да и
какие исследования могут быть «окончательными» без изучения первоисточников,
находящихся в архивах. А знаете, что происходит с архивом Холокоста?
Прочитайте, пожалуйста заметку из газеты «Известия» от 24 сентября
2007 года.
«В 1955 году
союзники без участия представителя СССР заключили Боннское соглашение по архиву
жертв Холокоста, где имеется статья о недопустимости нанесения ущерба
заинтересованным лицам и их семьям. При согласии международной комиссии из
представителей 11 стран ФРГ закрыла архив в Бад-Аролсене, оставив доступ
только родственникам. Призывы открыть архив для историков разбиваются о тезис о
«защите частной жизни»: могут всплыть данные о сотрудничестве с нацистами,
спровоцированных преступлениях самих жертв, фактах сексуального насилия. Но
есть мнение, что Германия лишь пытается избежать новой волны исков от жертв
Холокоста. И подтверждается старая истина о том, что на войне первой страдает
правда, а политики могут спекулировать на жуткой теме».
Как
сказано в книге А. Коха и П. Поляна, «26 января
2007 года Генеральная ассамблея ООН по инициативе США одобрила резолюцию,
осуждающую отрицание Холокоста или преуменьшение его масштабов».
Что
же получается? Тогда надо судить членов международного Освенцимского комитета,
которые сменили мемориальную доску при входе в Освенцим и «преуменьшили масштабы» освенцимского Холокоста с
четырёх до полутора миллионов жертв? А как быть с русским историком
В. В. Кожиновым, о действиях которого П. Полян высказывается
так: «В очерке «Война и евреи» (в составе книги «Россия. Век XX. 1939–1964?)
Кожинов, как ему кажется, поймал двух еврейских исследователей
(Л. Полякова и И. Вуля), а также других еврейских статистиков за руку
на передёргивании цифр. Первые, как полагает Кожинов, дважды посчитали два
миллиона жертв, вторые завысили естественный прирост своего населения для того,
чтобы «скрыть» подлинные масштабы еврейской эмиграции из Европы в Америку и
Палестину. Иными словами — типично еврейская приписка в два миллиона душ».
И
больше ни одного возражения, ни тени опровержения не находит Полян в ответ на
исторически корректные и точные заключения Кожинова. «Как ему кажется» —
сквозь зубы произнесено, а в итоге — видит око, да зуб неймёт. Да,
действительно, в одной из первых книг о Холокосте «Евреи и Третий Рейх»,
изданной аж в 1955 г. Леоном Поляковым и Иосифом Вулем и тщательно
изученной Кожиновым, утверждалось, что 2 миллиона евреев из 6-и погибших
были жителями восточно-европейских стран. Но когда Кожинов провёл весьма
несложные демографические подсчёты, опираясь только на цифры Вуля и Полякова,
то выяснилось, что их, живших до 1939—40 годов сначала на территории
Польши, Румынии, Литвы и Латвии, а впоследствии ставших гражданами Западной
Украины, Западной Белоруссии, советской Прибалтики и советской Бесарабии,
авторы посчитали погибшими дважды: сначала как граждан четырёх
восточноевропейских стран и второй раз как новых граждан СССР, не успевших
убежать на Восток от стремительно нахлынувших немецких войск. Так что Кожинов
не «кажется, поймал» соавторов в приписке, а поймал по-настоящему.
Два
с половиной миллиона исчезло у жрецов Холокоста с освенцимской доски, ещё два
миллиона благодаря кожиновской дотошности. Что в остатке? Слёзы. Бессильные
слёзы Павла Поляна.
Кожинов
понимал сакральную суть числа 6 миллионов. «Цифра 6 миллионов, —
писал он, — имеет, по существу «символическое значение», наглядно
запечатлённое, например, в созданном в Париже мемориале, где «возложен камень
на символической могиле шести миллионов мучеников. Шесть прожекторов рассекают
тьму над шестью углами шестиугольного камня», то есть звезды Давида» (стр. 316).
Ошибку
Полякова и Вуля, кроме В. Кожинова, заметил и адепт истории Холокоста
(отнюдь не «отрицатель») англичанин Д. Рейтлингер, который в книге
«Окончательное решение» (1961 г.) предположил, что цифра 4,7 млн. погибших
ближе к истине, нежели 6 млн. Однако официальная израильская статистика
продолжала утверждать, что к 1946 году в Европе уцелело лишь 11 млн.
(из почти 17-и) евреев, и что к 1967 году (то есть за 20 лет) их
стало всего лишь 13,3 млн. — т. е. прирост составил 2,3 млн. Но
если поверить шведской книге о Холокосте с предисловием Матвиенко,
утверждавшей, что нацисты убили во время своего господства 90 % еврейских
детей Европы, которым в 1939 году было меньше 15 лет, то и этого
прироста не должно было быть! Послевоенные два-три десятилетия должны были
стать чёрной демографической дырой для европейского еврейства: кому было рожать
эти 2,3 млн? Старикам и старухам? Но такое было возможно лишь в
ветхозаветные времена, если вспомнить, что у благочестивого Авраама
благочестивая, но бесплодная Сара начала рожать детей лишь после своего
70-летнего юбилея.
А
дальше и того пуще: как замечает Кожинов, в следующее двадцатилетие с
1967 года евреи пережили ещё больший демографический взрыв: «К
1987 году их количество, согласно статистике, достигло 17,9 млн, то
есть выросло на 34,5 %. Примерно такой же прирост имел место тогда,
скажем, в Азербайджане, чьё население с 1969 по 1989 год увеличилось на
37,5 %. Но этот прирост смог осуществиться в силу азербайджанской
многодетности: в 1984 году около 40 % семей Азербайджана имело
четырёх и более детей! Вряд ли кто-нибудь будет утверждать, что подобная многодетность
присуща еврейскому населению <…> воспроизводство еврейского населения
близко к европейскому стандарту, а население Европы за эти 20 лет выросло
менее чем на 9 %, к тому же частично этот прирост шёл за счёт иммигрантов
из других континентов. Итак, прирост евреев за 1967–1986 годы почти на
35 % — совершенно неправдоподобное явление; остаётся прийти к выводу,
что количество евреев и в 1945 году (11 млн) и в 1967 году
(13,3 млн) было очень занижено статистиками, дабы не колебать версию о
6 миллионах погибших. А в 1987 году еврейские статистики сочли
уместным (ведь дело уже давнее), да и важным (надо же соплеменникам знать
реальное положение) опубликовать подлинную цифру. Но она ясно показывает, что
потери составляли не 6 и даже не 4 миллиона» (В. Кожинов.
«Великое творчество. Великая победа». М., Воениздат, 1999).
Кстати,
этот же неестественный «демографический взрыв» «зафиксировал» главный редактор
еврейского журнала «Советише Хаймланд» Арон Вергелис, весьма убедительно
клеймивший в 1949 году — в разгар борьбы с космополитизмом, —
еврейское засилье в литературной жизни. Через 30 лет в книге
«16 стран не считая Монако» («Сов. Писатель», 1979 г.) он с
удовлетворением писал о своих встречах с евреями Европы и Америки, которые
принимали его с распростёртыми объятиями:
«Подсчитано,
что десять миллионов евреев, уцелевших после второй мировой войны, превратились
в четырнадцать миллионов тридцать восемь тысяч на сегодняшний день». Этой статистикой (увеличением за 30 лет численности
европейского еврейства более чем на 40 %) Вергелис подтвердил более
позднее предположение Кожинова о том, что невозможный для еврейства
послевоенный демографический взрыв был следствием того, что потери европейского
еврейства во времена Холокоста были сильно преувеличены для того, чтобы
вдолбить в сознание современников сакральное число шесть миллионов.
Но
вера не нуждается в научных аргументах и доказательствах, а потому еретиков,
сомневающихся в фундаментальных постулатах Холокоста, надо судить судом
Холокостной инквизиции.
Если бы В. Кожинов был жив, его бы, согласно
недавней резолюции ООН, засудили. За что? Он
ведь факта истребления евреев не отрицал? Нет! Но его можно было осудить за
выяснение того, что 2 миллиона восточно-европейских евреев были засчитаны
в общий холокостный итог дважды. И тем самым он снизил сакральную цифру
Холокоста с 6 миллионов до 4-х. А Холокост без шести миллионов — это
уже не Холокост, а обычное преступление, каких было много в XX веке и
особенно в эпоху Второй мировой войны.
А
тут ещё и соавтор Поляна по книге Альфред Кох свинью подложил и по легкомыслию
фактически согласился с выводами Вадима Валерьяновича Кожинова: «Как уже
отмечалось в начале, демографический анализ количества жертв Холокоста
затруднён из-за отсутствия сравнимых данных. Поэтому отрицатели часто обращают
внимание (и зачастую справедливо) на то, что во многих классических (!? —
Ст. К.) работах присутствует двойной счёт, когда одних и тех же людей
сначала засчитывают, как польские жертвы, а потом как советские.
