Жерар Менухин. Правду сказать - чёрта прогнать. Глава 3. Уничтожено: Цивилизация

Глава 3.

Уничтожено: Цивилизация

После фальстарта в 1993 году, когда меня вдохновила идея анонимно распространить мое предложение о том, чтобы консервативные партии приспособили свою политику в направлении защиты окружающей среды, чтобы тем самым ослабить левые псевдо-«зеленые» партии и сделать их излишними, я откладывал любой прямой контакт с газетой «Националь Цайтунг», пока я не прочитал в 2004 году, что обе самые важные немецкие правые партии NPD (Национально-демократическая партия, НДП) и DVU (Немецкий народный союз, ННС) объединили свои силы. Меньшая из обеих партий, ННС, была творением доктора Фрая, собственника газеты. Момент казался благоприятным.

Вспоминаю, как я ухмылялся как дурак во время нашей первой встречи в конце 2004 года. Я сразу почувствовал себя как дома, тем более что я обнаружил фотографию моего дедушки на верхнем ряду его книжной полки. Эта книжная полка тянулась по трем сторонам комнаты и доходила почти до потолка. Четвертую сторону занимала стеклянная дверь, которая вела на балкон. Здесь его сын сфотографировал нас вместе, у меня на лице все еще была улыбка горгульи. Меня охватило такое чувство, как будто я после всех этих лет, наконец, оказался в правильном месте.

За обедом в одном из его итальянских любимых ресторанов я смог задать ему несколько вопросов о войне, которые занимали меня. Почему, например, немцы позволили англичанам эвакуироваться из Дюнкерка, когда у Гитлера был шанс взять в плен всю британскую армию? Он говорил, это был последний продуманный ход, уступка, чтобы достичь соглашения с Великобританией. В действительности Гитлер после Мюнхенского соглашения в сентябре 1938 года позволил ввести себя в заблуждение, думая, что в Великобритании существовало сильное движение за примирение и против войны с Германией, движение под руководством Чемберлена, которое по своему значению и воздействию перевесило бы воинственную фракцию Черчилля. Эта иллюзия укреплялась банкиром Куртом фон Шродером, который поддерживал«Anglo-German Fellowship» (организация, к которой принадлежали многие ведущие британские промышленники и фирмы). Отсюда нежелание Гитлера атаковать британский экспедиционный корпус в его безнадежном положении на пляжах.

Эта ошибочная оценка объясняет также полет Рудольфа Гесса в Великобританию в мае 1941 года, последнюю попытку предложить план мирного урегулирования перед июньским наступлением против России. Именно в доме Шродера в Кёльне в январе 1932 и январе 1933 года происходили решающие встречи, во время которых Гитлеру была обещана финансовая поддержка для являвшейся тогда банкротом НСДАП и для его прихода на пост канцлера.

Поддержку Шродера можно, в конечном счете, проследить до Н.М. Ротшильда / Банка Англии – «The Secrets of the Federal Reserve», стр. 92 – даже если Гитлер знал о происхождении этих средств или о кое-чем догадывался, можно предположить, что он оставил без внимания связанные с предложенными деньгами инструкции).

Даже если бы я сознавал тогда эти факты, я думаю, что доктор Фрай вряд ли был готов обсуждать это.

«Он (Гитлер) поражал нас тогда, когда он с восхищением говорил о Британской империи, о необходимости ее существования и о культуре, которую Великобритания принесла миру. Он, пожимая плечами, заметил, что создание империи было достигнуто средствами, которые часто были жестокими, но ‘лес рубят – щепки летят’. Он сравнивал Британскую империю с католической церковью и считал, что обе они являются существенными элементами стабильности в мире. Он говорил, что все, чего он хотел от Великобритании, было, чтобы они признали позицию Германии на континенте. Возврат немецких колоний был бы желательным, но не решающим, и он даже предложил бы поддержать Великобританию войсками, если бы у нее где-то возникли бы трудности».

(сэр Бэзил Генри Лиддел Гарт – Basil Liddell Hart, английский военный историк, который цитирует слова генерала Блюментритта о приказе остановиться перед Дюнкерком – Basil Liddell Hart, «The Other Side of the Hill», Pan Books, 1983, стр. 200)

Гитлер не понимал, что Великобритания с конца семнадцатого столетия больше не была английской, как и Франция не осталась французской с конца восемнадцатого века. Исконная, природная душа этих наций была изнутри выедена демоном, и каждая получила приватизированный центральный банк. Так как Германия объединилась лишь в 1871 году, ей пришлось ждать до 1873, чтобы испытать такое же похищение. 

Наконец, доктор Фрай спросил меня, дам ли я его газете интервью. Я согласился. Вернувшись домой, я пришел к выводу, что я не хотел, чтобы эта одна встреча осталась окончательным результатом нашего знакомства. Я предложил регулярно писать для газеты колонку с заголовком «Менухин и как он видит мир». Так началось плодотворное сотрудничество, которое продолжалось по октябрь 2008 года. В тот момент оно закончилось по единственной причине, так как я был разочарован тем, что он отклонил публикацию интервью, которое я только что провел с арестованным адвокатом Сильвией Штольц (Sylvia Stolz), о чем мы сначала договорились. Пожалуй, это интервью показалось ему слишком уж «горячим». На самом деле его отказ привел к намного более широкому распространению этого интервью в интернете, где немецкий оригинал был переведен на французский, итальянский и английский язык.

«Гражданское мужество против правых – это в большинстве случаев меньше смелость против правого насилия, чем – по меньшей мере, в плане психологической войны – насилие против правых, оно не требует особенной смелости. Смелость доказывает Сильвия Штольц, которая смело восстает против политического уголовного суда вассального государства Федеративная Республика и рискует при этом всем, своим общественным положением, своей профессией, своей свободой, если не своей жизнью. Она, без сомнения, зашла за установленные ФРГ границы, и по ту сторону она оказывается почти вне закона. Ей по причине «вассального права» – именем народа – помешали исполнять ее адвокатские обязанности, противозаконно осудили и арестовали в зале суда. Судьи, которые сделали это, проявили себя неисправимыми шарлатанами, которые  заслуживают наше презрение... Она точно описала правовую ситуацию Германии и Германской империи».
(Хорст Карл Август Люммерт – Horst Karl August Lummert, еврейский комментатор и автор, yishmaelonline blogspot. 1 августа 2008)

Со временем у меня возникли сомнения в неограниченной активной приверженности доктора Фрая и его «Националь Цайтунг» делу, той приверженности, о которой я автоматически думал, что мы разделяем ее. Относительно его способности приобрести газету в 1952 году, в то время, когда союзники должны были быть еще особенно осторожны, предоставляя немцам собственность на средства массовой информации, над которыми у них был полный контроль, можно спросить, не дал ли доктор Фрай определенные обещания, не подписал ли он определенные обязательства, которые ограничивали размер его патриотических излияний. Газета всегда делала различие между защитой традиционных немецких ценностей, Германского Вермахта и ностальгией по национал-социализму. Разумеется, эти сомнения появились лишь позже. Вначале я просто был рад возможности внести свой вклад в этом отношении, поддержать правду моим голосом.

Обратите внимание на следующее:

Закон SHAEF № 191

«Вплоть до утверждения новых законов военной администрацией запрещено следующее: печать и распространение газет, журналов, книг, плакатов и других печатных изданий всякого рода, а также деятельность и действия информационных бюро и телеграфных агентств».

Если вы пишете что-либо, это подразумевает ожидание, что кто-то захочет прочитать написанное вами. В наше время, когда все меньше и меньше людей читает вообще, высказывание Булвер-Литтона о том, что «перо могущественнее, чем меч», рискует утратить свою важность. Все же я надеялся, что сдвину что-то, пусть даже и незначительно. Речь для меня никогда не шла о гонорарах, и в действительности я нашел, также как раньше, в те годы, когда изучал реставрацию архитектурных памятников, что быть самому себе хозяином делало возможным такой вид свободы действия и решения, который не могла бы дать работа за жалование в рамках какой- либо структуры.

Естественно, газета сама накладывала на себя свои собственные ограничения. Мои статьи редактировались, чтобы соответствовать немецким законам, в частности, общеизвестно растяжимому «параграфу 130 – подстрекательство народа» («разжигание розни»; более известному, как «преступления на почве ненависти»), но я пытался сдвигать барьеры так далеко, как мог. В то время как бесспорная правда открыто размещена на многих сайтах в интернете, параграф 130 заботится о том, чтобы каждый, кто распространяет эту правду, преследовался – ты можешь знать правду, но ты не можешь говорить о ней.

Если раньше «стол завсегдатаев» считался закрытой группой единомышленников, сегодня в нескольких европейских странах – в Швейцарии, например – можно поделиться мыслью с другим человеком, но если эти ваши слова услышал кто-то третий, то это может повлечь за собой преследование.

Швейцарский закон, 2007:

Федеральный суд выразился об этом следующим образом:

«Свобода выражения мнения не является абсолютной; она может подвергаться законным ограничениям согласно статье 10 абзац 2 EMRK, если эти ограничения необходимы для сохранения демократического общественного устройства. Статья 26ibisStGB представляет собой, как и другие определения уголовного кодекса также, законное в этом смысле ограничение принципиально гарантированной EMRK свободы выражения мнения. Судья по уголовным делам должен толковать это определение в соответствии с конституцией».
(Исследование, заказанное Швейцарской комиссией против расизма, Берн, 2007)

Резкое противоречие утверждаемой «демократии», в которой свобода слова только относительна, не удержало жалких юридических подхалимов от того, чтобы они осуществляли этот фарс закона. И что такое эта «EMRK»? Это «Конвенция о правах человека», этот элегантно звучащий старый предлог для репрессий против общества, в союзе со Швейцарской комиссией против расизма, внепарламентским комитетом, который с момента своего основания в 1993 году (не случайно незадолго до введения швейцарского антирасистского закона 261a в сентябре 1994) находится под председательством некоего Георга Крайса, который при таких вопросах всегда оказывается на самом переднем фронте. Этот официально принадлежащий к пятой колонне человек и его самоуверенная организация побудили швейцарский народ к тому, чтобы он сам на себя натянул намордник. Права человека в действительности означают права евреев.

Заметка из недавнего прошлого:

20 февраля 2015. Швейцарский Национальный совет (правительство) сообщил, что он уже восемь лет работает над реализацией «органа власти по контролю над образом мысли» (Gesinnungsbehörde). Этот обширный проект имеет целью с помощью так называемых «инструментов мониторинга» систематически и долговременно собирать и регистрировать данные о расистских и дискриминационных тенденциях в Швейцарии. Таким образом, швейцарское правительство планирует выделять государственные средства на наблюдение и контроль швейцарских граждан с помощью чего-то вроде «полиции мыслей» с намерением следить за интеллектуальной ориентацией граждан и, пожалуй, также подвергать ее цензуре.

Заметка из недавнего прошлого:

2 апреля 2015. Швейцария снова в новостях. Транспарант с надписью «Футбол освобождает» («Fussball macht frei») на матче суперлиги в четверг на альменде в Люцерне заинтересовал прокуратуру. Она проверяет, не нарушили ли фанаты футбольного клуба «Санкт-Галлен» закон о расизме. С их, возможно, неумышленным, но остроумным намеком на слишком знакомую фразу «труд освобождает», злополучный швейцарский футбольный клуб якобы мог нарушить этот совершенно излишний закон.

«Arbeit macht frei» - "Работа делает свободным", аналог советского "На свободу с чистой совестью"

«Труд освобождает» гласит надпись над воротами трудового лагеря Освенцим. Немногие люди понимают, что имеется в виду то, что хорошее поведение и хорошие привычки к труду действительно могли освободить человека. Многие заключенные были освобождены во время войны, «что доказывает, что целью лагерей была реабилитация и перевоспитание, а не пытки и репрессии».

(The Barnes Review, Januar/Februar 2001, «The Facts About the Origins of the Concentration Camps and Their Administration», Stephen A. Raper – Стивен Рэйпер)

«Обязательная толерантность»:

Как часть прогрессирующего принудительного перевоспитания планеты в 2012 году некая группа под руководством профессора из Тель-Авива создала двенадцатистраничный документ «European Framework National Statute for the Promotion of Tolerance – Европейский рамочный устав для содействия толерантности» («представлен на утверждение законодательной властью европейских государств»). Хотя документ был опубликован под эмблемой ЕС, управлял этим делом израильский еврей. Очевидно, скрытность больше не нужна. Евреи стоят в первом ряду и являются лидерами в раскручивании их собственной торговой марки толерантности, в которой Израиль еще не владеет монополией на новое определение этого понятия, но, несомненно, его собственное уникальное понимание этого слова тут преобладает. Обратите внимание на следующее:

«С 9 по 16 ноября 2008 года ECTR был среди инициаторов и организаторов ряда мероприятий, которые состоялись как часть «Европейской недели толерантности» («European Week of Tolerante») по поводу 70-й годовщины имперской хрустальной ночи и «Международного дня за толерантность». В ходе официальных событий ECTR представил проект Европейской рамочной конвенции для содействия толерантности и борьбы с нетерпимостью («European Framework Convention an Promoting Tolerante and Combating Intolerante») и концепцию выпуска информационного бюллетеня для поддержки толерантности «Concept for a White Paper an Tolerante» для Европарламента. Европейская неделя толерантности была организована совместно ECTR, Европейским еврейским конгрессом, Европейским парламентом, парламентским органом Совета Европы, Российским еврейским конгрессом, Всемирным фондом памяти Холокоста («World Holocaust Forum Foundation») и органом памяти мучеников и героев Яд ва-Шема («Holocaust 'Martyrs and Heroes' Remembrance Authority Yad Vashem»): («European Council on Tolerance and Reconciliation – Европейский совет по толерантности и примирению», Википедия)

Документ был официально представлен общественности председателем ECTR (European Council on Tolerance and Reconciliation – Европейский совет по толерант- ности и примирению) Александром Квасьневским и сопредседателем ECTR Вячеславом Кантором – Wjatscheslaw Moshe Kantor [еще один] 16 октября 2012 в Брюсселе, и позже передан Мартину Шульцу, президенту Европейского Парламента [услужливый лакей]. Кантор говорил о необходимости «правил, предложений, законов», чтобы сделать толерантность обязательной в масштабах ЕС, и представил предложения ECTR для общего закона о толерантности.

«Балканских руководителей чествовали за «толерантность, честность, моральную смелость и примирение» на церемонии European Council on Tolerance and Reconciliation», European Jewish Press, 16 октября 2012, (Википедия)

ECTR 25 октября 2011 года провел «круглый стол» в Москве. Российские и международные эксперты обсуждали вопросы очевидной важности в связи с нынешним статусом, аспектами и содействием толерантности в Европе и России. Эксперты занимались такими вопросами, как границы толерантности [и т.д. и т.п.].

Теперь у нас есть «эксперты» по толерантности.

«В октябре 2012 года Вячеслав Моше Кантор – Wjatscheslaw Moshe Kantor внес предложения ECTR для общего закона о толерантности, который был представлен на официальной церемонии в присутствии президента Европейского Парламента Мартина Шульца и обоих получателей Европейской медали за толерантность. Когда он более подробно рассказывал о модельном законе для содействия толерантности – вариант которого пытаются сделать обязательным для всех 27 государств-участников ЕС – ответственный за проект председатель рабочей группы Йорам Динштейн – Yoram Dinstein (еще один) сказал, что «толерантность – это клей, который скрепляет узы между разными группами в  унифицированном обществе».

17 сентября 2013 делегация ECTR – состоящая из Йорама Динштейна, Удо Генезио, Рейна Мюллерзона, Даниэля Тюрера и Рюдигера Вольфрума – представила Комитету по правосудию … Европарламента «European Framework National Statute for the Promotion of Tolerance submitted with a view to being enacted by the legislatures of European states – Европейский рамочный устав для содействия толерантности, представленный на утверждение законодательной властью европейских государств». (там же, Википедия)

Не говоря уже об избыточности в этом предложении, не существует «уз» между разными группами в унифицированном обществе. Поэтому можно говорить о «разных группах в унифицированном обществе». Если этот скрепляющий клей вообще существует, тогда это клей всемирного долга, который уже невозможно погасить и который удерживает все общества вместе.

Neuer Gesetzenetwurf: Liviu Dragnea fordert Geldstrafen bis zu RON 60.000 für «soziale Verunglimpfungen». (Nine O'Clock Romania, 27. Sept. 2015)

Между прочим:

Излишне частое применение слова «толерантность» («терпимость») в контексте с узаконенным евреями поведением опустило его значение и его ценность до нуля. Я предлагаю заменить это слово на «Tangerine» («мандарин»), так как в нем тоже три слога, и оно, по меньшей мере, так же выразительно. Кстати, немецкий министр финансов Вольфганг Шойбле и издатель Хуберт Бурда («активным участием для «Партнеров в Толерантности» Бурда поддерживает фонд Шоа Стивена Спилберга» – Википедия) в этом году получили от Еврейского музея в Берлине «премию за понимание и толерантность», что доказывает, что они безошибочно функционируют. Значит, здесь все в порядке. (курсив автора)

Естественно, такие законы не имеют ничего общего с вышеупомянутым здравым смыслом и все – с особыми интересами. Так это и должно быть; в противном случае любой мыслящий человек должен спросить себя, не сошел ли мир с ума. Какой вид правовой системы – по прошествии столетий прогрессивного и благоразумного развития – можно принудить к тому, чтобы принимать законы, которые позволяют бросать людей в тюрьму только за высказывание своего мнения или за оскорбление чьих-то чувств? Эти тиранские законы сами по себе базируются исключительно на внушенной вере.

«Сегодняшняя 'историография' – это только вера. Вера, которая подкрепляется уголовным законом».

(Заключительные слова Германа Геринга (Hermann Göring) на Нюрнбергском показательном процессе)

Геринг был приговорен к смерти через повешение, но даже сегодня назначенные за такие «преступления» тюремные сроки часто длиннее, чем сроки наказания для убийц. Такие особенные законы не сообразуются с цивилизованным обществом. 

«Цивилизация» иногда определяется как «прогрессивная фаза социального развития», согласно словарю The Oxford Concise Dictionary, т.е. фаза совершенствования, улучшения в смысле свободы подавления – состояние, о котором большинство из нас думает, что мы уже достигли его. Но вернемся вместо этого в темный век ограничений. С одной стороны, современное общество кажется одержимым такими поверхностными свободами, как легализация гомосексуальных браков, с другой стороны, основное право на свободу слова снова преследуется по закону. У новых империй или блоков нет унифицированных обществ как таковых, а только мультикультурные смеси. Эта мешанина человечества позволяет гораздо легче попирать свободы, чем это случалось в прежних обществах, характеризующихся тесной связью между их членами. 

У менее прогрессивных обществ были серьезные наказания для оскорбления величества. В Таиланде, где король все еще считается священным и неприкосновенным, оскорбление величества может наказываться 15 годами тюрьмы. В Шотландии все еще есть закон против народного подстрекательства, однако он больше не применялся с 1715 года. Если правительства, которые заткнули своим народам рот этими законами, действительно намереваются вернуться к тоталитаризму, они должны были бы, вместо того, чтобы эвфемистически пустословить о «дискриминации» и «расизме», открыто назвать истинную природу причин и вместе с тем дать настоящий дословный текст своих законов «Тот, кто плохо говорит о евреях, преследуется по закону», как это произошло при Ленине. (Имеется в виду «закон о борьбе с антисемитизмом», вошедший в силу 27 июля 1918 года. Ленин издал указ, в котором предписывалось, что каждый активный антисемит мог быть расстрелян без какого-либо суда.) Не об этом ли идет речь на самом деле?

Только один тот факт, что нельзя ставить под сомнение еврейский «Холокост», и что еврейское давление навязало демократическим обществам законы, чтобы предотвращать вопросы – в то время как беспрерывно продолжается рекламное навязывание и индоктринация как раз этого якобы бесспорного 'Холокоста' – уже говорит обо всем. Это доказывает, что Холокост должен быть ложью. В противном случае, почему нужно было бы запрещать кому-то ставить его под сомнение? Потому что это оскорбляет «выживших»? Потому что это «позорит память умерших»? Едва ли это достаточная причина, чтобы запретить дискуссию. Нет, потому что разоблачение этой задающей тон лжи могло бы поставить вопросы о столь многих других лживых утверждениях и разрушить все это шаткое нагромождение лжи.