Причины
такого двойственного счёта понятны: переход территорий Западной Белоруссии и
Западной Украины от Польши к Советскому Союзу делают его практически
неизбежным» (стр. 338).
Не
сумев опровергнуть выводы Кожинова относительно «двойной» бухгалтерии жертв
Холокоста при подсчёте потерь восточноевропейского еврейства, Полян срывается
на глумливую иронию, называя Кожинова «антисемитом-интеллектуалом,
специалистом по кожным болезням русской литературы», который, якобы, в «своё
время назвал Эдуарда Багрицкого не то «прыщом», не то «жидовским наростом»
<…> на чистом теле русской поэзии, но противопоставил ему другого
поэта-еврея — Осипа Мандельштама, стихи которого он и впрямь искренне любил».
Но Кожинов
никогда не противопоставлял Багрицкого Мандельштаму. Это сделал я в своей речи
на дискуссии «Классика и мы» 21 декабря 1977 г. в Центральном доме
литераторов. А» жидовским наростом» на теле Тютчева называл Мандельштама (но
отнюдь не Багрицкого) не Вадим Кожинов, а Пётр Палиевский, да и то только в
несерьёзных разговорах.
Так
что чего больше в размышлениях Нерлера-Поляна о Кожинове — невежества,
литературных сплетен или глумления, не достойного историка, сказать трудно. А в
ответ на оскорбительную для памяти Кожинова реплику относительно его
специализации «по кожным болезням русской литературы» я скажу только то,
что научная импотенция Нерлера для меня тоже медицинский диагноз. Она явственна
даже в темах, которые он, «председатель мандельштамовского общества»,
обязан знать, как никто другой. Но вот что он пишет об Осипе Мандельштаме: «Гениальный
русский поэт Осип Мандельштам, каковы бы ни были мотивы его крещения в
1911 году, ни на секунду не переставал быть евреем». Интересно, как бы
отнёсся к такому заявлению сам Осип Мандельштам, который писал в «Шуме времени»
о своей местечковой жизни в детстве и юности: «А кругом простирается хаос
иудейства, не родина, не дом, не очаг, а именно хаос, незнакомый утробный мир,
откуда я вышел, которого боялся, о котором смутно догадывался и бежал, всегда
бежал». Вот оно признание честного дезертира…
* * *
В 2000 году
в старой доброй филосемитской Англии вышла в свет книга Нормана Дж.
Финкельштейна «Индустрия Холокоста». В 2002 году она была переведена
на русский язык и переиздана в России.
Норман
Финкельштейн — историк, политолог, преподаватель Нью-Йоркского городского
Университета родился в 1951 году в семье еврейских эмигрантов из Германии,
бывших узников Освенцима, в котором и отец и мать Нормана чудом, но выжили.
«Мои
родители вспоминали о своих страданиях только между собой, они не кричали об
этом публично, но разве это не лучше, чем нынешняя наглая спекуляция на
страданиях евреев…»
В
своей книге Финкельштейн не старается уличить жрецов Холокоста (как другие
ревизионисты) в подтасовке цифр, фактов, свидетельств. Его, в отличие от
участников Тегеранской конференции по Холокосту, не интересуют их
доказательства того, что столь фантастическое количество жертв было невозможно
уничтожить, не оставив следов — без гигантского бюрократически-документального
обеспечения, без немецкого канцелярского «орднунга», без стенограмм, приказов,
без финансовых бумаг и штатных назначений в лагерных администрациях. Он не
хочет распутывать противоречивый клубок свидетельств того, как уничтожались
несчастные евреи — «горячим паром» или «электрошоком», «негашёной
известью» или «выхлопными газами». Он не соблазняется лежащей на
поверхности возможностью объяснить, что технически умертвить такое количество
людей в лагерных камерах смерти за время, отпущенное на эти операции, по
доказательствам ревизионистов, было невозможным делом.
Его
интересует лишь одно — идеология, цели и механизм создания гигантской индустрии
Холокоста, могучий феномен возведения «холокостной империи» всего лишь за
тридцать — сорок лет второй половины XX века.
Печальный
сарказм автора при виде тотального бизнесмошенничества, которое движет
индустрию Холокоста — основное чувство, пронизывающее всю книгу от начала до
конца.
«Пережившие
Холокост утверждают, будто в Освенциме на них ставил опыты Иозеф Менгеле» (стр. 57).
«Он
считает себя пережившим Холокост, потому что его бабушка погибла в Освенциме» (стр. 58).
«Бюро
израильского премьер-министра Нетаньяху насчитывает почти миллион «переживших
Холокост», которые живы» (стр. 58)
«Ещё
одно заклинание индустрии Холокоста гласит, что при требованиях возмещения
ущерба <…> речь идёт о правде и справедливости, а не о деньгах. Швейцарцы
острят по этому поводу, что речь идёт не о деньгах, а о том, чтобы получить
больше денег» (стр. 71).
«Послевоенное
правительство ФРГ изъявило готовность возместить ущерб лишь тем евреям, которые
были в гетто или в лагерях. Поэтому многие евреи придумали себе соответствующее
прошлое. — Если каждый, кто утверждает, что пережил лагеря, говорит
правду, — восклицала часто моя мать, — то кого же тогда Гитлер
уничтожил?» (стр. 57).
«Если
верить индустрии Холокоста, сегодня живёт больше евреев, использовавшихся на
принудительных работах, чем полвека назад» (стр. 89).
«Российские
евреи, которые ранее бежали от нацистов или служили в Красной Армии выдают себя
теперь за переживших Холокост, поскольку, если бы они попали в плен, их ждали
бы пытки и смерть» (стр. 110).
«Можно
в ещё более широком смысле говорить о втором, и даже о третьем поколении
переживших Холокост, потому что они, «может быть, страдают психическими
заболеваниями» (стр. 111).
Вот
так с печалью, а порой с презрением высмеивает честный историк мошенников от
Холокоста… Масштабы «холокостной инфекции» в Америке по свидетельству автора
потрясающи:
«Дни
памяти Холокоста — событие национального значения. Все 50 штатов проводят
такие мероприятия часто в своих парламентах, Объединение организаций,
занимающихся Холокостом, руководит в США более чем сотней посвящённых ему
учреждений. Семь больших музеев Холокоста разбросаны по всей Америке, главный
из них — в Вашингтоне». Стр. 53[1].
Кстати,
чтобы никакие другие народы и думать не смели поставить рядом с Холокостом свои
геноциды, трагедии и катастрофы — об этом жрецы Холокоста заботятся неусыпно,
ибо денег на компенсацию всем в мире не хватит: «По требованию Израиля
американский Совет по Холокосту позаботился о том, чтобы армяне практически не
упоминались в вашингтонском музее памяти Холокоста, и еврейские лоббисты в
Конгрессе воспрепятствовали установлению дня памяти армянского геноцида» (стр. 52).
Когда
в Америке возник вопрос о том, что в связи с организацией музея Холокоста надо
бы вспомнить и о тотальном уничтожении гитлеровцами европейских цыган, то один
из жрецов рабби Сеймур Зигель заявил: «Нужно, чтобы сначала был каким-то
образом признан народ цыган, если такой вообще есть». (стр. 55)
Когда
в одном из американских изданий появился памфлет, пародийно озаглавленный: «Майкл
Джексон и ещё 60 миллионов человек погибли в ядерном Холокосте» главный идеолог Холокоста Эли Визель впал в истерику: «Кто посмел
назвать происшедшее вчера Холокостом? Был
только один Холокост!» (стр. 37).
«Тезис
об уникальности Холокоста отстаивается с помощью настоящего «интеллектуального
терроризма». Сочувствие сотням тысяч немцев, погибших при бомбардировке
Дрездена, приравнивается к «отрицанию Холокоста». Тема геноцида армян считается
«табу» — армяне не должны конкурировать с евреями, евреи — единственные
мученики в истории. Даже нынешний министр иностранных дел Израиля Ш. Перес
подвергается порицанию за то, что однажды поставил на один уровень Холокост и
Хиросиму: как можно сравнивать каких-то японцев с евреями!» (стр. 127)
Одной
из причин «извечного антисемитизма» жрецы Холокоста считают зависть других
народов к евреям. Норман Финкельштейн не отказывает себе в удовольствии
поиздеваться над этой «логикой»:
«Признание
геноцида цыган означало бы потерю исключительной еврейской лицензии на
Холокост, что соответственно повлекло бы за собой потерю еврейского «морального
капитала»… Если нацисты преследовали цыган так же, как евреев, рушится догма,
согласно которой Холокост был кульминацией тысячелетней ненависти неевреев к
евреям. И если зависть неевреев к евреям привела к геноциду евреев, то, может
быть, к геноциду цыган привела зависть к цыганам?» (стр. 56).