«Чтобы снять престиж доблести с политического преступления, мы посадим его на скамью подсудимых наряду с воровством, убийством и всяким отвратительным и грязным преступлением. Тогда общественное мнение сольет в своем представлении этот разряд преступлений с позором всякого другого и заклеймит его одинаковым презрением». (якобы поддельный Протокол № 19)

Массовый показательный процесс, на котором были обвинены 42 человека, который, однако, был, в конечном счете, прекращен ввиду недостатка доказательств, начался в Вашингтоне 17 апреля 1944 года:

«Под давлением еврейских организаций, как можно судить по статьям в еврейских изданиях, предназначенных для евреев, новый обвинительный акт был в еще большей степени, чем первый, составлен так, чтобы в нем критика евреев оценивалась как «подстрекательство народа». Выглядело так, как будто основная цель всего этого процесса, наряду с предотвращением неодобрительных замечаний о правительстве, состояла в том, чтобы создать прецедент для интерпретаций закона и жестких наказаний, которые послужили бы тому, чтобы исключить евреев в Америке из всех публичных упоминаний, кроме как в положительном тоне, вопреки обычной американской позиции, согласно которой все, кто участвует в общественных делах, должны признавать полностью свободное публичное обсуждение, за или против».

(Агентство UPI, процесс против народного подстрекательства – Sedition Trial, 1943)

Лоуренс Деннис, один из подсудимых, позже высказывался так: «Самым важным признаком процесса была полная незначительность подсудимых по сравнению с тем большим значением, которое правительство стремилось придать процессу всяческими трюками, вызывающими внимание общественности».

По мнению Денниса, процесс о подстрекательстве народа был разработан так, что его целью были не видные критики воинственной политики Рузвельта с известными именами. Вместо этого требовалось использовать гласность вокруг процесса, чтобы запугать как можно больше потенциальных критиков вмешательства Америки в войну в Евразии именно среди самых обычных простых людей. Для этого простым людям, по существу, продемонстрировали, что они тоже могут оказаться на скамье подсудимых, если они решатся на то, чтобы выразить – как это сделали подсудимые – неприятие политики правительства.

«Что прокурор, в принципе, пытался сделать», по словам Лоуренса Денниса, это «довести до совершенства формулу, чтобы осуждать людей за что-то, что не нарушало закон. Суть дела была в том, чтобы найти преступление, которое министерство юстиции постаралось бы представить в качестве антисемитизма, антикоммунизма и изоляционизма одновременно. Выбранным преступлением было вызвать непослушание в вооруженных силах. Законом был Закон Смита (Smith Act), утвержденный в 1940 году».

Защитник обвиняемых Генри Кляйн без обиняков говорил присяжным, что еврейские организации использовали этот процесс в своих собственных целях:

«Мы докажем, что это преследование было затеяно так называемыми профессиональными евреями, которые делают на этом бизнес, паразитируя на других евреях, нагоняя на них страх и заставляя их поверить, будто бы их жизнь и собственность подвергается опасности по причине угрожающих погромов в Соединенных Штатах, [и] включенное в это так называемое обвинительное заключение обвинение в антисемитизме – это обманный трюк, шантаж, который применяется вымогателями для получения нечестных доходов».

День за днем тянулся процесс. Страница за страницей в публикациях, написанных подсудимыми, представлялась как доказательство и вызывала мысль (среди) всех присутствующих, что в действительности именно написанное обвиняемыми предстало перед судом. Правительство сообщило, что хочет представить более 32.000 вещественных доказательств. Становилось очевидным, что в действительности подсудимые преследовались за 'нападки на евреев', что намекало на основной источник поддержки уголовного преследования. Это был один из самых длинных и самых дорогих процессов в американской истории. По существу, процесс был немного большим, чем атакой на свободу слова».

22 ноября 1946 года судья Болита Джеймс Лоус из окружного суда (U.S. District Court) федерального округа Колумбия снял с подсудимых обвинения и сказал, что дальнейшее продолжение процесса было бы «насмешкой [именно так] над правосудием».

(Писатель Роджер Рутс – Roger Roots), цитируется в «A Mockery of Justice – The Great Sedition Trial of 1944», Michael Collins & Ken Hoop)

В лучше проинформированных, лучше образованных и более требовательных странах законы о так называемых преступлениях на почве ненависти принимаются с такой скоростью, с которой можно повлиять на законодательную власть, состоящую из болванов и лицемеров (это те же самые типы, которые подстегивают и легализируют массовую иммиграцию часто криминальных «экономических беженцев»), для принятия таких законов. Среди прочего, в Австрии, Франции, Швейцарии, Австралии, Канаде и Великобритании отрицание «Холокоста» является преступлением. В Германии как минимум шесть человек недавно получили длительный тюремный срок за это «преступление»:

Хорст Малер (12 лет – он несколько месяцев пробыл в интенсивной терапии, так как из-за гангрены он потерял сначала стопу, а затем и всю ногу – как следствие плохого питания в тюрьме, его пожилого возраста и диабета. Он ожидает, что ему скоро сообщат, придется ли ему вернуться в тюрьму, или же ему позволят провести его последние месяцы в инвалидной коляске, но на свободе).
Эрнст Цюндель (7 лет)
Вольфганг Фрёлих (13 лет)
Гермар Рудольф (4,5 года)
Герд Хонзик (4 года)
Сильвия Штольц (3 года и 3 месяца). 25 февраля 2015 года она была осуждена в Германии на еще 20 месяцев без условного осуждения, на этот раз за презентацию о «свободе слова» на конференции в Швейцарии, где один глупый бернский адвокат подал против нее иск – или его подстрекнули к том, чтобы подать иск – по швейцарскому антирасистскому закону.

Хорсту Малеру 79 лет, значит, его осуждение равняется пожизненному приговору. Малер – это самый известный политический заключенный Германии или узник совести. Что, простите? Политический заключенный? Политические заключенные были или, вероятно, еще есть на Кубе, наверняка на Украине и в Соединенных Штатах, неудобных мыслителей иногда обманом ловят в ловушку и в принудительном порядке приводят в тюрьму (Эдгар Стил, Билл Уайт), но в цивилизованной, просвещенной Западной Европе?

Да, действительно. Законы были изобретены только для этого, чтобы сажать в тюрьму и убирать с дороги инакомыслящих. Эти законы создают систему двойного правосудия. Традиционные законы все еще охватывают обычные преступления, но параллельно к этому была изобретена «мотивированная предубеждениями» система. Преступления из-за «предубеждений» сурово караются.

Такие преступления охватывают «словесное насилие» (критику) против таких защищенных групп, как евреи. Основной закон Германии 1949 года (ближе к конституции Германия еще никогда не приближалась) в статье 5 (1) очень четко излагает:

«Каждый имеет право свободно выражать и распространять свое мнение устно, письменно и посредством изображения, а также беспрепятственно получать информацию из общедоступных источников. Гарантируются свобода печати и свобода передачи информации посредством радио и кино. Цензуры не существует».

Все же официальная немецкая политика по отношению к Израилю характеризуется самоцензурой и вместе с тем добровольным подавлением основных демократических прав и свобод.

Заметка из недавнего прошлого:

5 января 2015. Относительно темы «цензуры не существует» PEN (Poets, Essayists, Novelists) International (Международный ПЕН-Центр) распространил отчет под названием «Global Chilling: the Impact of Mass Surveillance on International Writers» (Глобальное устрашение: воздействие массового контроля на международных авторов).

Отчет раскрыл, что:

«страх слежки, наблюдения и контроля среди авторов, живущих в странах либеральной демократии, теперь почти так же высок (75%), как среди тех, которые живут в недемократических странах (80%). Объем самоцензуры, как о нем сообщают авторы в либеральных демократических странах, значителен (34%), даже в сравнении с объемом, о котором сообщают авторы, живущие в авторитарных или полудемократических странах (61% или 44%).

И больше половины (53%) авторов во всем мире, которые отвечали на опрос PEN, полагают, что массовая слежка и контроль нанесли значительный и долговременный вред авторитету Соединенных Штатов как глобального передового борца за свободу слова».

«Страх правительственной слежки и контроля побуждает многих авторов в демократических странах к тому, что они занимаются чем-то вроде самоцензуры, как она свойственна полицейским государствам», сказала Сьюзан Носсель, коммерческий директор американского PEN-центра. Новый отчет показывает, что воздействие массового контроля со стороны Агентства национальной безопасности (NSA), других американских правительственных органов и американских союзников ограничивает свободу слова во всем мире.

Авторы во всем мире от страха перед контролем идут на самоцензуру. Опрошенных просили сказать, применяли ли они различные виды самоцензуры в своих книгах и статьях, в личных коммуникациях и в онлайн-деятельности.

Авторы в либеральных демократических странах начали заниматься самоцензурой в таком объеме, который приближается к соответствующему объему в недемократических странах, они указывают на то, что массовый контроль подорвал доверие авторов к демократическим правительствам, которые должны были уважать свободу слова и право людей на частную сферу. По причине расширяющегося контроля авторы озабочены тем, что выражение определенных представлений даже в частной области или поиски информации по определенным темам могут привести к отрицательным последствиям. Самоцензура оказывает опустошительное воздействие на свободу информации. Если авторы прекращают исследовать темы, так как боятся возможного возмездия, то материал, особенно, спорный материал, который находится в распоряжении у читателей, может очень сильно сократиться. Программы широкомасштабной слежки со стороны американского правительства нанесли ущерб его репутации защитника свободного слова в Соединенных Штатах.

Отчет указывает на то, что особенно в других «свободных» странах авторы не верят в то, что свобода слова в Соединенных Штатах защищена лучше, чем в их собственных странах. Даже в странах, которые классифицируются как «частично свободные», почти одна треть авторов верят, что свобода слова не пользуется большой защитой в Соединенных Штатах. (см. больше на www.pen.org,goo.hl/C5SAVK).

В 2007 году Германия предприняла попытку сделать отрицание «Холокоста» преступлением в масштабах всего Евросоюза. Последняя попытка этого рода потерпела неудачу в 2005 после возражений различных правительств, у которых, очевидно, было нехорошее чувство из-за того, что им придется арестовывать людей за то, что те говорят и думают. Избирательно применяемая справедливость – это форма несправедливости.

Законы об «отрицании» запрещают мнения, отклоняющиеся от официального мнения, только по одной теме, из чего должно быть ясно, кто именно выступает за такие законы.

В настоящее время немецкие власти требуют права преследовать всюду любого человека, который выражает диссидентские взгляды на «Холокост», которые доступны в режиме онлайн в Германии, независимо от того, на каком языке они написаны, и даже в том случае, если такие выражения мнения абсолютно легальны в той стране, в которой они размещены.

Прежде чем она отправилась в Израиль, Меркель сказала, что у Германии по историческим причинам есть долг перед государством Израиль:

«Шоа было чем-то, что является неповторимым, и что также призывает нас извлекать уроки из этой истории снова и снова. И непосредственно для меня к этому относится и то, что право государства Израиль на свое существование – это государственный интерес Германии».
(www.bundesregierung.de, 25 февраля 2014)

Помимо отвратительной природы такого подхалимства, оксфордские словари определяют государственный интерес, «raison d’etat», как «чисто политическую причину действий со стороны властителя или правительства, в особенности, если это касается отказа от открытости, справедливости или чести». Oxford Reference констатирует: Raison d’etat (английская версия ‘reason of state’ используется гораздо меньше) уходит своими корнями в аргументацию в международном праве эпохи начала современной государственной системы в семнадцатом веке. Это значит, что могут иметься причины для действий (обычно во внешней политике, меньше во внутренней политике), которые просто отбрасывают все другие соображения правового или морального вида.

Raison d’etat – это вместе с тем понятие, которое хорошо подходит к языку политического реализма и реалистической политики (Realpolitik). Так как приемлемость этих доктрин значительно уменьшилась, то с ними также уменьшается приемлемость и понятие raison d’etat. Таким образом, это дополнение к немецкой конституции благодаря протеже Гельмута Коля или «девочки Коля», как называли раньше Меркель, имеет сомнительную законную или моральную основу. Фрау канцлер повезло, что ни один адвокат не был готов предъявить иск Меркель перед конституционным судом за ее эксцентричное истолкование немецкого «Основного закона».

Судя по одной биографии Коля, совсем не создается впечатление, будто он был в восторге от госпожи Меркель, вероятно, это еще одно указание на то, что канцлеру уже тогда навязали ее в качестве преемницы. Дедушка Меркель был поляком, ее отец в 1930  году изменил свое имя на «Каснер», но Ангела Меркель точно так же могла бы быть «Аньелой Казмирчак», так как она явно не демонстрирует лояльность по отношению к Германии. 

Хотя также он был марионеткой (в 1996 еврей Эгон Бар назвал всех канцлеров от Аденауэра до Коля «неофициальными коллаборационистами ЦРУ», «Germany – Made in USA – Wie US-Agenten Nachkriegsdeutschland steuerten», Phoenix tv, 4 марта 2003»), Коль принадлежал к старой гвардии и наверняка сердился на эту комсомольскую выскочку, карьере которой он должен был помогать.

«Раньше у нас был Коль, теперь у нас салат».

(Игра слов – «Коль» означает «капуста»,

а «салат» здесь употребляется в значении «полная неразбериха».)

Вопреки распространенной точке зрения на «западнизацию» ГДР, как раз воссоединение Германии – это пример «Waters Flowing Eastwards» («воды, которые текут на восток»). В отношении высказываний Коля о Меркель приводится следующая цитата:

«Госпожа Меркель не умела правильно есть ножом и вилкой. На официальных обедах она так много слонялась вокруг, что мне неоднократно приходилось призывать ее к порядку». И «Меркель не имеет никакого понятия...» 

(Die Welt, 6 октября 2014)

Естественно, утверждение о приоритете Освенцима не ново:

«Люди до конца времен будут помнить об Освенциме как о части нашей    немецкой истории».
(Филипп Еннингер – Philipp Jenninger, речь в Бундестаге, 9 ноября 1988)

«Кто отрицает правду о национал-социалистических лагерях смерти, тот предает фундамент, на котором была построена Федеративная Республика Германия. Тот, кто отрицает Освенцим, не только нападает на человеческое достоинство евреев, тот расшатывает также опоры самовосприятия этого общества». (Рудольф Вассерман – Rudolf Wassermann, Die Welt, 8 марта 1994)

Йошка Фишер еще в 1987 году обозначил Освенцим как государственный интерес. Как министр иностранных дел он подтвердил это свое представление в Frankfurter Allgemeine Zeitung 18 февраля 1999:

«У всех демократий есть основа, почва. Для Франции это 1789 год. Для США – Декларация независимости. Для Испании – Испанская гражданская война. Ну, а для Германии это Освенцим. Это может быть только Освенцим».

Так этот полуобразованный мелкий теоретик, бывший мелкий уголовный преступник и участник насильственных уличных протестов, который использовал партию «Зеленых» как механизм для собственного карьерного роста и затем превратил естественную для этой партии ориентацию на охрану окружающей среды в покорное послушание руководимым НАТО военным авантюрам, свел обоснование существования своей великой нации, Германии, сегодня только по имени демократии, до раздутого значения одного единственного названия населенного пункта, которое, к тому же, еще и является ложью. Только в Германии такой политизированный жалкий неудачник мог быть успешным. Он получил не менее пяти премий – и все еврейские.

Особенно достойно сожаления то, что немецкие ‘68er’ (участники левацких бунтов 1968 года) и другие представители перевоспитанного поколения теперь находятся на руководящих позициях и из-за возложенного ими на самих себя рабского подчинения Израилю считают своим долгом распространять свою, к сожалению, искаженную точку зрения на историю своей собственной страны и пытаются увековечить вину своего собственного народа за мнимые преступления, о которых сегодняшние поколения не могут знать, и за которые на них никак нельзя возложить ответственность. Но, естественно, именно потому, что они невежественны и неправильно проинформированы, их и можно наказывать.

Гудрун Энслин, позже одна из ведущих членов RAF (Фракция Красной армии, 1970- 1998, ответственна за 34 убийства, многочисленные ограбления банков, похищения людей и покушения – Википедия) заявила 2 июня 1967 года, после того, как студент Бенно Онезорг был застрелен выстрелом в затылок западноберлинским полицейским (который позже был разоблачен как член восточногерманской секретной службы Штази):

«Это фашистское государство собирается убить всех нас. Это поколение Освенцима – с ними нельзя дискутировать».

Фракция Красной армии, существовавшая в 1970-1998 годах, была первоначально невооруженным марксистским движением протеста, в которое со времен его основания внедрялись агенты различных правительственных служб, которые сделали этих наивных бунтарей против немецких послевоенных условий простыми марионетками в борьбе за политическое влияние. За время своего существования RAF радикализировалась и вооружалась в ее различных формах, вероятно, приобретая оружие и взрывчатку через действующую на заднем плане сеть НАТО «Gladio» (основана в 1948 – разоблачена в 1990), целью которой было разжигать страх в 13 европейских странах, в которых она присутствовала, и вместе с тем вызвать потребность в сильном правом государстве («стратегия напряженности»).

В Италии, например, бомба, взрыв которой привел к массовой гибели людей на главном вокзале Болоньи в 1980 году, в чем должны были обвинить итальянскую коммунистическую партию, самую большую в Европе, чтобы не допустить ее к власти, была получена от Gladio:

«изготовление бомб... поступило из арсенала, который использовался Gladio... согласно парламентской комиссии по терроризму».
(The Guardian, 16 января 1991)

Кстати, Отто Шили, адвокат Энслин, утверждает, что он при исполнении своего долга для защиты своей клиентки вынужден был, не одобряя при этом действия RAF, использовать политическую аргументацию. Это было истолковано судом как реклама и поддержка подсудимой, из-за чего он сам, в свою очередь, оказался под угрозой уголовного наказания (Schily, ‘Die Anwälte der RAF’, Arte Television, 27 ноября 2012), точно так же как это сегодня происходит с адвокатами, которые хотят защищать «отрицателей Холокоста». 

Участник Бильдербергского клуба Отто Шили проявил, в конце концов, как в своей частной, так и в своей профессиональной жизни свойственный ему от природы оппортунизм. Его вторая жена – еврейка, и он получил еврейскую премию. Если продажный хулиган («Йошка» Фишер) может быть министром иностранных дел от партии «Зеленых», то чванливый адвокат (Отто Шили) наверняка может быть министром внутренних дел от Социал-демократической партии. Это все лишь вопрос умения приспосабливаться.

«Только тогда, когда внутренняя смерть тела сделалась неоспоримой, тогда те, кто были вне его, приобрели силу им овладеть, но только для того, чтобы его разложить. Тогда плоть этого тела превращается в кишащую колонию червей. Кто, однако, видя это, принял бы это тело за еще живое?» (Рихард Вагнер)

«Уничтожайте антисемитских термитов, как это делали наши предки 2500 лет назад...» (Рабби Леон Шпиц – Rabbi Leon Spitz, American Hebrew, 1 марта 1946)

 

Кто такие это термиты? Это хорошо известно, но не повредит, если повторить это:

«Нация может пережить своих дураков, и даже честолюбивых. Но она не может пережить измену внутри. Враг перед воротами менее опасен, так как он известен, и знамена, которые он несет, видны каждому. Но предатель свободно перемещается внутри городских стен, его коварный шепот слышен по всем переулкам и даже в залах правительства. Ибо по предателю не видно, что он предатель. Он разговаривает на знакомом языке, его лицо знакомо, он использует знакомые аргументы, и он апеллирует к низости, которая покоится, скрытая глубоко в сердцах всех людей. Он добивается того, что душа нации гниет. Он вредит по ночам – тайно и анонимно – пока несущие колонны нации не подорваны. Он так инфицирует политический организм нации, пока тот не потеряет свои силы сопротивления. Даже убийцы не следует так сильно бояться». (Цицерон – Cicero)

«Итак, явно видно, что мир вступил в оруэлловское царство.  (Мыслепреступление (Crimethink) «Мыслепреступление – это смерть. Мыслепреступление не влечет за собой смерть, мыслепреступление это и есть смерть... Главное преступление, которое включает в себя все прочие».

(Джордж Оруэлл, «1984»)

В романе «1984» криминальную силу, названную «Сопротивлением» («Братством»), возглавляет «Эммануэль Голдстейн», а другого члена «Сопротивления» зовут «Аронсон». Как ни странно, Оруэлл вопреки своему великому пророческому дару, не узнал реальную угрозу.

Почему должны были существовать законы против «мыслепреступления»? Потому что такие законы служат контролю и ограничивают свободу слова, и потому что они непосредственно служат еврейскому механизму подавления критики под объединяющей рубрикой «антисемитизма», тогда как они одновременно зависят именно от этого усердно вожделенного ими «антисемитизма», чтобы претендовать на статус жертвы. Как принимаются эти законы?

В Швейцарии вышеназванный «закон против расизма» был обнародован в 1995 году. Однако он не мог бы быть принят, так как председатель и самые важные сторонники Швейцарской народной партии были против. Затем он таинственным способом сдался.

Много лет спустя, местная знаменитость Зиги Файгель, еврейский адвокат и руководитель еврейской общины, хвастался в самой важной швейцарской ежедневной газете, что он получил задание «обездвижить» господина Блохера в отношении «антирасистского закона» (так написано в NZZ за 14 декабря 2003). Якобы угрожали одному из крупных коммерческих предприятий господина Блохера. Это должно было служить для того, чтобы показать, как происходит такой шантаж. 

Теоретически эти законы должны «защищать» также цыган, гомосексуалистов, чернокожих и т.д., но беспокойство евреев о других меньшинствах, вероятно, либо слишком мало, либо вообще отсутствует. Недавно был найден и опубликован дневник Гарри Трумэна за 1947 год. Дневник показал презрение американского президента к «жестоким евреям». Он писал:

«Евреи, как мне кажется, очень, чрезвычайно эгоистичны. Их не заботит, сколько эстонцев, латышей, финнов, поляков, югославов или греков гибнут, или страдают от плохого обращения в лагерях для перемещенных лиц, в то время как евреям уделяется особое внимание... Но если у них есть власть, физическая, финансовая или политическая, то ни Гитлер, ни Сталин не смогут тягаться с ними – в том, что касается жестокости или истязания проигравших».

(Robert Rabil, History News Network)

Преимущества таких законов значительны. Вместо того, чтобы требовать конкретных доказательств, чтобы преследовать нарушения обычного права, «антирасистские законы» позволяют судопроизводству, послушному еврейскому давлению, фабриковать бесконечное множество самых разнообразных обвинений и интерпретаций и направлять выдуманные пункты обвинений против каждого, кто выразил политически некорректное мнение.

Трудно понять, как профессиональные законодатели могут принимать такие неточные, расплывчатые в своей форме законопроекты. Эти распоряжения делают насмешкой суды и юридический процесс, бремя предоставления доказательств и требования улик. Имитируя Международный военный трибунал в Нюрнберге, на оправдывающие, наглядные и научные доказательства не обращают внимания.

Заметка из недавнего прошлого:

5 мая 2014. «На процессе вещественные доказательства рассматривались в качестве сомнительных, показания полицейских, напротив, были представлены как безошибочные. Макмиллан ожидают семь лет тюрьмы». (Настоящий приговор 90 дней тюрьмы, 5 лет испытательного срока). «Когда один из полицейских с сексуальными намерениями напал на нее сзади, Сесили Макмиллан, очевидно, ударила его локтем в глаз».

(Нью-йоркский процесс Сесили Макмиллан – Cecily McMillan, демонстрантки Occupy Wall Street, The Guardian, 5 мая 2014)

В Германии доказательства, представленные защитником, не только отвергаются в пользу абстрактных идей «подстрекательства» и «предубеждения», но такие доказательства даже могут использоваться для того, чтобы преследовать самого адвоката. Естественно, эта угроза сокращает количество адвокатов, которые готовы взять на себя защиту в таких случаях. Там, где судами управляют трусость и собственный эгоистический интерес, там страдает справедливость. Под запутанным и туманным понятием «преступлений на почве ненависти» предубежденные судьи толкуют закон в соответствии с волей своих политических хозяев.

В адрес адвоката Гёбеля, специалиста по «процессам газовых камер», судья выразился действительно откровенно:

«Вы же не верите всерьез, что ваши ходатайства о допущении доказательств будут приняты. Все же вы должны знать, что есть политическое условие. Это заранее поставленное условие требует того, чтобы те, кто даже только сомневаются в газовых камерах, были преданы суду и получили обвинительный приговор. Вы здесь ничего не сможете добиться».
(Доктор К. Гёбель – Dr. K. Göbel, участковый суд Мюнхена, 22 сентября 1992).

«Это не поможет, если право на вашей стороне.

Нужно также считаться с юстицией».

Эти политики, в свою очередь, тоже только пособники, которые с рефлекторной готовностью реагируют на каждый еврейский протест или на любое требование возмещения. Так как каждое требование выполняется, то следующее становится тем более трудно отвергнуть.

 
Повторяющийся цикл «протест-шантаж-протест» настолько проник во всеобщее сознание, что его действенность уже не ставят под сомнение. Немногие обнаруживают двойственность, в которой одна рука просит милостыню, а другая всегда держит наготове дубинку запугивания.

«Я едва ли преувеличиваю. Еврейская жизнь состоит из двух элементов – вытаскивать деньги из кармана и протестовать».
(Нахум Гольдман, бывший президент Всемирного еврейского конгресса (WJC) в его книге «Еврейский парадокс» – «The Jewish Paradox», Athenäum, Frankfurt 1988, стр. 77)

«Еврейская нация осмеливается проявлять непримиримую вражду против всех своих господ; всегда суеверная, всегда жадная к чужой собственности, всегда варварская, она – пресмыкается в несчастии и дерзка в благоденствии».

(Вольтер – François-Marie Arouet (Voltaire), «Essai sur les Moeurs» – «Опыт о нравах и духе народов»)

«Их власть уникальна в том, что она находится вне нормальной критики, даже если она совершенно ясно видима. Они сами ведут себя так, как если бы их успех был таинственным секретом, и они впадают в панику и прибегают к обвинениям, как только эту тему кто-то начинает обсуждать. Еврейский контроль основных средств массовой информации делает вынужденную тишину в век средств массовой информации одновременно парадоксальной и парализующей. Дальнейшее существование в общественной жизни требует того, что вы знаете все это, но никогда не можете об этом упоминать. Лицемерный ярлык принуждает нас притворно утверждать, что евреи – это бессильные жертвы, и если кто-то не уважает их роль жертвы, то они его уничтожают». (Джо Собран – Joe Sobran, бывший журналист различных газет в интервью National Review, 1996) 

Честно говоря, я пробирался вперед ощупью. Мои убеждения, как бы сильны они ни были, все еще основывались на вере, а не на доказательствах. Так я начал обосновывать свои мысли исследованиями. Благодаря комментариям и ссылкам в публикациях и в интернете я приобрел несколько путеводных книг, без которых серьезное исследование соответствующего периода бесполезно. Некоторые из этих книг вышли еще в начале двадцатого века, в 1900-х, некоторые сразу после войны, и некоторые совсем недавно. Некоторые было действительно очень тяжело найти. Ради того, чтобы достать кое-какие из них, мне пришлось воспользоваться помощью знакомых, которые отыскивали их уже через свои собственные конфиденциальные источники.

Сама «Националь Цайтунг», наряду с ее патриотической ориентацией, это хорошо написанная и информативная газета. Она обращается к темам, которые в других изданиях не получили бы должного внимания. Как это часто бывает со многим, что является спорным, средний немец боится этой газеты, хотя он ни разу ее не открывал и даже не брал в руки. Он, очевидно, не задает себе вопрос, логично ли и разумно ли это в целом – осуждать то, что ты на самом деле никогда не пробовал и не проверял. Он рассматривает это просто как свой долг, вероятно, так как «каждый знает, что газета правая», а «правый» – это для немцев запретная область со времен войны. Любая степень безумной левой ориентации дозволена, даже как в «Марксистско-ленинской партии Германии» (MLPD), но даже вполне официальные и респектабельные правоцентристские партии должны быть очень внимательны с тем, что они говорят, на тот случай, что их также раскритикуют, если они сдвинутся слишком далеко вправо. Только один шаг или один промах превращает «правого» в «неонациста». К сожалению, затиранизированная и запуганная общественность позволяет управлять собой скоординированным средствам массовой информации, и она готова отвергать тех, которых порицали утвержденные на государственном уровне комментаторы.

«Национальное собрание в октябре 1789 года переместилось в старый манеж на Рю де Риволи. Радикалы сидели слева от председателя, консерваторы справа. На основе этого иллюминаты создали термины «левый» и «правый» как идеологические понятия в мировой политике. Все, что имело отношение к левым, рассматривалось после этого в качестве прогрессивного, так как это было настоящее иллюминатство». (Jurij Lina, «The Sign of the Scorpion», стр. 47)

Это интересная теория с точки зрения современных левых политических повесток дня. Однако политические понятия «правый» и «левый», разумеется, уже несущественны и устарели. За годы его жизни политический маятник отдельного человека обычно качается слева направо. Молодежь часто притягивают левые идеи. Молодежь – добыча для культов и тенденций, и ей нечего терять. Студент (без денег, невежественный и пылкий) проповедует перераспределение богатства и другие незрелые теории; получающий жалование служащий (семья, дом, инвестиция) пропагандирует консерватизм. Это правило справедливо для всех, кроме немногих неисправимых и озлобленных нищих, обделенных жизнью, или тех, кто занимает доходные или выдающиеся позиции благодаря своей политической принадлежности (партийные, профсоюзные лидеры). Если кто-то убежден, что ради блага человечества органические культуры должны выжить и далее защищаться суверенными государствами, то из этого следует, что просвещенный патриотизм должен быть единственным реальным критерием, будь то в левом или в правом крыле спектра. В настоящее время многие суверенные государства вынуждены стать чем-то вроде промежуточной ступени внутри политических блоков, но у каждой потенциально свободной нации есть присоединенная община сателлитов, что-то вроде чулана перевоспитанных или подвергшихся идеологической обработке граждан, которые только и ждут того, чтобы с них смахнули пыль и реинтегрировали среди более солидных товарищей.  

Мой подход к написанию статей состоял сначала в том, что мне нужно было преодолеть ярость, которую вызвала у меня избранная мною тема, когда я впервые с нею столкнулся. Ярость по своей природе означает недостаточную уравновешенность и ведет к излишней резкости, что делает чтение неинтересным. Я пытался обычно найти какую-то параллель или сравнение, которое позволило бы мне насмехаться над темой. Насмешка – более могущественное оружие, чем негодование. В противоположность этому «благодетели человечества» и еврейские писаки, которые зарабатывают себе на жизнь благодаря либо своей подхалимской покорности, либо своей национальной принадлежности, а вовсе не своему таланту, привыкли нападать на свои цели, используя ограниченный словарь пошлых и безыскусных оскорблений, что делает их надоедливыми и предсказуемыми. Их враги – все, кто критикует что-то хотя бы в незначительной степени еврейское, будь то книга, пьеса, еда – что бы то ни было – и поэтому этих врагов можно назвать «антисемитами». Как говорил Джо Собран в «For Fear of the Jews» в сентябре 2002:

«Антисемитом первоначально называли человека, который ненавидел евреев. Сегодня это слово означает человека, которого ненавидят евреи». 

«Во всяком случае, понятие «семит» описывает только тех людей, кто говорит на семитских языках. В этом смысле древние евреи, ассирийцы, финикийцы и карфагеняне были семитами. Арабы и некоторые эфиопы – это современные семитоязычные народы. Сегодняшние евреи часто обозначаются как семиты, но, собственно, это название касается только тех из них, которые говорят на иврите – древнееврейском языке». (Merriam Webster, Concise Encyclopaedia). 

«Слово «семитский» производится от Сима (Шема), одного из трех сыновей Ноя в библейской книге Бытия, главы 5, 6, 1021, или точнее – от греческого производного от этого имени, субстантивная форма, которая относится к какому- то человеку, это семит». (Википедия, и др.).

 Вы антисемит! Вы антисемит! Вы антисемит!

 

Таким образом «антисемит» – это человек, который не может терпеть тех, кто разговаривает на одном из семитских языков; абсурдный взгляд, удобный для ленивых конформистов (людей, которые не думают или не хотят думать самостоятельно) и целесообразный для тех, у кого есть соответствующая программа.

Кроме того, иврит, древнееврейский язык – со всем надлежащим уважением к словарю Уэбстера – может быть семитским языком, и «евреи» также часто могут обозначаться как семиты, но действительно ли говорящие на иврите евреи являются семитами (см. стр. 253-254). 

 Мой обычный комментарий я делал частично на основе убеждения, что утверждаемая официально причинно-следственная связь в отношении последней мировой войны и ее развитие были не такими, как меня этому учили, а также не такими, как их регулярно изображают средства массовой информации. Что касается этого вопроса, то обычное объяснение войны 1914-18 также не удовлетворительно. В Европе 1914 года, в которой гомогенные, структурированные, патриотические настроенные народы подстрекались друг против друга самой жестокой пропагандой (например, почтовые открытки, на которых немецкие солдаты, накалывают на штык «бельгийских младенцев»). Реклама или приукрашенная ложь находились тогда еще на самой ранней стадии своего развития, но их энергично ускоряли и усиливали под руководством таких людей как Эдвард Бернейс, еврейский «пионер работы с общественностью (пиара) и пропаганды» (Википедия), понимание которым ее власти ясно следует из его высказывания:

«Сознательное и умелое манипулирование упорядоченными привычками и вкусами масс является важной составляющей демократического общества. Приводит в движение этот невидимый общественный механизм невидимое  правительство, которое является истинной правящей силой в нашей стране». (Бернейс – Edward Bernays, «Пропаганда», – «Propaganda», 1928, стр. 9)

Все же тот энтузиазм, с которым массы по обе стороны, в равной степени образованные и необразованные, были готовы пожертвовать собой в бесчеловечных условиях позиционной войны, становясь, в конечном счете, пушечным мясом для своих правительств, сегодня непостижим.

В 1914 году уровень жизни у развитых наций улучшался, и у них не должно было бы быть настоятельной необходимости устранять этот статус. Великобритания через свою империю контролировала почти одну четверть земного шара и была поэтому, по меньшей мере, теоретически богата. То же самое касалось Германии и Америки. Великобритания и Германия были экономическими соперниками, но они были также цивилизованными нациями, монархические семьи которых были к тому же еще и близкими родственниками (король Георг ‘Джордж’ V, немецкий император Вильгельм II и российский царь Николай II были кузенами), какими бы разными ни были их чувства друг к другу. Что в мире настолько угрожало этому всеобщему спокойствию, что это потребовало потрясения, которое привело к смерти, по оценкам, 16 миллионов человек в Первой мировой войне и следующих 60 миллионов (2,5% населения мира) во Второй мировой войне, вызвало конец Британской империи и огромные европейские долги, которые невозможно оплатить?

Ну, граждане и их уровень жизни не были приоритетными в головах тех, кто контролировал Британскую империю, вероятно, лучше выражаясь, «империю Лондонского Сити», так как те, кто действительно дергал эту империю за ниточки, были не в правительстве, а в финансовом мире. Заранее предопределенные и неминуемые национальные долги, которые последовали за основанием Банка Англии и Федерального резерва (и других центральных банков), и налоги, которые следовали из необходимости оплачивать эти долги, были сами по себе недостаточны, чтобы удовлетворить их честолюбие. Цель глобальной задолженности («глобализация») требовала, как от Великобритании, так и от ее потенциальных противников, пожертвовать своей стабильностью посредством большой войны. Один этот факт уже объясняет ход истории:

«С тех пор, когда я принял пост казначея, я начал понимать, что государство в отношении финансов занимало коренным образом ошибочную позицию перед лицом Банка и Сити. Само правительство не могло быть существенной властью, а должно было, не задавая вопросов, предоставлять верховенство власти денег». (Уильям Гладстон – William Gladstone, 1852, цитируется в «Tragedy and Hope», Carroll Quigley)

Действительно безнадежные долги уже накопились в экономике большинства европейских стран, по существу, по причине кредитов, которые требовались для содержания больших регулярных армий и поддержания теоретического «баланса сил».

(Правительства побуждались влезать в долги через растрачивание государственных средств на вооружение, чтобы не отставать по обороноспособности от соседей, которые им и не угрожали, если только, естественно, не создавались инциденты «под чужим флагом»). Так государства становились хорошо вооруженными, но в экономическом отношении почти банкротами:

 

«Финансы Европы связаны в такой мере, что правительства могут спросить, не стоит ли предпочесть войну со всеми ее страшными возможностями поддержанию такого ненадежного и дорогого мира. Если военные приготовления в Европе не закончатся войной, то они вполне могут закончиться банкротством государств. Или если такие глупости не приведут ни к войне, ни к разорению, то они, несомненно, указывают на промышленную и экономическую революцию». (Quarterly Journal of Economics, в 1887)

«Паразиты-Ротшильды за многие годы своими растянувшимися щупальцами крепко присосались к государственному телу Европы. Эта семья пользующихся дурной славой ростовщиков, основой благосостояния которой является глубокое болото обмана и жульничества, хозяйничала как сеть во всей Европе. Это гигантский заговор, разнообразный и всеобъемлющий. Один из Ротшильдов – верный член этого клана – есть в каждом крупном городе Европы в Вене, Санкт- Петербурге, Париже, Лондоне, Берлине, и каждый из них занимает там место и содержится членами этой банды, чтобы достичь целей этой семьи. Эта шайка кровососов несет ответственность за безграничные бедствия, нужду и горе в Европе в этом столетии, она накопила свое огромное богатство, устраивая войны между государствами, между которыми никогда не должно было бы быть конфликтов. Всюду, где в Европе вспыхивают беспорядки, всегда, когда распространяются военные слухи, и умы людей охватывает отчаяние из-за страха переворотов и катастроф, можно быть уверенным, что один из Ротшильдов засунул свой крючковатый нос в игру где-то неподалеку от подверженного потрясениям региона».