«С
помощью сказок о Холокосте одну из самых сильных в военном смысле держав мира с чудовищными нарушениями прав
человека, — пишет Финкельштейн, имея в виду Израиль, — представляют
потенциальной жертвой, а самую преуспевающую в США этническую группу —
несчастными беженцами».
Финкельштейн,
вся родня которого, кроме отца и матери, погибли от рук нацистов, вскрывает
изнанку холокостной индустрии. Его мать, пережившая Варшавское гетто и
Освенцим, получила мизерную компенсацию за все свои страдания — всего-навсего
3 500 долларов, в то время как «годовой оклад Саула Кагана,
бывшего первого секретаря конференции по притязаниям —
105 000 долларов», «Иглбергер получает, как председатель
международной Комиссии по страховым притязаниям времён Холокоста, 300 тыс.
долларов в год», «то, что моя мать получает за шесть лет страданий при нацистах,
Каган получает за 12 дней, Иглбергер за
4 дня, а Д’Амато за 10 часов» (стр. 62).
После
Германии, как пишет Финкельштейн, жрецы Холокоста в 90-х годах XX века
собрали дань со Швейцарии за то, что она не принимала во время войны еврейских
беженцев; сейчас начинается давление на Польшу, чтобы вернуть «еврейскому
народу» имущество довоенных евреев или его стоимость. Составлен план ограбления
Австрии, а в проекте — предъявление претензий к Белоруссии, которая, по мнению
вымогателей от Холокоста, «очень сильно отстаёт с возвратом довоенной
еврейской собственности» (стр. 93). Вот из каких поборов образуются
фантастические оклады верхушки руководства «Конференции по притязаниям» и
остальной жреческой прослойки. Бедные еврейские овцы! Это о вас сын
освенцимских узников Норман Финкельштейн с отчаянием пишет в своей книге, что
про Холокост в семье «больно было вспоминать, по общему убеждению, евреи шли на
смерть, как бараны и за это было стыдно». А вот фраза, ставшая чуть ли не
историческим афоризмом: «еврейская кровь — хорошая смазка для колёс
еврейского национального государства».
Это
сказал один из высших жрецов современного синедриона и опубликовал антисионист,
честный американский раввин Шенфильд в своей книге «Жертвы уничтожения
обвиняют» (Нью-Йорк, 1970 г.)
Гремучая
смесь из крови, слёз, молитв и пепла от несчастных «сухих ветвей», отданных на
уничтожение фарисеями в сговоре с пилатами нацизма вошла в фундамент Израиля.
Поистине «дело прочно, когда под ним струится кровь». И сегодня эта
смесь второй раз стала разменной монетой в руках нового поколения жрецов
Холокоста. Вырастают офисы, плодятся, как грибы, фонды, «комитеты по имуществу»
и «комиссии по притязаниям», утверждаются бюджеты, сочиняются школьные
программы и учебники по Холокосту для простодушных и мягкосердечных гоев.
История пошла по второму кругу. Мало им было создания государства на земле ни
сном, ни духом неповинных палестинцев, нет, ещё раз решили обобрать европейцев.
Деньги не пахнут? Пахнут. Истлевшей кровью, фарисейством, провокациями мирового
масштаба. И Норман Финкельштейн пишет в эпилоге своей книге: «Холокост
ещё имеет шанс прослыть величайшим грабежом в истории человечества». Это
вы, овцы израилевы, в убогой пермской квартирке Нины Горлановой тряслись, как
осенние листья, в ожидании погромов в то время, когда опричники абрамовичей и
ходорковских скупали на российских толкучках ваши жалкие ваучеры, изобретённые
Найшулем и Чубайсом. А в это время бедная хозяйка пермской квартиры исходила
ненавистью к советской власти за слухи о погромах и за страдания несчастных
котят, которых пермские сталевары якобы швыряли в геенну огненную.
Но
всё равно не получится из Холокоста новой религии. Все великие религии
возникают и утверждаются на сознательном и потому благодатном самопожертвовании
своих пророков и основателей. Христос знал, на что он идёт во имя спасения
человечества, его апостолы и первые христиане-мученики знали, что их ждёт, идя
на распятие, в темницы, на арену Колизея. Они были людьми истинной веры.
Да,
«дело прочно, когда под ним струится кровь», но — своя, а не чужая.
Пастырь,
пастух Христос первым принёс в жертву себя, свою кровь и плоть, а не кровь
своего стада, которую он отнюдь не рассматривал, как «смазку для христианства».
А
вейцманы, бен-гурионы и кастнеры приносили в жертву не свою, а овечью кровь
бессловесной отары, не понимавшей, за что и куда её гонят.
Видимо,
осознав это, нынешнее поколение жрецов внесло совсем недавно некоторые поправки
в «священное писание» Холокоста:
«Если
первоначально в формулировке «День катастрофы и героизма» под героизмом
понималось участие евреев в воюющих армиях, в подполье и в партизанских
отрядах, то сейчас под понятием «героизм» понимается и пассивное сопротивление
евреев в гетто и само стремление выжить и остаться евреями»[2]
Такова
новая идеология «овечьего героизма».
* * *
Но
почему жрецы Холокоста так судорожно цепляются за «6 миллионов»?
Государству
Израиль если что-то и грозит, то эти угрозы совершенно не связаны с тем,
сколько евреев было убито в гитлеровской Европе.
Один
миллион или одиннадцать — для сегодняшней реальной политической жизни не имеет
решающего значения. Так же, как Америку уже невозможно наказать за то, что,
пользуясь лживым предлогом о «наличии у Саддама Хуссейна оружия массового
уничтожения», она вторглась за десятки тысяч километров от своих границ в
суверенную исламскую страну, уничтожила государство Ирак, что из-за этого
вторжения и предшествующей блокады в Ираке погибли сотни тысяч детей, сотни
тысяч граждан, что из-за вторжения америкосов в Ираке вспыхнула религиозная
гражданская самоубийственная война… Шиитской и суннитской кровью залита земля
древнейшей мировой цивилизации. Но всё равно мы никогда не увидим, ни в каком
гаагском трибунале, где погиб Милошевич, где ждёт своей смерти патриот Сербии
Радован Караджич, ни Буша, ни Рамсфельда, ни Кондолизу Райс. Они, эти военные
преступники мирового масштаба, защищены до конца жизни всей военной,
политической и экономической мощью Америки.
Так
же, как защищены все израильские государственные террористы — Бегин, Шарон,
Шамир… Мы своих военных офицеров — Буданова, Ульмана — за одну или несколько
жизней якобы мирных жителей судим без колебаний, а Бегин в мирное время вырезал
палестинскую деревню Деир Ясин под корень. 254 трупа, включая стариков,
женщин и детей, — и что же? Стал премьер-министром. Вот разница между
чадами Христа и детьми Иеговы. «Без Деир Ясина не было бы Израиля» — эта
фраза стала чуть ли не политической поговоркой в устах отцов-основателей
сионистского государства. Но пролитая кровь арабской беззащитной общины — есть
вечный первородный грех Израиля, от которого ему никогда не отмыться. Но не
паникуйте. Если даже будет доказана когда-нибудь несостоятельность священного
шестимиллионника — государство Израиль не рухнет. Уже не в цифрах дело. Цифра
была нужна в 1947-м году. А сейчас она — зачем?
[1] Из газеты «Форум»,
№ 233, апрель 2009 г.: «Бывший президент США Билл Клинтон откроет в
штате Иллинойс новый музей Холокоста и еврейский образовательный центр». Так
что процесс продолжается.
[2] Из выступления посла
государства Израиль Анны Азари на вечере памяти евреев-жертв нацизма и героев сопротивления. 15.4.2007 в ЦДЛ,
г. Москва, бюллетень Холокост № 2, 2007 г.)
----
Автор: Куняев Станислав Юрьевич
Редактор: Маршкова Т. И.
Издательство: Алгоритм, 2012 г.
Серия: Русская правда
Страниц: 464 (Офсет)
ISBN: 978-5-4438-0067-7
Тип обложки: 7Б - твердая (плотная бумага или картон)
Масса: 450 г
Размеры: 205x135x26 мм
Редактор: Маршкова Т. И.
Издательство: Алгоритм, 2012 г.
Серия: Русская правда
Страниц: 464 (Офсет)
ISBN: 978-5-4438-0067-7
Тип обложки: 7Б - твердая (плотная бумага или картон)
Масса: 450 г
Размеры: 205x135x26 мм
Жрецы и жертвы Холокоста. История вопроса
Цитаты:
- Когда жрецы Холокоста утверждают, что он уникален, непознаваем и неповторим, что он случился в XX веке и ничего такого в прошлом не было и ничего подобного в грядущем уже не будет, они лукавят, обманывая доверчивых гоев, дабы ошеломить их таинственным величием новой религии, которую умом не понять и в которую можно только верить.