(The Labour Leader, английская социалистическая газета, 19 декабря 1891)

 

«Я не знаю, осознают ли уже все правительства, какую угрозу представляет ваше всемирное здание. Без вас не могут вестись никакие войны, и, если будет достигнуто соглашение о мире, люди тем больше зависят от вас. Военные расходы  пяти великих держав в 1895 году оценивались до четырех миллиардов франков, и фактическая численность войск в мирное время в 2.800.000 человек. И этими вооруженными силами, беспримерными в истории, в финансовом отношении владеете вы, вопреки противоположному желанию народов! Кто предоставил вам право делать это? Какому универсальному человеческому идеалу вы служите? И кто вы вообще такие? Кучка банкиров, теперь больше чем когда-либо «Schutzjuden» [«защищенные» евреи, которые защищены от изгнания получением охранной грамоты, документа, который покупается у государства за деньги], которых при случае приглашают к княжескому двору – вы могли бы себе представить, с каким отвращением вас туда приглашают, даже если вам и не дают почувствовать это отвращение. Так как вы нигде не имеете полных прав, не говоря уже о том, что вас не рассматривают в качестве обычных граждан. И вы, которые по вашему положению способны туже затянуть ремни почти трех миллионов солдат, вы и ваши кассы должны всюду тщательно охраняться от людей, которые определенно еще не знают всего. И ваше проклятое богатство все еще растет. Всюду оно растет быстрее, чем богатство народов тех стран, в которых вы устроились. Следовательно, этот рост вашего богатства происходит только за счет их национального благосостояния». (Дневники Теодора Герцля – «The Complete Diaries of Theodore Herzl», 1960, стр. 163/164)

С 1887 по 1914 год эта опасная система сильно вооруженных, но обанкротившихся европейских наций еще могла стоять на ногах, в то время как Соединенные Штаты продолжали оставаться государством-должником, занимали деньги за границей, но предоставляли немного кредитов, так как у нас еще не было центрального банка или «мобилизации кредитов». Система национальных кредитов, как ее разработали Ротшильды, служила для того, чтобы финансировать в течение девятнадцатого столетия войны между европейскими странами, так как эта система распространялась на различные страны через филиалы Ротшильда в этих странах. К 1900 году было ясно, что европейские нации не могли позволить себе большую войну... Федеральная резервная система вступила в силу в 1914 году и принудила американское население к тому, чтобы оно одолжило союзникам 25 миллиардов долларов, которые не были возвращены, хотя нью-йоркские банкиры получали значительные платежи по процентам. Американский народ толкали к войне против немецкого народа, с которым у нас не было серьезных политических или экономических расхождений. Кроме того, население Соединенных Штатов включало самую большую долю немецкого населения в мире – почти у половины американских граждан предки были немцами... В 1915 и 1916 годах президент Вильсон хранил верность тем банкирам, которые купили ему Белый дом, продолжая и дальше предоставлять кредиты союзникам. 5 марта 1917 года Уолтер Хайнс Пейдж, американский посол в Великобритании, писал в конфиденциальном письме Вильсону:

«Я думаю, что давление приближающегося кризиса превзошло возможности финансового агентства Моргана (Morgan Financial Agency) для британского и французского правительства... Самой большой помощью, которую мы могли бы предоставить союзникам, был бы кредит. Если, однако, мы не выступим войной против Германии, наше правительство, конечно, не сможет предоставить такой прямой кредит».

 Ротшильды были настроены скептически в отношении возможности Германии продолжать войну, вопреки финансовому хаосу, вызванному их представителем, тем Варбургом, который финансировал германского императора, и братом Пола Варбурга Максом, который как руководитель немецкой секретной службы разрешил Ленину на поезде пересечь границы, чтобы Ленин смог устроить большевистскую революцию в России. По словам заместителя министра ВМС США Франклина Д. Рузвельта, тяжелая промышленность Америки в течение одного года готовилась к войне. И армия, и военно-морской флот приобрели большое количество вооружения, военной техники и оснащения с начала 1916 года.

Корделл Халл, министр иностранных дел при Рузвельте в 1933-1944 годах, замечает в своих мемуарах:

 

«Этот конфликт требовал дальнейшего развития принципа подоходного налога. Так как этот принцип был точно нацелен на один большой не облагавшийся прежде налогом источник дохода, закон о подоходном налоге был издан как раз своевременно, чтобы удовлетворять требованиям войны. И конфликт помог также в том, чтобы утвердить Федеральную резервную систему, также это – как раз в нужное время».

(Cordell Hull, «Memoirs», Macmillan, 1948, стр.76, цитируется по Eustace Mullins,

«The Secret of the Federal Reserve», – Юстас Муллинс, «Секреты Федеральной резервной системы», стр. 82 и далее.)

 

«Банкиры с 1887 ждали, когда в Соединенных Штатах будет принят закон о центральном банке, который позволил бы им финансировать европейскую войну между нациями, которые они уже разорили закупками вооружения и 'оборонительными программами'. Самый большой вызов системы центрального банка – это финансирование войны». (там же, стр. 84) 'Война', если рассматривать ее с экономической точки зрения, это прямой эквивалент нации, которая выбрасывает в воду часть своего капитала».

(Карл Маркс – Karl Marx and Frederick Engels, «Collected Works», том 28, International Publishers, New York, 1987, стр. 66.)

Полковник Хаус писал президенту Вильсону из Лондона 29 мая 1914:

«Как только Англия согласится, Франция и Россия окружат Германию и Австрию».
(Частные документы полковника Хауса – «Intimate Papers of Colonel House», Houghton Mifflin, 1926)

Обычно историки отвечают на вопрос о начале Первой мировой войны ссылкой на якобы послужившие ее причиной события в Сараево в июне 1914 года и на их последствия, как если бы они были неизбежны убийство австрийского наследного принца, австро-венгерское требование к Сербии принести официальные извинения и осудить преступника, упрямство Сербии в нескольких моментах с подстраховкой России, ее традиционного союзника. Балканские государства были так или иначе осиным гнездом переплетенных конфликтов и интересов. Затем последовал ультиматум Австрии Сербии, объявление Австрией войны Сербии, союз Германии с Австрией, объявление Германией войны России и объявление Великобританией войны Германии. Но это только обманчивая наружность всей этой истории:

«В ходе процесса против Гаврило Принципа и Неделько Чабриновича, убийц Франца Фердинанда [наследник австрийского престола] стало известно, что за планами покушения стояла французская масонская ложа Великий Восток Франции, а не сербский тайный националистический союз «Черная рука».

Эта огромная провокация была запланирована в 1912 году в Париже, на Рю Каде, в доме номер 16, месторасположении ложи Великий Восток. Неделько Чабринович сообщил суду, как масоны приговорили к смерти Франца Фердинанда. Он узнал это от масона Цигановича (это также именно он дал пистолет «браунинг» еврейскому убийце Принципу). Принцип тоже был масоном. Приговор [т.е., убийство австрийского наследного принца Франца Фердинанда в Сараево] был исполнен 28 июня 1914.

Все это было опубликовано в соответствии со стенографическим отчетом судебного разбирательства в книге Альфреда Муссе – Alfred Mousset,

«Покушение в Сараево», «L’Attentat de Sarajevo», Париж, 1930». (Jurij Lina, «Under the Sign of the Scorpion»)

Наводящий на размышление перечень взаимосвязанных событий относительно ответственности за войну приведен ниже:

«Немецкий историк Юберсбергер опубликовал фотокопию написанного от руки документа Пашича, в котором последний записывал вооружение сараевских заговорщиков и имя человека, отвечавшего за доставку оружия майор Танкосич,

«член «Черной руки», который обучал военному делу как Гаврило Принципа  (1894-1918), так и других членов организации «Млада Босна» (International Encyclopedia of the First World War). Именно этот же человек, который отвечал за доставку оружия в Сараево, Танкосич, был доверенным агентом премьер- министра Пашича. И, по убеждению немецкого историка, список, в котором было перечислено оружие, находившееся у покушавшихся, был написан почерком Пашича. Если знать эти документы, нетрудно также объяснить, почему премьер-министр Пашич 24 июля 1914 так спешно убежал в Фессалоники, когда Австрия потребовала позволить ей участвовать в расследовании против участников двойного убийства!»
(Леон Дегрель – Léon Degrelle, «Verschwörung der Kriegstreiber 1914», стр. 254)

Понадобилось сто лет, чтобы появился сбалансированный, пусть даже и не полный, рассказ об обстоятельствах, которые предшествовали началу Первой мировой войны:

«Когда он направил мысли своих коллег на Германию как на предполагаемого зачинщика воцарившегося кризиса, Сазонов (российский министр иностранных дел) показал, в каком объеме он прочувствовал логику французско-российского союза, согласно которой не Австрия, а Германия была «основным противником». То, что это было скорее австрийским, чем немецким кризисом, не играло никакой роли, так как Австрия считалась только предлогом для злобной немецкой политики, окончательные намерения которой – помимо стремления к «гегемонии на Ближнем Востоке» – оставались неясными».
(Christopher Clark, «The Sleepwalkers», 2012, стр. 475/476)

Россия ускорила эскалацию кризиса своей частичной мобилизацией 24 июля:

 

«Сазонов с самого начала верил, что военный удар Австрии по Сербии должен вызвать российский контрудар». (там же, стр. 480)

«Французский генеральный штаб относится к войне положительно. Генеральный штаб хочет войны, так как, по его мнению, это мгновение благоприятно, и пришло время положить всему этому конец».

(Бельгийский посол, там же, стр. 482)

«Сазонов категорически посоветовал Белграду не принимать британское предложение о посредничестве». (там же, стр. 483)

«Российская всеобщая мобилизация была одним из самых чреватых последствиями решений во время июльского кризиса. Ей предстояло стать первой всеобщей мобилизацией». (там же, стр. 509)

«[Британский министр иностранных дел сэр Эдвард Грей] «не имел ни малейшего понятия о том, поддержит ли кабинет его политику интервенции и когда». (там же, стр. 535)

«В то время как Вильгельм и Бетман хотели схватиться за шанс избежать войны на западе, Мольтке считал, что всеобщую мобилизацию, если она уже началась, больше нельзя было остановить... Немецкий «начальник генерального штаба (фон Мольтке) конфиденциально поделился, почти готовый заплакать, тем», что он был абсолютно сломленным человеком, так как решение императора показывало ему, что император все еще надеется на мир». (там же, стр. 531)

«Тем не менее» его (Эдварда Грея) заметно смущало, по меньшей мере, в то критическое мгновение, что сильно удаленный конфликт в Юго-Восточной Европе мог быть воспринят как повод к континентальной войне, хотя ни одна из трех держав Антанты не подверглась непосредственному нападению или угрозе такого нападения». (там же, стр. 537)

«Он не мог гарантировать себе поддержку кабинетом интервенции 27 июля. Двумя днями позже он снова потерпел неудачу, когда его запрос о том, чтобы официально пообещать Франции помощь, был поддержан только четырьмя его коллегами. (Ими были Асквит, Холдейн, Черчилль и Крю)». (там же, стр. 539)

«29 июля кабинет согласился с запросом Черчилля как Первого морского лорда о превентивной мобилизации флота 1 августа Черчилль мобилизовал свой флот

– не обеспечив себе согласие кабинета (однако с молчаливого согласия премьер- министра)». (там же, стр. 541)

«Первый морской лорд Уинстон Черчилль был воодушевлен мыслью о предстоящей борьбе. «Все указывает на катастрофу и крушение», писал он своей жене 28 июля. «Я заинтересован, подготовлен и счастлив». (там же, стр. 552)

Роль Черчилля как инициатора британского вмешательства в конфликт 1914 года позволяет предвидеть его роль в конфликте 1940 года. Он уже тогда тоже был поджигателем войны, с поддержкой еврейских денег или без нее.

«Член правительства Герберт Сэмюэл [«первый известный практикующий иудей, который был министром кабинета, и которому предстояло стать председателем большой политической партии Великобритании» – Википедия] помог в том, чтобы придать дискуссии форму, набросав две стратегии, которые должны были считаться потенциальным «спусковым механизмом» британского военного удара по Германии во-первых, обстрел немцами французского побережья и, во-вторых, «значительное нарушение» военного нейтралитета Бельгии. Привлекательность этих двух предложений частично состояла в том, что они были сконструированы так, чтобы гарантировать, чтобы речь шла о «немецких военных действиях, а не о наших», которые могли бы «вызвать крах». Грей очень эмоциональным тоном на заседании утром 2 августа объявил, что у Великобритании есть моральное обязательство поддержать Францию в предстоящем конфликте».(там же, стр. 543)

Моральное обязательство по отношению к британским солдатам, которые были убиты и изувечены на полях сражений, очевидно, не перевешивало моральное обязательство помочь чужой стране. Не говоря уже об этом, не могло быть так, чтобы Грей не был в курсе более или менее официальных махинаций Франции в целях развязывания войны.

Если можно возложить ответственность за развязывание Первой мировой войны на одного человека, то им был французский премьер-министр Раймон Пуанкаре, закоренелый германофоб, который жаждал возмездия за поражение Франции в войне с Германией в 1870 и потерю Эльзаса. (В 1913 году Пуанкаре втайне вступил в гражданский брак с Генриеттой Бенуччи, бездетной разведенкой, старше его, и с сомнительной репутацией [«Sulfureuse», «скандальной», как писала французская  пресса, Википедия], дочерью итальянского кучера Рафаэля Бенуччи и Луизы Моссбауэр. Странная связь для главы государства).

Благодаря тайной договоренности с Извольским, послом России во Франции, с российским министром иностранных дел Сазоновым и с российским военным министром Сухомлиновым и с помощью французского финансирования России (также использовавшегося для влияния на французские средства массовой информации) удалось преодолеть естественное нежелание царя вступать в войну.

«В начале 1891 года Россия получила шесть больших кредитов из французских источников, в целом на сумму в размере более трех миллиардов франков. Этими источниками были Ротшильды и Hoskier-Paribas». (George F. Kennan, «The Fateful Alliance, France, Russia, and the Coming of the First World War», 1984)

«Мобилизация в России произошла втайне уже 29 июля (согласно телеграфным сообщениям мобилизация в тот день была предписана еще 24 июля) Франция начала мобилизацию 1 августа в 15:45 ч., Германия 1 августа 1914 в 17:30. Почему немцы не должны были объявлять мобилизацию, когда все французские военнообязанные уже полутора часами раньше были призваны к оружию? К оружию против кого, если не против немцев?».
(«Verschwörung der Kriegstreiber 1914», там же).

Во время знаменитого Рождественского перемирия 1914 года – спустя не так много времени после начала мировой войны, чтобы отдельный солдат не мог больше вспомнить о своей человечности и о бессмысленности убивать такое же живое существо только из-за того, что оно носит другой мундир, противостоящие друг другу стороны временно перестали обращать внимание на вбитый им в головы идеологической обработкой долг убивать друг друга, и пели вместо этого рождественские песни и обменивались маленькими подарками. Никакой объем даже самой отвратительной пропаганды ужасов против немцев не мог изменить это основное чувство человечных отношений между людьми.

 

«Немцы, кажется, намного больше, чем мы, хотели жить сами и дать жить другим». (Роберт Грейвс, – Robert Graves, «Goodbye to All That», 1929)

Эти солдаты, гибель которых легко списывали со счета, ничего не знали, вероятно, о великих проблемах, но они были бесконечно более достойными представителями своей расы, человеческой расы, чем те изверги, которые без какой-либо веской причины послали их на смерть.

В своем тщательном анализе исторических обстоятельств, которые привели к началу Первой мировой войны, включая подробный экскурс о сербских личностях, который, хоть это и не нужно, прослеживается им вплоть до начала 1880-х годов, Кристофер Кларк к удивлению полностью утаивает все финансовые факторы, который – не говоря уже о больших антинемецких предубеждениях некоторых россиян и французов, о внешне нерешительных или непонятных англичанах и о сомнамбулизме немцев – собственно, и определил способность главных воюющих сторон вести эту войну.

 

«Немецкий военный кредит. Законопроект о 250.000.000 фунтов. Берлин, вторник (4 августа 1914). Сегодня в Рейхстаге был представлен законопроект, который предоставит рейхсканцлеру законное право принять кредит на сумму свыше 5 миллиардов имперских марок (примерно 250 млн. фунтов стерлингов), чтобы покрыть одноразовые чрезвычайные расходы. Предусмотрено, чтобы выданные ссуды и казначейские билеты и возможные связанные вместе с тем купоны смогли подлежать уплате целиком или частично в Германии стране или за рубежом в немецкой или иностранной валюте». (Рейтер)

«После выстрелов, послуживших поводом для начала мировой войны, Банк Англии в августе 1914 года владел золотыми запасами лишь на девять миллионов фунтов стерлингов (соответствует 754 миллионам фунтов в 2013 году, Википедия), и так как Банк Англии был банком банков, эта сумма содержала также одновременно золотые запасы всех других банков Великобритании.

В начале войны банковские менеджеры были серьезно обеспокоены тем, что держащий свои деньги в банках народ, впав в панику, потребует свои деньги назад. И так как вклады и сбережения людей были в руках банкиров и слишком большие части этих денег были вложены банкирами в предприятия, которые в лучшем случае не могли бы быстро вернуть ссуженный капитал, и многие из них и в большом объеме обанкротились бы от напряжения войны и краха значительной части международной торговли, вероятно, из этого последовало бы то, что банки в случае банковской паники и массового изъятия вкладов оказались бы неплатежеспособны, и вся кредитная система рухнула бы и вместе с тем довела бы много миллионов людей до разорения.

Когда ввиду этого банковская деятельность для частных банков стояла на грани крушения, правительство (мистер Ллойд Джордж был в это время назначен казначеем) быстро ввело мораторий на платежи, т.е., оно дало банкам право отказывать в платежах (хотя они и без того не смогли бы платить ), и продлили августовские банковские каникулы еще на три дня, чтобы выиграть время для утверждения закона о валюте и банкнотах, с которым Великобритания отказалась от золотого стандарта. В соответствии с этим законом казначейство выпустило 300 миллионов фунтов – соответствует 25,1 миллиардов фунтов в 2013 году – в бумажных деньгах, без какого-либо золотого обеспечения, которым банки могли погасить свои обязательства». (Википедия)

В течение этих трех или четырех дней, когда банки и биржи были закрыты, банкиры вели рискованные переговоры с казначеем. И один из банкиров писал, что «он (мистер Джордж) делал все, о чем мы просили его». Когда банки открылись вновь, общественность заметила, что они получали свои деньги назад не в золоте, а в форме нового законного средства платежа – казначейских билетов (черные купюры в 1 фунт и красные купюры в 10 шиллингов). Эта новая валюта выпускалась государством, была покрыта государственным кредитом и была передана в банки, чтобы предотвратить их полное крушение. Общественность весело принимала новые купюры, и никто не говорил об инфляции. 

С 1697 года само государство больше не выпускало бумажные деньги. В 1697 году банкноты на пять фунтов выдавались непосредственно гражданам без участия финансовых домов. И эти денежные знаки не были обеспечены золотом, но они были законным средством оплаты для налоговых платежей. В 1914 году, тем не менее, выпущенная государством денежная масса достигла большого размера. Применение законного средства платежа было ограничено не налоговыми платежами, а простиралось на все области, и его эмиссия происходила с благосклонностью банкиров, даже при их поддержке и посредничестве. Если бы новые деньги не были введены, то британские частные банки были бы в течение одной недели принуждены остановить платежи своим кредиторам. Доктор Уолтер Лиф, бывший председатель Вестминстерского банка и прежний президент Института банкиров, просветил нас об истинном воздействии эмиссии казначейских билетов при введении закона о валюте и банкнотах – Currency and Bank Notes Act – от 6 августа 1914 года.  

«Объем и вид эмиссии», объясняет он, «были полностью предоставлены решению казначейства. По существу, это был освобожденный от налогов и бессрочный военный заем, и как таковой он был высокоприбыльным и целесообразным с точки зрения правительства».

Он далее приводит аргументы, что эта государственная эмиссия казначейских билетов была в определенной мере покрыта золотыми монетами, которые патриотично настроенные англичане меняли на денежные знаки; но связь с золотом не была предусмотрена в законе о валюте и банкнотах 1914 года, и в любом случае сумма золотых монет, которые считались предполагаемым обеспечением трехсот миллионов фунтов в казначейских билетах, составляла самое большее 27 миллионов фунтов. 300 миллионов новых денег, выпущенных казначейством в 1914 году, были, в действительности, освобожденным от налогов военным займом. Когда война, к сожалению, закончилась, казначейство объявило в своем сообщении от 15 декабря 1919 года, что его политика состояла в постепенном уменьшении количества этих казначейских билетов; и дальше из года в год изымало эти бумажные деньги с рынка под предлогом, что девальвированные таким образом денежные знаки также не были обеспечены золотом или банкнотами Банка Англии.

Между 1920 и 1926 годами произошло массивное уменьшение объема казначейских билетов с 320.600.000 до 246.902.500 фунтов.

Но давайте теперь снова вернемся к довоенному времени. Едва мистер Ллойд Джордж освободил банкиров от их проблем с эмиссией казначейских билетов осенью 1914, как они уже снова стояли у дверей казначейства, чтобы настоятельно заявить, что государство ни при каких обстоятельствах не может дальше тратить деньги на освобожденной от налогов основе; если войну нужно вести, то вести ее нужно за счет ссуженных денег, за которые нужно платить и проценты; и что они были джентльменами, которые позаботятся о приносящем хорошие прибыли финансировании военного кредита под 3,5 % процента и уступят последнему внесенному казначейством предложению. Война не должна была вестись освобожденными от налогов деньгами и/или с передачей имущества для военных целей; пожалуй, однако, с передачей жизни. Много мелких предприятий должны были закрыться, и их собственников как ненужных людей, которых не жалко, отправили за море, без какой-либо компенсации за свои потери, в то время как финансовые сделки, как мы скоро увидим, вознаграждались щедро и прогрессивно.

Когда все военные кредиты были израсходованы, кредиторам первых низкопроцентных военных кредитов разрешили, чтобы они в последующем перешли к кредитам с более высокими процентами, и казна была обременена этим ростовщическим процентом за счет кредитов, вследствие чего бремя долгов сегодня невыносимо, и государство шатается, нормирует продукты для бедняков, сокращает социальные выплаты и таким образом предпринимает напрасную попытку оплатить расходы, которые повлекло за собой надувательство с кредитами мировой войны.

Но те, у кого есть власть над властью денег, те, которые хладнокровно увеличивали свои требования к своим землякам с каждым наступлением немцев и каждым маневром немецких подводных лодок на море, те, которые создали сотни миллионов ненужных долгов, те, которые раздули процентную ставку, те, которые по цене предоставления кредита за то, что мы будем спасены от угрожающего со стороны немцев порабощения, навесили на нас процентное бремя в один миллион фунтов в день – это те самые люди, мародерство и расхищение которых во время войны я стремился документировать на предыдущих страницах. Махинации организованной денежной власти во время напряжения войны приводят, наверное, самое убедительное доказательство того, что нация должна быть единственной структурой, имеющей право издавать деньги, хранить и управлять запасами и сбережениями своих граждан, если благосостояние и уверенность должны когда-нибудь быть доступны обычным людям.

«Ростовщичество во время мировой войны». Отчет комитета Канлиффа (1927) рассказывает историю возрастающего роста бремени наших военных долгов. (Дополнения к отчету комитета по национальным долгам и налогам – Appendices to the Report of the Committee on National Debt and Taxation (1927), стр. 18 и далее). 

Однако это не полная скандальная хроника (Chronique scandaleuse) ростовщичества во время войны, да авторы и не писали этот документ в таких целях. Мы не найдем там ссылок или указаний на магический процесс, которым – когда нация в борьбе за свое существование стояла почти на самом краю пропасти, и когда ежедневно массы здоровых мужчин превращались в результате обстрелов в кучу кровавых лохмотьев – наши банковские братства и далее создавали для самих себя большой объем новых кредитов и передавали его нам за проценты, и действительно за слишком прогрессивно растущие проценты. Тем не упомянут тот факт, что этим предоставлением кредитов банкиры за счет по- разному оцениваемой части того, что сегодня рассматривается как государственные долги, попросту заработали деньги лично для себя, и поэтому это вовсе не было истинным кредитом ради подлинного блага нации. Профессор Содди (член Королевского Общества, исследователь Первой мировой войны) оценивал, что банкиры действительно создали 2.000.000.000 фунтов, не меньше, в банковском кредите и заняли их нам под 5% процентов. Это значит 100.000.000 фунтов в году ни за что».

(«The Financiers and the Nation», Rt. Hon. Thomas Johnston – Томас Джонстон, ex-Lord Privy Seal (Томас Джонстон, бывший лорд-хранитель печати), 1934)

 

«Я вижу в книге мистера Джонстона большую услугу обществу. Более отчетливо нам нельзя было бы напомнить о том, как именно финансовые махинаторы и мошенники регулярно водят за нос общество, так как эти яркие моменты капиталистических сделок быстро забывают после каждого их разоблачения. Примечательно, с какой регулярностью история повторялась за прошедшие сто лет. Каждое десятилетие имеет свою собственную версию этого, но последствия, по существу, одни и те же. Десятки тысяч мелких инвесторов, а также несколько больших инвесторов позволяют ложью и лживыми описаниями уговорить себя купить акции на что-то, что является попросту обманом. Сотни тысяч, если не миллионы фунтов, пожинаются мошенниками и армией их сообщников и паразитов, которые соучаствуют в «обыкновенном деловом процессе» в таких делах, который еще нельзя назвать обманом. Вскоре происходит крах и в большей или меньшей степени также разоблачение Иногда один или несколько крупных мошенников предстают перед судом по уголовному делу и приговариваются к длительному тюремному сроку – который они будут отбывать за счет государства. Но эффективное или более длительное общественное внимание к этим процессам отсутствует. Все те, у кого есть влияние в Сити, объединяют свои силы, чтобы скрыть такие обстоятельства. Любое возмущение вредит биржевому бизнесу. Банки боятся распространения паники и скрывают свои собственные убытки. Влиятельные люди предупреждают газеты о том, что любое сообщение о финансовом скандале мешает нормальному бизнесу и особенно рекламному делу финансовых посредников. И вместе с тем общественный интерес к недавнему финансовому обману ослабевает».

(Сидней Вебб – Sydney Webb, предисловие к «The Financiers and the Nation», 1935)

3 августа 2014 года, в сотую годовщину вступления Великобритании в Первую мировую войну, ураганный огонь пропагандистской машины был особенно силен и в значительной мере использовал ту же самую ложь, которая применялась, чтобы оправдать войну и разжечь в обычных людях ненависть к Германии.

«Великобритания вступила в войну, чтобы защитить нейтралитет Бельгии», так  звучит официальное обоснование и ссылается на Лондонский договор 1839 года, который выводит «свое значение из статьи 7, возлагающей на Великобританию обязанность защищать нейтралитет Бельгии в случае вторжения в нее». (Первая мировая война, оригинальные документы)

То, что считалось целесообразным в 1839 году, необязательно было «обязательным» или даже значимым в 1914 году и, по всей вероятности, служило только удобным предлогом, чтобы ввязаться в войну.

Действительно много публикаций военного времени в Великобритании были направлены на то, чтобы добиться американской поддержки. Статья в The Nation в 1929   году утверждала:

«В 1916 году союзники фабриковали всевозможные ужасные истории, чтобы обеспечить себе симпатии нейтральных государств и поддержку Америки». (Cynthia Wachtell, «Representations of German Soldiers in American World War I Literature», 2007).

Нагнетающие страх американские пропагандистские плакаты сопровождали требования денег «Помни о Бельгии. Покупай облигации. Четвертый заём Свободы».

«В течение первых месяцев войны немецкие солдаты убивали и насиловали бельгийское население» (так громко прозвучало это на канале «Euronews» в 21:45, 3 августа 2014). Кажется, что это нормально – клеветать на историю дружественной нации, через сто лет после предполагаемых событий. Но нормальные критерии больше не годятся для того, чтобы обсуждать социальный климат в Великобритании – стране, которая все еще патетически хвастается в своих воскресных газетах «звездным часом» битвы при Эль-Аламейне или воздушной «Битвы за Англию». Длящееся десятки лет снижение интеллектуального уровня по примеру США, а также навязанная иммиграция чужеземцев, рост безработицы, алкоголизм, порнография, футбольное хулиганство, бессодержательно лгущее телевидение, банально лгущие газеты, отравленная вода и отравленный воздух уже сделали здесь всю работу.

Одним из основных препятствий для Германии в начале двадцатого столетия было то, что она поздно пришла к национальному единству и потому не смогла утвердить подобающий ей статус. Подталкивающая к войне пресса Великобритании и ряд ключевых британских политиков самое позднее с 1895 года выступали за войну с Германией с тем обоснованием, что рост немецкой торговли препятствует британской монополии в мировой торговле:

«Наш основной соперник в торговле и экономике – это сегодня не Франция, а Германия. В случае войны с Германией мы сможем много выиграть и мало потерять; напротив, в случае войны с Францией, безразлично, каким был бы результат, мы, конечно, много потеряли бы.»

(«Our True Foreign Policy», Saturday Review, 24 августа 1895, стр. 17)

Беседа американского дипломата Генри Уайта и Артура Бальфура в 1907 году показывает британский довоенный менталитет:

«Бальфур: Мы, вероятно, глупцы, что мы не находим причину, чтобы объявить Германии войну, прежде чем она построит слишком много кораблей и отнимет у нас нашу торговлю.

Уайт: Если вы хотите конкурировать с немецкой торговлей, то работайте интенсивнее.

Бальфур: Это значило бы, что мы должны будем снизить наш уровень жизни. Вероятно, для нас было бы проще воевать. Вопрос ли это о том, правильно ли это или нет? Вероятно, это просто вопрос сохранения нашего превосходства».

(Allan Nevins, Henry White, «Thirty Years of American Diplomacy». New York Harper Bros., 1930, стр. 257-58)

Отрывок из письма сэра Э. Гошена, Берлин. Машинописная копия от 15 января 1914, она сообщает, что берлинские газеты в статьях о поездке Асквита во Францию утверждают, что он посещает Францию, чтобы получить более подробные и полные сведения о французской программе усиления военно-морских сил, которые затем были переданы Черчиллю, и чтобы успокоить французов ввиду высказывания Ллойд Джорджа, опубликованного в газетах, что:

«Франция – это наша страховка против Германии; но нам следовало бы предпочесть достичь взаимопонимания с Германией».
(Документы Ллойд Джорджа, Британские национальные архивы)

 

«Фрэнсис Берти, Британское посольство, Париж, Грею. LG / C / 4/14/20 18 января 1915. Машинописная копия. Содержание сообщение о его беседе с бароном Эдмоном де Ротшильдом в связи с запланированным кредитом».

(там же).

 

«Р. Родд, Британское посольство, Рим, сэру Эдварду. LG / C / 4/14/21 22 января 1915. Машинописная копия. Содержание сообщение о том, что Бюлов сказал, что немецкий император был против войны, немецкое военное руководство ответственно за нее». (там же).

«Великобритания готовила войну против родственной нации, которая не желала себе ничего лучшего, чем дружить с Великобританией». (Теобальд фон Бетман –Theobald von Bethmann-Hollweg, немецкий канцлер, август 1914)

«Сорок четыре года, с того времени, когда мы боролись за Германскую империю, победили в этой борьбе и укрепили нашу позицию в мире, мы жили в мире и гарантировали мир в Европе. За это время мира мы стали сильными и могущественными, и возбудили зависть у других».

(Бетман-Гольвег – Bethmann-Hollweg, Рейхстаг, 3 августа 1914)

 

Император пытался договориться о мире с царем:

«Я дошел до пределов возможного в моих усилиях сохранить мир... Даже теперь вы еще можете сохранить мир в Европе, если вы прекратите ваши военные мероприятия». (Телеграмма, 30 июля 1914)

На следующий день Николай II ответил:

«Технически невозможно остановить нашу подготовку к войне, которая была необходима ввиду мобилизации Австрии. Нам несвойственно желать войны. Пока переговоры с Австрией о Сербии еще продолжаются, мои войска не предпримут никаких провокационных действий».

 

Однако австрийские войска уже были готовы атаковать Сербию, и при этих обстоятельствах российский нейтралитет был бы неприемлем для народа. Хотя казалось, что было такое ощущение, что эта война повлечет за собой всемирное бедствие, эти и другие попытки международного посредничества должны рассматриваться в лучшем случае как малодушные. Начало всеобщего конфликта не было ни необходимым, ни неминуемым, так как не существовало непосредственной угрозы ни для одной из ввязавшихся в конфликт больших стран.

Однако все большие страны были заинтересованы в войне против Германии. Франция стремилась к реваншу за свое поражение в 1870 году и хотела вернуть Эльзас- Лотарингию. Великобритания хотела вернуть себе лидерство в международной торговле, которое перешло от нее к Германии. Россия хотела разбить союзную Германии Австро-Венгрию, чтобы укрепить панславянские связи на Балканах и ослабить доминирование Османской империи на Черном море. И таким образом мир беспрерывно скользил к войне.

«Все правительства без образования и перспективы. Вызывает отчаяние. Только ясное решение может сломать власть лжи во всех странах. Также у нас ложь, чтобы не нанести вред выдержке такого мягкого народа. У других, однако, еще больше лжи с целью удержать правительства у власти. Так как положение других хуже, там приходится лгать еще больше».
(Канцлер Бетман-Гольвег , июнь 1916)

В ноябре 1916 года Лэнсдаун распространил в Кабинете министров документ, в котором он аргументировал, что война уничтожит цивилизацию, и что поэтому нужно вести переговоры о мире на основании того статуса, который был до войны. Предложение Лэнсдауна вызвало враждебную реакцию других юнионистов в кабинете, таких как Артур Бальфур и Роберт Сесиль. Лэнсдаун пригласил к себе домой издателя газеты The Times Джеффри Доусона и показал ему письмо, которое он хотел бы опубликовать. Доусон был «возмущен» и решил, что публикация письма не соответствовала бы национальным интересам. Лэнсдаун показал текст также Форин Офис, министерству иностранных дел, которое не высказало протеста. Затем он предложил письмо газете The Daily Telegraph, которая приняла его. 29 ноября 1917 года письмо Лэнсдауна было опубликовано в The Daily Telegraph. Он снова требовал мира путем соглашения с Германией:

«Мы не проиграем этой войны, но ее продолжение будет означать разорение цивилизованного мира и безграничное увеличение человеческого страдания, которое даже сейчас является тяжелым бременем... Мы не желаем уничтожения Германии как великой державы... Мы не стремимся навязать ее народу какую- либо форму правительства, кроме той, которую немцы выберут сами... У нас нет желания оспаривать у Германии ее место среди великих торговых наций мира». Письмо требовало также гарантии «свободы морей». (Википедия)

 

Лондон, 12 декабря. Радиограмма, присланная из Берлина, свидетельствует:

«Сегодня собирался Рейхстаг. Было огромное волнение. Доктор фон Бетман, рейхсканцлер, вел ранее переговоры с представителями нейтральных государств и передал им ноту, которая содержала предложения Германии, которые нужно понимать в качестве основы для длительного мира. Доктор Гольвег предложил эти мирные переговоры формально, через представителей Швейцарии, Соединенных Штатов и Испании. Германия предлагает вернуть все захваченные территории и возвращаться к довоенному положению».

 

Лондон, 13 декабря. Официальная радиограмма, отправленная из Берлина во вторник после полудня, свидетельствует:

«Сегодня доктор фон Бетман заявил в Рейхстаге, что Германия с ее союзниками в осознании своей ответственности перед Богом, перед людьми, перед нацией и перед человечеством предложила сегодня утром вражеским державам начать мирные переговоры».

Другое сообщение указывает:

«Доктор Бетман-Гольвег объявил во вторник в Немецком Рейхстаге, что он предложил вражеским державам начать в этот день мирные переговоры, и он выработал предложения, которые, как он считает, могли бы стать основой для длительного мира».

Нейтральные послы были привлечены:

«Канцлер во вторник утром принял американского, испанского и швейцарского представителей и передал им ноту, которая предлагает начало мирных переговоров. Гольвег попросил их передать эту ноту правительствам враждебных стран. В Вене, Константинополе и Софии правительства союзников Германии одновременно издали созвучные ноты, текст которых был передан Святому престолу (Ватикан) и всем нейтральным нациям. Содержание нот не было опубликовано».

Кроме того, в радиограмме сказано:

«Четыре державы союзников внесли предложения, которые, по их твердому убеждению, станут подходящей основой для утверждения длительного мира».

«За нашими бойцами действуют силы нашей нации. Германия – это не осажденная крепость, как думают наши противники, а огромный, дисциплинированный лагерь с неистощимыми ресурсами. Мы продвинулись вперед в нашей твердой решимости продолжить наш путь. Мы всегда готовы защищаться и бороться за нашу будущую национальную свободу и надежность. Все время мы готовы протянуть нашу руку для мира. Наша сила не сделала нас глухими по отношению к нашей ответственности перед Богом и человечеством.

Наши противники уклонялись от наших прежних заявлений в отношении нашей готовности к миру с самого начала войны, когда император вынужден был принять самое тяжелое решение, перед которым когда-либо стоял немец. Он был вынужден отдать приказ о нашей мобилизации в связи с российской мобилизацией. Единственная мысль императора – о том, как можно восстановить мир, чтобы обеспечить безопасность Германии после ее победоносной борьбы, и с глубоким моральным и религиозным пониманием долга перед нацией и человечеством, император полагает теперь,что наступил момент для официальных шагов в направлении мира». (The Advertiser, Аделаида, 14 декабря 1916)

Один из подзаголовков этой газеты был: «Та же самая старая ложь».

Журналисты, как и политики, не были вынуждены рисковать жизнью в траншеях, и поэтому были свободны в своем решении следовать не голосу своей совести, если у них она вообще была, а требованиям своих работодателей.

Немецкая нота нейтральным державам гласит:

 

«Самая ужасная война в истории, которая бушует теперь уже два с половиной года, – это катастрофа, которую не смогла предотвратить 2000-летняя цивилизация».

В ноте Германии Папе Римскому говорится:

«Безграничные сокровища цивилизации были уничтожены, и огромные территории пропитались кровью миллионов павших смелых солдат, еще миллионы стали инвалидами. Горе пришло в каждый дом. Разрушительные воздействия войны очень тяжелы, как у воюющих сторон, так и у нейтральных стран. Торговля сокращается, и теперь Европа, которая ранее беззаветно пропагандировала религию и цивилизацию, – это огромный военный лагерь. Германия, охваченная сочувствием из-за невыразимых бедствий, которые произошли с человечеством, готова дать миру мир...».

 

«Мир на основе ничьей носился в воздухе. Были многочисленные мирные инициативы: Со своим серьезным мирным предложением в декабре 1916 года» (историк Жорж-Анри Суту – Geroge-Henry Souton), немецкое правительство надеялось на искренние дискуссии о мире. Они были отвергнуты, так как была достигнута только первая цель международного финансового мира – победа над Россией. Хотя Россия рухнула лишь в 1917 году, в действительности ее войска отступали перед немцами в середине 1915. Роль Германии вместе с тем значительно упала и уступила место другим соображениям. Со вступлением в войну Соединенных Штатов уже могла быть обеспечена победа Великобритании и Франции (военные расходы которых уже почти довели эти страны до бедности), и цель обеспечения Палестины становилась все ближе.

1914-1918 годы были одним из самых больших поворотных пунктов в финансовой истории. Впервые Соединенные Штаты выступили в качестве соперника Великобритании как финансовая супердержава. Возможно, Соединенные Штаты перегнали Великобританию в различных отношениях... Это момент, когда Соединенные Штаты однозначно прекратили быть государством-должником и стали нацией - кредитором - банкиром мира». (Ниал Фергюсон – Niall Ferguson, историк)

Речь шла только о перенесении географического центра тяжести в отношении международного капитала от поддержки Германии как орудия против России к поддержке Великобритании, Франции и Америки, которые требовались как каналы для осуществления следующего шага.

«В марте 1915 руководители предприятий Дж. П. Моргана, контролирующие его капиталовложения в сталелитейной промышленности, судостроении и производстве пороха, и их дочерние предприятия собрали вместе двенадцать человек. Эти двенадцать человек занимали высокое положение в газетном мире. Их попросили заняться тем, чтобы выбрать самые влиятельные газеты в Соединенных Штатах и достаточное количество их, чтобы контролировать общее направление ежедневной печати. … Они узнали, что для этого потребовалось бы получить контроль всего над 25 самыми большими газетами. Было достигнуто соглашение; ориентация газет покупалась, платили раз в месяц; для каждой газеты  был назначен редактор, чтобы тщательно следить за информацией и редактировать ее, если речь шла о вопросах готовности, милитаризма, финансовой политики и других темах национальной и международной природы, которые были очень важны для интересов заказчиков».

(Congressional Record of February 9, 1917, стр. 2947, внесено конгрессменом от штата Техас Оскаром Коллавэем)

Так можно было влиять на общественное мнение, чтобы поддержать вступление Америки в войну. Естественно, можно было заработать еще гораздо больше денег, если затягивать войну. (Капиталовложения Дж. П. Моргана были капиталовложениями Ротшильдов. После смерти Моргана выяснилось, что он владел только 19% «собственного» банка).