- Холокост — это не только новая религия, пытающаяся заменить Христианство, но это ещё и новая история человечества, вытесняющая историю народов и государств.
- Все люди, как люди, но это — «избранный народ»…
- Холокост без шести миллионов — это уже не Холокост, а обычное преступление, каких было много в XX веке и особенно в эпоху Второй мировой войны.
- Словом, сомневаться в шести миллионах нельзя. Здесь, как в зоне: шаг вправо, шаг влево считается побег, то есть оскорбление Холокоста. Рискну сказать, что любое нарушение пропорций Холокоста для жрецов всё равно, что для нас православных христиан изменения в сюжете «Троицы» Рублёва. «Троицу» нельзя уменьшить и поменять на «пару ангелов» или увеличить до «квартета». И то и другое будет кощунством. Так нельзя разрушать и шестиугольную святыню.
- Холокост становится явлением мирового порядка. Это — трагедия, это — фарс, это — бизнес, это — политика, это — гламур, это — перформанс, это — «наше всё».
- Религия Холокоста впаривается во все извилины общественного сознания с гораздо большей энергией и изобретательностью нежели сталинская «История ВКП(б)» в советское время.
- Жрецы Холокоста, навязывая человечеству идею о его сакральности и непознаваемости, любят и умеют для достижения результата впадать в транс, а если говорить простым языком, — в истерику. Причём, понять естественная ли это истерика или наигранная, бывает непросто.
- Возможно, что возникнет на нашем TV какая-нибудь постоянная программа, посвящённая неувядающему Холокосту, или целый канал с логотипом «Холокост», тем более, что «Евроньюс» подсело на эту иглу и жить без неё уже не может. Можно создать и политическую партию под тем же названием.
- Одним словом, Холокост, если вспомнить хэмингуэевскую формулу, это праздник, который всегда с тобой.
- В глубинах явления, именуемого Холокостом, таится множество исторических, политических, религиозных, этнических, психологических и прочих загадок. Не всем участникам этой бесконечной драмы выгодно, чтобы они были разгаданы. Потому-то Холокост объявляется событием не подлежащим изучению и осмыслению. Однако все тайное рано или поздно становится явным.
Глава из книги:
VIII. Пастухи и овцы
Я не люблю ни
филосемитов, ни антисемитов. Я хотел бы, чтобы люди обращались со мной, как с
обычным человеком.
Норман Финкельштейн
Скажу
сразу, я не собираюсь оспаривать, пересматривать, уточнять сакральное число
шесть миллионов. Потому что с первоисточниками я не работал и демографических
серьёзных знаний у меня нет. Потому что, на мой взгляд, уже невозможно
подсчитать точно людские потери времён Холокоста. Потому что два враждующих
лагеря — жрецы Холокоста и его исследователи никогда не придут ни к какому
соглашению: слишком много фактических, идеологических и политических
противоречий имеются в каждом из лагерей. Да и внутри каждого лагеря тоже. У
тех и у других в активе есть неопровержимые или почти неопровержимые
доказательства своей правоты. А это трагедия. Потому что трагедия рождается
только тогда, когда правда в той или иной степени, но есть у каждой из сторон.
Я просто буду оперировать числами, фактами, аргументами, мыслями из арсенала
обеих сторон и постараюсь, насколько это возможно, быть беспристрастным. Но при
всём при том, понимаю, что абсурдных ситуаций не избежать. Вот одна из них.
На Нюрнбергском
процессе было заявлено, что в Освенциме уничтожено 4 миллиона заключённых,
в большинстве своём евреев. Однако после ряда ревизионистских исследований
положение изменилось. Из бельгийский газеты «Ле Суар», 19–20 окт.
1991 г., г. Брюссель:
«Освенцимский международный комитет намеревался в
ноябре 1990 года
заменить мемориальную доску в Освенциме, на которой была указана цифра
«4 миллиона мёртвых» другой с упоминанием «более миллиона мёртвых» Д-р
Морис Гольдштейн, председатель Комитета этому воспротивился».
По
этому поводу Роже Гароди саркастически замечает: «В действительности д-р
Гольдштейн ни в коей мере не оспаривал необходимость замены старой доски, но он
хотел, чтобы на новой доске не было цифр, потому что знал, что, вероятно,
вскоре станет необходимым новый пересмотр нынешней цифры в сторону снижения.
Благодаря
содействию Международного комитета при государственном музее в Освенциме
<…> текст был изменён в направлении менее удалённом от истины:
«Пусть
это место, где нацисты убили полтора миллиона мужчин, женщин и детей, в
большинстве своём евреев из разных стран Европы, всегда будет для человечества
криком отчаяния и предостережения».
Впрочем,
фразу «в большинстве своём евреев» каждый из историков горазд читать
по-своему. Она может означать и один миллион четыреста тысяч, и восемьсот
тысяч, на чём настаивает в своей «классической книге» (определение
П. Поляна) английский историк Д. Рейтлингер, отнюдь не принадлежащий
к лагерю ревизионистов.
Да
и сам Полян понимает, что сразу же после войны победители, мягко говоря,
«погорячились» с 4-мя миллионами освенцимских жертв:
«Этот
сырой и уже тогда недостоверный результат в 4 миллиона человек был санкционирован
идеологически и сразу же принят за истину в последней инстанции, а со временем
и закреплён везде, где только можно, в экспозиции музея, в путеводителях по
нему и даже в памятных гранитных досках при входе».
Поляну
(отдаю ему должное) не хочется прослыть некомпетентным историком, но есть вещи,
которые сильнее его желания: всё равно окончательная цифра погибших во время
Холокоста евреев для него останется священными шестью миллионами. Пару
исчезнувших освенцимских миллионов он из неё ни за что не вычтет.
В
книге «Отрицание отрицания, или битва под Аушвицем», составленной А. Кохом
и П. Поляном, эти 6 млн. стоят незыблемо. Авторы книги восполнили выпавшие
из чудесной цифры 2,5 миллиона новым пересчётом других потерь по всем
европейским странам в других концлагерях, провели бесконечное количество таблиц
из статей множества европейских историков, «осовременили» многие
демографические графики, разобраться в которых очень и очень непросто. Так что
резервы для ремонта и постоянной реставрации волшебной колонны в честь шести
миллионов у жрецов Холокоста всегда найдутся, и потому выиграть у них этот спор
невозможно, да и, честно говоря, не нужно. Пусть верят. Шесть миллионов — это
не предмет знания, а предмет веры, как вся религия Холокоста.
В 70-е
годы образ холокостного сфинкса втемяшивался в мировое сознание благодаря
телефильмам. Знаменитый «Холокост» вышел на американские телеэкраны в
1978 году. «Его посмотрели 49 % телезрителей страны, — восторгается
Полян и добавляет: «Слабой попыткой противостоять этому мощному медиаудару
стал выход в середине лета 1978 года (…) отрицательных этюдов Расинье». Полян
понимает, что «противостоять мощному медиаудару», «его колоссальному успеху»
каким-то брошюркам смешно и бессмысленно. Но зачем же историку так неумно
торжествовать? Разве мы не помним, как у нас в начале перестройки, когда страна
рушилась в пропасть, половина населения сходила с ума от «Санты-Барбары» и
проливала слёзы над сериалом «Богатые тоже плачут»?
А
вот ещё примеры подобного арифметического абсурда, случившегося безо всяких
провокаций со стороны ревизионистов.
В
книге «Уничтожение европейских евреев» историк Рауль Хилберг (классик!)
определит освенцимские еврейские потери в 1 (один) миллион человек. Но
его, казалось бы, единомышленница, Люси Давидович в книге «Война против евреев»
настаивает на том, что в Освенциме было загублено два миллиона евреев.
С Майданеком вообще получился у этих авторов полный абсурд: Хилберг
считает, что там погибло 50 тысяч евреев, а Давидович что один миллион
380 тысяч — в 28 раз больше! Ну какая тут может быть объективная истина,
кому верить?
А
какая невразумительная картина открывается, когда ты пытаешься узнать, сколько
же евреев нашли свою гибель в знаменитом Киевском Бабьем Яру.