В действительности долгосрочные цели, которые затягивали войну, были еще в 1916 году оговорены союзниками на конференции в Париже:

«Парижский экономический пакт был международным экономическим соглашением, которое было заключено на Парижской экономической конференции в июне 1916 года в Париже, Франция. Во время встречи, происходившей в самый разгар Первой мировой войны, присутствовали представители держав-союзников Великобритании, Франции, Италии и России. Пакт должен был изолировать Центральные державы – Германскую империю, Австро-Венгрию, Османскую империю и Болгарское царство. Союзные страны планировали изолировать Центральные державы после войны торговыми санкциями. Был образован постоянный комитет, Comité Permanent International d'Action Économique, с местонахождением в Париже, чтобы наблюдать за выполнением пакта. Главным намерением Соединенных Штатов было, чтобы этот пакт охватывал проекты осуществления субсидирования и государственной собственности на производственные предприятия и раздел европейских рынков среди участников пакта». (Википедия)

Короткий экскурс может быть поучительным, чтобы показать, как далеко заходят спекулянты, чтобы обеспечить прибыльность войны. С 1914 года Великобритания установила непроницаемую блокаду в Северном море, которая препятствовала поступлению в Германию вооружения и военных материалов, но также и всех видов продовольствия. (В Адриатике французская блокада выполняла ту же задачу против Австро-Венгрии). Уже в январе 1915 года положение в Германии было плохим. Рационирование продуктов заставляло население обходиться тысячей калорий в день. Однако блокада также мешала тому, чтобы продовольствие поступало к бельгийцам, которые были на оккупированной немцами территории, за линией фронта. Поэтому была создана комиссия, чтобы наладить снабжение Бельгии пищевыми продуктами. Во главе этой комиссии стоял Герберт Гувер.

«Он добился известности в Америке и во всем мире усилиями по оказанию гуманитарной помощи в Бельгии в военное время и занимал пост руководителя американской продовольственной администрации (US Food Administration) во время Первой мировой войны». (Википедия)

 

Независимые наблюдатели приходили к совсем другим выводам:

«Norddeutsche Allgemeine Zeitung отметила 13 марта 1915 года, что большое количество пищевых продуктов теперь прибывало из Бельгии по железной дороге. Ежегодник Шмоллера по вопросам законодательства, управления и политической экономии за 1916 год показывает, что один миллиард фунтов мяса... был отправлен в этом году из Бельгии в Германию. Патриотическая британка, медсестра Эдит Кэвелл, которая работала несколько лет в маленьком госпитале в Бельгии, писала в Nursing Mirror в Лондоне 15 апреля 1915 и жаловалась на то, что «поставки помощи для Бельгии» перевозились в Германию, чтобы снабжать немецкую армию. Немцы не считали мисс Кэвелл важным лицом и не обращали внимания на нее, но британская Интеллидженс Сервис в Лондоне была в ужасе от разоблачений мисс Кэвелл и потребовала, чтобы Германия арестовала ее как шпионку. Сэр Уильям Вайсман, руководитель British Intelligence в Соединенных Штатах и партнер «Кун, Лёб и Компании», боялся, что продолжение войны будет поставлено под удар, и тайно сообщил немцам, что мисс Кэвелл нужно казнить. Немцы без особого желания арестовали ее и обвинили в том, что она помогала военнопленным бежать. Обычным наказанием за это было три месяца тюрьмы, но немцы подчинились требованиям сэра Уильяма Вайсмана и расстреляли Эдит Кэвелл. Когда ее убрали с дороги, «мероприятия по оказанию помощи Бельгии» продолжились, хотя немецкие эмиссары в 1916 году снова обратились к официальным лицам в Лондоне с информацией, что они не верили, что Германия могла бы продолжать вести войну, не только из-за недостатка пищевых продуктов, но и по причине финансовых проблем. Большая «помощь на чрезвычайный случай» была отправлена, и Германия продолжала войну до 1918 года».

(Юстас Муллинс – Eustace Mullins, «Секреты Федеральной резервной системы» – «The Secrets of the Federal Reserve», 1991, , стр. 72/73)

Действия Гувера в связи с мероприятиями по оказанию помощи Бельгии подробно рассмотрены в книге Джона Хэмилла «Странная карьера Герберта Гувера» («The Strange Career of Herbert Hoover» by John Hamill, W. Faro Inc., 1931). 

Германия не проиграла Первую мировую войну, не в большей степени, чем она начала ее. Германия уже выиграла войну против России и заключила с нею Брестский мир (март 1918). На западе Германия приблизилась к победе во время весеннего наступления в начале 1918 года. Никакие вражеские войска не вступали на немецкую территорию. Когда Германия сдалась в ноябре 1918 года, ее армии все еще находились на французской и бельгийской территории, Берлин по-прежнему лежал на удалении 450  миль (720 км) от ближайшего фронта, и немецкие армии (2,5 миллиона человек) уходили с полей сражений в хорошем состоянии. Когда, однако, коммунистические миазмы Февральской революции распространились в 1917 году на Запад, работа пораженцев и революционеров привела к забастовкам на военных заводах и парализовала снабжение войск оружием, военной техникой и боеприпасами:

«Не хватает слов, чтобы выразить возмущение и боль... Дело, за которое сражались наши отцы со своей драгоценной кровью – стерто изменой из рядов собственного народа! Германия, которая еще вчера была непобежденной, была предана ее врагам людьми, которые носят немецкие имена, покрыта позором из-за измены в собственных рядах! Немецкие социалисты знали, что заключение мира и без того было близко, и что нужно было только лишь продемонстрировать противнику сплоченный, твердый фронт на протяжении недель, вероятно, даже только дней, чтобы добиться у него сносных условий. В этой ситуации они вывесили белый флаг. Это вина, которую никогда нельзя простить, и которую им никогда не простят. Это измена, и вовсе не только монархии и армии, а и самому немецкому народу, который должен будет нести ее последствия на протяжении столетий упадка и бедствия». (Die Deutsche Tageszeitung, 10 ноября 1918)

Фрагмент пропагандистского плаката, изображающего человека в маске и с кинжалом, 
который угрожает немецкому знаменосцу.

Архив: Мемориальный музей Фридриха Эберта

«Легенда о предательском ударе кинжалом в спину», которую так часто упоминал Гитлер, таким образом, отнюдь не была «легендой».

Почтовая открытка 1919 года.

 

Уже 2 августа 1917 года 350 членов экипажа линкора «Принцрегент Луитпольд» инсценировали демонстрацию протеста в Вильгельмсхафене. 19 октября 1918 года в том же порту разразился бунт на кораблях. Вскоре беспорядки перекинулись на другой немецкий портовый город, Киль, где 3 ноября примерно 3000 немецких моряков и рабочих устроили бунт, захватили корабли и здания и размахивали красными коммунистическими знаменами. Разнесся слух, будто бы командование немецкого флота в Киле приняло решение атаковать силы британского морского флота и прорвать блокаду немецких гаваней в Северном море. Британские подводные лодки патрулировали перед немецким побережьем Северного моря. Моряки Киля предпочли взбунтоваться, нежели отправиться в такой самоубийственный поход. 4 ноября мятежники Киля образовали первый Совет рабочих и солдатских депутатов в Германии, они выступили против национального правительства и пытались действовать в духе российских «советов». Во многих городах власть была захвачена рабочими и солдатскими советами, что было подражанием событиям, которые происходили в России. Множество гражданских лиц было на грани голодной смерти. Политики боялись захвата коммунистами власти во всей Германии.

«7 апреля 1919 года действительно была провозглашена Баварская Советская Республика. Это частично было ответом на то, что националист граф Арко Валлей 21 февраля застрелил еврейского масона и члена социал-демократической партии Курта Эйснера (Айснера), руководителя так называемой «Ноябрьской революции», который 1 ноября 1918 года назначил сам себя «премьер-министром Баварской республики.

Первоначально Баварской республикой управляли такие члены СДПГ, как Эрнст Толлер, и такие анархисты как Густав Ландауэр, Сильвио Гезель и Эрих Мюзам. Толлер, автор пьес, описывал революцию как «Баварская революция любви». Члены его правительства были не всегда хорошо отобраны. Например, заместитель министра иностранных дел доктор Франц Липп (которого несколько раз отправляли для лечения в психиатрические клиники) объявил войну Швейцарии, так как Швейцария отказалась одолжить Советской республике шестьдесят паровозов. Он также утверждал, что хорошо знаком с Папой Бенедиктом XV, и он телеграммой проинформировал Владимира Ленина о том, что свергнутый бывший премьер-министр Хоффман убежал в Бамберг и забрал с собой ключ от туалета министра». (Википедия)

Этот режим рухнул через шесть дней, и его сменила коммунистическая партия, которая начала осуществлять коммунистические реформы, конфисковывая роскошные квартиры и отдавая их бездомным, и передавала фабрики в собственность рабочим.

«Замешательство и дезориентация в послевоенной Германии способствовали тому, что 13 апреля в Мюнхене была провозглашена так называемая «Вторая Советская республика» (правительство советов) под диктатурой двух евреев, Ойгена (Евгения) Левине (профессиональный революционер, которого иногда называли «потенциальным немецким Лениным») и Макса Левина. По примеру советских большевиков Левине основал «Красную армию», которая состояла из российских военнопленных, которые случайно еще были в Германии. Этот отряд, по существу мародерствующая банда, во главе с известными местными уголовными преступниками, терроризировала жителей грабежами, убийствами, изнасилованиями и бесконечными произвольными мероприятиями. Однако Вторая Советская республика не смогла закрепиться нигде, кроме самого Мюнхена, так что еще в апреле столица государства была окружена «фрайкоровцами» – бойцами отрядов добровольческих корпусов, которые были использованы правительством в Берлине. В своей общей панике большевики предложили согнать вместе всех членов мюнхенского среднего класса и казнить. Это предложение отвергли с разницей всего в один голос. Затем десять беззащитных заложников 30 апреля были подвергнуты жестоким издевательствам и убиты». (Metapedia)

Коммунистические правительства продержались 29 дней. 3 мая немецкая армия и добровольческие корпуса очистили Мюнхен от этого сброда, и Левине был приговорен к смерти за государственную измену.

«Здесь (N.B. в 1919 году) следует подчеркнуть, что почти все руководители коммунистических террористов были иностранными евреями. Во времена галопирующей инфляции определенные бизнесмены и финансисты с большими связями, снова в большинстве своем евреи, были в состоянии накопить богатства, что способствовало росту антисемитизма в стране, страдавшей от поражения и неописуемого голода из-за длительной британской блокады, которая была продлена после перемирия на один год и привела к смерти примерно 800.000 немцев, в большинстве случаев женщин и маленьких детей.

Когда население видело, как быстро разбогатевшие еврейки в их элегантных шубах, увешанные украшениями, входили со своими провожатыми в дорогие ночные клубы, это совсем не нравилось ветеранам, которые с ампутированными руками или ногами сидели на тротуарах, дрожали от холода в своих поношенных мундирах и пытались продать пару карандашей или еще что-нибудь, чтобы получить несколько пфеннигов на свои скромные потребности, даже если большинство работающих евреев, профессоров, инженеров, врачей, правительственных служащих и т.д. делили нужду с прочими людьми. Еще один стимул для усиливающегося антисемитизма возник из серии масштабных финансовых скандалов, произошедших по вине недавно приехавших в Германию евреев. Такие имена как Бармат, Склярек, Кутискер, Леви, Левин были так же известны публике тех дней, как Боски и Милкен сегодня.

Большинство из них попали в тюрьму и не стали после отбытия короткого срока наказания читать лекции о финансовых операциях, как это стало модно сегодня. Но был нанесен серьезный вред, не только шаткому финансовому положению империи, но и репутации еврейской общины в Германии».
(Heinz Weichardt, «Under Two Flags»)

«Немецкая революция – это достижение евреев; на руководящих постах либерально-демократических партий есть много евреев, и евреи играют преобладающую роль в высоких правительственных учреждениях.» 
(The Jewish Tribune, 5 июля 1920)

Заметка из недавнего прошлого:

Как будто бы требовалось еще одно доказательство того, что наше общество является дезориентированным, сбитым с толку, униженным и перевоспитанным, но память этого преступного правительства и позорного пятна на истории Германии почтили в мае 2011 года, когда в Мюнхене был открыт памятник Эйснеру, которого газета Frankfurter Allgemeine Zeitung почтительно именовала «первым премьер-министром Баварии» (1 июня 2011).

Психическая нестабильность, вероятно, сыграла полезную роль в усилении коммунизма, причем в качестве примера можно привести мозг самого Ленина. После смерти Ленина ученые исследовали его мозг и установили, что он был измененного цвета, сморщенный, уменьшившийся и мягкий – он был в самом истинном смысле идиотом. Морис Фишберг говорит: «Также известно, что среди евреев есть намного большая доля людей с психическими отклонениями, душевнобольных, слабоумных, инвалидов с рождения, физически слабых или маленьких людей, чем в какой-либо другой цивилизованной, религиозной, социальной или этнической группе». («Eugenic Factors in Jewish Life», 1917) Слабоумная беспощадность кажется признаком еврейского большевизма.

Живущий в Соединенных Штатах еврейский литературовед Бенджамин Харшав высказал провокационный тезис:

 

«Вероятно, евреи характеризуются не столько своим высоким интеллектом, сколько своей нарушенной психикой».
(Allgemeine Jüdische Wochenzeitung, Bonn, 12.7.1990)

Советская Россия была не только во время Второй мировой войны союзником, который снабжался американской технологией, но и во время Холодной войны она продолжала пользоваться такими привилегиями:

«В действительности на ход российской истории оказали в высшей степени сильное влияние сделки международных банкиров... Советское правительство получало от правления Федерального резерва деньги американского министерства финансов... он действовал через Chase Bank of England, забирал деньги у нас через эмиссионные банки Федерального резерва и передавал его под высокие проценты далее советскому правительству... Плотина электростанции на Днепре (Днепрогэс) была построена за счет средств, которые были противозаконно взяты у американского министерства финансов продажным и лживым правлением Федеральной резервной системы и банков Федерального резерва». (Луис Т. Макфадден – LouisMcFadden, председатель комитета по вопросам банковской и валютной политики Палаты представителей Конгресса США).

Однако советская система по причине уничтожения лучших кадров, вопреки повторяющимся инъекциям американского ноу-хау, была настолько неэффективна, что она окончательно рухнула в конце 1980-х годов – или же просто пришла пора закончить этот эксперимент антисоциалистического социализма?

Немецкие власти, по сути своей приличные и доверчивые, положились на план Вудро Вильсона о мирном урегулировании, так называемые «Четырнадцать пунктов Вильсона» (8 января 1918), в частности, на его провозглашение «самоопределения»:

«Следует уважать национальные стремления; теперь людьми можно править и управлять только через их собственную волю. Самоопределение – это не пустые слова; это императивный принцип действия».
(Вильсон – Wilson, 11 февраля 1918)

Эта речь и «14 пунктов» были основой для условий немецкой капитуляции. Речь широко распространялась как инструмент пропаганды союзников. Ее текст в виде листовок также разбрасывался в немецком тылу, чтобы подтолкнуть Центральные державы к сдаче в ожидании мира в результате переговоров и справедливого урегулирования.

«Полковник Хаус» (исполнитель Вильсона) работал над тем, чтобы обеспечить приемлемость четырнадцати пунктов у руководителей Антанты. Сам Вильсон говорил:

 

«Мистер Хаус – мое второе «Я». Он – мое независимое «Я». Его и мои мысли – одно и то же. Если бы я был на его месте, я делал бы точно то, что он предлагает». (Процитировано в «The Intimate Papers of Colonel House», vol. I, Houghton Mifflin, by Charles Seymour, стр. 114-115)

16 октября 1918 президент Вильсон и сэр Уильям Вайсман из MИ-6 (связь между Вильсоном и британским правительством) провели беседу. Эта беседа была одной из причин, из-за которых немецкое правительство приняло Четырнадцать пунктов как исходные принципы для мирных переговоров. Вайсман принимал участие в мирной конференции в 1919 году, которая привела к Версальскому договору. (Он оставался до 1960 года в США как сотрудник американского инвестиционного банка Kuhn, Loeb & Co., в котором он стал партнером в 1929). Нота, которая была послана принцем Максимилианом Баденским, немецким рейхсканцлером, Вильсону в октябре 1918 года, просила о немедленном перемирии и мирных переговорах на основе Четырнадцати пунктов. Четырнадцать пунктов были приняты Францией и Италией 1 ноября 1918. Великобритания позже согласилась со всеми пунктами кроме свободы мореплавания. Великобритания также хотела, чтобы Германия заплатила репарации за войну и полагала, что это должно быть добавлено к четырнадцати пунктам.

После предложения Фридриха Эберта канцлеру последний 9 ноября самовольно объявил об отречении императора. 11 ноября было объявлено перемирие.

Таким образом, в 1918 году была достигнута цель финансовых сил разрушение национальных династий (Гогенцоллернов, Романовых и Османов), и была достигнута договоренность о перемирии. «Демократические» политические системы позволяли этим силам оказывать большие и длительные влияния через применение выбранных ими лакеев, чем это было возможно при монархиях или диктатурах.

Заметка из недавнего прошлого:

20 июня 2014. Украинский президент Порошенко как раз опубликовал план мирного урегулирования из четырнадцати пунктов. Почему «четырнадцать»? Сказал ли кто-то этому миллиардеру и шоколадному королю, что его слова прозвучат в духе серьезного государственного деятеля, если он использует это некогда знаменательное число?

В конечном счете, Версальский договор (28 июня 1919) должен был иметь мало общего с Четырнадцатью пунктами, и он никогда не был ратифицирован американским Сенатом.

По условиям договора Германия брала на себя вину за развязывание войны («оговорка об ответственности за войну»), что позволило союзникам наложить на немцев репарации.

Германия теряла территории, некоторыми из которых она доселе владела от 800 до 1000 лет.

Германии было запрещено иметь подводные лодки или военную авиацию, ее армия была ограничена численностью в 100.000 солдат.

Никакие немецкие войска не могли располагаться в Рейнской области (Рейнланд), которая была оккупирована французами.

Германия утратила территории в пользу Франции и Бельгии, а также только что созданной Чехословакии.

Немецкие колонии были разделены между Великобританией и Францией. Германия не могла быть членом Лиги Наций или объединиться с Австрией.

 

«После 1919 года мир изменился. США из самого большого довоенного должника стали самым большим послевоенным кредитором. Британцы и французы финансировали свои расходы в Первой мировой войне большой частью из американских банков.

[Как нация-должник решила выдавать кредиты, это вопрос, на который может быть только один ответ кредиты только номинально исходили от «американских банков», имели, однако, свое происхождение в Европе и привели к тому, что европейские нации залезли в долги по отношению к банкам США.  Господствующая власть оставалась у Лондонского Сити. – Автор]

Они должны были теперь оплачивать свои военные долги Америке. По требованиям 1921 года Германская империя должна была платить победителям репарации, которые вдвое превышали все немецкие военные расходы в 1914-1918 (164 миллиарда имперских марок, военные расходы в 1914-1918 – и репарации суммой в 331 миллиард имперских марок без учета инфляции). За счет этих немецких платежей Франция и Англия надеялись, что смогут погасить свои военные долги перед США. Также и Советский Союз должен был погасить свои военные долги перед своими прежними союзниками, но он не стал этого делать, так как понес большие финансовые потери в результате войны и революции. С этой ипотекой стартовала мировая экономика начала 1920-х годов. Дополнительно Германия была исключена Версальским договором как торговый партнер.(deutsche-zukunft.net/hintergrundwissen)

Признак разногласий и некомпетентности, которые характеризовали сменяющие друг друга Веймарские правительства с 1919 по 1933 годы, можно увидеть из следующего:

 

«Наполеон I говорил «Править означает предвидеть!». Господин доктор Вирт, который в такой степени проявил противоположность дара предвидения, продолжает править как рейхсканцлер, и господин доктор Хирш, человек, который обессмертил «подушку иностранной валюты», был в январе 1922 года с господином доктором Ратенау отправлен как представитель немецкого правительства на переговоры с правительствами Антанты в Канны! Сегодня, однако, никто из ответственных лиц имперского правительства и партий, на которые оно опирается, не хочет больше выступать за возможность выполнения. Сегодня формула звучит так с помощью попытки невозможного выполнения хотели доказать невозможность выполнения. Господа, которые этим способом хотят стряхнуть с себя утверждение о возможности выполнения ультиматума, располагают либо не совсем надежной памятью, либо они владеют даром выражаться необычайно двусмысленно. Рейхсканцлер доктор Вирт даже еще 6 июля 1921 года, как указано выше (стр. 23), поставил цель, что обязательства по ультиматуму должны были бы покрываться текущими доходами, и он выразил при этом лишь тихое сомнение, можно ли достичь этой цели «сразу сначала».