В 1961 году в Израиле на процессе Эйхмана, который готовился с особенной
тщательностью, было обнародовано число погибших, казалось бы, с точностью до
одного человека: 33771 еврей. Однако в 1978 году в документе «Проблемы
современного сионизма», принятого Всемирной сионистской организацией, было заявлено,
что «только в Бабьем Яру в один день было расстреляно 100 тысяч
евреев», Видимо, это троекратное увеличение было ответом на изыскания
ревизионистов, активно поработавших к 1978 году. Прошло ещё четверть века,
и в бюллетене «Холокост» (фонд А. Гербер) чёрным по белому (№ 2,
2006 г.) отпечатано: «по оценкам историков, до осени 1943 года (то
есть не в один день — Ст. К.) в Бабьем Яру погибло
50 000 евреев» (м. б., постеснялись повторить
100 тысяч?) Установить же, какая из трёх цифр (33771, 100 000 или 50 000)
вошла в итоговое священное число 6 млн, не представляется никакой
возможности. А между прочим, все три цифры взяты с одной «антиревизионистской»
стороны. Абсурд? А вспомним талантливый фильм Алена Ренэ «Ночь и туман». Именно
в нём говорится о восьми (8-и!) миллионах, погибших в Освенциме! Ну почему бы
жрецам не воспользоваться этой кинолегендой! Да с ней, как с 8-ми часовым
сериалом «Холокост», никакие отрицатели со своими книжоночками, изданными в
несколько тысяч экземпляров, не справились бы ни за что! Ну как можно
справиться с впечатлением, произведённым на несколько десятков, а то и сотен
миллионов телезрителей! Нет, не хотят жрецы трогать священное число. Если будет
меньше шести — кощунство, если больше — профанация. Когда один из американских
отрицателей Холокоста Рассель Граната на московской конференции по Холокосту
(январь 2002 г.) заявил, что не понимает «почему исследования
ревизионистов вызывают такое неприятие со стороны евреев. Ведь эти исследования
являются для них настоящим подарком, ибо теперь выясняется, что миллионы евреев
не были убиты, они живы. Но вместо благодарности за свои открытия ревизионисты
слышат проклятия и угрозы» (стр. 97), П. Полян в книге «Отрицание
отрицания» назвал эту мысль историка «подлинным свидетельством прожжённости
(…) как антисемита».
Словом,
сомневаться в шести миллионах нельзя. Здесь, как в зоне: шаг вправо, шаг влево
считается побег, то есть оскорбление Холокоста. Рискну сказать, что любое
нарушение пропорций Холокоста для жрецов всё равно, что для нас православных
христиан изменения в сюжете «Троицы» Рублёва. «Троицу» нельзя уменьшить и
поменять на «пару ангелов» или увеличить до «квартета». И то и другое будет
кощунством. Так нельзя разрушать и шестиугольную святыню.
Но
если кто-то из поклонников (слово-то дурацкое, может быть защитников,
апологетов, апостолов?) Холокоста возьмётся утверждать (или докажет), что было
стёрто с лица земли в наше страшное время 12 миллионов еврейских душ, ей
Богу, я спорить не буду. Хочется вам 12 — верьте в 12. Кстати, число тоже
сакральное.
Но
то же самое я могу сказать скептикам, ревизионистам, отрицателям, противникам
и т. д. Холокоста: ну, победили вы в споре об Освенциме, опустили
количество жертв с четырёх до полутора миллионов. Что, вам евреи спасибо
сказали? То-то и оно! Удовольствуйтесь скромным результатом — нет, вам всё
мало! Вам хочется доказать, что и газовых камер не было, и что мыло из евреев
не варили, и что приговор в Нюрнберге гитлеровской верхушке был вынесен в
еврейский судный день не случайно… А по-женски практичная ревизионистка Ханна
Арендт вообще не допускает мысли о том, чтобы фанатики прагматического порядка
(орднунга) немцы могли возводить вавилонскую башню Холокоста в самых невыгодных
для себя обстоятельствах:
«Нацисты
делали что-то прямо-таки бесполезное, если не вредное для себя, когда в разгар
войны, несмотря на нехватку стройматериалов и проката, воздвигали огромные и
дорогостоящие фабрики уничтожения и организовывали транспортировку миллионов
людей. Налицо противоречие между этим образом действий и требованиями войны,
что придаёт всему этому предприятию сумасшедший и химерический характер». («Тоталитарная система». Париж 1972 г.
стр. 182).
Конечно,
ревизионистам я сочувствую больше, но лишь по одной причине… Они сегодня такие
же гонимые, как евреи при нюрнбергских законах в третьем рейхе… А я всегда буду
на стороне тех, кто готов к самопожертвованию, кто садится в тюрьму за свои
убеждения, уходит в изгнание, а не на стороне тех, кто зарабатывает деньги на
чужой беде, на незаживающей памяти.
Первое
поколение «ревизионистов» — бывший узник Бухенвальда французский историк Поль
Расинье, английский историк Ричард Харвуд, профессор английской литературы
Остин Эпп и многие другие издавали свои работы в 50—60-е годы, когда угрозы
репрессий за свободную мысль ещё не существовало. Но, осознав опасность такой
интеллектуальной свободы, жрецы Холокоста добились того, что пересматривать
историю Холокоста в 80—90-е годы стало небезопасно. Показательна судьба
канадского историка Эрнста Зюнделя. Его судили несколько раз: сначала
15 месяцев тюрьмы, потом ещё 9. После отбывания этих сроков он покинул
Канаду, его объявили в розыск в 1992 г. В 2003 году американцы
выдали его в Канаду, канадцы переправили историка в Германию, где его судили
сначала в 2005, а потом в 2006 году и «за разжигание межнациональной
розни» приговорили к 5 годам тюрьмы. А заодно посадили и его защитницу С. Штольц на 3,5 года. После этого —
пошло-поехало!
Швейцарца
Юргена Графа в 1998 году посадили в тюрьму на 15 месяцев, его
издатель Фёрстер получил год тюрьмы.
Немец
Гермар Рудольф в 1995 году был посажен в тюрьму на 14 месяцев. После
этого он бежал в Англию, потом в США, откуда его выдали в Германию. Судили в
2006 году. Приговор — 30 месяцев тюрьмы. Британец — историк Ирвинг
был приговорён в Австрии к трём годам тюрьмы. («Полян раздражённо комментирует:
«Могли дать и десять»).
Француз
Робер Форисон получил 3 месяца тюрьмы и заплатил громадный штраф. Всех их
судят не за поступки, а за обнародование своих исторических изысканий, за
естественный для человека поиск свободной мысли. Ну что тут сказать? Жалко
Францию, которая всегда в истории человечества славилась защитой своих
суверенных прав на свободу мысли, на самостоятельную политику, особенно при де
Голле. А в начале 90-х годов, приняв (первой в Европе) так называемый закон
Гессо, предусматривающий судебные преследования за любое сомнение в масштабах
Холокоста, за любое уточнение, за любое невыгодное для его жрецов изучение, за
отношение к нему, как к рукотворному историческому событию, а не фундаменталистскому
религиозному мифу, она, прекрасная Франция, «Марианна», склонилась перед
произраильским и проамериканским лобби.
А
поскольку Франция всегда была в Европе законодательницей мод, вслед за ней
подобные законы были приняты в Австрии, Бельгии, Италии, Литве, Венгрии,
Румынии, Люксембурге, Словакии, Чехии, Швейцарии, Польше… То есть в тех
странах, откуда больше всего эшелонов с евреями было отправлено в Освенцим.
(Комплекс вины?) Сроки за подобные интеллектуальные преступления кое-где
предусмотрены до 10 лет. Слава Богу, нашей Думе хватило ума не пойти в
хвосте законодательной элиты этих некогда коричневых государств Европы. Она
отвергла попытку внести наказание в России за свободное обсуждение загадок
Холокоста. Но устоит ли на этих трезвых позициях следующая Дума? Поляки
пытаются, как всегда, пойти дальше всех. Журнал «Новая Польша», к сожалению, до
сих пор бесплатно распространяющийся в России, устами своего главного редактора
Ежи Помяновского (отнюдь не поляка) ратует за то, чтобы российское законодательство
сурово наказывало не только тех россиян, кто копается в истории Холокоста, но и
тех, кто сомневается и не верит, что польских офицеров в Катыни расстрелял
советский НКВД. Так что им только дай палец — откусят руку. Норман Финкельштейн
видит нагнетание юридической психопатии в следующей причине: «Как иначе
оправдать в обществе, которое уже по уши сыто Холокостом, что создаются всё
новые музеи, выходят всё новые книги, учебные планы, фильмы, программы, как не
призраком отрицания Холокоста?» Всё возвращается на круги своя. Только репрессиями
можно попытаться остановить врождённое свойство человека мыслить, его «свободу
воли», его поиск истины или элементарной правды, только новой 58 статьёй
мирового «холокостного масштаба» или абсурдной системой, разработанной «новой
инквизицией».
Когда
я спросил своего давнего знакомого, автора нашего журнала и гражданина Израиля,
верит ли он этой цифре в 6 миллионов и есть ли в Израиле серьёзные
историки, не согласные с подсчётами идеологов Холокоста, то мой гость помрачнел:
— У
нас в демократическом Израиле сомневаться или излагать подобные сомнения —
опасно. Засудят, затравят… так что приходится помалкивать…
Сажать
сейчас за поиски исторической правды — это всё равно, что сажать по ленинскому
указу о борьбе с антисемитизмом 1918 года или по 58 статье советского
Уголовного кодекса 30-х годов, статье, по которой давали срок за намерение, за
слова, за высказанное несогласие с официальным взглядом на события, за чувства,
в конце концов. Евреи это, казалось бы, должны понимать, как никто.