Газета «Der Tag» от 20 июня 1921 сообщила о речи, которую тогда господин доктор Вирт произнес в эссенском народном собрании: «На вопрос, можно ли было бы выплатить военные репарации, господин доктор Вирт ответил положительно. Он уверен, что мы сможем осуществить эти платежи, если мы только захотим». Господин доктор Вирт в последнее время утверждал, что он такого не говорил; но тогда он без возражений позволил этому высказыванию распространиться в прессе.

А господин доктор Ратенау? В газете Berliner Tageblatt от 10 мая 1921, в утреннем номере того самого дня, когда Рейхстаг принял решение принять ультиматум, господин доктор Ратенау выразился об ультиматуме следующими словами: «Остаток нашей чести в следующем – мы выполняем то, что мы обещаем, и не обещаем ничего, что мы не можем выполнить... Германия должна платить, но не встать на ноги. Чем больше она платит, – т.е. выполняет обещания – тем глубже она запутывается в долгах. Германия никогда не будет в состоянии выполнить то, что она обещала. Каждый год она должна будет визжать и просить, извиняться и обещать, и другие в зависимости от комбинации их интересов будут вести себя милосердно, гнусно, угрожающе или уничтожающе и иметь право на любые репрессии и пытки. Это невозможно, и поэтому мы не можем это подписывать».

После того, как, однако, на следующий день вопреки этому заклинанию господина доктора Ратенау ультиматум был подписан, господин доктор Ратенау изменил свою позицию. 2 июня 1921 года он произнес в Рейхстаге:

«Убеждение, как нужно вести себя по отношению к принятым обязательствам, все равно, были ли они взяты на себя добровольно или под принуждением, я заимствую из моей прежней коммерческой жизни. Сословие купцов во всем мире и в течение всех столетий основывалось на доверии, и это доверие имеет как символ написанное слово подпись. Если бумага несет подпись моей фирмы или моего имени, или, тем более, подпись моего народа и государства, то я защищаю эту подпись как свою честь (очень хорошо! от социал-демократов) и как честь моей страны. (Одобрительные возгласы справа). Я считаю эти обещания исполнимыми только в том случае, если мы решимся перенести глубокую нужду, вот в этом все дело (очень правильно! от социал-демократов, одобрительные возгласы и крики слушайте! слушайте! справа, возбужденные призывы у объединенных коммунистов). Между невыполнением и выполнением лежит фактор нужды. Я охотно избежал бы нужды, которая наступит, если мы должны выполнять эти обязательства честно. (Снова возгласы справа). Можно ли их выполнить, зависит от глубины нужды, в которую нам придется опуститься. (Возбужденные выкрики справа). Не существует абсолютной невыполнимости, так как речь идет лишь о том, насколько глубока пропасть нужды, куда народу будет позволено упасть».

Однако перед решением о приеме или отклонении на одно мгновение ситуация выглядела так, как будто бы подавляющее большинство Рейхстага вновь испугалось взять на себя неисполнимые обязательства и таким образом собственной рукой превратить угрожающее нам насилие в законное право. Тогда даже социал-демократическое большинство, казалось, не было готово участвовать в новом акте подчинения под невыполнимым диктатом. Тогда газета «Forwärts» в ответ на французские голоса, которые советовали социал-демократам покориться в интересах «народного примирения», писала:

«Из всех обещаний, которые были нам даны, ни одно не было выполнено. За маской международного стремления к соглашению снова и снова выступали черты то наивного, то хитрого национализма. Честное понимание того, что мы как  социал-демократы обязаны представлять также интересы нашего собственного оказавшегося в тяжелой ситуации народа, мы по ту сторону немецких границ всегда находили только у части рабочего класса и у убежденных социалистов- интернационалистов, но никогда у ответственных государственных деятелей Франции или Англии и, тем более, не в парижской бульварной печати. Одним словом, если нас спрашивают о том, помогаем ли мы нашему собственному народу установить настоящий мир, основанные на равноправии и взаимном внимании честные отношения между народами, тогда мы отвечаем «да и тысячу раз да»! Но на вопрос, хотим ли мы стать адвокатом и исполнителем невыполнимых разрушающих любой настоящий мир требований, с их уничтожающим воздействием, ответом может быть только решительное, однозначное «нет»!

На следующий день социал-демократический президент Рейхстага Лёбе опубликовал в «Breslauer Volksmacht» статью, в которой говорилось:

«Также социал-демократы, как все буржуазные партии, убеждены в невозможности выполнения требуемых платежей. Также они могут взять на себя ответственность за документ, который держит детей и внуков в долговой кабале, только вместе со всеми другими соотечественниками. Все партии, не только мы, должны поставить себе вопрос, считают ли они передачу немецкой территории врагам или попытку уплаты громадных денежных сумм правильным выходом из нашего отчаянного положения. 
Правительство и социал-демократия могут подписать гигантское долговое обязательство только тогда, если немецкие националисты (Deutschnationale Volkspartei – немецкая национальная народная партия) тоже заявят, что никакого другого выхода не существует. Внешнее положение нашей страны настолько отчаянное, что «единый фронт», которого здесь так часто – и в порядке злоупотребления – требуют, должен стать реальным. Мы вместе должны будем терпеть давление врагов, если последняя попытка провалится, вместе мы должны выполнять обязательства, если они должны будут уберечь нас от самого худшего, вместе мы должны также нести ответственность и за то, и за другое!

Итак, социал-демократический президент Рейхстага объявил тогда – за две недели до решения об ультиматуме – выполнение требований Антанты невозможным; он сделал согласие свое партии подчиниться ультиматуму зависящим от того, что все другие партии, также немецкие националисты, возьмут на себя полную солидарную ответственность за это подчинение и за его последствия. Он охарактеризовал создание единого фронта для защиты от огромного давления как главное требование времени. Он изложил эту свою точку зрения на ситуацию и выходящие из нее последствия не только в указанной статье в «Breslauer Volksmacht», но и развил ее в личной беседе с руководителем немецких националистов, государственным министром Хергтом. Казалось, что была возможность, что, наконец, однажды все партии от немецких националистов до социалистов большинства объединятся для решительной защиты от неисполнимых требований. В Рейхстаге ситуация, после того, как ультиматум был передан, как казалось, действительно развивалась в этом направлении. Обмен мнениями об ультиматуме в комиссии по внешней политике усиливал впечатление, что от Германии требовали полностью неисполнимого, что немецкое подписание бесполезно пожертвовало бы честью немецкого имени, и что попытка выполнения невыполнимого должна была бы вскоре привести к крушению.

В последний момент, тем не менее, все резко изменилось. Не только социал- демократы, но также центристы заколебались. Так как тех, кто сопротивлялся принятию ультиматума, обвиняли в том, что в случае подчинения будет предотвращено вступление французов в Рурскую область, и Верхняя Силезия сохранится в составе Германии, что принятие ультиматума – это ощутимое доказательство нашей доброй воли, которое ожидают в странах Антанты, чтобы занять по отношению к нам дружелюбную, более понимающую позицию и отменить наложенные в марте на нас «санкции». (Примечание Франция оккупировала Рурскую область в декабре 1922 года, «чтобы обеспечить оплату военных репараций в форме натуральных выплат» (Википедия). И, несмотря на референдум, который отдал предпочтение принадлежности к Германии, большую часть Верхней Силезии Веймарская республика в июне 1922 года уступила Польше).

Хотя и было установлено, что ни в одном из этих пунктов не было каких-либо конкретных и ощутимых гарантий в случае нашего подчинения, открывшиеся перспективы возымели действие; когда в пятидесятую годовщину подписания Франкфуртского мира в Рейхстаге проходило голосование об ультиматуме, предложение Мюллер-Франкена и Тримборна было принято с 220 голосами против 172 голосов. Предложение звучало так:

«Рейхстаг соглашается с тем, что имперское правительство сделает полученные от правительств союзников в их ноте от 5 мая 1921 требуемые заявления». Новое правительство господина доктора Вирта сделало «выполнение» основным пунктом своей программы. С необычными излияниями громких слов канцлер перед Рейхстагом и перед народными собраниями занимался пропагандой в пользу «программы выполнения». В своей программной речи, произнесенной 1 июня 1921 перед Рейхстагом, он именем кабинета заявил, что он хочет показать стране и загранице, «что мы воспринимаем всерьез начало нового времени, что мы следуем нашим обязательствам до самого конца, и трудом и выплатами хотим добиться свободы и отечества». Лондонский ультиматум потребовал до 31 мая 1921 года выплаты одного миллиарда золотых марок, причем либо наличными, либо золотой валютой или в трехмесячных немецких казначейских обязательствах в золоте, которые должны были быть гарантированы немецкими крупными банками. Уже один этот первый платеж – в этом были единодушны все эксперты – превосходил возможности немецкой экономики.

Зато господину доктору Вирту, напротив, это, очевидно, казалось детской игрой. В своей уже упомянутой речи перед Рейхстагом от 1 июня 1921 он заявил:

«В финансовой области один миллиард золотых марок, который должен быть уплачен до 31 мая, будет выплачен своевременно, вопреки очень серьезным ограничениям, вызванными текущими потребностями и другими выплатами по мирному договору».

Что было выполнено тогда? – В золотых валютах было выплачено 150 миллионов золотых марок; т.е. почти все валютные резервы, накопленные за  долгий период Имперским банком, были переданы гарантийному комитету. На остаток в размере 850 миллионов золотых марок рейхсканцлер и имперский министр финансов доктор Вирт выписали векселя имперского казначейства со сроком платежа до 31 августа 1921 года. Господин доктор Вирт тогда совершил ошибку, поскольку он перепутал подписание векселя, т.е. самую формальную подпись под долговым обязательством, с платежом, т.е. погашением долга. Он думал, что может позволить себе такую путаницу; так как – так он сказал – «имперское министерство финансов сделало необходимые приготовления и распоряжения, чтобы обеспечить оплату в течение этого срока». То, чем были эти «необходимые приготовления и распоряжения» в действительности, немецкой экономике пришлось испытать на себе к ее ужасу».

(«Die Politik der Erfüllung», Karl Helfferich, 1922, стр. 30-33)

В качестве дополнительной меры воздействия страны Антанты, чтобы немцы подчинились их условиям, угрожали, что их войска войдут в Германии, и что они снова введут блокаду. В действительности блокада доставки продовольствия продолжала существовать до 12 июля 1919. 7 мая того года граф Брокдорф-Ранцау (позже первый министр иностранных дел Веймарской республики) возмущенно сослался на этот факт, когда он обратился к собранию в Версале:

«Сотни тысяч нонкомбатантов, которые с 11 ноября 1918 года погибли из-за блокады, были убиты холодным расчетом, уже после того, как наши противники добились победы и гарантировали ее».
(Arthur Walworth, «Woodrow Wilson». Boston Houghton Mifflin Co., 1965)

«Эта война с самого ее начала была коммерческой и промышленной войной. Это не было политической войной».
(Вильсон, речь перед Колизеем в Сент- Луисе, Миссури, о мирном договоре и Лиге Наций, 5 сентября 1919):

«Версальский договор – это модель хитроумных мероприятий для экономического уничтожения Германии».

(Ялмар Шахт, президент Имперского банка, 1923)

 

«До 1918 года 763.000 немцев умерли из-за недоедания и болезней по причине блокады. Этими вышеупомянутыми были, прежде всего, дети, женщины и старики – другими словами, самые слабые члены общества». (Prof. H.C. Peterson,

«Propaganda for War the Campaign against American Neutrality», 1939)

«Даже после подписания соглашения о перемирии 11 ноября 1918 блокада не была отменена». (Charles C. Tansill, «Backdoor to War», 1952)

«Немцам из-за недостатков их характера нельзя доверить никакое оружие. Поэтому военной целью Англии должно быть разоружение Германия. Она должна быть поставлена под международный надзор».

(Британский военный и морской министр Дафф Купер, в газете Evening Standard в октябре 1939. Дафф Купер якобы также сказал «Мы делали все, что могли, чтобы женщины и дети в Германии умирали с голоду».)

Особенное национальное происхождение тех, кто «консультировал» политическое руководство в Версале, тоже имеет немаловажное значение советником Вудро Вильсона был Бернард Барух; Ллойда Джорджа – Альфред Милнер, служащий Ротшильда, и сэр Филип Сассун, родственник Ротшильда. Жоржа Клемансо консультировал его министр внутренних дел Жорж Манель, настоящая фамилия которого была Ротшильд, хотя он, очевидно, не был в родстве с семьей банкиров. Переводчиком был Поль Манту; а военным советником был мистер Киш.

«Еврейской целью не было ни справедливое преобразование мира, ни справедливое обращение с Германией, а скорее максимизация пользы для различных еврейских общин Европы и Соединенных Штатов. В начале 1919 года дипломатические действия в Париже стали главным фокусом различных попыток исполнить еврейские стремления». (Ben-Sasson, H. «A History of the Jewish People», Harvard University Press, 1976 стр. 940)

К. Финк соглашается с этим в «The Minority Question at the Paris Peace Conference» (Boemeke et al (eds), «The Treaty of Versailles», Cambridge University Press 1998, стр. 259):

«В марте 1919 года просионистские и националистические еврейские делегации прибыли в Париж». «Почти у каждой из наций-победительниц, так казалось, были свои собственные еврейские представители. Некоторые хотели официально оформленных и категорических прав для евреев в своих собственных государствах, другие выступали за признание одного отдельного еврейского национального государства. Польские евреи добились особенных преимуществ; им удалось то, что они были определенно упомянуты в Польском договоре о правах меньшинств». (www.inconvenienthistory.com)

«Если Петроград еще не падает, если [генерал] Деникин не наступает, то это именно то, что предписали крупные еврейские банкиры в Лондоне и Нью-Йорке. Эти банкиры кровными узами связаны с теми евреями, которые мстят как в Москве, так и в Будапеште арийской расе, которая обрекла их на так много веков рассеяния. В России 80% руководителей советов – евреи, в Будапеште 17 из 22 народных комиссаров – евреи. Не могло ли быть так, что большевизм – это кровная месть иудаизма христианству? В любом случае об этом стоит подумать. Чрезвычайно возможно, что большевизм утонет в крови погрома катастрофических размеров. Мир международных финансов в руках евреев. Тот, кто владеет сейфами народов, контролирует и их политические системы. За (заключающими мир) марионетками в Париже стоят Ротшильды, Варбурги, Шиффы, Гуггенхаймы, люди той же крови, что и те, которые захватывают Петроград и Будапешт. Раса не предает свою собственную расу... Большевизм – это защита международной плутократии. Это элементарная истина. Международная плутократия, которой владеют и которую контролируют евреи, имеет первостепенный интерес к каждой области российской жизни и к ускорению процесса дезинтеграции России до состояния пароксизма. Россия, которая парализована, дезорганизована и истощена, будет местом, в котором завтра буржуазия, да, буржуазия, из пролетариев будет праздновать свой сенсационный пир изобилия». (Бенито Муссолини, Il Popolo d’Italia, июнь 1919)

 

«Вся ответственность за Первую мировую войну полностью лежит на плечах международных еврейских банкиров. Они ответственны за миллионы мертвых и умирающих».

(U.S. Congression-Record 67th Congress, 4. Sitting, Senate Document nr. 346, декабрь 1922)

Результатом этой односторонней непринужденной болтовни (Германия не была допущена к переговорам) был трюк с созданием целых стран с забавными фантастическими именами («Юго-славия», «Чехо-Словакия») посредством изменения международных границ, целью которых не могло быть что-либо иное, кроме создания причин для беспорядков и вместе с тем для подстрекательства к следующей войне.

(«У Югославии есть семь границ, шесть республик, пять национальностей, четыре языка, три религии, два алфавита и один босс!» – так звучала одна шутка в Югославии 1970-х).

Население Чехословакии состояло, в порядке убывания численности, из чехов, немцев, словаков, венгров, русинов, поляков и примерно четверти миллиона человек другого происхождения. Создание этих государств с несколькими различными этносами внутри каждого из них противоречило объявленной доктрине «самоопределения».

Одно только изобретение мультиэтнической «Чехословакии» (чехи были одним из многих этносов в как раз разобранной на части Австро-Венгрии) уже гарантировало новые конфликты. Чехи до тех пор никогда, пожалуй, не управляли своей собственной страной, а были лишь племенем, которое в одиннадцатом веке поселилось в Богемии и Моравии – и поэтому никогда не научилось жить совместно с другими этносами.

«Наихудшим преступлением (Версальского договора) было то, что более трех миллионов немцев оставили под чешским господством» (Г. Н. Брэйлсфорд – H.N. Brailsford, видный левый автор, 1920) – не говоря уже об еще двух миллионах немцев, которые стали подданными польского государства.

Это то, что касается «мультикультурализма», выражения, которое тогда еще было неизвестно, но сегодня оно, однако, сильно форсируется для достижения их собственных целей обычными подозреваемыми, которые намереваются разрушить последние следы социальной связи, и поддерживаются нестабильными элементами сегодняшнего населения, нищими и невежественными, и гуманоидами (человекообразными) без опоры в своем обществе.

«Глупость гораздо опаснее, чем злость, так как злость время от времени прерывается, а глупость – нет». (Анатоль Франс – Anatole France)

Заметка из недавнего прошлого:

14 октября 2014. «Молодые люди в поисках своей собственной идентичности» (bluewin.ch, новости). Чтобы окончательно опровергнуть сказку, будто бы мультикульурный мир хотя бы немного прогрессивен, дети в возрасте не старше пятнадцати лет возвращаются в родные страны своих иммигрировавших родителей – в этом случае семнадцатилетняя дочь француженки и алжирца – чтобы служить делу сирийской «оппозиции» и «террористическому ополчению» Исламского государства как преданные мусульмане.

История раскрывает продолжающиеся эксперименты мультикультурализма, начиная с подчинения всех стран и их культур в «империях»; затем в частях существующих стран, которые произвольно были соединены под принуждением. Сегодня это вынужденная иммиграция, с намерением растворить культурно связанные общности, чтобы создать современную империю или блок, которым руководят те же самые наместники – сегодняшние подчиненные властители – все это результат принуждения и поэтому совершенно не учитывает интересы людей, которых это затрагивает.

«Иногда я охотно сравниваю ЕС как конструкцию с организацией империи. У нас есть измерение империи». 
(Президент Европейской комиссии Жозе Мануэл Баррозу, 10 июля 2007)

Википедия перечисляет более 165 «империй», из которых некоторые были, пожалуй, значительнее, чем другие, а именно:

•      Древний Египет (3100-2686 до Р. Х.).

•      Вавилон (1900-1600 до Р. Х.).

•      Персия Ахеменидов (525-332 до Р. Х.).

•      Римляне (27 до Р.Х.-476 от Р.Х.).

•      Каролинги (800-888).

•      Священная Римская Империя (962-1806)

•      Британская империя (1583-1997)

•      Великая Германия (1933-1945)

•      Советский Союз (1917-1989).

Мы связываем с каждой из этих империй определенные характерные свойства,  например:

•      Древний Египет Пирамиды

•      Вавилон Астрономия, архитектура

•      Персы Искусство ремесленников, архитектура, сады

•      Римляне Законы, монументальная архитектура (акведуки, амфитеатры), канализация, дороги

•      Каролинги Архитектура, культурные и интеллектуальные успехи.

•      Карла Великого называли «отцом Европы», его империя «заложила фундамент современной Франции и Германии». (Википедия)

•      Британская империя Система парламента, английское общее право (common law), промышленность, железные дороги, спорт.

•      Великая    Германия   Сила    благодаря  культурной и этнической идентичности, национальная финансовая независимость, бесчисленные патенты, усердие.

•      Советский Союз ГУЛАГ, массовая смерть от голода, показательные процессы.

•      Будущая еврейская империя то же самое, однообразие, дополненное метафизикой, например «Это габардин или вот это габардин?»

 

Все империи за исключением одной оставили нам ценное наследие. Советский Союз был построен на лжи и посвятил свою жизнь разрушению человеческого духа и его порабощению. Он в самом точном виде демонстрирует нам будущее человечества под Еврейской империей, так как его происхождение было идентичным.

Заметка из недавнего прошлого:

«Июль 2012 – Швеция. Положение в Швеции гораздо хуже, чем в Дании. В Швеции НИКТО не говорит о проблемах переселения, о провале проекта

«мультикульти» или об исламизации/арабизации Европы. Если кто-то это делает, то его сразу же называют расистом, исламофобом или нацистом... В этой Новой Швеции, согласно исследованию профессора Лиз Келли из Англии, регистрируется больше изнасилований, чем в какой-либо другой стране Европейского Союза. Более 5000 изнасилований или попыток изнасилования были зарегистрированы в 2008 году (в прошлом году их было уже более 6000). В 2010 году другое исследование сообщало, что только одна страна во всем мире регистрирует большее количество изнасилований, и это Лесото в Южной Африке. На 100.000 жителей Лесото регистрируется 92 изнасилования, в Швеции 53, в Соединенных Штатах 29, в Норвегии 20 и в Дании 7.  В 1990 власти в Швеции насчитали три выделенных района («запретные зоны»), пригороды, в которых  живут преимущественно иммигранты, где очень немногие имеют работу, которую они делают, почти все живут за счет социальной помощи, и их дети не могут сдать  свои экзамены. В 2002 году они насчитали 128 таких выделенных зон. В 2006 у нас их было 156, а потом их вовсе прекратили считать. В нескольких городах, как Мальмё, где я живу, одна треть всех жителей живет в такой вот запретной зоне». (Ингрид Карлквист, «Я хочу вернуть мою страну», речь.)

 

Заметка из недавнего прошлого:

Январь 2014 – Германия. Последнее доказательство разрушения социальной структуры в Германии как раз было приведено в Сааре, где французский язык в школах и детских садах заставляют учить с возраста трех лет. Так как это неминуемо означает произвольную замену немецкоязычных учителей франкоязычными, в будущем среди первых будет более высокая безработица. Саар принадлежит к самым бедным федеральным землям в Германии, ее уровень безработицы составляет 7% и задолженность на каждого жителя – 15.000 евро. Нет какой-либо веской необходимости для такого существенного изменения, и также не было мотива в виде аналогичных указаний для изучения немецкого языка в пограничных регионах Франции, причем один только слух об этом наверняка вызвал бы среди французов волну шовинизма.

Заметка из недавнего прошлого:

Октябрь 2014 – Австралия. В вопросе массовой иммиграции Австралия все еще является исключением. Австралийское правительство начало, после того, как оно частично оправилось от абсурдной эры Гиллард и ее лейбористского преемника, кампанию против иммиграции, обошедшуюся в 16 миллионов евро. «Нет, вы не сделаете Австралию вашим домом», сообщается на плакатах на 17 языках. Однако, это, вероятно, только популистская кампания, так как Австралия точно так же независима,  как Канада, другой член Британского содружества. В то время как отдельные народы могли бы поддержать похожую кампанию в блоке ЕС, теперь, когда их привилегированному положению угрожает все большее количество беженцев, членство их правительств в ЕС отказывает им в этой свободе решения.

Заметка из недавнего прошлого:

Ноябрь 2014 – Великобритания. В Великобритании орган власти, занимающийся образовательными стандартами (Office of Standards in Education), упрекнули в политической корректности», после того, как этот орган снизил уровень одной уважаемой сельской начальной школы с хорошей репутацией за то, что она была слишком английской». Этот надсмотрщик в сфере образования столкнулся с мощной обратной реакцией парламентариев и родителей после его решения наказать начальную школу в Миддл-Рейзен в Линкольншире, так как в ней среди учеников недостаточно черных или азиатов. В одном отчете инспекторы говорили, что эта школа еще не «отличная», так как культурное развитие учеников ограничено, ибо «они не испытывают на себе разнообразное строение современного британского общества». За этим шагом последовало изменение структуры инспекций органа по образовательным стандартам, начатое вследствие заговора в духе «троянского коня» в Бирмингеме, когда бескомпромиссные мусульманские ценности были навязаны государственным школам...

«В прошлом месяце сообщалось, что маленькая христианская церковь в ближних графствах была наказана за то, что она не пригласила руководителей других религиозных направлений, таких, как имамов, чтобы руководить собраниями... В начальной школе общины, которая расположена в живописном сельском городке Маркет-Рейзен, есть приблизительно 104 ученика в возрасте от 4  до 11 лет». (Daily Telegraph, 19 ноября 2014)

Между прочим:

Было бы излишне и бессмысленно попробовать заявить, что Великобритания на предсказанные следующие 35 лет (Daily Mail, 5 мая 2014) будет преимущественно белой, англосаксонской, говорящей на английском языке, протестантской нацией. Если действительно, как, кажется, происходит в Бирмингеме, государственные школы были захвачены мусульманами, то дело правительства – позаботиться об альтернативе для местных британских общин. Ответ мог бы быть таким продать эти школы мусульманскому населению и приобрести абсолютно новое здание где-нибудь в другом месте, в котором учить будут по традиционной британской учебной программе. В противном случае можно было бы с полным основанием упрекнуть этим органы власти в том, что они злоупотребляют государственными средствами (в очередной раз) и пренебрегают своим внутренним рынком.

Разумеется, такое решение предполагает, что власти чувствуют в себе обязательство по отношению к своему домашнему рынку. Но власти – это в любом случае не решение, они – проблема. Они содействуют массовой иммиграции, интеграции, и ассимиляции ищущих убежище людей из стран, удаленных на тысячи километров, людей, которые здесь не нужны. Спасенные мигранты из Северной Африки необязательно прибывают именно оттуда. Те, жизнь которых якобы находилась под угрозой у них на родине, и которые отправились в путь к побережью Средиземного моря, снова рискуют жизнью, чтобы проникнуть в Западную Европу. Если жизнь йеменца находится под угрозой, то для него было бы логично убежать в соседний Оман или Саудовскую Аравию. Если жизнь нигерийца в опасности, то для него было логично отправиться в Камерун, Бенин или в Чад. Если жизнь сирийца находится под угрозой, то, все же, он мог бы, естественно, убежать в соседнюю Турцию. Если он готов к тому, чтобы путешествовать более 6000 километров, тогда он убегает не ради спасения своей жизни, а движется в поисках дохода. Он и ему подобные – экономические беженцы, мигранты, в которых Западная Европа не нуждается и не может их содержать. Почему тогда западноевропейские правительства пускают их? Потому что эти марионеточные режимы вынуждены пускать их, ибо это часть полученного ими приказа разбавить, растворить коренное население.

Марионеточные режимы Западной Европы десятилетиями подвергали свои коренные народы аккультурации, чтобы народы приняли это вторжение. Возьмем, например, телевизионные развлекательные передачи и сериалы. Уже очень давно на экране коварно и безжалостно используются телеведущие и актеры, принадлежащие к разным расам. Чтобы быть успешной, вымышленная история должна привести зрителей к тому, чтобы они добровольно отказались от своего неверия. Это требует, чтобы история тщательно отражала реальную жизнь. Сегодня это правило упразднено, чтобы сделать возможным смешанный состав участников во всех программах в ролях, которые не отражают общество в том виде, как зритель его знает. Без сомнения, частично, так как эти актеры стали привычны зрителям в их необычных ролях, их эквиваленты вскоре возьмут на себя их роль в реальной жизни. Когда это преобразование началось, их абсурдные утверждения снижали достоверность любой истории; сегодня они, по меньшей мере, в числовом порядке возможны из-за массивного демографического давления.

Вернемся в 1939 год. Тогда гомогенные народности были, естественно, против войны. Все же те же самые главные действующие лица, несколько иначе смешанные, снова были на месте. И теми, которые, в конечном счете, страдали от крайне тяжелой санкции, снова были только те, которые исполняли свой патриотический долг, без которого – как говорили им – произошло бы вторжение в их страну, и они были бы порабощены чужой системой. Даже если эта угроза и была бы правдива, не нужно ли было предпочесть такое угнетение ранней смерти? Ради чего стоит умереть болезненно и раньше назначенного тебе срока? Не достаточно ли коротка жизнь, также и без того, чтобы допустить, что несколько сомнительных причин для войны еще больше ее укоротят? В любом случае участникам не оставили никакого выбора. Вопреки повторным мирным предложениям Германии – в том числе миссия Далеруса, четыре попытки предотвратить войну, только в августе 1939 года – война, с ее неизбежными жертвами, была, очевидно, желательнее, чем мир:

«Я надеюсь, что вы проинструктируете мистера Маллета, чтобы он ни в коем случае не встречался с доктором Вайссауэром. Будущее цивилизации поставлено на карту. Теперь вопрос стоит так «мы или они», и либо Германская империя, либо эта страна должна погибнуть, и не только погибнуть, но и быть полностью уничтоженной. Я верю, это будет Германская империя. Это что-то совсем другое, чем говорить, что Германия должна погибнуть; но Германская империя и идея империи 75 лет были проклятием мира, и если на этот раз мы ее не остановим, то мы никогда уже это не сделаем, и они остановят нас. Враг – это Германская империя, а не один лишь нацизм, и те, которые еще не выучили этот урок, вообще ничего не выучили, и они послали бы нас также на шестую войну, если бы мы пережили пятую. Теперь все возможности компромисса в прошлом, и это должно быть борьбой до последнего, действительно до последнего. Я доверяю, что мистер Маллет получит самые строгие указания. Нам уже достаточно надоели Далерус, Гёрделер, Вайссауэр и им подобные».
(Ванситтарт Галифаксу, 6 сентября 1940)

«Гитлер не хочет вести войну, но его принудят к войне, не в этом году, но позже». (Еврей Эмиль Людвиг, Les Annales, июнь 1934)

 

«Неправда, что я или кто-либо другой в Германии хотел войны в 1939 году. Ее жаждали и спровоцировали именно те государственные деятели других стран, которые либо сами были еврейского происхождения, либо действовали в интересах евреев». (Адольф Гитлер, Последняя воля и завещание, 29 апреля 1945)

«Вторая мировая война ведется для защиты основ иудаизма». 
(Высказывание рабби Феликса Мендлесона, Chicago Sentinel, 8 октября 1942)

 

«Мы пойдем до конца, мы будем сражаться во Франции, мы будем сражаться на морях и океанах, мы будем сражаться с растущей уверенностью и растущей силой в воздухе, мы будем защищать наш остров, чего бы это нам ни стоило, мы будем сражаться на пляжах, мы будем сражаться на местах высадки, мы будем сражаться в полях, на улицах, мы будем сражаться на холмах, мы никогда не сдадимся». (Уинстон Черчилль – бренди в одной руке, сигара в другой.)

«Победа любой ценой – победа вопреки всем ужасам – победа, каким бы  долгим и трудным ни был путь к ней, так как без победы нет выживания!» (Черчилль, речь 13 мая 1940)

«Чтобы достичь этой победы, он (Черчилль) был готов пожертвовать всем, и жертвы, которые он делал, оставили британских сопобедителей наполовину банкротами, с нормированными продуктами, в финансовом отношении заключенными в их концентрационном лагере на острове, их империя распадается, их собственная страна оккупирована американскими войсками, и их экономика зависит от американской милостыни. И ради чего? Чтобы немцев можно было разоружить на длительный срок? Спустя три или четыре года мы просим, чтобы немцы вернулись назад как можно быстрее!» (Capt. Grenfell,

«Unconditional Hatred, German War Guilt and the Future of Europe», 1953, стр. 108)

Нижеследующий отрывок показывает подстрекателей, которые руководили Второй мировой войной:

«Эта слабость президента [Рузвельта] часто ведет к тому, что со стороны Белого дома не все факты сообщаются в Сенат и Конгресс; ее [администрации] описание господствующей ситуации не всегда абсолютно правильно и соответствует истине... Когда я жил в Америке, я узнал, что еврейские личности – большинство из них были богатыми жертвователями для партий – имели легкий доступ к президенту. Они, как правило, поддерживали контакт с ним через головы министра иностранных дел, представителя при Объединенных Нациях и других крупных чиновников. Они часто могли изменить всю политическую линию простым телефонным разговором... Стивен Уайз занимал уникальную позицию, не только в рамках американского еврейства, а в Америке вообще... Он был близким другом Вильсона... он был также доверенным другом Рузвельта и имел постоянный доступ к нему, фактор, который, естественно, отражался на его отношениях с другими членами американской администрации...

Непосредственно после этого машина президента остановилась перед верандой, и прежде чем мы еще смогли обменяться приветствиями, Рузвельт заметил «Как интересно! Сэм Розенман, Стивен Уайз и Нахум Голдман сидят и обсуждают, какой приказ они должны отдать президенту Соединенных Штатов. Только представьте себе, какие суммы заплатили бы нацисты, чтобы получить фотографию этой сцены».

Мы начали, немного заикаясь, что-то говорить в том смысле, что пришла срочная телеграмма из Европы, которую мы должны были обсудить, и которую Розенман передаст ему в понедельник. Рузвельт отпустил его со словами «Все в порядке, в понедельник я услышу от Сэма, что я должен делать», и поехал дальше».
(Нахум Гольдман – Nahum Goldmann, «USA, Europe, Israel», , стр. 53, 66-67, 116).

Вудро Вильсон был незначительным политиком, до того как Пол Варбург (марионетка Ротшильдов) выбрал его и заплатил ему, чтобы в судьбоносном 1913 году с победой над популярным президентом Тафтом, который в ином случае легко мог бы быть переизбран, он стал президентом. В 1916 году Вильсон использовал лозунг «Он удержал нас от войны». (Люди забывают, что Нобелевская премия мира для поджигателя войны Обамы была не первым заблуждением такого рода Вильсон получил свою премию в 1919 году.)

Рузвельт не получил премию за свою ложь:

«Я уже многократно говорил это, но повторю еще, и еще, и еще ваши мальчики не будут отправлены на какую-либо войну за границей».
(Бостон, 30 октября 1940)

Ни президент Вудро Вильсон, ни президент Барак Обама

не заслужили Нобелевской премии мира, тем не менее, они ее получили.

 

Как Черчилль, так и Рузвельт были по своему происхождению евреями (Черчилль по линии своей матери Дженни Джером; предками Рузвельта были Розенфельд и Делано).

«Так как это правда, что род Делано – это известные евреи из Нидерландов, это значит, что президент Рузвельт согласно еврейскому закону о наследовании такой же еврей, как Бернард М. Барух». (Доктор фон Леерс – Dr. von Leers, письмо от 14 мая 1939)

 

«Хотя и республиканец, бывший губернатор испытывает откровенное уважение к президенту Рузвельту и его политике. Он сослался на «еврейских предков» президента и объяснил, что Рузвельт – потомок семьи Россокампо, которая была изгнана в 1620 года из Испании. Члены семьи искали безопасность в Германии, Голландии и других странах, говорил он, и изменяли свою фамилию на Розенберг, Розенбаум, Розенблюм, Розенвелт и Розенталь. Наконец, Розенвелты в северной Голландии стали Роозевелтами (Рузвельтами), вскоре сменили веру с первого поколения, и другие последовали их примеру, пока в четвертом поколении один мелкий лавочник по имени Якобус Рузвельт не остался единственным, кто по-прежнему был верен своей иудейской вере».

(Chase S. Osborn, 1934, at St. Petersburg, Florida, The Times Newspaper)

Следовательно, оба усердно делали то, что было им приказано, и вели свои страны к войне. Наряду с поддержкой первоначального намерения разрушить старый порядок, было еще такое большое количество денег, которые можно было получить из кредитов для всех тех, которые были завязаны в этом деле. Так что отдельные народы, которые были, естественно, против войны, нужно было подтолкнуть к соучастию. Это значило, что нужно было спровоцировать события вроде потопления «Лузитании» (май 1915) или налета японцев на Пёрл-Харбор (декабрь 1941). С помощью такой пропаганды враг мог быть точно определен для американских граждан, и, наконец, Соединенные Штаты могли вступить в Первую мировую войну (апрель 1917) и во Вторую мировую войну (декабрь 1941), международные нефтяные фирмы могли получать свои прибыли, а Великобританию, Китай и Россию можно было с помощью программы «ленд-лиза» загнать в долги. Одним словом, 76 миллионов человек должны были умереть, чтобы и без того уже очень успешные фирмы смогли получить еще больше денег, самые большие европейские конкуренты Соединенных Штатов могли быть оттеснены из бизнеса, и еврейский план захвата мирового господства смог сделать два гигантских шага вперед. То, что осталось от британской мировой державы, от ее благосостояния и престижа после Первой мировой войны, исчезло после Второй мировой войны; то, что оставалось от немецкой индустрии, понесло значительный ущерб в экономической конкурентоспособности, после того, как тысячи патентов были конфискованы Соединенными Штатами после Второй мировой войны.

Согласно сообщениям 1500 тонн немецких патентов и исследовательских документов были после войны украдены в ходе печально известной операции «Канцелярская скрепка» («Operation Paperclip»). Известно высказывание одного работника американского правительства, сказавшего, что эти документы «были самым большим происходящим из одних рук источником документов этого вида во всем мире, первой планомерной эксплуатацией интеллектуального потенциала целой страны». (C. Lester Walker – C. Lester Walker, «War Secrets by the Thousands», Harper’s Magazine, октябрь 1946, стр. 329)

«В случае этой войны речь шла не только об уничтожении фашизма, но и о захвате рынков сбыта. Мы могли бы, если бы мы захотели этого, предотвратить начало этой войны без единого выстрела, но мы этого не хотели».
(Уинстон Черчилль Трумэну, Фултон, США, март 1946)

«Эта война не против Гитлера или национал-социализма, а против силы немецкого народа, которая должна быть разбита раз и навсегда, независимо от того, находится ли она в руках Гитлера или какого-то отца-иезуита». (Emrys Hughes, «Winston Churchill, His Career in War and Peace», Exposition Press, 1955, стр. 145)

«Мы пошли в 1939 году на войну не для того, чтобы спасти Германию от Гитлера... и не для того, чтобы освободить континент от фашизма. Как и в 1914 году, мы пошли на войну по не менее благородной причине, потому что мы не могли принять немецкое доминирование в Европе». (Sunday Correspondent, Лондон, 17.09.1989)

«Играл в гольф с Джо Кеннеди (американский посол в Великобритании, отец президента Джона Ф. Кеннеди). Он говорит, что Чемберлен считал, что Америка и мировое еврейство насильно втянули Англию во Вторую мировую войну». (Джеймс Форрестол – James Forrestal, морской министр, позднее министр  обороны, «The Forrestal Diaries», Viking Press, New York, 1951, запись от 27 декабря 1945).

«Обедал с мистером Б. М. Барухом. После обеда обсуждал тот же вопрос с ним. Он сказал, что обязан посоветовать мне, чтобы я не проявлял слишком большую активность в этом специфическом вопросе, и что меня уже в той степени, которая была бы не в моих собственных интересах, отождествляют с оппозицией политике Объединенных Наций по палестинскому вопросу».

(там же, 3 февраля 1948, стр. 364)

(Форрестол погиб в мае 1949 года в результате падения из окна шестнадцатого  этажа).

Читайте далее:

Глава 4. Конечная фаза: коммунистический вассалитет