Российская
книга о Холокосте, составленная Поляном и Кохом, заканчивается такой фразой
последнего, после его утверждения, что евреев сгинуло в Холокосте
5,9 миллиона:
«Можно
ли оценить точнее? Боюсь, что на сегодняшний день нельзя. Хотя, может быть, я и
не прав — ведь исследования продолжаются».
С Кохом
согласен его соавтор Полян: «Историю Холокоста, опираясь на новые материалы,
можно и нужно бесконечно изучать и уточнять». Но думаю, что это в какой-то
степени фарисейские заявления: как можно «продолжать исследования», «изучать
и уточнять», если за это сажают, штрафуют, лишают работы, изгоняют?! Да и
какие исследования могут быть «окончательными» без изучения первоисточников,
находящихся в архивах. А знаете, что происходит с архивом Холокоста?
Прочитайте, пожалуйста заметку из газеты «Известия» от 24 сентября
2007 года.
«В 1955 году
союзники без участия представителя СССР заключили Боннское соглашение по архиву
жертв Холокоста, где имеется статья о недопустимости нанесения ущерба
заинтересованным лицам и их семьям. При согласии международной комиссии из
представителей 11 стран ФРГ закрыла архив в Бад-Аролсене, оставив доступ
только родственникам. Призывы открыть архив для историков разбиваются о тезис о
«защите частной жизни»: могут всплыть данные о сотрудничестве с нацистами,
спровоцированных преступлениях самих жертв, фактах сексуального насилия. Но
есть мнение, что Германия лишь пытается избежать новой волны исков от жертв
Холокоста. И подтверждается старая истина о том, что на войне первой страдает
правда, а политики могут спекулировать на жуткой теме».
Как
сказано в книге А. Коха и П. Поляна, «26 января
2007 года Генеральная ассамблея ООН по инициативе США одобрила резолюцию,
осуждающую отрицание Холокоста или преуменьшение его масштабов».
Что
же получается? Тогда надо судить членов международного Освенцимского комитета,
которые сменили мемориальную доску при входе в Освенцим и «преуменьшили масштабы» освенцимского Холокоста с
четырёх до полутора миллионов жертв? А как быть с русским историком
В. В. Кожиновым, о действиях которого П. Полян высказывается
так: «В очерке «Война и евреи» (в составе книги «Россия. Век XX. 1939–1964?)
Кожинов, как ему кажется, поймал двух еврейских исследователей
(Л. Полякова и И. Вуля), а также других еврейских статистиков за руку
на передёргивании цифр. Первые, как полагает Кожинов, дважды посчитали два
миллиона жертв, вторые завысили естественный прирост своего населения для того,
чтобы «скрыть» подлинные масштабы еврейской эмиграции из Европы в Америку и
Палестину. Иными словами — типично еврейская приписка в два миллиона душ».
И
больше ни одного возражения, ни тени опровержения не находит Полян в ответ на
исторически корректные и точные заключения Кожинова. «Как ему кажется» —
сквозь зубы произнесено, а в итоге — видит око, да зуб неймёт. Да,
действительно, в одной из первых книг о Холокосте «Евреи и Третий Рейх»,
изданной аж в 1955 г. Леоном Поляковым и Иосифом Вулем и тщательно
изученной Кожиновым, утверждалось, что 2 миллиона евреев из 6-и погибших
были жителями восточно-европейских стран. Но когда Кожинов провёл весьма
несложные демографические подсчёты, опираясь только на цифры Вуля и Полякова,
то выяснилось, что их, живших до 1939—40 годов сначала на территории
Польши, Румынии, Литвы и Латвии, а впоследствии ставших гражданами Западной
Украины, Западной Белоруссии, советской Прибалтики и советской Бесарабии,
авторы посчитали погибшими дважды: сначала как граждан четырёх
восточноевропейских стран и второй раз как новых граждан СССР, не успевших
убежать на Восток от стремительно нахлынувших немецких войск. Так что Кожинов
не «кажется, поймал» соавторов в приписке, а поймал по-настоящему.
Два
с половиной миллиона исчезло у жрецов Холокоста с освенцимской доски, ещё два
миллиона благодаря кожиновской дотошности. Что в остатке? Слёзы. Бессильные
слёзы Павла Поляна.
Кожинов
понимал сакральную суть числа 6 миллионов. «Цифра 6 миллионов, —
писал он, — имеет, по существу «символическое значение», наглядно
запечатлённое, например, в созданном в Париже мемориале, где «возложен камень
на символической могиле шести миллионов мучеников. Шесть прожекторов рассекают
тьму над шестью углами шестиугольного камня», то есть звезды Давида» (стр. 316).
Ошибку
Полякова и Вуля, кроме В. Кожинова, заметил и адепт истории Холокоста
(отнюдь не «отрицатель») англичанин Д. Рейтлингер, который в книге
«Окончательное решение» (1961 г.) предположил, что цифра 4,7 млн. погибших
ближе к истине, нежели 6 млн. Однако официальная израильская статистика
продолжала утверждать, что к 1946 году в Европе уцелело лишь 11 млн.
(из почти 17-и) евреев, и что к 1967 году (то есть за 20 лет) их
стало всего лишь 13,3 млн. — т. е. прирост составил 2,3 млн. Но
если поверить шведской книге о Холокосте с предисловием Матвиенко,
утверждавшей, что нацисты убили во время своего господства 90 % еврейских
детей Европы, которым в 1939 году было меньше 15 лет, то и этого
прироста не должно было быть! Послевоенные два-три десятилетия должны были
стать чёрной демографической дырой для европейского еврейства: кому было рожать
эти 2,3 млн? Старикам и старухам? Но такое было возможно лишь в
ветхозаветные времена, если вспомнить, что у благочестивого Авраама
благочестивая, но бесплодная Сара начала рожать детей лишь после своего
70-летнего юбилея.
А
дальше и того пуще: как замечает Кожинов, в следующее двадцатилетие с
1967 года евреи пережили ещё больший демографический взрыв: «К
1987 году их количество, согласно статистике, достигло 17,9 млн, то
есть выросло на 34,5 %. Примерно такой же прирост имел место тогда,
скажем, в Азербайджане, чьё население с 1969 по 1989 год увеличилось на
37,5 %. Но этот прирост смог осуществиться в силу азербайджанской
многодетности: в 1984 году около 40 % семей Азербайджана имело
четырёх и более детей! Вряд ли кто-нибудь будет утверждать, что подобная многодетность
присуща еврейскому населению <…> воспроизводство еврейского населения
близко к европейскому стандарту, а население Европы за эти 20 лет выросло
менее чем на 9 %, к тому же частично этот прирост шёл за счёт иммигрантов
из других континентов. Итак, прирост евреев за 1967–1986 годы почти на
35 % — совершенно неправдоподобное явление; остаётся прийти к выводу,
что количество евреев и в 1945 году (11 млн) и в 1967 году
(13,3 млн) было очень занижено статистиками, дабы не колебать версию о
6 миллионах погибших. А в 1987 году еврейские статистики сочли
уместным (ведь дело уже давнее), да и важным (надо же соплеменникам знать
реальное положение) опубликовать подлинную цифру. Но она ясно показывает, что
потери составляли не 6 и даже не 4 миллиона» (В. Кожинов.
«Великое творчество. Великая победа». М., Воениздат, 1999).
Кстати,
этот же неестественный «демографический взрыв» «зафиксировал» главный редактор
еврейского журнала «Советише Хаймланд» Арон Вергелис, весьма убедительно
клеймивший в 1949 году — в разгар борьбы с космополитизмом, —
еврейское засилье в литературной жизни. Через 30 лет в книге
«16 стран не считая Монако» («Сов. Писатель», 1979 г.) он с
удовлетворением писал о своих встречах с евреями Европы и Америки, которые
принимали его с распростёртыми объятиями:
«Подсчитано,
что десять миллионов евреев, уцелевших после второй мировой войны, превратились
в четырнадцать миллионов тридцать восемь тысяч на сегодняшний день». Этой статистикой (увеличением за 30 лет численности
европейского еврейства более чем на 40 %) Вергелис подтвердил более
позднее предположение Кожинова о том, что невозможный для еврейства
послевоенный демографический взрыв был следствием того, что потери европейского
еврейства во времена Холокоста были сильно преувеличены для того, чтобы
вдолбить в сознание современников сакральное число шесть миллионов.
Но
вера не нуждается в научных аргументах и доказательствах, а потому еретиков,
сомневающихся в фундаментальных постулатах Холокоста, надо судить судом
Холокостной инквизиции.
Если бы В. Кожинов был жив, его бы, согласно
недавней резолюции ООН, засудили. За что? Он
ведь факта истребления евреев не отрицал? Нет! Но его можно было осудить за
выяснение того, что 2 миллиона восточно-европейских евреев были засчитаны
в общий холокостный итог дважды. И тем самым он снизил сакральную цифру
Холокоста с 6 миллионов до 4-х. А Холокост без шести миллионов — это
уже не Холокост, а обычное преступление, каких было много в XX веке и
особенно в эпоху Второй мировой войны.
А
тут ещё и соавтор Поляна по книге Альфред Кох свинью подложил и по легкомыслию
фактически согласился с выводами Вадима Валерьяновича Кожинова: «Как уже
отмечалось в начале, демографический анализ количества жертв Холокоста
затруднён из-за отсутствия сравнимых данных. Поэтому отрицатели часто обращают
внимание (и зачастую справедливо) на то, что во многих классических (!? —
Ст. К.) работах присутствует двойной счёт, когда одних и тех же людей
сначала засчитывают, как польские жертвы, а потом как советские.
Причины
такого двойственного счёта понятны: переход территорий Западной Белоруссии и
Западной Украины от Польши к Советскому Союзу делают его практически
неизбежным» (стр. 338).
Не
сумев опровергнуть выводы Кожинова относительно «двойной» бухгалтерии жертв
Холокоста при подсчёте потерь восточноевропейского еврейства, Полян срывается
на глумливую иронию, называя Кожинова «антисемитом-интеллектуалом,
специалистом по кожным болезням русской литературы», который, якобы, в «своё
время назвал Эдуарда Багрицкого не то «прыщом», не то «жидовским наростом»
<…> на чистом теле русской поэзии, но противопоставил ему другого
поэта-еврея — Осипа Мандельштама, стихи которого он и впрямь искренне любил».
Но Кожинов
никогда не противопоставлял Багрицкого Мандельштаму. Это сделал я в своей речи
на дискуссии «Классика и мы» 21 декабря 1977 г. в Центральном доме
литераторов. А» жидовским наростом» на теле Тютчева называл Мандельштама (но
отнюдь не Багрицкого) не Вадим Кожинов, а Пётр Палиевский, да и то только в
несерьёзных разговорах.
Так
что чего больше в размышлениях Нерлера-Поляна о Кожинове — невежества,
литературных сплетен или глумления, не достойного историка, сказать трудно. А в
ответ на оскорбительную для памяти Кожинова реплику относительно его
специализации «по кожным болезням русской литературы» я скажу только то,
что научная импотенция Нерлера для меня тоже медицинский диагноз. Она явственна
даже в темах, которые он, «председатель мандельштамовского общества»,
обязан знать, как никто другой. Но вот что он пишет об Осипе Мандельштаме: «Гениальный
русский поэт Осип Мандельштам, каковы бы ни были мотивы его крещения в
1911 году, ни на секунду не переставал быть евреем». Интересно, как бы
отнёсся к такому заявлению сам Осип Мандельштам, который писал в «Шуме времени»
о своей местечковой жизни в детстве и юности: «А кругом простирается хаос
иудейства, не родина, не дом, не очаг, а именно хаос, незнакомый утробный мир,
откуда я вышел, которого боялся, о котором смутно догадывался и бежал, всегда
бежал». Вот оно признание честного дезертира…
* * *
В 2000 году
в старой доброй филосемитской Англии вышла в свет книга Нормана Дж.
Финкельштейна «Индустрия Холокоста». В 2002 году она была переведена
на русский язык и переиздана в России.
Норман
Финкельштейн — историк, политолог, преподаватель Нью-Йоркского городского
Университета родился в 1951 году в семье еврейских эмигрантов из Германии,
бывших узников Освенцима, в котором и отец и мать Нормана чудом, но выжили.
«Мои
родители вспоминали о своих страданиях только между собой, они не кричали об
этом публично, но разве это не лучше, чем нынешняя наглая спекуляция на
страданиях евреев…»
В
своей книге Финкельштейн не старается уличить жрецов Холокоста (как другие
ревизионисты) в подтасовке цифр, фактов, свидетельств. Его, в отличие от
участников Тегеранской конференции по Холокосту, не интересуют их
доказательства того, что столь фантастическое количество жертв было невозможно
уничтожить, не оставив следов — без гигантского бюрократически-документального
обеспечения, без немецкого канцелярского «орднунга», без стенограмм, приказов,
без финансовых бумаг и штатных назначений в лагерных администрациях. Он не
хочет распутывать противоречивый клубок свидетельств того, как уничтожались
несчастные евреи — «горячим паром» или «электрошоком», «негашёной
известью» или «выхлопными газами». Он не соблазняется лежащей на
поверхности возможностью объяснить, что технически умертвить такое количество
людей в лагерных камерах смерти за время, отпущенное на эти операции, по
доказательствам ревизионистов, было невозможным делом.
Его
интересует лишь одно — идеология, цели и механизм создания гигантской индустрии
Холокоста, могучий феномен возведения «холокостной империи» всего лишь за
тридцать — сорок лет второй половины XX века.
Печальный
сарказм автора при виде тотального бизнесмошенничества, которое движет
индустрию Холокоста — основное чувство, пронизывающее всю книгу от начала до
конца.
«Пережившие
Холокост утверждают, будто в Освенциме на них ставил опыты Иозеф Менгеле» (стр. 57).
«Он
считает себя пережившим Холокост, потому что его бабушка погибла в Освенциме» (стр. 58).
«Бюро
израильского премьер-министра Нетаньяху насчитывает почти миллион «переживших
Холокост», которые живы» (стр. 58)
«Ещё
одно заклинание индустрии Холокоста гласит, что при требованиях возмещения
ущерба <…> речь идёт о правде и справедливости, а не о деньгах. Швейцарцы
острят по этому поводу, что речь идёт не о деньгах, а о том, чтобы получить
больше денег» (стр. 71).
«Послевоенное
правительство ФРГ изъявило готовность возместить ущерб лишь тем евреям, которые
были в гетто или в лагерях. Поэтому многие евреи придумали себе соответствующее
прошлое. — Если каждый, кто утверждает, что пережил лагеря, говорит
правду, — восклицала часто моя мать, — то кого же тогда Гитлер
уничтожил?» (стр. 57).
«Если
верить индустрии Холокоста, сегодня живёт больше евреев, использовавшихся на
принудительных работах, чем полвека назад» (стр. 89).
«Российские
евреи, которые ранее бежали от нацистов или служили в Красной Армии выдают себя
теперь за переживших Холокост, поскольку, если бы они попали в плен, их ждали
бы пытки и смерть» (стр. 110).
«Можно
в ещё более широком смысле говорить о втором, и даже о третьем поколении
переживших Холокост, потому что они, «может быть, страдают психическими
заболеваниями» (стр. 111).
Вот
так с печалью, а порой с презрением высмеивает честный историк мошенников от
Холокоста… Масштабы «холокостной инфекции» в Америке по свидетельству автора
потрясающи:
«Дни
памяти Холокоста — событие национального значения. Все 50 штатов проводят
такие мероприятия часто в своих парламентах, Объединение организаций,
занимающихся Холокостом, руководит в США более чем сотней посвящённых ему
учреждений. Семь больших музеев Холокоста разбросаны по всей Америке, главный
из них — в Вашингтоне». Стр. 53[1].
Кстати,
чтобы никакие другие народы и думать не смели поставить рядом с Холокостом свои
геноциды, трагедии и катастрофы — об этом жрецы Холокоста заботятся неусыпно,
ибо денег на компенсацию всем в мире не хватит: «По требованию Израиля
американский Совет по Холокосту позаботился о том, чтобы армяне практически не
упоминались в вашингтонском музее памяти Холокоста, и еврейские лоббисты в
Конгрессе воспрепятствовали установлению дня памяти армянского геноцида» (стр. 52).
Когда
в Америке возник вопрос о том, что в связи с организацией музея Холокоста надо
бы вспомнить и о тотальном уничтожении гитлеровцами европейских цыган, то один
из жрецов рабби Сеймур Зигель заявил: «Нужно, чтобы сначала был каким-то
образом признан народ цыган, если такой вообще есть». (стр. 55)
Когда
в одном из американских изданий появился памфлет, пародийно озаглавленный: «Майкл
Джексон и ещё 60 миллионов человек погибли в ядерном Холокосте» главный идеолог Холокоста Эли Визель впал в истерику: «Кто посмел
назвать происшедшее вчера Холокостом? Был
только один Холокост!» (стр. 37).
«Тезис
об уникальности Холокоста отстаивается с помощью настоящего «интеллектуального
терроризма». Сочувствие сотням тысяч немцев, погибших при бомбардировке
Дрездена, приравнивается к «отрицанию Холокоста». Тема геноцида армян считается
«табу» — армяне не должны конкурировать с евреями, евреи — единственные
мученики в истории. Даже нынешний министр иностранных дел Израиля Ш. Перес
подвергается порицанию за то, что однажды поставил на один уровень Холокост и
Хиросиму: как можно сравнивать каких-то японцев с евреями!» (стр. 127)
Одной
из причин «извечного антисемитизма» жрецы Холокоста считают зависть других
народов к евреям. Норман Финкельштейн не отказывает себе в удовольствии
поиздеваться над этой «логикой»:
«Признание
геноцида цыган означало бы потерю исключительной еврейской лицензии на
Холокост, что соответственно повлекло бы за собой потерю еврейского «морального
капитала»… Если нацисты преследовали цыган так же, как евреев, рушится догма,
согласно которой Холокост был кульминацией тысячелетней ненависти неевреев к
евреям. И если зависть неевреев к евреям привела к геноциду евреев, то, может
быть, к геноциду цыган привела зависть к цыганам?» (стр. 56).
«С
помощью сказок о Холокосте одну из самых сильных в военном смысле держав мира с чудовищными нарушениями прав
человека, — пишет Финкельштейн, имея в виду Израиль, — представляют
потенциальной жертвой, а самую преуспевающую в США этническую группу —
несчастными беженцами».
Финкельштейн,
вся родня которого, кроме отца и матери, погибли от рук нацистов, вскрывает
изнанку холокостной индустрии. Его мать, пережившая Варшавское гетто и
Освенцим, получила мизерную компенсацию за все свои страдания — всего-навсего
3 500 долларов, в то время как «годовой оклад Саула Кагана,
бывшего первого секретаря конференции по притязаниям —
105 000 долларов», «Иглбергер получает, как председатель
международной Комиссии по страховым притязаниям времён Холокоста, 300 тыс.
долларов в год», «то, что моя мать получает за шесть лет страданий при нацистах,
Каган получает за 12 дней, Иглбергер за
4 дня, а Д’Амато за 10 часов» (стр. 62).
После
Германии, как пишет Финкельштейн, жрецы Холокоста в 90-х годах XX века
собрали дань со Швейцарии за то, что она не принимала во время войны еврейских
беженцев; сейчас начинается давление на Польшу, чтобы вернуть «еврейскому
народу» имущество довоенных евреев или его стоимость. Составлен план ограбления
Австрии, а в проекте — предъявление претензий к Белоруссии, которая, по мнению
вымогателей от Холокоста, «очень сильно отстаёт с возвратом довоенной
еврейской собственности» (стр. 93). Вот из каких поборов образуются
фантастические оклады верхушки руководства «Конференции по притязаниям» и
остальной жреческой прослойки. Бедные еврейские овцы! Это о вас сын
освенцимских узников Норман Финкельштейн с отчаянием пишет в своей книге, что
про Холокост в семье «больно было вспоминать, по общему убеждению, евреи шли на
смерть, как бараны и за это было стыдно». А вот фраза, ставшая чуть ли не
историческим афоризмом: «еврейская кровь — хорошая смазка для колёс
еврейского национального государства».
Это
сказал один из высших жрецов современного синедриона и опубликовал антисионист,
честный американский раввин Шенфильд в своей книге «Жертвы уничтожения
обвиняют» (Нью-Йорк, 1970 г.)
Гремучая
смесь из крови, слёз, молитв и пепла от несчастных «сухих ветвей», отданных на
уничтожение фарисеями в сговоре с пилатами нацизма вошла в фундамент Израиля.
Поистине «дело прочно, когда под ним струится кровь». И сегодня эта
смесь второй раз стала разменной монетой в руках нового поколения жрецов
Холокоста. Вырастают офисы, плодятся, как грибы, фонды, «комитеты по имуществу»
и «комиссии по притязаниям», утверждаются бюджеты, сочиняются школьные
программы и учебники по Холокосту для простодушных и мягкосердечных гоев.
История пошла по второму кругу. Мало им было создания государства на земле ни
сном, ни духом неповинных палестинцев, нет, ещё раз решили обобрать европейцев.
Деньги не пахнут? Пахнут. Истлевшей кровью, фарисейством, провокациями мирового
масштаба. И Норман Финкельштейн пишет в эпилоге своей книге: «Холокост
ещё имеет шанс прослыть величайшим грабежом в истории человечества». Это
вы, овцы израилевы, в убогой пермской квартирке Нины Горлановой тряслись, как
осенние листья, в ожидании погромов в то время, когда опричники абрамовичей и
ходорковских скупали на российских толкучках ваши жалкие ваучеры, изобретённые
Найшулем и Чубайсом. А в это время бедная хозяйка пермской квартиры исходила
ненавистью к советской власти за слухи о погромах и за страдания несчастных
котят, которых пермские сталевары якобы швыряли в геенну огненную.
Но
всё равно не получится из Холокоста новой религии. Все великие религии
возникают и утверждаются на сознательном и потому благодатном самопожертвовании
своих пророков и основателей. Христос знал, на что он идёт во имя спасения
человечества, его апостолы и первые христиане-мученики знали, что их ждёт, идя
на распятие, в темницы, на арену Колизея. Они были людьми истинной веры.
Да,
«дело прочно, когда под ним струится кровь», но — своя, а не чужая.
Пастырь,
пастух Христос первым принёс в жертву себя, свою кровь и плоть, а не кровь
своего стада, которую он отнюдь не рассматривал, как «смазку для христианства».
А
вейцманы, бен-гурионы и кастнеры приносили в жертву не свою, а овечью кровь
бессловесной отары, не понимавшей, за что и куда её гонят.
Видимо,
осознав это, нынешнее поколение жрецов внесло совсем недавно некоторые поправки
в «священное писание» Холокоста:
«Если
первоначально в формулировке «День катастрофы и героизма» под героизмом
понималось участие евреев в воюющих армиях, в подполье и в партизанских
отрядах, то сейчас под понятием «героизм» понимается и пассивное сопротивление
евреев в гетто и само стремление выжить и остаться евреями»[2]
Такова
новая идеология «овечьего героизма».
* * *
Но
почему жрецы Холокоста так судорожно цепляются за «6 миллионов»?
Государству
Израиль если что-то и грозит, то эти угрозы совершенно не связаны с тем,
сколько евреев было убито в гитлеровской Европе.
Один
миллион или одиннадцать — для сегодняшней реальной политической жизни не имеет
решающего значения. Так же, как Америку уже невозможно наказать за то, что,
пользуясь лживым предлогом о «наличии у Саддама Хуссейна оружия массового
уничтожения», она вторглась за десятки тысяч километров от своих границ в
суверенную исламскую страну, уничтожила государство Ирак, что из-за этого
вторжения и предшествующей блокады в Ираке погибли сотни тысяч детей, сотни
тысяч граждан, что из-за вторжения америкосов в Ираке вспыхнула религиозная
гражданская самоубийственная война… Шиитской и суннитской кровью залита земля
древнейшей мировой цивилизации. Но всё равно мы никогда не увидим, ни в каком
гаагском трибунале, где погиб Милошевич, где ждёт своей смерти патриот Сербии
Радован Караджич, ни Буша, ни Рамсфельда, ни Кондолизу Райс. Они, эти военные
преступники мирового масштаба, защищены до конца жизни всей военной,
политической и экономической мощью Америки.
Так
же, как защищены все израильские государственные террористы — Бегин, Шарон,
Шамир… Мы своих военных офицеров — Буданова, Ульмана — за одну или несколько
жизней якобы мирных жителей судим без колебаний, а Бегин в мирное время вырезал
палестинскую деревню Деир Ясин под корень. 254 трупа, включая стариков,
женщин и детей, — и что же? Стал премьер-министром. Вот разница между
чадами Христа и детьми Иеговы. «Без Деир Ясина не было бы Израиля» — эта
фраза стала чуть ли не политической поговоркой в устах отцов-основателей
сионистского государства. Но пролитая кровь арабской беззащитной общины — есть
вечный первородный грех Израиля, от которого ему никогда не отмыться. Но не
паникуйте. Если даже будет доказана когда-нибудь несостоятельность священного
шестимиллионника — государство Израиль не рухнет. Уже не в цифрах дело. Цифра
была нужна в 1947-м году. А сейчас она — зачем?
[1] Из газеты «Форум»,
№ 233, апрель 2009 г.: «Бывший президент США Билл Клинтон откроет в
штате Иллинойс новый музей Холокоста и еврейский образовательный центр». Так
что процесс продолжается.
[2] Из выступления посла
государства Израиль Анны Азари на вечере памяти евреев-жертв нацизма и героев сопротивления. 15.4.2007 в ЦДЛ,
г. Москва, бюллетень Холокост № 2, 2007 г.)
См.также
Тип публикации: Рецензия
Без антисемитизма и холокоста сионизму не выжить!
ОтветитьУдалить